Флот в первой половине XIX века Император Павел I и военно-морские силы
|
Скачать 2.97 Mb.
|
Боевые действия на Черном море Боевые действия на Черном море флот вел в основном против турецких приморских крепостей и морских коммуникаций. 29 апреля 1807 г. эскадра Черноморского флота в составе пяти линейных кораблей, пяти фрегатов и восьми вспомогательных судов атаковала турецкую крепость Анапа. Несмотря на ожесточенное сопротивление гарнизона, русские корабли подавили важнейшие береговые батареи, высадили десант и захватили Анапу <10. С. 431>. В ходе войны корабли неоднократно атаковали также турецкие укрепления на побережье Геленджикской бухты, крепости Суджу-Кале, Сухум-Кале и Поти. Частым бомбардировкам с моря подвергалась крепость Трапезунд (Трабзон), куда русские дважды высаживали десант. На черноморском берегу особенное опасение возбуждала крепость Сухум-Кале. Хотя она находилась в Абхазии, принявшей подданство России, но в ней теперь заперлись восставшие: они убили своего прежнего властителя, преданного русским властям. Отправленный к Сухуму отряд из шести судов (один корабль, два фрегата, один требак и две канонерские лодки), подойдя к укреплениям города на ружейный выстрел, бомбардировал их всю ночь, а утром высадил десант и после упорного кровопролитного [78] боя овладел крепостью, потеряв убитыми и ранеными 109 человек. В крепости было взято 62 пушки и более 1000 пудов пороха. Помимо действий против турецких крепостей, Черноморский флот вел борьбу с кораблями и перевозками противника с целью ослабить его военно-морские силы на Черном море и затруднить снабжение войск, находившихся на Кавказе. В июле 1808 г., как только стало известно о выходе из Босфора значительной неприятельской эскадры, немедленно был отправлен на поиск неприятеля под началом контрадмирала Сарычева отряд, в который входили девять кораблей (три 100-пушечных, четыре 74-пушечных, два 54-пушечных) и два брига. Так как, по имевшимся сведениям, одна часть турецких судов пошла к анатолийскому берегу, а другая — к румелийскому, то Сарычеву предписывалось сначала истребить первый отряд, а потом — второй. Однако, когда Сарычев прибыл к анатолийскому берегу, ни в Синопе, ни в Самсуне неприятельских судов не оказалось; а между тем 11 июля турки с девятью кораблями и шестью фрегатами подошли и стали в виду Севастополя и, ничего не предприняв, 13 июля удалились в море. Но уже одно появление турок до того повлияло на местных татар, что враждебные нам группы начали собираться в Байдарской долине, дабы в случае высадки десанта помочь неприятелю. Начавшееся с неудачи в военном отношении плавание эскадры Сарычева сопровождалось и плохими погодными условиями. Порывы ветра, обрушившиеся на эскадру в море, довершили те напасти, которым подвергся Черноморский флот за семилетнее управление им де Траверсе: многие суда тут же потеряли стеньги и нижние реи, мачты получили опасные повреждения, под баргоутами выступила конопать, обшивные доски расходились, кницы отходили от бимсов и кололись, даже несколько болтов вылезли из пазов наружу. Независимо от слабости корпуса судов, большая часть повреждений произошла по причине гнилости рангоута. Сарычев, сам видевший, как обломилась стеньги на корабле «Полтава», писал в частном письме к Языкову: «Удивляюсь, как она <�стеньга> [79] не слетела еще в гавани от тяжести наложенного на нее рангоута». Кроме того, на судах не был полностью укомплектован рядовой состав, в связи с чем его пополнили 150 ребятишками, большей частью неграмотными малолетками, не знакомыми с требованиями службы. Высшее начальство, недовольное Сарычевым, предписало ему немедленно выйти в море на поиски неприятеля, после чего отправиться к Варне и совместно с сухопутными войсками принудить к сдаче эту крепость. В августе усиленная эскадра Сарычева в составе 17 вымпелов (восемь кораблей, пять фрегатов, корвет, два брига и шхуна), прибыв к Варне, турецкого флота не обнаружила. Не имея сведений о наших сухопутных войсках и не зная силы и численности гарнизона Варны, Сарычев не решился ничего предпринять и направил эскадру к Севастополю. На рассвете 17 августа наконец удалось обнаружить 11 неприятельских судов (два 100-пушечных и шесть двухдечных кораблей, два больших фрегата и бриг). Турки, избегая встречи, поспешили удалиться. Тогда Сарычев отправил за ними четыре корабля и фрегат, являвшихся наиболее быстроходными, под началом контр-адмирала Клокачева, приказав тому приложить все старания и принудить неприятеля вступить в бой. Погоня продолжалась до вечера; передовые суда нашего отряда настолько приблизились к концевым турецким, что обменялись с ними несколькими выстрелами, не достигшими цели ввиду дальности расстояния. Тогда же у Сарычева появилось опасение, что посланный отряд может отдалиться на непредсказуемое расстояние, и он велел прекратить погоню. Полагая, что турки пошли в Босфор, но не решаясь удостовериться в том, Сарычев, хотя и не без сожаления, счел за лучшее взять курс на Севастополь. Известие о занятии турками пунктов Кюстенджи и Мангалии было поводом для посылки к румелийскому берегу отряда из четырех судов (три фрегата и бриг) под началом капитан-лейтенанта Стули, которому предписывалось прикрывать берега, занятые нашими войсками, наносить по мере возможности вред неприятелю и истреблять его суда. Но, к сожалению, развить энергичные действия отряду [80] не удалось. Увидя турецкую эскадру в составе одного корабля, двух фрегатов, одного корвета и 29 мелких судов, Стули отправил в Севастополь бриг с известием о появлении турок и продолжал держаться около Варны, где встретил неприятельский отряд из пяти кораблей, в числе которых было два 100-пушечных. Но турки почему-то не обратили внимания на русские суда, и к вечеру их корабли скрылись из виду. И только с 36-пушечным фрегатом «Назарет», принадлежавшем отряду Стули, случился досадный инцидент. Не разобрав сделанного начальником отряда сигнала о повороте, «Назарет» отделился от всех и с рассветом 4 октября оказался среди неприятельских судов. Два корабля, один 100-пушечный и другой двухдечный, подойдя с подветренной стороны, сделали по фрегату несколько выстрелов, но, не ввязываясь в бой, дали ему возможность удалиться. В своем донесении командир фрегата «Назарет» лейтенант Ланге представил случившееся едва ли не как подвиг, которым впоследствии прославился бриг «Меркурий»; на самом же деле раскрытые следствием подробности этого случая доказали растерянность командира и его готовность сдаться неприятелю, отсутствие на фрегате должной дисциплины, ссоры и интриги между Ланге и начальником отряда Стули, а также между офицерами фрегата. После разбора дела генерал-аудитор присудил разжаловать командира и четырех офицеров в матросы, но впоследствии офицеры были помилованы, а разжалован только один командир. Отряд из Севастополя, прибывший на помощь Стули, не решился атаковать в Варне сильнейшую турецкую эскадру. Дело затянулось; из Севастополя был послан к Варне еще отряд, который, не найдя ни турок, ни первого отряда, возвратился в Севастополь. В 1811 г. флот (10 кораблей, три фрегата и один бриг) под началом вице-адмирала Галла подходил к Варне, но не встретил там неприятельского флота. Посланный Галлом в Пендераклию капитан 1 ранга Быченский с двумя кораблями стремительным, отважным нападением захватил и увел построенные турками фрегат и корвет, которые впоследствии долго служили в нашем флоте под [81] своими настоящими именами «Магубей-Субхан» и «Шагин-Гирей». По возвращении флота в Севастополь высылались только крейсеры: к Дунаю для поддержания сообщения с находящейся там флотилией и для наблюдения за движением турецкого флота и к восточному берегу для воспрепятствования сношениям неприятеля с местными жителями, а также для доставления провианта и разных припасов сухумскому гарнизону. При осенних бурях эти крейсеры получили значительные повреждения, а один из них, бриг «Царь Константин», разбился между Анапой и Редут-Кале. В продолжение этой войны, в то время как гребной Черноморский флот отличался примерной отвагой, энергией, в действиях корабельного, за исключением нескольких боевых эпизодов, замечалась какая-то странная вялость, нерешительность, а у отдельных начальников — крайняя осторожность, заставлявшая их избегать малейшего риска, что в значительной степени объяснялось печальным состоянием самого флота. На Дунае Перед Дунайской флотилией была поставлена задача содействовать войскам при взятии придунайских крепостей противника. В апреле 1809 г. 30 канонерских лодок и баркасов артиллерийским огнем оказали содействие войскам при неудачном штурме крепости Браилов (Брэила; взята после длительной осады 21 ноября). С 20 августа и по 14 сентября 1809 г. отряд судов гребной флотилии участвовал в осаде и штурме армией крепости Измаил. Аналогичную помощь гребные суда оказывали войскам при осаде крепости Силистрия. В продолжение всей этой войны флотилия наша не только находилась в тесной зависимости от движения сухопутной армии, но и подчинялась главнокомандующему сухопутными силами. Корабельный же флот оказывал гребному флоту только необходимую помощь в пополнении судов, снаряжении их, исправлении повреждений и комплектовании команд. Когда русская армия под началом контр-адмирала С. А. Пустошкина двигалась в октябре 1806 г. для занятия [82] княжеств Молдавии и Валахии были из Одессы на Днестр отправлены 44 канонерские лодки, три мелких парусных судна и транспорт. Эта флотилия должна была содействовать сухопутным войскам при взятии крепости Аккерман. Лучшим доказательством успешного действия флотилии были слова, сказанные пашой, сдавшим крепость начальнику наших сухопутных войск герцогу Ришелье: «Не овладеть бы вам Аккерманом, если бы не налетели эти черные вороны», — т. е. суда гребной флотилии. В декабре того же года главнокомандующий армией генерал Михельсон требовал, чтобы гребная флотилия вошла в Дунай, но совет, собранный главным командиром Черноморского флота маркизом Траверсе, опасаясь в зимнее время года направлять гребную флотилию и тем самым подвергать очевидной опасности, решил передислоцировать ее на Дунай не ранее весны следующего года. На том же основании и суда корабельного флота не вышли в море, а готовились в порту к будущей кампании. С марта по май 1807 г. наша гребная флотилия, отрядами, начала входить в Дунай, на пути в нескольких местах вступив в перестрелки с береговыми турецкими батареями и оказывая содействие сухопутным войскам при атаке крепостей Тулчи, Исакчи и Измаил. По случаю перемирия с турками, заключенного в середине августа 1807 г., военные действия приостановились и были возобновлены только в марте 1809-го. Главнокомандующий армией князь Прозоровский, сознавая важное значение гребной флотилии, исходатайствовал сумму, на которую было построено в Галаце 20 канонерских баркасов, 10 понтонов и четыре катера. С этими судами и силами, захваченных у турок, Дунайская флотилия насчитывала 85 судов разных типов: канонерских лодок и бомбардирских баркасов. Из общего числа судов восемь представляли брантвахтеные посты, а прочие — действующую флотилию. По окончании перемирия и возобновлении военных действий осенью 1809 г. Дунайская флотилия, действовавшая совместно с сухопутной армией, оказывала последней [83] существенную помощь, разрушая неприятельские береговые укрепления, нанося сильные поражения располагавшимся близ берега вражеским лагерям и не допуская турецкие суда в район военных действий. Не менее успешно флотилия содействовала переправе наших войск через Дунай, где ей поручалось наведение и охранение мостов и т. д.; наконец, суда флотилии принимали деятельное участие в атаке и взятии крепостей на берегах Дуная, важнейшими из которых были Измаил и Браилов. Значительная часть флотилии под началом капитана 2 ранга Попандопуло энергично способствовала взятию Измаила; а при осаде Браилова, продолжавшейся более 50 дней, флотилия, отрезав все пути снабжения крепости водой, активно содействовала сдаче города. Взятые в Измаиле и Браилове турецкие военные суда поступили в состав русской флотилии. Решительные боевые действия флотилии на Дунае заслужили высокую оценку со стороны высшего сухопутного начальства. Доказательством тому служит письмо М. И. Голенищева-Кутузова, бывшего в ту пору помощником главнокомандующего, капитану 1 ранга Акимову, командиру одного из отрядов флотилии, отличавшемуся большой военной предприимчивостью и выказавшему недюжинные способности к морской службе вообще. «Все, что вы ни делаете, — писал между прочим Кутузов Акимову, — все ваши предприятия не иначе приемлю я, как с истинным чувством должного к вам уважения, и могу вас уверить, что и главнокомандующий разделяет, общее со мной мои к вам чувствования». Дунайская флотилия в 1810 г. содействовала армии при осаде и блокаде крепостей Силистрия и Рущук. Участвуя 26 августа в кровопролитном сражении под Батином, флотилия заставила турецкие суда уклониться от боя, два из них были потопив и пять взяв в плен. Итогом этого сражения была сдача Систова, Журжи, Турно и самого Рущука. 26 июня 1811 г. при взятии Рущука суда флотилии, пройдя под пылающим мостом, забрали все остававшиеся там наши войска и перевезли на другой берег. В июле отряд флотилии под началом [84] того же Акимова поднялся вверх по Дунаю и предал огню город Лом-Палаику, а с ним и значительные хлебные запасы неприятеля; находившаяся там турецкая флотилия в составе 120 судов спаслась бегством в Видин. Акимов, подойдя с 15 судами к стоявшему на берегу турецкому лагерю, нанес ему большой урон. Кроме того, отряд Акимова разгромил три батареи близ Рущука и заставил бежать их прислугу. После того как была захвачена роскошная ставка великого визиря, расположенная у Рущука, на правом берегу Дуная, а лагерь турецкой армии, находившийся на левом берегу, напротив Рущука, был окружен нашими войсками, Акимов — а это было 3 октября, — поставив флотилию против середины лагеря, открыл по нему сильный огонь, продолжавшийся целый день, а к ночи, приблизившись к берегу, выгнал неприятеля из береговых ретраншементов и, ведя огонь по лагерю из конца в конец ядрами и бомбами, наносил страшный вред укреплениям и не допускал турок возобновлять их укрепления. В приказе от 7 октября Кутузова, уже ставшего главнокомандующим, было сказано: «Отличное действие флотилии Дунайской, при Рущуке находящейся, обязывает меня, прежде нежели буду иметь честь донести о подвигах ее государю императору, изъявить ей совершенную мою благодарность». 12 октября начались мирные переговоры; флотилия, поставленная в линию поперек Дуная, полностью прервала сообщения неприятеля между обоими берегами реки и окруженной нашими войсками турецкой армией. После заключения мира в ноябре суда флотилии ушли на зимовку в Измаил и Килию. Русско-турецкая война 1806–1812 гг. закончилась подписанием в Бухаресте в мае 1812 г. мирного договора. Россия приобрела Бессарабию с границей по р. Прут, крепости Аккерман (Белгород-Днестровский), Килию и Измаил, а также получила право свободного плавания по Дунаю. Взятые в ходе войны крепости Анапа, Суджук-Кале и Поти были возвращены Турции. [85] На результаты войны с Турцией существенно повлияла международная обстановка, сложившаяся в Европе в связи с наполеоновскими войнами. Участие в них России не позволило полностью реализовать боевые возможности вооруженных сил, в том числе флота, в противоборстве с Турцией. В войне с Англией и Швецией Заключенный между двумя императорами, Александром I и Наполеоном, Тильзитский договор, серьезно нарушивший соотношение военно-политических сил враждующих коалиций в Европе, привел к резкому ухудшению взаимоотношений между Россией и Англией. В октябре 1807 г. русское правительство разорвало дипломатические отношения с Англией и вскоре объявило ей войну. Война в Англией по времени совпала с еще продолжавшейся русско-турецкой войной и начавшейся в 1808 г. войной со Швецией. Таким образом, военно-политическая обстановка после подписания Тильзитского мира сложилась для России и ее вооруженных сил крайне неблагоприятно. Война между Россией и Англией, продолжавшаяся до 1812 г., велась только на море. Английский флот вел боевые действия против российского флота в Атлантическом океане и на Средиземном, Баренцевом и Балтийском морях. Эти действия не были связаны между собой единым стратегическим планом, а велись преимущественно против одиночных кораблей и небольших отрядов российского флота. Продолжительное перемирие с Турцией делало пребывание Сенявина у Дарданелл уже ненужным: он поспешил стянуть свои силы к Корфу, где и получил повеление отправить к русским портам находящиеся под его началом суда. Во исполнение приказам судам из состава Черноморского флота (5 кораблям, 4 фрегатам, 4 корветам и 4 бригам) и также 20 призовым судам под началом капитан-командора Салтанова велено было идти в Севастополь; судам отряда капитан-командора Баратынского (3 кораблям, 1 фрегату и 1 бригу), находившимся тогда в Венеции, — немедленно следовать в Балтику; сам же Сенявин, сдав французам Ионические острова, вышел 19 сентября [86] из Корфу и с эскадрой из 13 судов (10 кораблей, 1 фрегата и 1 бриг) направился к выходу из Средиземного моря. 8 октября эскадра прошла Гибралтарским проливом и, не заходя в порт Гибралтар, вышла в Атлантический океан, где в продолжение трех недель ей пришлось бороться с жестокими противными ветрами; многие суда получили опасные повреждения, команды были изнурены до крайности почти беспрерывными тяжелыми работами. При таком положении эскадры и ввиду возможной нежелательной встречи с англичанами Сенявин 28 октября 1807 г. решил зайти в Лиссабон. Через два дня французские войска под началом генерала Жюно заняли столицу Португалии, и правитель королевства принц-регент поспешил отправиться в Бразилию. Появление перед Лиссабоном эскадры союзников Франции возбудило опасение, что русские воспрепятствуют отъезду принца. С другой стороны, Жюно рассчитывал на содействие русских при занятии столицы Португалии. Положение нашего адмирала осложнилось в связи с тем, что английская эскадра, по слухам, вдвое сильнее русской, явилась перед устьем Таго и объявила Лиссабон в блокаде. Сенявин счел за лучшее соблюдать строгий нейтралитет: он не помешал отъезду королевской флотилии и не оказывал французам никакого содействия, чтобы не подать повода португальцам к недовольству русскими. Когда Жюно просил высадить русский десант для занятия некоторых береговых укреплений, Сенявин отвечал, что в случае нападения англичан на французов он будет деятельно помогать последним как своим союзникам, но враждебно действовать против португальцев или испанцев не может, потому что Россия не находится в войне с ними, и он не властен объявить себя их неприятелем. Хотя адмирал имел повеление состоять в полном распоряжении Наполеона, но счел необходимым отказаться от предложения Жюно выйти в море и атаковать английскую эскадру, которая, как утверждали французы, была слабее русской. В августе 1808 г. Жюно, разбитый высаженными в Португалии английскими войсками, принужден был оставить Лиссабон, и хотя в проекте конвенции, заключенной при сдаче города, по настоянию Сенявина, было отмечено, что Лиссабон, [87] занятый англичанами, остается нейтральным для русских, но начальник блокирующей английской эскадры адмирал Котон не принял этой статьи. В таком положении Сенявину оставалось или принять неравный бой с сильнейшим неприятелем, или исполнить полученное им еще 10 февраля приказание Александра I, в котором выражалась надежда, что, в случае нападения англичан на эскадру, неприятель будет отражен; однако «при совершенной невозможности не токмо к сопротивлению, но и к защите предоставлялось благоразумию адмирала решить, буде не останется уже никаких средств, сняв людей, корабли сжечь или затопить, так чтобы отнюдь не могли они сделаться добычей неприятеля». В настоящем случае на успешное отражение англичан надеяться было нельзя, потому что атака сильнейшего неприятельского флота могла поддерживаться его десантом, занявшим берег Таго; а при исполнении императорского повеления об уничтожении кораблей экипажам предстоял неизбежный плен. Единственным средством выхода из такого затруднительного положения представлялось начать переговоры с англичанами и постараться заключить с ними выгодное соглашение. Переговоры окончились принятием трактата, по которому русская эскадра, находящаяся в Лиссабоне, отдавалась «на сохранение» английскому правительству, обязавшемуся через полгода по заключении мира с Россией возвратить русские суда. Адмирал с офицерами и командой, гласил вышеупомянутый документ, будут возвращены в Россию за счет Англии. В дополнительной же статье к трактату было прибавлено, что русским судам предоставлялась возможность не спускать флагов, покуда не сойдут с них адмиралы и капитаны с надлежащими почестями. Английское правительство, утвердив сам трактат, на эту прибавочную статью не дало своего согласия, отчего впоследствии вышло затруднение, из которого Сенявин, проявив обычное для него упорство, сумел выйти с честью. Согласие адмирала Котона на эти условия сам адмирал объяснял многолетними дружескими отношениями России и Англии, а также корректностью начальника русской эскадры в Лиссабоне; но истинной причиной была [88] выгода самой Англии, дальновидные правители которой предвидели непрочность союза России с Францией и находили для самой Англии более полезным, временно отстранив эскадру Сенявина от боевой деятельности, сохранить в целости на будущее корабли своего вероятного союзника. Кроме того, правители Англии и адмирал Котон ясно понимали, что нападение на весьма мощную русскую эскадру дорого обошлось бы и самим англичанам. Однако же в английском обществе трактат этот возбудил общее неудовольствие из-за выгод, полученных Россией; так, в одной из бумаг, поданных королю, было сказано: «Отказ от сражения вследствие измены был бы менее унизителен для англичан, нежели принятие условий Сенявина». Но правители Англии утвердили условия, согласившись с доводами и оправданиями Котона, который по этому случаю писал: «Да будет честь, оказанная русскому флагу перед лицом Британии, повелительницы морей, жертвой признательности англичан русскому народу». После десятимесячного пребывания в Лиссабоне эскадра Сенявина 26 сентября 1808 г. пришла в Портсмут. Английское министерство, сочтя за попрание достоинства страны развевающиеся на своем рейде неприятельские флаги, потребовало немедленного их спуска. Но Сенявин отвечал: «Я здесь еще не пленник, никому не сдавался, не сдамся и теперь; флаг мой не спущу днем и не отдам его, как только с жизнью моею». Действительно, флаги были спущены с подобающей честью только после захода солнца. В навигацию следующего, 1809 г., экипажи судов эскадры Сенявина перевезены были в Ригу на английских транспортах; а из интернированных англичанами судов только два в 1813 г. возвратились в Россию, за остальные же, пришедшие в ветхость, было заплачено по их тогдашней стоимости. Суда других отрядов, бывших под началом Сенявина, также не имели возможности вернуться в свои порты. Капитан Салтанов, получив в Корфу известие о разрыве отношений с Англией, поспешил перевести свой отряд в союзные австрийские порты — Триест и Венецию. Попытка англичан захватить суда, оставленные в Триесте, не удалась, и в 1810 г. все корабли этого отряда были сданы [89] французскому правительству, а команды возвратились в Россию сухим путем. Отряд Баратынского пришел в Корфу и, не застав Сенявина, большую часть своих судов оставил там для ремонта, а сам с двумя кораблями, дойдя до порта Феррано, остался в нем на зимовку и в 1809 г. также сдал все свои суда французам на условиях, одинаковых с отрядом Салтанова. Фрегат «Венус» под командованием капитана 1 ранга Андреянова, отправленный Сенявиным с депешами из Лиссабона в Палермо, благополучно дошел до этого порта, но находившийся там с отрядом английский вице-адмирал Торнброу потребовал сдачи фрегата. Андреянов, ответив, что «фрегат взлетит на воздух, но не сдастся», приготовился защищаться до последнего, прежде чем взорвать фрегат. Но, по ходатайству нашего посланника Татищева, неаполитанское правительство разрешило поднять на «Венусе» неаполитанский флаг и тем избавило фрегат от неминуемой гибели. Так окончилась славная для нашего флота «Сенявинская кампания». При возможности продолжения успешной деятельности адмирала на восточном берегу Адриатики она могла бы послужить к тесному сближению русских войск с тамошним славянским населением и в будущем привести ко многим важным для нас последствиям. В ту же кампанию опытный энергичный Сенявин показал себя храбрым и талантливым боевым адмиралом, добрым, заботливым начальником, способным администратором, предусмотрительным дипломатом и самоотверженным патриотом. При светлом уме и сильном, но великодушном характере, действуя всегда и везде честно, благородно и с непоколебимой твердостью, он при сношениях своих с иностранцами пользовался заслуженным уважением и доверием как друзей, так и врагов. |
Похожие:
 |
Русская культура в первой половине XIX века Начало XIX века время культурного и духовного подъёма России. Отечественная война 1812 года ускорила рост национального самосознания... |
 |
Урок по теме: «Образование в России в XIX веке» Российской империи в первой половине XIX века, а также с достижениями российской науки в это время |
|
Книга русской морской славы, начатая записью более тысячи лет назад,... Дунае и Днепре советские моряки за четыре года войны вписали новые страницы в книгу русской морской славы {1}. Книга русской морской... |
|
Урока Тема урока. Основное содержание Русская литература I четверти XIX века в преддверии А. С. Пушкина. Россия в I половине XIX века |
|
1. литература первой половины XIX века. Романтизм как центральное... Гофман Е. Т. А. Эликсиры сатаны. Житейские воззрения кота Мурра. Золотой горшок. Кавалер Глюк |
|
Литература первой половины XIX века Знать основные темы и проблемы русской литературы XIX века; понимать связь художественной литературы с общественными событиями эпохи.... |
|
23 декабря 1837 года Григорий Бутаков был произведен в мичмана и послан на Черноморский флот М. П. Лазарева занимает видное место в истории отечественного флота. Воспитывая моряков в духе лучших передовых традиций русского... |
|
Программа учебной дисциплины язык русских писателей первой трети... «медленного чтения», то есть умению видеть и понимать роль и значимость любого лингвистически выраженного элемента художественного... |
|
Программа учебной дисциплины язык русской поэзии первой половины... «медленного чтения», то есть умению видеть и понимать роль и значимость любого лингвистически выраженного элемента художественного... |
|
2 Развитие законодательства о правах человека в Российской империи к началу ХХ столетия Институт основных политических и гражданских прав в контексте развития законодательства Российской империи во второй половине XIX... |