Волочиск и Купель еврейские местечки, некогда
|
Скачать 291.66 Kb.
|
1 2
Моя подруга Переле Шильман всегда ходила с воспаленными, заплаканными глазами. Отец не пускал своих детей (их у него было трое) в школу по субботам и в еврейские праздники. Он был верующим человеком, и никакие уговоры учителей на него не действовали. Всю семью Шильман расстреляли немцы в Йом Кипур 1942 года. Жил в Волочиске некий Бенцион Вайсман - по тем временам хорошо образованный, с юмором, местечковый интеллигент. Когда началась война, он рассудил так: "Немцы - очень культурный народ, в войне 1914 года они никого не обижали, вели с нами торговлю...". И многие поддались его уговорам, в том числе мой старший брат Рувим Лоздерник, у которого было шестеро детей, и только старшая его дочь Тайбл (Таня), выйдя замуж, уехала н Дальний Восток, в Хабаровск. Она, единственная, и спаслась. Не угадал наш "философ" Вайсман: всех расстреляли немцы и шуцманы. Надо вспомнить местечкового пекаря Шлойме Веретника. Люди уважали и любили его, он тяжело и много трудился, его выпечка славилась на всё местечко. В голодный 1933-й год он подкармливал бедных детей, за что родители местечковой детворы на него молились. В середине 30-х годов начали внедрять технику для повышения производительности труда. В пекарне установили форсунки, работающие на жидком топливе, Шлойме обучили пользоваться ими. А дети с жадной завистью заглядывали во все щели его пекарни и пританцовывали от удовольстия. Однажды ранним утром, когда Шлойме начал приводить в действие форсунки, раздался оглушительный взрыв. Это взорвалась от какой-то неисправности печь и... Шлойме сгорел. Всем местечком хоронили этого доброго, с веселой улыбкой, хлебопека. И долго после его смерти на лицах детишек нашего местечка не видно было улыбок. Его вдову и четырех детей все поддерживали, учителя нашей еврейской школы систематически помогали детям Шлойме в учебе. Старший его сын окончил Житомирский еврейский педтехникум и в 1938 году его призвали в армию. Когда 17 сентября 1939 года Красная армия перешла границу с Польшей через реку Збруч, по местечку разнеслась молва о том, что кто-то видел на танке Семку Веретника. Вскоре началась война, и вся семья Шлойме Веретника была расстреляна немцами в тот же Йом Кипур 1942 года, а Семка, как говорят, погиб на фронте. Как не вспомнить нашу Хану-соседку! Это была одинокая старая дева. Часто она к нам заходила, мама ее всегда щедро угощала, ее все жалели. Вдруг Хана спохватывалась, начинала щипать себя за щеки, как бы торопясь куда-то, и тут же убегала. Мама говорила нам, что это она якобы спешит на свидание и перед "выходом в свет" наводит румянец на щеках. Очевидцы рассказывали, что когда Хану вели на расстрел, она плюнула немцу в лицо. По соседству с нами жила семья Вайнштейн - Ошер и Лейка. Ошер был горбатенький, а Лейка - красивая, энергичная женщина. Помню, она гадала на фасоли, т.е. расскладывала девять фасолин на три кучки по три штучки и что-то предсказывала. И все считали, что она очень точно предсказывает. У них было четверо мальчиков, самый старший - Мойше-Лузар, а младшенький - Йонтеле. Мойше-Лузар был очень способный, много читал при свете коптилки. За ним всегда ходила ватага малышей, он показывал какие-то фокусы, рассказывал всякие интересные истории, и дети, раскрыв рты, внимательно его слушали. Он окончил семь классов еврейской школы и поступил в Житомирский еврейский педтехникум. Домой на летние каникулы Мойше-Лузар приехал в белой рубашке, в аккуратных брючках, начищенных ботинках, и все с удивлением его рассматривали. Ребятишки шествовали рядом и в их глазах читалось - неужели это наш Мойше? Взрослые останавливались, расспрашивали его, а он гордо отвечал: "Васер махт рейн, ун гелт махт шейн" - "Вода делает (человека) чистым, а деньги - красивым". Так и пошла по местечку эта его пословица. Дирекция техникума ценила способности парня, а он, кроме стипендии, вечерами еще подрабатывал в библиотеке и мог полностью себя обеспечить, и даже привозил подарки родителям и младшим братьям. Вскоре началась война, и Мойше-Лузар ушел на фронт, получил много орденов и медалей, но, вернувшись домой, не нашел ни местечка, ни родителей, ни братьев, ни своего дома - одна пустота, только развалины... Он постоял у огромной братской могилы, слезы сдавили горло... Потом Мойше уехал в Винницу, там женился, работал директором крупного универмага, вырастил двух сыновей. Вполне возможно, что сейчас он живёт в Израиле. Расскажу об одном случае, связанном со способностями его матери Лейки. Мой отец был портным, в голодный 1933-й год никто не мог даже думать о шитье, большинство людей страшно голодали. Но постепенно голод начал отступать и появилась возможность думать о чем-то другом, в том числе и об одежде. В селах созрел хороший урожай, и повелась мода приглашать в село портного. Неделю поработает в одной семье, неделю в другой, и так всю зиму. Денег у сельчан не было, и они расплачивались продуктами. Обычно отец уезжал в воскресенье и приезжал в пятницу к обеду. Каждый хозяин его отвозил и привозил. Однажды в пятницу началась страшная метель, домишки засыпало снегом, мама прислушивается, волнуется, в окна заглядывает, но они забиты снегом. Вдруг мой брат Лейбиш хватает лопату, кое-как приоткрывает дверь и начинает прочищать дорогу к домику Лейки. Вскоре он привел ее к нам. Она разложила свои фасольные кучки, крутила-вертела их, стараясь успокаивать маму. Вдруг говорит: "С Ициком ничего не случилось, я не успею дойти к себе домой, как он будет у вас на пороге, только ты, Лейбиш, обязательно мне об этом сообщи". И ушла. Через короткое время мы слышим шум за окном, все кинулись к двери и увидели отца и возчика - замерзших, но здоровых. И Лейбиш тут же побежал к Лейке с этой радостью. После этого случая ее авторитет и доверие возросли во сто крат... В двух километрах от Збруча и деревянного моста возвышалась высокая гора под названием Бровар. Там были залежи очень хорошей желтой глины, полы во всех домах были земляные, и этой глиной их смазывали, чтобы было покрасивее. Главное богатство этой горы - вода из источника, которая, как выяснилось, оказалась целебной. Для питья мы употребляли только ее. Дети собирались со всей улицы с кувшинами, бутылями, маленькими ведерками, и приносили домой эту целебную воду. А у подножья горы местечковые ребята играли в футбол и волейбол, а девчонки были судьями. В первом ряду домов, у самой границы жил некий Соколов - очень грамотный человек. К нему приходили только по вечерам и при этом зажигали спичку. Увидев огонек, он открывал дверь, потому что и сам Соколов, и его жена были глухими. К нему часто приезжали какие-то ответственные люди, все разговоры велись только по запискам, и для нас этот человек так и остался загадкой. Недалеко от Волочиска располагалось село Тарнаруда, и поэтому волочискую улицу, которая вела в это село, назвали Тарнарудской. Там жила семья Крейчмар - Роза, ее муж и двое детей. Муж погиб на фронте, а Розу с детьми расстреляли. Она оказалась на краю рва, но пуля ее не задела, вечером она выбралась, всю ночь бродила по лесу и попала в близлежащее село, где добрая женщина ее отмыла, накормила и уложила спать. Так ее прятали до прихода советских войск. Она вернулась в Волочиск, вошла в свой дом, там жили украинцы. Соседи видели, что она туда вошла, но не видели, когда она вышла оттуда. Больше Розу никто и никогда не видел... В Купель я впервые поехала в 1936 году, мне тогда было 14 лет. Такая поездка в летние каникулы считалась роскошью, на более интересные поездки в семье просто не было средств. Рядом с Купелем располагалось село Базалия - оттуда нам привозили в огромных подводах, выстеленных брезентом, чернику. Продавали ягоду ведрами, и женщины очень быстро раскупали эту ценную ягоду по 2-3 ведра в каждую семью. Делали вкуснейшую наливку, которая славилась на всю округу. Сахар был в каждом доме, наш волочиский сахарный завод продавал продукцию своим жителям за бесценок. Но какая же получалась вкусная наливка! Она славилась целебными качествами. После удачной распродажи ягод моя мама устраивала обед для возчиков, среди которых был и наш родственник Ходак Зиндель. С ним я и поехала в Купель, где жили родственники со стороны отца. Вечером меня повели в клуб, там проводились все местечковые культурные мероприятия, а потом молодежь устраивала танцы. Музыкантами были пять братьев Шпизель. Руководителем оркестра был самый старший из братьев - Бия (Борис), он играл на всех струнных инструментах. Исаак Шпизель прекрасно играл на скрипке, Срулик - на мандолине, Зяма - на балалайке, а самый младшенький - Гершеле - творил чудеса на барабане. Молодежь веселилась каждый вечер, танцевали вальсы, польку, краковяк, иногда - танец "Шер", который чаще всего звучал на свадьбах. Моя мама очень хорошо танцевала "Шер" и всегда была центральной фигурой в этом танце. У нее я и научилась исполнять этот веселый, свадебный танец. Не выдержав, в паре с каким-то мальчиком я стала танцевать "Шер" в волочиском стиле. Всем это понравилось, и я стала каждый вечер танцевать в Купеле. Но кончились каникулы, я вернулась домой к началу учебного года. В 1938 году умер наш отец и мы переехали на родину мамы - в Дережню. Там мои старшие братья и я заодно с ними стали участвовать в художественной самодеятельности. В 1940 году я была участницей Каменец- Подольской областной олимпиады детской художественной самодеятельности. В спектакле "Гершеле Острополер" выдают замуж бедную девушку за бедного парня. Я играла невесту, а женихом был Элик Хитирян. Мы исполняли песенку жениха и невесты, и нам очень аплодировали. Вдруг на сцену вышел Борис Шпизель с букетом роз, который был предназначен другой девушке, но он меня узнал, и розы достались мне. В том же году мы с Борисом встретились в Волочиске на свадьбе моей племянницы Иты Лоздерник. Было весело, шумно, танцевали "Шер", и я танцевала с Борисом. В том же 1940 году он был призван на кадровую службу в армию. А 22 июня 1941 года началась война. Эвакуировалась лишь малая часть населения, Купель почти не тронулся с места, железнодорожная станция Войтовцы была в 17 километрах от нас, но весь конный транспорт мобилизовали воинские части. Купельчане прошли свой последний путь, когда немцы и полицаи их гнали в Волочиск на кирпичный завод, где все были расстреляны. Я чудом эвакуировалась вместе с мамой и младшенькой сестричкой Крейной. После войны мы обосновались в Проскурове (ныне - Хмельницкий). Наши местечки были полностью уничтожены. Помню, как 12 июня 1946 года мама собралась на рынок, а мне на работу было еще рано, и я решила пройтись с мамой к рынку. До него было далековато, и надо было помочь маме нести покупки, тогда ведь еще не было городского транспорта. И вдруг мимо меня прошел Борис Шпизель в военной форме, я вдрогнула, шепчу маме - кажется, это Бия Шпизель. Мама мне советует: подойди и спроси. Вдруг он сам ко мне подходит и спрашивает: ты - Ева? Прошло шесть тяжелых лет, мы сильно изменились, но всё же были молоды... и так обрадовались неожиданной встрече. Мы отнесли покупки домой, Борис проводил меня на работу, а вечером встретил, и мы пошли к нам домой. Оказывается, он побывал в Купеле, и там бывшие соседи-украинцы рассказали ему, что родителей и двух младшеньких братиков Бориса прятал один добрый друг отца, но полицай выследил, когда их ночью выводили подышать свежим воздухом. Их расстреляли, и хозяина тоже. Они похоронены на еврейском кладбище. Борису показали место захоронения, и он оборудовал надгробье из кирпича, позже поставил памятник. Я его спрашивала, чем он собирается заниматься дальше, и он мне показал документы из волочиского госбанка - направление в трехгодичную школу управляющих банком в Черновицах. Я одобрила это, зная, что еще в школьные годы он считался лучшим математиком среди одноклассников. Первого июля начинается учеба, а он не торопится. Он выбрал другой вариант - сделал мне предложение, и шестого июля 1946 года мы зарегистрировали брак. Через пару дней он мне говорит: "Сегодня мы пойдем в гости к моему лучшему другу детства, я уверен, что эта семья тебе понравится". Мы пришли на улицу Вечеркевича, у самого Южного Буга, там они снимали маленькую комнатку втроем - Хаим Бейдер, его миловидная жена Сарра с очень теплой улыбкой на лице и звонким голосочком, и их четырехлетний сын с белыми кудряшками - Боренька. Эту встречу я запомнила на всю жизнь. Хаим расспрашивает про Купель, Борис отвечает, волнуясь, но подробно, и я слышу такой рассказ: в Купеле к нему подошла бывшая их соседка и говорит: "Бия, у соседей напротив - ваша корова, зайди, погляди". Только он взялся рукой за калитку, корова начала мычать и рванулась к нему. Он ее погладил, она успокоилась. На рев коровы сбежались соседи, глядя на слезы Бориса, они тоже прослезились... Пусто было в местечке, пусто - на душе у Бориса, и он уехал. Все оставшиеся в живых купельчане - и те, кто вернулся из эвакуации, и те, кто демобилизовался из армии, - поселились в Проскурове. Встреча с Бейдерами, с детством, юностью и всем пережитым, потеря всех близких, - всё это породнило нас и мы подружились семьями. Бейдер работал в областной газете "Радянське Подiлля", заведовал школьным отделом, а Сарра, филолог по специальности, преподавала русскмй язык и литературу в школе № 5, где потом учились наши дети. Хаим и Сарра вместе учились в Одесском пединституте на еврейском отделении, окончили его в 1940 году с дипломами преподаватей русского языка и литературы - ведь все еврейские школы к тому времени уже были закрыты. А в годы культа личности, во времена преследования "убийц в белых халатах" безвинных людей сажали в тюрьму, отправляли в ссылки. Осенью 1948 года, ночью, главный редактор газеты Присюда вызвал двух своих сотрудников - Бейдера и Минца (он очень ими дорожил) - и сказал: "Вот вам грузовая машина. Ты, Бейдер, едешь в Каменец-Подольский, а ты, Минц, - в Тернополь. Там уже прошли аресты, я договорился с главными редакторами, работа вам обеспечена". Бейдеры собрали свои скудные пожитки, укутали спящего ребенка, а Минц был ещё холостяком, и разъехались. Так оба они избежали ГУЛАГа. Мой первенец Матвей очень любил тетю Сарру - он ее звал тетя Ляля, очень тосковал, когда они уехали, и всё звал ее - Ляля, Ляля. В 1950 году в Каменец-Подольском у Бейдеров родился второй сын, Володя. Мы ездили друг к другу в праздники и семейные даты. Когда Хаиму исполнилось 50, мы поехали поздравить его с юбилеем, и только тогда, по настоянию Сарры, я начала обращаться к Бейдеру на "ты". А до этого - все годы - только на "вы". В 1970 году Бейдеры переехали в Ленинград , где старший сын Борис, окончивший художественную академию, остался работать. Но Бейдер работу найти не мог. Он воспользовался приглашением из Биробиджана и уехал туда вместе с Саррой, где они проработали два года. В 1973 году его пригласили в журнал "Советиш геймланд" в Москве, где он проработал 20 лет заместителем главного редактора. В 1977 году в наших семьях произошли трагические события. В мае после тяжелой болезни умер Борис Шпизель, а в августе, после нескольких операций, умерла Сарра... За две недели до смерти она сказала Хаиму: "Женись на Еве, не теряй ее". Мы выполнили ее завещание... В восьмидесятых годах к Бейдеру обратился его земляк Давид Бойм с просьбой написать стихи к песне о Купеле. Бейдер с энтузиазмом взялся за это ответственное поручение. Вот его стихи: Много есть прекрасных мест на свете, Но дороже сердцу и родней Маленькая точка на планете, Ставшая давно судьбой моей. ПРИПЕВ: Купель, боль моя и радость! Купель, мой сон тревожный - ты. Детства неосознанная сладость, Юность - мир моей мечты! Сколько бы судьба нас не штормила, Я к тебе иду всегда вослед - К той земле, которая вскормила, К дому, где познал я белый свет. ПРИПЕВ. Черным ветром, злым над отчим краем, Был с лица земли снесен тот дом, Но мы детям, внукам завещаем Память об истоке дорогом. ПРИПЕВ.
|
1 2
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Давид хахам еврейские следы на молдавской земле Сейчас пишу тоже только для души, когда само ложится на сердце и бумагу. Некоторые мои стихотворения и проза опубликованы в Миннеаполисе,... |
|
Жил некогда дервиш и было у него шестьдесят учеников. Он учил их... |
 |
Н. А. Голядкин краткий очерк становления и развития отечественного и зарубежного телевидения Ряд государств вступил в четвертый, современный этап – время «телеизобилия», внедрения спутникового и кабельного тв, дробления некогда... |
|
Предисловие наука и религия Известные ученые рассматривают доказательства существования Бога, обширный репортаж о Конференции на тему о науке и религии, которая... |
|
Искусство речи на суде Чернышева в краже торговых прав, выданных губернатором на право торговли. Впрочем, мировые судьи завалены работой; им некогда заниматься... |
|
Оксана Хомски Диетный эксклюзив Мадонны, Эль Макферсон, Синди Кроуфорд, Мэла Гибсона, Ричарда Гира и т д., но и самая модная в настоящее время на Рублевке «90-дневная... |
|
Книга «Медовый месяц на всю жизнь» Но, похоже, мало кто интересуется более распространенной проблемой: браком, который «заветрился», потерял свою свежесть, перестал... |
|
Игорь Губерман «Пожилые записки. Прогулки вокруг барака»» «Весьма полезны для души оказались эти годы», – сказал впоследствии Губерман в мемуарной прозе, а в стихах – Свой дух я некогда очистил... |
|
Одна из принципиально важных проблем в самоопределении искусства... «произведением искусства». Неопределенность некогда жестких категорий художественного спровоцировала появление и активное формирование... |
|
Михайлович Кондратов Адрес Лемурия? "Lt nemo" 2009 «Кондратов А.... Энгельс и Геккель, Гексли и Вирхов помещали на материке, затонувшем в Индийском океане… Сухопутный «мост», соединявший Мадагаскар... |