Конек-горбунок
|
Скачать 0.85 Mb.
|
| ЧАСТЬ ВТОРАЯ Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается Зачинается рассказ От Ивановых проказ, И от сивка, и от бурка, И от вещего каурка. Козы на море ушли; Конь поднялся от земли: Под ногами лес стоячий, Облака под ним ходячи, - Это присказка: пожди, - Сказка будет впереди. Как на море-Окияне И на острове Буяне Новый гроб в лесу стоит, В гробе девица лежит; Соловей над гробом свищет; Черный зверь в дубраве рыщет. - Это присказка, а вот - Сказка чередом пойдет. Ну, так видите ль, миряне, Православны Христиане, Наш удалый молодец Затесался во дворец; При конюшне царской служит И нисколько не потужит Он о братьях, об отце В государевом дворце. Да и что ему до братьев? У Ивана разных платьев, Красных шапок, сапогов Чуть не десять коробов; Ест он сладко, спит он столько, Что раздолье, да и только! Вот неделей через пять Начал Спальник примечать... Надо молвить, этот Спальник До Ивана был начальник Над конюшней надо всей, Из боярских был детей; На Ивана он косился И крестом святым божился, Что Ивана-молодца Потурит он из дворца. Но, лукавство сокрывая, Он для всякого случая Притворился, плут, глухим, Близоруким и немым; Сам же думает: "Постой-ка, Я те брякну, неумойка!» Так, неделей через пять, Спальник начал примечать, Что Иван коней не холит, И не чистит, и не школит; Но при всем том два коня Словно лишь из-под гребня: И причёсаны, обмыты, Гривы в косы перевиты, Челки собраны в пучок, Шерсть - ну, лоснится, как шелк; В стойлах - свежая пшеница, Словно тут же и родится, И в чанах больших сыта Будто только налита. "Что за притча тут такая? – Спальник думает, вздыхая. – Уж не ходит ли, постой, К нам проказник домовой? Дай-ка я подкараулю, И под нос такую дулю Поднесу я дураку, Что хоть тут же и в реку. Докажу я в Думе царской, Что конюший государской – Басурманин, ворожей, Чернокнижник и злодей!» Что он с бесом хлеб-соль водит, В церковь Божию не ходит, Католицкой держит крест И постами мясо ест". В тот же вечер этот Спальник, Прежний конюших начальник, В стойлы спрятался тайком И обсыпался овсом. Полночь темная приходит Наш Иван в конюшню входит Без свечи, без фонаря, Распевая про царя. Дверь задвижкой запирает, Шапку бережно скидает, На окно ее кладет И из шапки той берет В три завитое тряпицы Из крыла перо Жар-птицы. Свет такой тут заблистал, Что чуть спальник не вскричал И от страху так забился, Что овес с него свалился. Но Ивану невдомёк: Он кладет перо в сусек, Чистить коней начинает, Умывает, убирает, Гривы длинные плетет, Разны песенки поет. Лишь убрал - перо Жар-птицы, Завернул опять в тряпицы, И спокойно тут прилёг У коней близ задних ног. Только начало зориться, Спальник начал шевелиться, И, увидя, что дурак Спит прекрепко, как хомяк, Он тихонько на пол сходит И на цыпочках подходит... Пальцы в шапку запустил, Хвать перо - и след простыл. Царь лишь только пробудился, Спальник наш к нему явился, Стукнул крепко об пол лбом И запел Царю потом: "Я с повинной головою, Царь, явился пред тобою, Не вели меня казнить, Прикажи мне говорить". – "Говори, не прибавляя, - Царь сказал ему, зевая, - Если ж ты да будешь врать, То кнута не миновать". Спальник наш, собравшись с силой, Говорит Царю: "Помилуй! Вот те истинный Христос, Справедлив мой, Царь, донос: Наш Иван, то всякий знает, От тебя, отец, скрывает, Но не злато, не сребро – Жароптицево перо..." – "Жароптицево?.. Проклятый! И он смел такой богатый... Погоди же ты, злодей! Не минуешь ты плетей!.." – "Да и то ль еще он знает! – Спальник тихо продолжает, Изогнувшися. - Добро! Пусть имел бы он перо; Да и самую Жар-птицу Во твою, отец, светлицу, Коль приказ изволишь дать, Похваляется достать". И, польстившись донесеньем, Хитрый Спальник со смиреньем К Государю приступил И перо ему вручил. Царь смотрел и дивовался, Гладил бороду, смеялся И скусил пера конец. Тут, уклав его в ларец, Закричал от восхищенья: ……………………………. ……………………………. "Гей! Позвать мне дурака!" И посыльные Дворяна Побежали по Ивана; Но, столкнувшись все в углу, Растянулись на полу. Царь тем много любовался И до колотья смеялся. А Дворяна, усмотря, Что смешно то для Царя, Меж собой перемигнулись И вдругоредь растянулись. Царь тем так доволен был, Что их шапкой наградил. Тут посыльные Дворяна Вновь пустились звать Ивана И на этот уже раз Обошлися без проказ. Вот к конюшне прибегают, Двери настежь отворяют И ногами дурака Ну поталкивать в бока. С полчаса над ним возились, Но его не добудились, Наконец уж рядовой Разбудил его метлой. "Что за челядь тут такая? – Говорит Иван, вставая. – Как хвачу я вас бичом, Так не станете потом Без пути будить Ивана!" Говорят ему Дворяна: "Царь изволил приказать Нам тебя к нему позвать". – «Вот немножко приберуся И тотчас к Царю явлюся", - Говорит послам Иван. Тут надел он свой кафтан, Опояской подвязался, Приумылся, причесался, Кнут привесил за конец И пустился во дворец. Вот Иван к Царю явился, Поклонился, подбодрился, Крякнул дважды и спросил: "А пошто меня будил?" Царь, прищурясь глазом левым, Закричал ему со гневом: «Ты мне должен отвечать: Как ты смел, урод, скрывать От моего разуменья, Находясь в моём владеньи, Что имеешь ты добро – Жаро-птицево перо!.. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. Отвечай же, супостат!» - «Ох, помилуй! виноват!» ……………………………. ……………………………. «Ну, для первого случаю Я вину тебе прощаю, - Царь Ивану говорит. – Я, помилуй Бог, сердит! Мне сказали: ты Жар-птицу В нашу Царскую светлицу, Если б вздумал приказать, Похваляешься достать. Ну, смотри ж, не отпирайся И достать ее старайся". ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………………. ……………………. Но смотри, Если ты недели в три Не достанешь мне Жар-птицу В нашу царскую светлицу, То, клянуся бородой, Не являйся мне живой: Посажу тебя я на кол. Вон сей час!» Иван заплакал И пошел на сеновал, Где конек его лежал. Горбунок, его почуя, Дрягнул было плясовую; Но, увидя дурака, Он оставил трепака. "Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил? – Говорит ему конёк, У его вертяся ног, - Чай, сгубили лиходеи?» Пал Иван к коньку на шею, Обнимал и целовал. "Ох, беда, конек! - сказал. – Царь велит достать Жар-птицу В государскую светлицу. Что мне делать, Горбунок?" Говорит ему конёк: "Велика беда, не спорю; Но могу помочь я горю. Оттого беда твоя, Что не слушался меня: Помнишь, ехавши в столицу, Ты нашел перо Жар-птицы; Я сказал тебе тогда: "Не бери, Иван, - беда! Много, много непокою Принесет оно с собою". Вот теперя ты узнал, Правду ль я тебе сказал. Но, сказать тебе по дружбе, Это - службишка, не служба; Служба всё, брат, впереди. Ты к Царю теперь поди И скажи ему открыто: "Надо, царь, мне два корыта Белоярова пшена Да заморского вина. Да вели поторопиться: Завтра, только зазорится, Мы отправимся в поход". Тут Иван к царю идет, Говорит ему открыто: "Надо царь, мне два корыта Белоярова пшена Да заморского вина». Царь велел, чтобы Дворяна Всё сыскали для Ивана, Молодцом его назвал И "счастливый путь!" сказал. На другой день утром рано, Разбудил конек Ивана: "Гей! Хозяин! полно спать! Уж пора тебе вставать». Вот Иванушка поднялся, В путь-дорожку собирался, Взял корыта, и пшено, И заморское вино; Потеплее приоделся, На коньке своем уселся, Вынул хлеба ломоток И поехал на Восток – Доставать тоё Жар-птицу. Едут целую седмицу. Напоследок, в день осьмой, Приезжают в лес густой, Тут сказал конек Ивану: "Ты увидишь здесь поляну; На поляне той гора, Вся из чистого сребра; Вот сюда-то до зарницы Прилетают Жары-птицы Из ручья воды испить; Тут и будем их ловить". Вот конёк по косогору Поднялся на эту гору, Вёрсту, другу пробежал Устоялся и сказал: "Скоро ночь, Иван, начнется, И тебе стеречь придется. Ну, в корыто лей вино И с вином мешай пшено. А чтоб быть тебе закрыту, Под другое сядь корыто; Втихомолку примечай, Да смотри же, не зевай. До восхода, слышь, зарницы Прилетят сюда Жар-птицы И начнут пшено клевать Да по-своему кричать. Ты, которая поближе, И схвати ее, смотри же! А поймаешь птицу-Жар – И кричи на весь базар; Я тотчас к тебе явлюся". – "Ну, а если обожгуся? – Говорит коньку дурак, Расстилая свой армяк. – Рукавички взять придется, Чай, плутовка больно жгется". Тут конек из глаз исчез, А Иван-дурак подлез Под дубовое корыто И лежит там как убитый. Вот полночного порой Свет разлился над горой, Будто полдень наступает: Жары-птицы налетают; Стали бегать и кричать И пшено с вином клевать. Наш Иван, от них закрытый, Смотрит птиц из-под корыта И толкует сам с собой, Разводя своей рукой: «Тьфу ты, дьявольская сила! Эк их - дряней, привалило! Чай, их тут с десятков с пять. Кабы всех переимать – То-то б знатная пожива! Неча молвить, страх красивы! Ножки красные у всех; А хвосты-то - сущий смех! Чай, таких у куриц нету; А уж сколько, парень,свету – Словно батюшкина печь!" И, ведя такую речь, Наш Иван на пол-аршина Вылез тихо на средину, Ко пшену с вином подполз – Хвать одну из птиц за хвост. "Ой! Конечек-горбуночек! Прибегай скорей, дружочек! Я ведь птицу-то поймал!" – Так Иван-дурак кричал. Горбунок тотчас явился. "Ай, хозяин, отличился! – Говорит ему конек. – Опускай её в мешок, Да завязывай тужее; А мешок привесь на шею. Надо нам в обратный путь". – "Нет, дай птиц-то мне пугнуть! – Говорит Иван. Смотри-ка, - Вишь, надселися от крика!" И, схвативши свой мешок, Хлещет вдоль и поперек. Ярким пламенем сверкая, Встрепенулася вся стая, Кругом огненным свилась И за тучи понеслась. А Иван наш вслед за ними Рукавицами своими Так и машет и кричит, Словно щелоком облит. Птицы в тучах потерялись; Наши путники собрались И, уладив меж собой, Воротилися домой. Вот приехали в столицу. "Что, достал ли ты Жар-птицу?" Царь Ивану говорит. «Прикажи-ка, Царь, закрыть У твоей опочивальни Крепко-накрепко все ставни, - Знашь, чтобы не светил свет», - Говорит Иван в ответ. Тут Дворяна побежали Ставни крепко запирали: Тот защелкой, тот ключом. Вот Иван тряхнул мешком... Свет невиданный в светлице От тоё пошёл Жар-птицы. Царь кричит на весь базар: "Ахти! батюшки, пожар! Эй, решеточных сзывайте! Заливайте! заливайте!" – "Это, слышь ты, не пожар, Это свет от птицы-Жар, - Говорит Иван со смехом. - Видишь, знатную потеху Я привез те, Осударь!» Тут сказал Ивану Царь: «Ну, спасибо, брат Ванюша! Взвеселил мою ты душу, И на радости такой - Будь ты Царский Стремянной!" Это видя, хитрый Спальник, Прежний конюших начальник, Говорит себе под нос: "Нет, постой, молокосос! Не всегда тебе случится Так канальски отличиться, Я те снова подведу, Мой дружочек, под беду!" Через три потом недели Вечерком одним сидели В царской кухне повара И служители Двора, Попивали из стакана Да читали Еруслана. "Эх! - один слуга сказал, - Как севодни я достал От соседа чудо-книжку! В ней страниц не так чтоб слишком, Да и сказок только пять, А уж сказки - вам сказать, Так не можно надивиться; Надо ж этак умудриться!" Тут все в голос: "Удружи! Расскажи, брат, расскажи!" – "Ну, какую ж вы хотите? Пять ведь сказок; вот смотрите: Перва сказка о Бобре, А вторая о Царе, Третья... дай бог память... точно! О Боярыне Восточной; Вот в четвертой: князь Бобыл; В пятой... в пятой... эх, забыл! В пятой сказке говорится... Так в уме вот и вертится..." – "Ну, да брось ее!" - "Постой!.." – "О красотке, что ль, какой?" – "Точно! В пятой говорится О прекрасной Царь-Девице. Ну, которую ж, друзья, Расскажу севодни я?" – "Царь-Девицу! - все кричали. – О царях мы уж слыхали, Нам девиц-то поскорей! Их и слушать веселей". И слуга, усевшись важно, Стал рассказывать протяжно: "У далеких Немских стран Есть, ребята, Окиян. По тому ли Окияну Ездят только басурманы; С православной же земли Не бывали николи Ни дворяне, ни миряне На поганом Окияне. От гостей же слух идет, Что девица там живёт; Но девица не простая, Дочь, вишь, Месяцу родная, Да и Солнышко ей брат. Та девица, говорят, Ездит в красном полушубке, В золотой, ребята, шлюпке И серебряным веслом В Окияне правит том; И на гусельцах играет..." Спальник тут с полатей скок – И со всех, что было, ног Во дворец к Царю пустился И как раз к нему явился, Стукнул крепко об пол лбом И запел Царю потом: "Я с повинной головою, Царь, явился пред тобою, Не вели меня казнить, Прикажи мне говорить!" – "Говори, да правду только И не лги, смотри, нисколько!» - Царь с кровати закричал. Хитрый спальник отвечал: "Мы севодни в кухне были За твое здоровье пили, А один из дворских слуг Нас забавил сказкой вслух; В этой сказке говорится О прекрасной Царь-Девице. Вот твой царский стремянной Поклялся своей брадой, Что он знает эту птицу – Так назвал он Царь-Девицу, - И ее, изволишь знать, Похваляется достать". Спальник стукнул об пол снова. "Гей, позвать мне стремяннова!" – Царь посыльным закричал. Спальник тут за печку стал; А посыльные Дворяна Побежали по Ивана; И соннаго дурака Привели без армяка. Царь так начал речь: "Послушай, На тебя донос, Ванюша. Говорят, что ты сей час Похваляешься для нас Отыскать другую птицу, Сиречь молвить, Царь-девицу... ………………………………….. ………………………………….. ………………………………….. ………………………………….. ………………………………….. ………………………………….. Но смотри, Если ты недели в три Не достанешь Царь-Девицу В нашу Царскую светлицу, То, клянуся бородой, Не останешься живой: Посажу тебя я на кол! Вон сей час!» Иван заплакал И пошел на сеновал, Где конек его лежал. "Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил? – Говорит ему конёк. – Аль, мой милый, занемог? Аль попался к лиходею?" Пал Иван к коньку на шею, Обнимал и целовал. "Ох, беда, конек! - сказал. – Царь велит в свою светлицу Мне достать, слышь, Царь-девицу. Что мне делать, Горбунок?" Говорит ему конёк: "Велика беда, не спорю; Но могу помочь я горю. Оттого беда твоя, Что не слушался меня. Но, сказать тебе по дружбе, Это службишка, не служба; Служба всё, брат, впереди! Ты к Царю теперь поди И скажи: "Ведь для поимки Надо, Царь, мне две ширинки, Шитый золотом шатер Да обеденный прибор – Весь заморского варенья – И сластей для прохлажденья". Вот Иван к Царю идет И такую речь ведет: "Для царевниной поимки Надо, Царь, мне две ширинки, Шитый золотом шатер Да обеденный прибор – Весь заморского варенья – И сластей для прохлажденья. – Да вели-ка поспешать, Чтобы время не терять». Царь велел, чтобы Дворяна Всё сыскали для Ивана, Молодцом его назвал И - "счастливый путь!" сказал. На другой день, утром рано, Разбудил конек Ивана: "Гей! Хозяин! полно спать! Уж пора тебе вставать!» Вот Иванушка поднялся, В путь дорожку собирался, Взял ширинки и шатер Да обеденный прибор – Весь заморского варенья – И сластей для прохлажденья; Все в мешок дорожный склал И веревкой завязал, Потеплее приоделся, На коньке своем уселся, Вынул хлеба ломоток И поехал на Восток По тоё ли Царь-девицу. Едут целую седмицу; Напоследок, в день восьмой, Приезжают в лес густой. Тут сказал конек Ивану: "Вот дорога к Окияну, И на нем-то круглый год Та красавица живет; Два раза она лишь сходит: С Окияна и приводит Долгий день на землю к нам. Вот увидишь завтра сам". И, окончив речь к Ивану, Выбегает к Окияну, На котором белый вал Одинешенек гулял. Тут Иван с конька слезает, А конек ему вещает: "Ну, раскидывай шатер, На ширинку ставь прибор Из заморского варенья И сластей для прохлажденья. Сам ложися за шатром Да смекай себе умом. Видишь, шлюпка вон мелькает. То царевна подплывает. Пусть в шатер она войдет, Пусть покушает, попьет; Вот, как в гусли заиграет - Знай, уж время наступает. Ты тотчас в шатер вбегай, И Царевну сохватай, Да держи её сильнее И зови меня скорее. Я на первый твой приказ Прибегу к тебе как раз, И поедем... Да смотри же, Ты под гусли не засни же! Если ж ты ее проспишь, Так беды не избежишь". Тут конек из глаз сокрылся, За шатер Иван забился И давай дыру вертеть, Чтоб Царевну подсмотреть. Ясный полдень наступает; Царь-девица подплывает, Входит с гуслями в шатер И садится за прибор. «Хе! Так вот та Царь-Девица! Как же в сказках говорится, - Рассуждает стремянной, - Что куда красна собой Царь-Девица, так что диво! Эта вовсе не красива: И бледна-то и тонка, Чай, в обхват-то три вершка; А ножонка-то ножонка! Тьфу ты! Словно у цыпленка! Пусть полюбится кому, Я и даром не возьму". Тут царевна заиграла И так сладко припевала, Что Иван, не зная как, Опустился на армяк; И под голос тихий, стройный Засыпает преспокойно. Запад тихо догорал. Вдруг конек над ним заржал И, толкнув его копытом, Говорит ему сердито: «О дурак ты записной! Что наделал ты с собой? Ведь тебя посадят на кол». Тут Иванушка заплакал И, рыдаючи, просил, Чтоб конек его простил. "Отпусти вину Ивану, Я вперед уж спать не стану". – "Ну, уж Бог тебя простит! – Горбунок ему кричит. – Пособить ещё возможно; Только будь поосторожней. Завтра, рано поутру, К златошвейному шатру Приплывет опять девица – Меду сладкого напиться. Если ж снова ты заснешь, Головы уж не снесешь". Тут конек опять сокрылся; А Иван сбирать пустился От разбитых кораблей Под спину свою гвоздей, Для того чтоб пробудиться, Если слишком разоспится. На другой день, поутру, К златошвейному шатру Царь-Девица подплывает, Шлюпку на берег бросает, Входит с гуслями в шатер И садится за прибор... Вот Царевна заиграла И столь сладко припевала, Что Иванушке опять Захотелося поспать. "Нет, постой же ты - дрянная! – Говорит Иван, вставая. – Ты вдругорядь не уйдешь И меня не проведешь." Тут в шатёр Иван вбегает, За косу её хватает... "Ой, беги, конек, беги! Горбунок мой, помоги!" Вмиг конек к нему явился. "Ах, хозяин, отличился! Но садись ко мне скорей, Да держи ее плотней!" Вот в столицу приезжает. Царь к Царевне выбегает. За белы руки берет, Во дворец ее ведет И садит за стол дубовый И под занавес шелковый, В глазки с нежностью глядит, Сладки речи говорит: "Бесподобная девица! Согласися быть Царицей. Я тебя едва узрел – Сильной страстью воскипел. Соколины твои очи Не дадут мне спать средь ночи И во время бела дня Ох! измучают меня. Молви ласковое слово! Все для свадьбы уж готово; Завтра ж утром, светик мой, Обвенчаемся с тобой И начнем жить припевая." А Царевна молодая, Ничего не говоря, Отвернулась от Царя. Царь нисколько не сердился, Но сильней еще влюбился; На колени пред ней стал, Ручки нежно пожимал И балясы начал снова: "Молви ласковое слово! Чем тебя я огорчил? Али тем, что полюбил? О, судьба моя плачевна!" Говорит ему Царевна: «Если любишь ты меня, То доставь ты мне в три дня Перстень мой из Окияна!" – "Гей! Позвать ко мне Ивана!" – Царь поспешно закричал И чуть сам не побежал. Вот Иван к царю явился, Царь к нему оборотился И сказал ему: "Иван! Поезжай на Окиян; С перстнем в третий день явися; Да смотри - поторопися! Я те щедро награжу, И в бояры посажу». - "Я и с первой-то дороги Волочу насилу ноги - Ты опять на Окиян!" - Говорит царю Иван. "Как же, плут, не торопиться: Видишь, я хочу жениться! - Царь со гневом закричал И ногами застучал. - У меня не отпирайся, А скорее отправляйся!" Тут Иван хотел идти. "Эй, послушай! По пути, - Говорит ему Царица, - Заезжай ты поклониться В изумрудный терем мой Да скажи моей родной: Отчего она три ночи Не показывала очи? И зачем вот три уж дня Братец скрылся от меня? Не забудь же!" - "Помнить буду, Если только не забуду; Да ведь надо же узнать - Кто те братец, кто те мать, Чтоб в родне-то нам не сбиться", - Говорит Иван Царице. "Месяц - мать мне. Солнце - брат". "Да смотри, в три дня назад!" – Царь-жених к тому прибавил. Тут Иван Царя оставил И пошел на сеновал, Где конек его лежал. "Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил?" – Говорит ему конек. "Помоги мне, Горбунок! Видишь, вздумал царь жениться, Знашь, на тоненькой Царице, Так и шлет на Окиян, - Говорит коньку Иван, - Дал мне сроку три дни только; Тут попробовать изволь-ка Перстень дьявольский достать! Да велела заезжать Эта тонкая Царица Солнцу-брату поклониться, Да и Месяцу потом Отвезти от ней поклон». Тут конек: "Сказать по дружбе, Это - службишка, не служба; Служба все, брат, впереди! Ты теперя спать поди; А назавтра, утром рано, Мы поедем к Окияну". На другой день наш Иван, Взяв две луковки в карман, Потеплее приоделся, На коньке своем уселся И поехал в дальний путь... Дайте, братцы, отдохнуть! Конец 2-й части |
Похожие:
 |
Активности П 30 Психология неадаптивной активности. / Российский открытый университет. — М.: Тоо “Горбунок“, 1992. — 224 с |