Лао-цзы) лозунгами и социально-этическими идеалами. При этой династии культ Лао-цзы был объявлен официальным (165 г. н.э.). Погибла вследствие внутренних противоречий и набегов кочевников. (Эти события отражены в книге: Малявин В.В. Гибель древней империи. М., 1983).
763—840 гг. Уйгурское ханство в Центральной Азии. Официальная религия — манихейство (см. Мани). Уничтожено тюрками-огузами.
969—1171 гг. Династия Фатимидов в Египте, представлявшая умеренное крыло в исмаи- лизме (см. ниже). Пала вследствие внутренних противоречий.
1090—1263 гг. Исмаилитское государство в Западном Иране во главе с Хасаном ибн-Саб- бахом и его преемниками. Уничтожено монголами.
Середина XII в. —1463 г. Государство патаре- нов (боснийских богомилов; см. Богомил) на юго-западе Балкан. Уничтожено турками.
Этим, правда, список практических успехов эзотерических братств в области социального экспериментаторства на данный момент исчерпывается, и нет никаких оснований предполагать, что он будет когда-либо продолжен. «Град земной» и «град небесный» ныне существуют в диаметрально противоположных измерениях бытия, и основную долю ответственности за это следует возложить на тех, кто превратил религиозные институты из средства духовного самоусовершенствования человека в инструмент сакрализации существующих порядков, сколь бы далекими от идеалов Божественной правды они бы ни были, и обслуживания запросов и интересов тех, кто «заказывал музыку»... Впрочем, о причинах и внутренних механизмах этой, ставшей уже, по-видимому, необратимой, инволюции религиозных идеалов и ценностей лучше всего сказать словами самого глубокого и оригинального эзотерического мыслителя нашего времени — Шри Ауробиндо:
«Религия /в отличие от мистики/ не пыталась жить в одиночестве на вершинах; ее задачей было скорее завладеть виталическими частями человека, нежели даже умственными, и продвинуть их в направлении Бога; она претендовала на то, что ей удалось построить мост между духовной Истиной и виталическим и материальным существованием; она прилагала усилия, чтобы примирить высшее с низшим, сделать жизнь приспособленной к служению Богу, Землю покорной Небу. Нужно признать, что слишком часто это необходимое усилие приводило к противоположному результату, делая Небо инстанцией, санкционирующей земные желания; ибо постоянно религиозную идею превращали в предлог для поклонения и служения человеческому эго. Религия, постепенно утрачивая свое небольшое сверкающее ядро духовного опыта, потеряла себя в мутной массе своих все время расширяющихся двусмысленных компромиссов с жизнью; в попытках удовлетворить мыслящий ум, она обычно подавляла или сковывала его массой теологических догм; пытаясь уловить в свои сети человеческое сердце, она сама попадала в ловушки ханжеской эмоциональности и чувственности; прибирая к рукам виталическую природу человека с тем, чтобы властвовать над ней, она сама развратилась и стала добычей фанатизма, смертоносной ярости, свирепого и грубого подавления, прорастающей фальши, упрямой приверженности невежеству, к которым склонна виталическая природа... Искажение наилучшего привело к наихудшему с помощью той странной жизненной алхимии, которая генерирует зло из добра, хотя может генерировать и добро из зла... В итоге религия была приведена к тому, чтобы расколоть бытие надвое путем разделения знания, трудов, искусства, самой жизни на две противоположные категории, духовную и мирскую, религиозную и светскую, священную и нечестивую; но это оборонительное разделение само стало условным и искуственным, и скорее усугубило, нежели вылечило, болезнь» (Синтез Йоги. М., 1993, с. 137-138).
Меньше всего нам бы хотелось, чтобы все вышесказанное было истолковано в том духе, что одной лишь мистике принадлежит монополия на духовную Истину. Такая монополия есть только у одного лишь Всевышнего, а людям в их нынешнем состоянии нечего и помышлять о том, чтобы Он открыл им, «что есть Истина». Конечно, и современный мистицизм не мог не стать жертвой тотальной «игры на понижение», не мог остаться вне сферы влияния тех разрушительных тенденций, неизбежно нарастающих к концу каждого зона, о которых столь красноречиво говорилось выше. Оттого не стоит удивляться и тому изобилию вырожденных и инвертированных форм манифестации мистического опыта, свидетелями чего мы ныне являемся. Гораздо более существенно, что мистщ<�е, в отличие от абсолютного большинства конфессиональных религий, все же удалось сохранить в себе подлинно сакральное ядро и глубинное ну- минозное содержание религиозной веры, — то, что в различных эзотерических учениях и традициях носит название «Самости», «Благодати», «Брахмана», «Божьей искры в человеке»... Истинная реальность и Абсолютное знание существуют вне человеческого измерения бытия и никак не зависят от него; но в то же время они могут стать и реально действующими факторами, определяющими наше существование. Нужно лишь найти в себе силы и способности правильно распорядиться всеми дарами, что принесли миру Духовные Учителя, чтобы восстановить естественный порядок вещей, при котором не бытие определяет сознание, а наоборот. Но, с другой стороны, ни в коем случае нельзя упускать из виду и то, обычно недооцениваемое, обстоятельство, что подлинная мистика обладает уникальной способностью, подобно Золотому Шару из известного романа, выявлять и опредмечивать самые секретные и потаенные человеческие желания — те зачастую совершенно неведомые самому человеку импульсы, которые исходят от его истинного Эго, скрытого за всеми внешними проекциями м эмоциями. А претворение этих желаний в явь, как все мы хорошо понимаем, чревато самыми непредсказуемыми и, вероятнее всего, крайне неприятными последствиями; потому-то Золотой Шар ищут многие, а подпускает он к себе лишь считанные единицы. О них-то (хотя и не только о них) и рассказывается на страницах этой книги.
В заключение несколько кратких замечаний по поводу содержания разделов III и IV. В них, по сравнению с предшествующими, уделено значительно больше внимания относительно малоизвестным (во всяком случае, в России) именам, заслуживающим, на взгляд автора, более почтительного к себе отношения. Помимо упоминавшихся выше Богомила и Хасана ибн-Саббаха, здесь можно назвать также имена Андреа, Иоахима Флорского, Саббатая Цви, Мартинеса де Паскуалиса и целый ряд других. Напротив, в некоторых случаях мы решили ограничиться лишь минимально необходимыми данными; это относится, скажем, к статьям о Нострадамусе, Калиостро или Сен-Жермене, литература о которых весьма обильна и легко доступна. Отсутствие статей о некоторых обязательных для подобного рода изданий фигурантах, таких, как, скажем, Кришнамурти или Л. Рон Хаббард, объясняется тем, что, по мнению автора, их причисление к мистикам происходит главным образом в силу инерции; на самом деле сферу применения их духовных способностей следовало бы назвать как-нибудь по-иному.
«Приветствую тебя, все здание Духа воздушного; приветствую тебя, о Дух, проницающий пространство от неба до земли, н от земли, что пребывает посреди вселенной, до последних пределов бездны; приветствую тебя, о Дух, меня проницающий, меня постигающий и от меня во благости отлетающий по воле Божьей; приветствую тебя, начало и конец природы незыблемой; приветствую тебя, элементов круговращенье, неутомимым исполненное служением; приветствую тебя, свет солнечный, миру озаренье; приветствую тебя, светила ночного неверное сиянье; приветствую всех вас, кому во хвалу приветствие подносится, братья и сестры, благочестивые мужи и жены! О великое, величайшее, непостижимое, круглое мироустроенье!
О Небожитель, на небесах сущий, дух эфирный, в эфире обитающий, форму принимающий воды и земли, огня и ветра, света и тьмы, звездой сверкающий, влажно-огненнохолодный Дух! Возношу хвалу тебе. Богу богов, кто мир расчленил, глубины на незримой опоре их твердой основы собрал, небо от земли отделил, и вечными золотыми крылами небо окутал, землю же на опорах вековечных утвердил, кто эфир высоко над землею навесил, самодвижными ветрами воздух развеял, воду всюду окрест заложил, кто бурю вызывает, громом громыхает, молнией сверкает, дождем орошает: Сокрушитель, живых существ Родитель, Бог эонов - велик ты, Господи, Боже, Владыка вселенной!»
(Из греческого магического манускрипта)
РАЗДЕЛ I Времена сновидений (священные мифы и история)
АДАМ
АРИСТЕЙ ИЗ ПРОКОННЕСА И АБАРИС
АРТУР
ГЕРМЕС ТРИСМЕГИСТ ЕНОХ ИИСУС ХРИСТОС ИМХОТЕП ЛАО-ЦЗЫ МАНДЖУШРИ МАНУ МЕЛЬХИСЕДЕК МЕРЛИН ОРФЕЙ
САТНИ-ХЕМУАС И СА-ОСИРИС СИВИЛЛА, СИВИЛЛЫ СИФ СОЛОМОН АЛЬ-ХАДИР ХИРАМ
ХРИСТИАН РОЗЕНКРЕЙЦ ХУАН-ДИ
АДАМ
СОВЕРШЕННЫЙ ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА
Первый предполагаемый представитель человеческого рода, с которого начинается отсчет «эпохи сновидений» и, по многозна- чительому совпадению, персоналий в нашем словаре, конечно, никак не может считаться «мистиком» в традиционном значении этого слова; однако исключительность его статуса превратила его в одну из ключевых фигур эзотерической мифологии и сакрального символизма в иудейской, христианской и мусульманской традициях, а еще в большей степени в различных синкретических системах вроде герметизма или гностицизма. Их последователи дали собственную оригинальную версию событий, связанных с А. и его взаимоотношениями с Богом, дьяволом и прама- терью-Евой, в многочисленных и некогда весьма распространенных сочинениях «Адамова цикла», в которых главное действующее лицо могло фигурировать и под собственным именем, и как Антропос (греч. «человек») или А. Кадмон (древнееврейск. «А. первоначальный»). Наибольший интерес для авторов этих сочинений представлял даже не сам факт пребывания А. в раю в непосредственной близости к Богу и всем бесплотным силам, а, во-первых, его предмир- ное бытие в качестве идеального, не оскверненного падением в материю «небесного Человека», предшествовавшее его воплощению в телесном облике, и, во-вторых, его приобщение к мистерии познания добра и зла, толкуемое как отправная точка долгого и мучительного процесса человеческого самопознания и самоидентификации. Преимущественно именно с этих позиций образ А. и будет рассмотрен ниже, причем, принимая во внимание разнообразие духовных традиций, внесших свой вклад в его разработку, представляется целесообразным в этом единственном случае разделить текст статьи на несколько частей, отражающих специфику его восприятия в каждом конкретном случае.
-
-
КАББАЛА
Повышенный интерес к фигуре А. прослеживается на всех этапах существования каббалистического предания. Непосредственное основание для раздвоения библейского А. на «высшего» и «низшего», на идеальный архетип и несовершенный оттиск-отображение, было усмотрено ранними адептами Каббалы в приводимых библейской Кн. Бытие двух различающихся между собой версиях таинства сотворения Первочеловека. Так, если в гл. 1. особо подчеркнуто, что Бог сотворил его «по образу и подобию Своему», то в гл. 2 просто говорится: «И создал Господь человека из праха земного». Отсюда делался вывод, что речь в обоих случаях могла идти о различных стадиях антропогенеза, или, иначе говоря, об идеальном «проекте» и его практическом воплощении; впоследствии за первым закрепилось именование А. Кадмон, а второй остался «просто» А. В соответствии с этим разделением и само имя первочеловека стало интерпретироваться двояко, в зависимости от того, какой аспект А. принимался во внимание — эзотерический или экзотерический. Если во втором случае комментаторы довольствовались буквальным смыслом (древнееврейское слово Adam чаще всего означало «красная глина», но также еще и «кожа», и - в переносном смысле — «воплощение»; все эти значения так или иначе соотносятся с «земным прахом»), то применительно к А. Кадмону в ход шли различные символические и иносказательные толкования, основанные на манипуляциях с буквами сначала еврей
ского, а потом и греческого алфавита и с их числовыми эквивалентами. К примеру, раввины и каббалисты, пользуясь известным методом Нотарикон, расшифровывали буквы Алеф, Далет и Мем как «Адам — Давид — Мессия» (второй Алеф, отсутствующий в еврейском написании, иногда интерпретировался как «Авраам»); отсюда выходило, что Мессия, который должен произойти из дома Давидова, будет как бы новым воплощением «идеального» А., не затронутого порчей грехопадения. С появлением христианства эстафету перехватили Отцы церкви, доказывая, что Иисус, именуя себя «Сыном человеческим» (ben Adam), и «Первым и Последним», иносказательно говорил о себе именно как о воплощенном А. (Эту мысль особенно настойчиво проводил в своих Посланиях ап. Павел.)
Впервые теория «двух А.» была в законченном виде изложена, очевидно, знаменитым Филоном Александрийским, аргументацией и терминологией которого широко пользовались и последующие авторы, обращавшиеся к этой теме. Согласно Филону, два упоминания о творении человека в Библии «знаменуют собой великое различие между небесным и земным А. Если первый есть “идея”, “род” или “печать”, нетленное, бестелесное, умопостигаемое начало, сочетающее в себе мужской и женский род, то второй есть тварное существо, образованное художником (или: ремесленником) по этому творческому первообразу и состоящее из бренного тела и бессмертной души — частицы божественного естества». Филон, как известно, был близок к эзотерическому ордену ессеев и широко пользовался его идеями и символическим языком; и, хотя известные нам ессейские сочинения не сохранили никаких специальных преданий об А., можно не сомневаться в том, что истинные истоки учения о «двух А.» следует искать именно здесь.
В Средние века эстафету приняли авторы каббалистических трактатов Зохар, Разиэлъ иЯшар\ причем две последних работы специально посвящены А. и представляют собой собрание древних легенд о Первочеловеке в сопровождении мистического комментария.
В Зохаре развивалась тема А. Кадмона как Абсолютного Человека, т. е. суммы всех духовных и физических потенций, которые изначально заложены в каждом отдельном индивидууме, однако не реализуются им из-за сопротивления материальной среды. Истин - ный А., сотворенный Господом из загадочной субстанции, именуемой «местом» или «образом» Храма (уподобление А. храму, или церкви, под которым разумелась идеальная модель Вселенной — еще один постоянный мотив в мистической литературе; ср. строки в Евангелии от Иоанна (2, 20) о сорока шести годах, в течение которых возводился Иерусалимский храм, — число 46 является греческим нумерологическим эквивалентом имени «А.»), едва появившись на свет, «сразу осознал, что он — и от неба, и от земли, и соединил себя с Божественным, и был наделен тайной мудростью. Подобно этому образу творения, всякий сын человеческий есть сочетание небесного и земного... Он есть разом и итог, и кульминация творения, поэтому и был сотворен на седьмой день. Как только он появился, все творение — и мира высшего, и мира низшего — пришло к своему завершению, ибо все заключено в человеке, и он соединяет в себе все формы». В раю А. был за
нят главным образом тем, что изучал магическую книгу с семьюдесятью двумя Божественными Именами (Шемхамфораш) и методами их применения и даже толковал ее ангелам. Даже знаменитая каббалистическая система Сефирот, т. е. десяти основных элементов мироздания, графически изображалась в виде антропоморфной фигуры; подразумевается, конечно, что этой фигурой и является А. Кадмон.
Усиленно развивалось средневековыми каббалистами и учение об андрогинной сущности А. Зародыш этого учения они видели в двусмысленных библейских стихах о «сотворении мужчины и женщины», которые можно перевести и так: «мужчиной и женщиной сотворил его» — т. е. А. Интересно, что, как замечает М. Элиаде, такое толкование обосновано не только с мистической, но и с филологической точки зрения, иначе говоря, библейский текст здесь может восходить непосредственно к эзотерическим учениям.
В конце времен, согласно еврейским мистикам, образ А. Кадмона вновь отобразится на водах или появится в небесах, и это будет знаком того, что весь тварный мир возвращается в лоно своего Творца. Этой легендой навеяны прославленные тютчевские строки:
Когда пробьет последний час природы,
Разрушится состав частей земных;
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них.
-
ГНОСТИКО-ГЕРМЕТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Здесь, так же как и в мистическом иудаизме, «сокровенный» А. носил специальное имя — только не Кадмон, а Антропос. Образ А. — Антропоса являлся одним из излюбленней- ших предметов гностической рефлексии, что объяснялось очень просто: термин «гностицизм» образован, как известно, от греч. gnosis — «познание», и, следовательно, у адептов этого учения имелись все основания считать А. первым вкусившим от Древа познания и самым первым гностиком (Ева, понятное дело, в расчет не принималась). Естественно, речь здесь идет о «втором» А., поскольку А. первичный, составленный из пятерицы особых божественных элементов — эонов, персонифицирующих определенное свойство божества (Мысль, Предвидение, Нерушимость, Вечную жизнь и Истину), пребывал, как ему и полагается, на небесах, а в «нижний» мир спроецировалось лишь его отображение на водах. Это отображение увидели падшие ангелы, низвергнутые с небес на землю, и сотворили совместными усилиями, по явленному им совершенному образу, первого земного человека — А., чтобы заставить его себе служить. Правда, этот человек оказался скорее подобием животного, поскольку ползал по земле, лишенный даже тени разума, и пугал небожителей своими огромными размерами и бестолковостью. Но те решили не бросать его на произвол судьбы, а вдохнули в него частицу божественного света и разума, так что земной А. оказался в конце концов двусоставным: тело его имеет демоническую природу, а дух — божественную. Гностические тексты (Апокриф Иоанна, О происхождении мира, в особенности Апокалипсис Адама и ряд других) содержат еще много красочных подробностей о дальнейшей борьбе за душу и тело А., на которых мы здесь не имеем возможности подробно останавливаться; отметим лишь, что
вкушение плода с Древа Познания гностики всячески приветствовали и считали это смелым вызовом владыке сил тьмы — Иалдаба- офу («Сын хаоса»), яростно противившемуся, чтобы у человека открылись глаза на его истинную природу и происхождение. Таким образом, библейский миф о грехопадении оказался вывернут буквально наизнанку: Бог, запретивший «вкушать с древа», оказался «антибогом», а Сатана, толкнувший А. на его роковой поступок, был на самом деле инспирирован силами света. Е Апокалипсисе Адама вся человеческая история изображена как череда непрерывных катастроф, в которых направляемые высшими силами природные стихии — вода и огонь периодически «очищают» потомков А. от избыточного человеческого материала, сохраняя в то же время в неприкосновенности носителей «святого семени» (именно в этом смысле интерпретируются гностиками соответственно библейские легенды о потопе и гибели Содома и Гоморры).
Гностическая обработка мифа об А. земном и небесном содержит ряд интересных деталей, в дальнейшем прочно утвердившихся в христианской (и отчасти иудейской) эзотерической традиции и имеющих далеко идущие параллели в других религиозно-философских учениях Древнего Востока. Так, число 5, соответствующее пятерице Эонов, составивших небесного А., является также ключевым в мифологической модели антропокосмоса древних индийцев и китайцев. Оно соотносится с пятью конечностями человеческого тела (голова, две руки, две ноги), графически изображаемыми в виде известного со времен первобытности антропогенного символа — пятиконечной звезды; с числом пальцев на руках и ногах, по которым наши пращуры осваивались с техникой счета; с пятью чувствами, этими основными «вратами в мир», и т. п. Числу
-
в сфере микрокосма, под которым разумелся сам человек, соответствовало то же число и на макрокосмическом уровне (к примеру, пять природных стихий, пять основных элементов универсальной пространственной структуры — четыре стороны света плюс центр). Учитывая, какую исключительную значимость в эзотерических учениях всех времен и народов принято было придавать «священному принципу» аналогии, связывающему «большой» и «малый» Космос в единое нерасторжимое целое, становится понятно и постоянное манипулирование этим числом в натурфилософски окрашенных религиозных сочинениях (напр., в Упанишадах: «Из пяти частей составлен этот человек: его тепло — свет, отверстия в теле — пространство, кровь, слизь и семя — вода, тело — земля, дыхание — воздух...»). Наконец, с этим же числом связан и символизм креста, на котором был распят Иисус — этот «новый А.»...
Столь же характерно для мистической традиции и оригинальное представление о земном А. как об овеществленной, материализованной тени, или зеркального отображения, А. небесного. Первым делом здесь, конечно, приходит на ум аналогия со знаменитым учением
|
