Николай Михайлович Карамзин История государства Российского. Том V
|
Скачать 2.71 Mb.
|
| Золотую , или Сарайскую Орду, где царствовал Азис, и свою Волжскую; объявил Ханом Мамант Салтана и господствовал под его именем. Вероятно, что он был недоволен Димитрием или, находясь в дружелюбном сношении с Ольгердом, хотел угодить ему; по крайней мере, выслушав благосклонно Михаила, дал ему грамоту на сан Великого Князя: Посол Ханский долженствовал ехать с ним в Владимир. Но времена безмолвного повиновения миновались: конные отряды Московские спешили занять все пути, чтобы схватить Тверского Князя, и Михаил, ими гонимый из места в место, едва мог пробраться в Вильну. Одержав победу над Крестоносцами Немецкими, седой Ольгерд наслаждался или скучал тогда миром. Жена его, сестра Михаилова, усердно ходатайствовала за брата; а Димитрий сделал Литве новую, чувствительную досаду, посылав Воевод Московских осаждать Брянск и тревожить владения союзника ее, Князя Смоленского. Ольгерд решился вторично идти к Москве, как скоро болота и реки замерзли от первого холода зимнего. Несколько тысяч земледельцев шли впереди, прокладывая прямые дороги. Войско не останавливалось почти ни днем, ни ночью; не смело ни грабить, ни жечь селений, чтобы не тратить времени, и в исходе ноября приступило к Волоку Ламскому, где начальствовал храбрый, опытный муж, Василий Иванович Березуйский, один из Князей Смоленских, верный слуга Димитриев. Три дня бились под стенами, и рать многочисленная не могла одолеть упорства осажденных, так что Ольгерд, потеряв терпение, с досадою удалился от ничтожной деревянной крепости; ибо время казалось ему дорого. Но Россияне оплакивали своего знаменитого начальника: неприятельский воин скрылся во рву и, видя Князя Березуйского стоящего перед городскими воротами, ударил его сквозь мост копием. Сей верный сын отечества, довольный спасением города, посвятил Небу последние минуты жизни: он скончался Монахом. 6 декабря [1370 г.] Ольгерд и правая рука его, мужественный Кестутий, расположились станом близ Москвы; с ними был и Князь Смоленский Святослав. Они 8 дней разоряли окрестности, сожгли Загородье, часть Посада и вторично не дерзнули приступить к Кремлю, где сам Димитрий начальствовал: Митрополит Алексий находился тогда в Нижнем Новегороде, к сожалению народа, всегда ободряемого в опасностях присутствием Святителя. Но Великий Князь и Бояре, предвидя следствие взятых ими мер, спокойно ожидали оного. Брат Димитриев, Владимир Андреевич, стоял в Перемышле с сильными полками, готовый ударить на Литовцев с тылу; а Князь Владимир Димитриевич Пронский вел к Москве Рязанское войско. Ольгерд устрашился и требовал мир, а уверял, что, не любя кровопролития, желает быть вечно нашим другом, и в залог искренности вызвался отдать дочь свою, Елену, за Князя Владимира Андреевича. Великий Князь охотно заключил с ним перемирие до Июля месяца. Несмотря на то, сей коварный старец шел назад с величайшею осторожностию, боясь тайных засад и погони: столь мало верил он святости Государственных договоров и чести народа, имевшего причину ненавидеть его, как жестокого злодея России! Не только страх быть окруженным полками Российскими, но и другие обстоятельства вселяли в Ольгерда сие нетерпеливое желание мира: а именно, новые неприятельские замыслы Немецкого Ордена, о коих слегка упоминается в наших летописях, и самая необыкновенная зима тогдашняя, которая наступила весьма рано и не дала земледельцам убрать хлеба; в Декабре и Генваре было удивительное тепло: в начале же Февраля поля открылись совершенно и крестьяне сжали хлеб, осенью засыпанный снегом. Сия оттепель, испорченные дороги, разлитие рек и трудность доставать съестные припасы могли иметь гибельные следствия для войска в земле неприятельской. Одним словом, Ольгерд, думая только о себе, забыл пользу своего шурина и не включил его в договор мирный. [1371 г.] Оставленный зятем, Михаил вторично обратился к Мамаю и выехал из Орды с новым ярлыком на великое Княжение Владимирское. Хан предлагал ему даже войско; но сей Князь не хотел оного, боясь подвергнуть Россию бедствиям опустошения и заслужить справедливую ненависть народа: он взял только Ханского Посла, именем Сарыхожу, с собою. Узнав о том, Димитрий во всех городах Великого Княжества обязал Бояр и чернь клятвою быть ему верными и вступил с войском в Переславль Залесский. Тщетно враг его надеялся преклонить к себе граждан Владимирских; они единодушно сказали ему: «У нас есть Государь законный; иного не ведаем». Тщетно Сарыхожа звал Димитрия в Владимир слушать грамоту Хана: Великий Князь ответствовал: «К ярлыку не еду, Михаила в столицу не впускаю, а тебе, Послу, даю путь свободный». Наконец сей Вельможа Татарский, вручив ярлык Михаилу, уехал в Москву, где, осыпанный дарами и честию, пируя с Князьями, с Боярами, славил Димитриево благонравие. Михаил же, видя свое бессилие, возвратился с Мологи в Тверь и разорил часть соседственных областей Великокняжеских. Между тем грамота Ханская оставалась еще в его руках: сильный Мамай не мог простить Димитрию двукратное ослушание, имея тогда войско готовое к впадению в Россию, к убийствам и грабежу. Великий Князь долго советовался с Боярами и с Митрополитом; надлежало или немедленно восстать на Татар, или прибегнуть к старинному уничижению, к дарам и лести. Успех великодушной смелости казался еще сомнительным: избрали второе средство, и Димитрий — без сомнения зная расположение Мамаево — решился ехать в Орду, утвержденный и сем намерении Моголом Сарыхожею, который взялся предупредить Хана в его пользу. Народ ужаснулся, воображая, что сей юный, любимый Государь будет иметь в Орде участь Михаила Ярославича Тверского и что коварный Сарыхожа, подобно злодею Кавгадыю, готовит ему верную гибель. Но крайней мере никто не мог без умиления видеть, сколь Димитрий предпочитает безопасность народную своей собственной, и любовь общая к нему удвоилась в сердцах благодарных. Митрополит Алексий провожал его до берегов Оки: там усердно молился Всевышнему, благословил Димитрия, Бояр, воинов, всех Княжеских спутников и торжественно поручил им блюсти драгоценную жизнь Государя доброго; он сам желал разделить с ним опасности: но присутствие его было нужно в Москве, где оставался Совет Боярский, который уже по отбытии Димитрия заключил мир с Литовскими Послами вследствие торжественного обручения Елены, Ольгердовой дочери, за Князя Владимира Андреевича: свадьба совершилась чрез несколько месяцев. С нетерпением ожидали вестей из Орды; суеверие, устрашенное необыкновенными явлениями естественными, предвещало народу государственное бедствие. В солнце видны были черные места, подобные гвоздям, и долговременная засуха произвела туманы, столь густые, что днем в двух саженях нельзя было разглядеть лица человеческого; птицы, не смея летать, станицами ходили по земле. Сия тьма продолжалась около двух месяцев. Луга и поля совершенно иссохли; скот умирал; бедные люди не могли за дороговизною купить хлеба. Печальное уныние царствовало в областях Великокняжеских — думая воспользоваться оным, Михаил Тверской хотел завоевать Кострому; однако ж взял одну Мологу, обратив в пепел Углич и Бежецк. В исходе осени усердные Москвитяне были обрадованы счастливым возвращением своего Князя: Хан, Царицы, Вельможи Ординские и в особенности Темник Мамай, не предвидя в нем будущего грозного coпротивника, приняли Димитрия с ласкою; утвердили его на Великом Княжении, согласились брать с оного дань гораздо умереннейшую прежней и велели сказать Михаилу: «Мы хотели силою оружия возвести тебя на престол Владимирский; но ты отвергнул наше предложение, в надежде на собственное могущество: ищи же покровителей, где хочешь!» Милость удивительная; но варвары уже чувствовали силу Князей Московских и тем дороже ценили покорность Димитрия. В Орде находился сын Михаилов, Иоанн, удержанный там за 10000 рублей, коими Михаил был должен Царю. Димитрий, желая иметь столь важный залог в руках своих, выкупил Иоанна и привез с собою в Москву, где сей юный Князь жил несколько времени в доме у Митрополита; но, согласно с правилами чести, был освобожден, как скоро отец заплатил Димитрию означенное количество серебра; Михаил же оставался неприятелем Великого Князя: Воеводы Московские, убив в Бежецке Наместника Михаилова, опустошили границы Тверские. [1372 г.] Тогда явился новый неприятель, который хотя и не думал свергнуть Димитрия с престола Владимирского, однако ж всеми силами противоборствовал его системе единовластия, ненавистной для Удельных Князей: то был смелый Олег Рязанский, который еще в Государствование Иоанна Иоанновича показал себя врагом Москвы. Озабоченный иными делами, Димитрий таил свое намерение унизить гордость сего Князя и жил с ним мирно: мы видели, что Рязанцы ходили даже помогать Москве, теснимой Ольгердом. Не опасаясь уже ни Литвы, ни Татар, Великий Князь скоро нашел причину объявить войну Олегу, неуступчивому соседу, всегда готовому спорить о неясных границах между их владениями. Воевода, Димитрий Михайлович Волынский, с сильною ратию Московскою вступил в Олегову землю и встретился с полками сего Князя, не менее многочисленными и столь уверенными в победе, что они с презрением смотрели на своих противников. «Друзья! — говорили Рязанцы между собою: — Нам нужны не щиты и не копья, а только одни веревки, чтобы вязать пленников, слабых, боязливых Москвитян». Рязанцы, прибавляет Летописец, бывали искони горды и суровы : суровость не есть мужество, и смиренные, набожные Москвитяне, устроенные Вождем искусным, побили их наголову. Олег едва ушел. Великий Князь отдал Рязань Владимиру Димитриевичу Пронскому, согласному зависеть от его верховной власти. Но сим не кончилась история Олегова: любимый народом, он скоро изгнал Владимира и снова завоевал все свои области; а Димитрий, встревоженный иными, опаснейшими врагами, примирился с ним до времени. Михаил, все еще имея тесную связь с Литвою, всячески убеждал Ольгерда действовать с ним заодно против Великого Князя, без сомнения представляя ему, что время укрепит Димитрия в мужестве и властолюбии; что сей Государь, столь еще юный, рано или поздно отмстит ему за двухкратную осаду Москвы и захочет возвратить отечеству прекрасные земли, отторженные Литвою от России; что надобно низвергнуть опасного неприятеля или по крайней мере частыми нападениями ослаблять его силу. Вечный мир , клятвенно утвержденный в Москве Литовскими Послами, и новый брачный союз с домом ее Князей произвели единственно то, что Ольгерд не захотел сам предводительствовать войском, а послал Кестутия, Витовта, Андрея, сына своего, и Князя Димитрия Друцкого разорять наше отечество. Не уступая брату ни в скорости, ни в тайне воинских замыслов, Кестутий весною осадил Переславль, столь внезапно, что схватил многих земледельцев на полях и Бояр, выехавших в села для хозяйственных распоряжений. В такое время, когда едва сошел снег и глубокие реки находились в полном разливе, никто не ожидал неприятеля внутри России. Впрочем, сие Литовское впадение было одним быстрым набегом: Кестутий выжег предместие, но снял осаду и соединился с войском Михаила, который опустошил села вокруг Дмитрова, взяв окуп с города. Обе рати двинулись к Кашину; истребили селения вокруг его и также взяли дань с граждан, а Князя Михаила Васильевича, преданного Димитрию, обязали клятвою быть подвластным Тверскому. На возвратном пути Литовцы злодействовали и в самых владениях их союзника; Михаил же, оставив Наместников в Торжке, величал себя победителем. Но победа еще ожидала его. Не зная, кто останется Главою России, Михаил или Димитрий, Новогородцы (в 1370 году) дали на себя грамоту первому, обещая ему повиноваться как своему законному Властителю, если Хан утвердит его в Великокняжеском достоинстве. Когда же Димитрий возвратился из Орды с Царскою милостию, тогда они заключили с ним договор противиться общими силами Михаилу, Литве и Рижским Немцам: Великий Князь обязывался самолично предводительствовать войском или прислать к ним брата, Владимира Андреевича. Сведав, что Михаил занял Торжок, Новогородцы спешили выгнать оттуда его Наместников, ограбили всех купцов Тверских и взяли с жителей клятву быть верными их древнему Правительству. Немедленно обступив Торжок [31 мая], Михаил требовал, чтобы виновники сего насилия и грабежа были ему выданы и чтобы жители снова приняли к себе Тверского Наместника. Бояре Новогородские ответствовали надменно; сели на коней и выехали в поле с гражданами. Мужество и число Тверитян решили битву: смелый Воевода Новогородский, Александр Абакумович, победитель Сибирских народов, и знаменитые товарищи его пали мертвые в первой схватке; другие бежали и не спаслися: конница Михаилова топтала их трупы, и Князь, озлобленный жителями, велел зажечь город с конца по ветру. В несколько часов все здания обратились в пепел, монастыри и церкви, кроме трех каменных; множество людей сгорело или утонуло в Тверце, и победители не знали меры в свирепости: обдирали донага жен, девиц, Монахинь; не оставили на образах ни одного золотого, ни серебряного оклада и с толпами пленных удалились от горестного пепелища, наполнив 5 скудельниц мертвыми телами. Летописцы говорят, что злодейства Батыевы в Торжке не были так памятны, как Михаиловы. Совершив сей подвиг, Тверской Князь готовился к важнейшему. Набег Кестутиев, прервав мирную связь между Литвою и Россиею, долженствовал иметь следствие, и старец Ольгерд хотел предупредить Димитрия: зная твердо путь к его столице, со многочисленным войском устремился к оной; шел, по своему обыкновению, без отдыха и, соединясь [12 июля] с Михаилом близ Калуги, думал, что Москвитяне увидят его только на Поклонной горе. Но знамена Великого Князя уже развевались в поле: передовой отряд Московский, быстро ударив на Ольгердов, гнал бегущих до самого их главного войска. Российское стало против Литовского, готовое к бою; числом одно не уступало другому: надлежало одолеть искусством или храбростию. Между двумя станами находился крутой овраг и глубокая дебрь: ни те, ни другие не хотели сойти вниз, чтобы начать битву, и несколько дней миновало в бездействии, коим воспользовался Ольгерд для предложения мира. С обеих сторон желали оного: если бы Россияне одержали верх, то Литовцы, удаленные от своих границ, могли быть истреблены совершенно; если бы Ольгерд победил, то Димитрий предал бы ему Россию в жертву. Первый имел выгоду опытности; но самая сия опытность не позволяла ему верить слепому случаю, от коего нередко зависит успех или бедствие на войне. Зная же, что так называемый вечный мир есть пустое слово, они заключили единственное перемирие от 1 Августа до 26 Октября, и Вельможи Литовские именем Ольгерда, Кестутия и союзника их, Святослава Смоленского, а Бояре Российские именем Великого Князя и брата его, Владимира Андреевича, написали договор, включив в него с одной стороны Князей Тверского и Брянского, с другой же Рязанских, названных великими . Главные условия были таковы: «Нет войны между нами. Путь нашим Послам и купцам везде свободен. Князь Михаил должен возвратить все похищенное им в областях Великого Княжения во время трех бывших перемирий и вывести оттуда своих Наместников; а буде они не выедут, то Димитрий может их взять под стражу и сам управиться с Михаилом в случае новых его насилий: Ольгерду же в таком случае не вступаться за шурина. Когда люди Московские, посланные в Орду жаловаться на Князя Тверского, успеют в своем деле, то Димитрий поступит, как угодно Богу и Царю: чего Ольгерд не должен ставить ему в вину. Михаилу нет дела до Великого Княжения, а Димитрию до Твери; они ведаются только чрез Послов. — Князь Литовский обязан возвратить Димитрию сию договорную грамоту, буде вздумает по истечении срока возобновить неприятельские действия». Таким образом старец Ольгерд заключил свои впадения в Россию, которые могли бы иметь гораздо вреднейшее следствие для ее целости, если бы он нашел в Димитрии менее бодрости и неустрашимости. Историк Литовский, вместо трех походов, описывает только один, рассказывая следующие обстоятельства, несогласные с известиями наших современных Летописцев: «Димитрий, надменный успехами своего оружия, хотел отнять у Литвы Витебск, Полоцк и Киев; прислал Ольгерду кремень, огниву, саблю и велел объявить, что Россияне намерены в Светлую Неделю похристосоваться с ним в Вильне огнем и железом. Ольгерд немедленно выступил с войском в средине Великого Поста и вел с собою Послов Димитриевых до Можайска; там отпустил их и, дав им зажженный фитиль, сказал: |
Похожие:
 |
Тема урока Основное содержание Художественное своеобразие повести «Бедная Лиза». «История Государства Российского» |
 |
Книга первая. Книга о счастье и несчастьях 1 «Николай Амосов. Книга о счастье и несчастьях.» Известный хирург, ученый, писатель, Николай Михайлович Амосов рассказывает о работе хирурга, оперирующего на сердце, делится своими... |
|
Николай Михайлович Амосов Голоса времен С. С. Юдина, А. Н. Бакулева, А. А. Вишневского, академика Сахарова, политиков и деятелей культуры |
|
Программа кандидатского экзамена по отрасли 07. 00. 00 Исторические... В ней отражены ведущие тенденции политического, социально-экономического, религиозно-конфессионального и культурного развития Российского... |
|
Николай Михайлович Амосов Голоса времен. (Электронный вариант) С. С. Юдина, А. Н. Бакулева, А. А. Вишневского, академика Сахарова, политиков и деятелей культуры |
|
Данное пособие поможет написать сочинения для школьников. В нем собраны... История государства Российского в баснях И. А. Крылова (тема 9 Отечественной войны 1812 г.) |
|
Положение о республиканском конкурсе исследовательских и творческих... В зеркале истории в рамках празднования 200-летия вхождения Дагестана в состав Российского государства |
|
«Душа моя Павел…» Павлуша чуть ли не наизусть знает эти книжки… а главный труд Николая Михайловича – многотомная «История государства Российского».... |
|
П. П. Марченя // История коммуникаций на советском и постсоветском... Российского государственного гуманитарного университета профессиональной образовательной программы «Магистратура» (квалификация:... |
|
Экономические формы и процессы в СССР Значение экономических сторон в процессе складывания Российского централизованного государства |