А. Раскина Шрейдер и его стихи
|
Скачать 81.18 Kb.
|
|
А.Раскина Шрейдер и его стихи В надежде славы и бобра… Хочу сообщить, что стихи про бобра, где все слова начинаются на «б», см. http://schreider.ning.com/forum/topics/2281354:Topic:425 [дискуссия, разворачивавшаяся на старой площадке сообщества и сейчас уже недоступная. – Сидоров Святослав] – во-первых, принадлежат не Шрейдеру [в упомянутой дискуссии они приписывались Ю. А. Шрейдеру. – Сидоров Святослав].Их написал летом 1961 г. студент физфака Юра Чайковский – ныне известный биофизик и теоретик науки Юрий Викторович Чайковский. Во-вторых, текст приведён неточно. Вот каков он на самом деле: Бобр бессовестный был близорук. Бобр болотами бегал без брюк. Бобр без боязни бодал бегемота. Бойтесь бобров, бороздящих болота! Но не будь Шрейдера, наверно, не было бы и этих стихов. А дело было так. Летом 1961 г. в Тарусе, где жил Паустовский, создавался возглавляемый им и знаменитый впоследствии литературный альманах «Тарусские страницы». Туда стекались – снимали там на лето жильё или просто наезжали – все авторы альманаха. У мамы моей [Ф. А. Вигдоровой (1915 – 1965), писательницы и журналистки. – Сидоров Святослав] было там два очерка, так что и наша семья поселилась тем летом в Тарусе. В Тарусу приехали на лето и две мамины подруги: Елена Сергеевна Вентцель (тогда ещё не И. Грекова, так как её первый опубликованный рассказ «За проходной» ещё только лежал в «Новом мире» и напечатан пока не был) и Ольга Георгиевна Чайковская (тогда ещё не знаменитая журналистка, а историк и автор одной детективной повести) – с сыном Юрой, третьекурсником физфака. Елена Сергеевна приехала с годовалым внуком Серёжей Шрейдером и его няней. Серёжины родители – Шрейдер и Таня Вентцель периодически наезжали и привозили продукты. Продуктов в Тарусе почитай, что и не было вовсе. Всё возили на себе – на электричке до Серпухова, потом автобусом, «а там рысцой, и не стонать!» – как поёт Высоцкий. Время от времени приезжал на «Москвиче», когда ему заблагорассудится, Саша Вентцель – но рассчитывать на него было нельзя, и продукты Елене Сергеевне, Серёже и няне привозила, в основном, Таня на собственной спине. А Шрейдер? Наверно, тоже привозил, но помнится или Таня с огромным рюкзаком за спиной, или Шрейдер, слезающий с автобуса с… книжкой в руках и без всякого рюкзака. Почему, спрашивают его, не привёз ты того-то и сего-то? – А забыл… Шрейдер потрясающе умел отрешаться от быта, да и вообще от всего и проворачивал в голове бесчисленные идеи, гипотезы, аналогии, структуры и системы. Где бы он ни находился, в любом доме, он вскоре находил какую-нибудь книгу и в неё углублялся. Причём это могла быть любая книга – например, телефонная. Ему всё служило пищей для всяких умопостроений. Впрочем, у него всегда что-то варилось в голове – часто без всякого внешнего стимула. Мама Шрейдера, Мария Лазаревна, школьная учительница, рассказывала, что когда Юлику было лет 12 – 13, она заметила, что он всё время думает. Её это стало беспокоить, и на лето она определила его в помощники садовнику – подрезать ветки каких-то кустов. На что Юлик сказал: «Неужели ты считаешь, что я не буду думать, пока я подрезаю ветки?» Но вернёмся в Тарусу. Тем летом в августе Тане Вентцель исполнялось тридцать лет. К этому юбилею на Сашу Вентцеля, меня и мою подругу Таню Урбанович (тоже поселившуюся в Тарусе) снизошло вдохновение, и мы сочинили «Трагиводевиль Т – Тарусские тяготы», где все слова начинались на Т. Всё плыло само в руки: и Таня, и тридцатилетие, и Таруса. Шрейдер в этой пьесе фигурировал как «Толстый тунеядец». Описывалось, как Таня приезжает в Тарусу и «тащит тяжелый тюк», а толстый тунеядец – «только тонкий томик Тургенева». Пьеса удалась на славу, авторы в этой славе купались, а читатели, вернее, слушатели, ибо мы с упоением читали её вслух всем, кто готов был слушать, пытались в ответ тоже чего-нибудь сочинить на одну букву. Некторых потянуло в стихи. Вот, в частности, Юру. Мы признали его стихотворение про бобра конгениальным, попытки же остальных, с нашей точки зрения, не тянули. Андрей Амальрик, будущий знаменитый диссидент и автор пророческой книги «Доживёт ли Советский Союз до 1984 года?», а тогда студент истфака МГУ, написал с нашей подачи целую «Поэму погони», но он позволил себе вставлять в текст предлоги не на букву «п», и это при том, что столько их есть на «п»! – и мы к поэме отнеслись скептически. Знать бы, что он будет такой великий! Мы бы тогда запомнили поэму наизусть или бережно хранили листочки с ней. А так мы помним теперь только какие-то обрывки, вроде «Покатость покорная плеч» или «Переулки петляют, пытаясь погоню пресечь». Ответил стихом на нашу пьесу и печально известный впоследствии Гога Анджапаридзе. Тогда Гога был моим соучеником по отделению структурной и прикладной лингвистики филфака МГУ, где преподавали также и математику, но Гога был из тех гуманитарных ребят, что математику не воспринимали совершенно, и как раз тем летом бежал от неё на романо-германское отделение. Там он стал комсомольским деятелем, исключал и увольнял с филфака «антисоветчиков», потом сделал стремительную карьеру – вплоть до директора Гослитиздата, а в постперестроечный период оказался не у дел и написал очень противные воспоминания, где называет себя «государственником». Написал он за свою жизнь немало статей об англо-американской литературе, но, по-моему, Гогин стих на букву «с», хотя и уступает безусловно, Юриному «Бобру» – всё же лучшее, что когда-либо вышло из-под его пера: Сепетящий свист состегнёт серьгу, Сарабанды стон сокрушит судьбу, Сапогом сомнёт, серебро стеля, Словно серой стёр сердце сентября. Смысла, конечно, особого нет в этом стихе, но ведь поэзия, прости Господи, и так далее… А настроение есть какое-никакое. Но вернёмся к «Бобру» и Шрейдеру. Эта героическая сага ещё не закончена. В 1961 году Шрейдер ещё не писал стихов, он начал их писать запоем позже. Не знаю, что его на это подвигло. Летом 1961 г. в Тарусе они с Таней познакомились, а потом и подружились с Надеждой Яковлевной Мандельштам, а общение с ней, конечно, погружало в поэтическую стихию. В её доме он познакомился и подружился с Шаламовым – с ним он много общался и переписывался, в частности, на стиховедческие темы. Короче говоря, начиная с середины (или конца?) 60-ых годов Шрейдер непрерывно писал стихи и всем вокруг – дома, на работе, в гостях – их читал. Так и вижу его в ВИНИТИ, на лестнице, в одной руке сигарета, в другой – листок со стихами, и какая-нибудь сотрудница слушает: вся обратилась в слух. Что же до «Бобра», то Ольга Георгиевна Чайковская через много лет написала (и опубликовала!) вторую свою детективную повесть – «Оглянись, моя совушка!», куда включила Юрины стихи про бобра, отдав их одному из персонажей. А мы в своё время отдали одному из своих персонажей «стихи Шрейдера», но хотя персонаж и призван был изображать самого Шрейдера, стихи за него нам пришлось сочинять самим. Но мы пытались быть верными и тематике, и стилю. Была какая-то годовщина свадьбы Володи Борщёва (работавшего в ВИНИТИ в секторе Шрейдера) и Лиды Кнориной. Мы сочинили «Бестселлер-Б» «Брак Борщёва». Изобразили там Шрейдера в качестве «босса Борщёва». Ну а какой же Шрейдер без стихов? И вот «босс Борщёва» читает свою «балладу»: Биче, Биче, Беатриче, Брови бечевою бычьей, Бюст блаженный, белокожий… Боже! Конечно, Шрейдер за поэтические достоинства этой «баллады» ответственности не несёт, хотя он её и вдохновил. Вообще стихи Шрейдера, как бы это сказать? – участвовали в литературном процессе. Например, Шрейдер с его часто очень глубокими и всегда будящими мысль идеями, непрерывно роящимися в мозгу, и с этими его неизменными стихами, идущими параллельно, и чьё качество было, мягко говоря, спорным, – послужил прототипом Даниила Романовича Шевчука из повести «Пороги» И. Грековой: «Шевчук был одной из достопримечательностей отдела. Не только отдела – всего института. Видный учёный, он отличался не только талантливостью (талантливых было много), но и особой, из ряда вон плодовитостью. Чего только он не плодил! В каких жанрах не работал! Устные: доклады, выступления, «круглые столы». Письменные: книги, статьи, эссе, предисловия… Темы – любые, от общей наукометрии до эстетики пчёл. Писал неудержимо, писал в перерывах между заседаниями, телефонными разговорами, хождениями в гости. Писал развратным почерком, примостясь где попало – на краю стола, на пульте машины или на собственном колене, не выпуская изо рта сигареты, не нуждаясь ни в тишине, ни в уединении. Всё, что он писал, было ярко, самобытно, талантливо. Всё – за исключением одного: стихов. Да, к сожалению, Шевчук писал ещё и стихи – на редкость скверные. Как выразился однажды Полынин: «Сказать про стихи Даниила Романовича, что они плохие, – значит ограничить их сверху…» И вот поди ж ты – поэтический зуд неодолимо преследовал Шевчука. Свои стихи он ценил больше всей остальной своей продукции, а в научные статьи всегда старался пропихнуть несколько строк столбиком, подписанных «Я. Мудрый» (этот псевдоним он выбрал, увидев где-то во Львове улицу Я. Мудрого). Тот факт, что вирши Шевчука всё-таки попадали в печать, можно было объяснить только его магическим влиянием на женщин, которых немало в составе редакций». Елена Сергеевна, в отличие от нас с Сашей, не только сочинила за Шрейдера – Шевчука стихи (про овощную базу), но и описала процесс рождения этих стихов. Что значит, всё-таки, профессиональный писатель: на время, можно сказать, переродилась, влезла в шкуру этого персонажа, так что нам и он, и стихи его симпатичны, хоть мы и смеёмся, читая эти страницы: «В этот самый момент явился Шевчук. Маслянистый, сияющий, с сигаретой на нижней губе. Все засмеялись. - В чем дело? Я опоздал? - Мы как раз обсуждали вопрос, почему вы не принимаете участия в нашем культпоходе, - ответил Фабрицкий. - Некоторые дамы выражали сожаление. - А я, как видите, явился. И полный трудового энтузиазма. Хочу воспеть поход на базу в стихах. Уже придумал первые строки: «Без этой базы я б загнуться рад, обрыдло было прозябать без базы...» - Не надо! - застонали кругом. - Нет, вы вслушайтесь, какие аллитерации: «Прозябать без базы»! Инструментовка на «б» и на «з»! - Обойдемся без инструментовки, - решительно сказал Фабрицкий. - А знаете, тут что-то есть, - вмешался Полынин. - Этот метаславянский язык: «обрыдло было». Продолжайте, Даниил Романович. - Пока есть только четвертая строка: «Как мильонер, перебирать алмазы». Немного подумаю, сочиню и третью... - Думать не надо, вот она: «Бегу бегом, не требуя наград». Отшлифуйте и вставьте. - «Бегу бегом, не требуя наград, как мильонер, перебирать алмазы...» - задумчиво повторил Шевчук. - Нет, не то. Вы не уловили духа торжественной медитативности произведения... Со всех сторон посыпались варианты третьей строки. Шевчук отверг все: «Нет, товарищи, оставьте меня наедине с моей музой».» К библиографии Шрейдера, выпущенной к его 70-летию, её создатели И. Л. Полотовская и Р. С. Гиляревский взяли эпиграфом цитату из «Порогов»: «Всё, что он писал, было ярко, самобытно, талантливо. Всё – за исключением одного: стихов». Шрейдер совершенно не обиделся, наоборот, был доволен, смеялся и всем это показывал… Читатель, возможно, недоумевает: как это так – в тексте с названием «Шрейдер и его стихи» приводятся стихи чьи угодно, но только не самого Шрейдера. Дело в том, что, хотя за десятки лет общения со Шрейдером я думаю, что читала не меньше сотни его стихов, – все они как провалились сквозь меня: ни одной строчки не помню. Хотя помню, например, что давал мне Шрейдер своё стихотворение, идея которого была такая: как бы Пушкин написал стихотворение «Я вас любил», если б он не был гениальным. Как говорил Бродский: «Главное – это величие замысла». Или на современный манер: «Крутой концепт!» Ни одной строчки оттуда не помню, помню только, что Шрейдер со своей задачей справился. Но Шрейдер успел при жизни опубликовать книжку своих стихов [«Искренность там начинается только». - Сидоров Святослав]. Шрейдер и мне дарил эту книжечку, но после урагана Катрина, убегая от которого, мы лихорадочно рассовывали книги и бумаги по разным шкафам, чтоб их не залило водой, – я её (как и половины других книг) найти не могу. Но существует электронная версия этой книги, и каждый сам может составить о стихах Шрейдера своё собственное, никем не навязанное, мнение. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Петербург в поэме А. С. Пушкина Слово учителя: Мы учимся у Пушкина с самого раннего детства. Читаем его сказки, потом стихи, поэмы, узнаем его биографию, знаем по... |
|
Программа 2100 Учитель Панкова Л. И. Я. Аким Стихи А. Барто Знаю,... А. Курляндский Возвращение блудного попугая и другие истории для самых маленьких и самых больших ребят |
|
С восьми лет начал сочинять стихи. 1904 -1907 35 брошюрок сборников... С восьми лет начал сочинять стихи. 1904 -1907 – 35 брошюрок – сборников собственных стихов (на свои деньги). В них преобладают патриотические... |
 |
Пушкин Эпиграфом к уроку служат стихи Анны Андреевны Ахматовой из триптиха «в царском Селе». Эти стихи написаны почти сто лет назад. Рискнём... |
|
Мбдоу детский сад «Сказка» Еще не научившись читать, многие из нас уже наизусть знают стихи и сказки этого великого поэта. Стихи Пушкина уже давным-давно разобраны... |
|
Литература: -м. А. Давыдова, «Сценарии музыкальных календарных и фольклорных праздников» Можно устроить конкурс девизов о солнце и эмблем с его изображением. Готовятся музыкальные записи песен о солнце. Дети заранее знакомятся... |
|
Доктор исторических наук Федоров В. А Николая I. Все его тридцатилетнее царствование прошло под знаком борьбы с «декабристским наследством», в каких бы формах оно ни проявлялось:... |
|
Предлагаем вашему вниманию подборку стихотворений для проведения... Марта. Эти стихи предназначаются для «связки» номеров художественной самодеятельности и читаются ведущими. Перечень же самих номеров... |
|
Омар Хайям Рубаи Полное собрание Тайнопись Омара Хайяма Омара Хайяма. В ней развенчивается привычный образ Хайяма, сложившийся в Европе за полтора столетия, и читателю предлагается открыть... |
|
Исследовательская работа «Вся жизнь один чудесный миг» (образ А.... А. С. Пушкин самый любимый писатель. Его книги знают, читают и перечитывают. А стихи заучивают наизусть. «Он входит в нашу жизнь... |