С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского




Скачать 340.09 Kb.
Название С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского
страница 1/4
Дата публикации 23.09.2014
Размер 340.09 Kb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Литература > Документы
  1   2   3   4
С.Я. Гончарова-Грабовская
ДРАМАТУРГИЧЕСКИЕ ТРИПТИХИ Н. РУДКОВСКОГО

(проблематика и аспекты поэтики)

Опубликована в «Научные труды кафедры русской литературы БГУ. Вып.. 8. – Минск: РИВШ. 2013. С. 63 – 87.
Николай Рудковский – современный русскоязычный драматург Беларуси, режиссер, сценарист и радиоведущий. Его перу принадлежат такие пьесы, как «Слепая звезда» (1993), «Женщины Бергмана» (1993), «Вторжение» (2005), «Ана и Ананас» (2006), «Все, как вы хотели» (2008), «Последняя любовь Нарцисса» (2008), «Самый чистый город» (2010), «Дожить до премьеры» (2010), «Охота на клубнику» (2010), «Бог щекотки» (2010), «Великое переселение уродов» (2012) и др. Интерес представляют и инсценировки («Пьеретта» по произведениям А. Шницлера и А. Блока (совместно с Б. Луценко) и «Бесы» по Ф.М. Достоевскому). Его пьесы активно ставятся на сцене как белорусских театров, так и России, Латвии, Австрии, Германии, Италии, Канады, Дании, Польши, Армении, Чехии и других странах, переведены на многие языки и опубликованы в различных зарубежных изданиях (Англии, Италии, Польши и др.). Молодой драматург завоевал известность, участвуя в конкурсах и фестивалях [1]. При этом его пьесы воспринимаются критикой неоднозначно: одни его ругают, а другие хвалят за нетрадиционный взгляд на известные события и факты реальности (Э. Болотян, К. Смольская, Д. Мартинович, Т. Комонова и др.).

Н. Рудковский – один из тех современных драматургов, в творчестве которого прослеживаются традиции модернизма и реализма, имеют место и постмодернистские интенции. Это сказывается в структуре его пьес, проблематике и языке. Он играет с персонажами, ситуациями, активно использует мифы, подчиняя их, как правило, комедийной трансформации. Не случайно, большинство его пьес – комедии. Интерес представляют и неоднозначные жанровые подзаголовки. Как и многие молодые драматурги, он придает им оригинальность: «нехронологическая комедия в двух актах и восемнадцати перепутанных сценах» («Все, как вы хотели»), «реальное шоу» («Вторжение»), «драматическая фотосессия» («Бог щекотки»), круглосуточная комедия («Охота на клубнику») и др. Создается ощущение, что автор выступает в роли не только драматурга, но и режиссера, что иногда так и бывает [2]. Заглавия его пьес, являясь перформативной доминантой драматургического текста, не исключают языковой игры, в которую автор предлагает читателю / зрителю включиться. Так, например, «Охота на клубнику», «Ана и ананас», «Великое переселение уродов», сочетая культурный и бытовой элементы, ориентированы на комедийный план. В них эксплицируется открытость пьесы различным способам интерпретации своего смысла. Например, название пьесы «Ана и ананас». Внимание привлекает «Ана», написанное с одним «н», что вызывает ассоциацию с именем (Анна) или местоимением, в котором намеренно сделана ошибка («О на»). Мерцательность границ между «Ана» и «Анной» приводит к тому, что такого рода пьеса, с одной стороны, нацеливает на проблему идентичности и самоидентификации, а с другой – вовлекает в фонетическую игру с буквой «А» (Ана, ананас). Подобное наблюдаем и в названии «Великое переселение уродов». Слово «урод» имеет два смысла (красивый – по-польски, безобразный – по-русски). Эта двойственность семантически обыгрывается автором. Н. Рудковский иронизирует и забавляется, не игнорируя дерзкого смеха. В этом – его художественная манера, его стиль.

Тематически свои основные пьесы драматург разделил на трилогии (триптихи) о Войне, Любви и Мечте. Все они обращены к современности, жизни социума, его актуальным проблемам.

Триптих о Войне («Вторжение», «Последняя любовь Нарцисса», «Дожить до премьеры») возник не случайно. Одни пьесы были написаны по просьбе режиссеров, другие – возникли спонтанно в сознании автора.

Пьеса «Последняя любовь Нарцисса» (2006) трактует тему Войны в другом ракурсе. Ее главный герой – диктатор, для которого война и насилие считаются нормой. Обличительный пафос достигает в ней силы памфлета. В литературе известны подобные произведения («Дракон» Е. Шварца, «Диктатор» Ч. Чаплина и др.), в которых разоблачалась диктатура. Н. Рудковский следует этой традиции.

В подзаголовке автор отмечает, что это «современная трагедия в пяти актах». Однако по своему жанровому вектору данная пьеса гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Драматург долго работал над ней, начиная с 1995 по 2006 г. Пьеса должна была быть написанной в режиме On-line на тему «Театр против насилия». Автор вынашивал замысел, писал по частям, стремясь ее сюжет подчинить жанру античной трагедии, выдержать ее канон. Н. Рудковский сохраняет героев древнегреческого мифа о Нарциссе (Нарцисс, Эхо, Венера), но наделяет протагониста другими качествами. Систему персонажей расширяет, включая монахов и ослов. Н. Рудковский апеллирует к «Золотому ослу» Апулея: метаморфоза превращения Луция (с помощью колдовства у него появились ослиные уши) созвучна авторскому замыслу. В пьесе «Последняя любовь Нарцисса» ослы – аллегория. Это та категория людей, которая стремится к свободе, но оказывается жертвой диктатуры. Они понимают, что «дикими свободными ослами» они никогда не станут, поэтому приходят к мысли о смерти, ибо только в ней они обретут свободу. Трагикомические фигуры ослов в итоге приобретают трагическую окраску (сцена смерти). В их уста драматург вкладывает злую иронию:

1-й осел: – Может, и сейчас все молятся ослиному богу?

2-й осел: – Да уж. Как бы то ни было, а древние римляне были правы, когда говорили: «Осел правит, а Бог властвует» [5].

Контаминируя греческий миф о Нарциссе с романом Апулея, автор достигает высокого уровня обобщения, рассуждая о войне и насилии. Как отмечает драматург, для него «важно было сочетание древнегреческой трагедии с хором, катарсисом, шекспировской трагедии с трагикомическими персонажами – шутами и современной трактовки» [4]. Следует отметить, что Н. Рудковскому удалось сохранить принципы трагедии, частично их трансформировав и подчинив другой цели – острой критике, что потребовало средств комического. Античный сюжет автор переосмысливает, сохраняет пять актов, как того требовала трагедия, хор и катарсис.

Как и в предшествующей пьесе, драматург жестокость войны противопоставил высоким чувствам Любви. В греческой мифологии прекрасный юноша Нарцисс – сын речного бога Кефисса – отверг любовь нимфы (Эхо), за что был наказан. Увидев в воде свое отражение, он влюбился в него. Терзаемый страстью, Нарцисс умер и был превращен в цветок, названный его именем. Рецепция этого мифа нашла свое отражение в пьесах Кальдерона, Руссо, опере Скарлатти, Глюка, в картинах Тинторетто, Караваджо, Пуссена. Оригинальная его трактовка дана и в пьесе Н. Рудковского «Последняя любовь Нарцисса». Здесь Нарцисс диктатор, отдающий коварные приказы, но умывающий руки от преступлений.

Нарцисс: …Я никогда ничего не совершал! Я только думал, но ничего не делал. Я только говорил, но сам ничего не исполнял. Я только думал. Какие быстрые мысли. Какие быстрые мои мысли! Но я только думал! Но это же делал не я! Не я! Не я! Не я! Мои мысли – это не я! Еще не я! Не весь я! [5].

Тематическую основу трагедии, как правило, составляет преступление. «Трагедия преимущественно выводила тяжкие злодеяния» [8, с. 213]. В ее основе – открытие онтологической значимости отдельного человеческого существования. В данной пьесе преступление тоже формирует исходную сюжетную ситуацию. Его совершает Нарцисс, отдавший приказ убить женщин. Автор характеризует его как диктатора и военачальника. Окружающие по-разному к нему относятся: для одних он красив, для других – неприятен, одни его боготворят, другим он омерзителен. Правду он подменяет ложью и при этом считает себя справедливым. Так, например, Нарцисс любуется мертвыми телами женщин, убеждая, что это куклы. Правды в стране боятся все. И лишь Венера захотела «окунуться в морскую глубокую правду, но, как оказалось, ни моря, ни правды здесь нет» [5].

Нарцисс – диктатор, презирающий свободу, поэтому гордится своим превосходством и силой. Его лицемерную и кровавую политику комментирует хор женщин и воинов: «Надо искоренить мысли и чувства о правде и свободе, их надо «Пиф-паф. – Пиф-паф. – Пиф-паф. – Пиф-паф». Гомерический хохот жительниц (Ха-ха-ха-ха-ха) и крики воинов (Бла-бла. – Бла-бла) выражают мнение народа, демонстрируя изуродованное сознание человека, подвергнутого страху.

Жительницы: – Как от пуль щекотно. – Мамочка, щекотно. – Ха-ха-ха. – Почеши мне пулей здесь. – И мне, пожалуйста. – Почеши меня своим выстрелом. – И меня! – И мне! Вот здесь. – И мне [5].

Драматург соблюдает правила трагедии: пять актов имеют партии хора. Хор в этой пьесе выступает носителем «доксы» (общего мнения). Эгоцентризм Нарцисса не позволяет ему критически посмотреть на себя, поэтому разоблачительную функцию выполняет хор.

В гротескной форме автор изображает отношение Нарцисса к государству, которым правит. Он – оборотень, полюбивший врага в своем обличье. Подобная метаморфоза окончательно развенчает страшный облик Нарцисса. В финале его съедает волк, наделенный функцией «deus ex machina», что характерно для античной трагедии.

Сквозь одежду политической аллегории просматриваются черты современного диктатора, стоящего у власти, его философия и образ мысли. И не важно, в какой стране это происходит. Об этом свидетельствует и хронотоп пьесы. Место действия условно: «Не то где-то в большой Евразии, не то в маленькой Чечне, а может уже и в вашей стране. А может и пронесет. Все зависит только от вашей неукротимой фантазии» [5].

Комментируют события и монахи – еще одна категория людей, которая видит истинное лицо Нарцисса и знает его преступления, но приходит к мысли, что им дела до этого нет, они обязаны только молиться и думать о чужой душе. Так устроен мир. Монахи говорят правду только «чужим языком», коим является отрезанный язык Эхо. Эта метафора обыгрывается автором. Сквозь призму художественной оболочки пьесы проглядывает ироничная улыбка драматурга, его злой смех, направленный на дискредитацию объекта обличения.

Уже в этой пьесе обнаруживает себя характерный для Н. Рудковского прием: сочетать драматические диалоги с монологами, осложняя художественную структуру вставными «повествовательными фрагментами» (рассказами), что придает драме эпический характер. Драматург сохраняет диалог, но он является внешне-композиционной формой, так как принципиально важным остается монолог. В данном случае они не выполняют роли речевых агонов, а по сути своей позиционируют героев. Так, в первой сцене, один из странствующих монахов рассказывает историю о жестоком убийстве молодых женщин, которые не захотели дать свое молоко воинам, ибо оно предназначалось детям. Гротескно автор описывает «кулинарные» способности воинов, поедающих женские тела: сначала попробовали их глаза, «обильно пропитанные домашней правдой», быстро справились с салатом из рук, а потом перешли к первому блюду – холодной похлебке из острых языков и перченых проклятий, облитых обжигающим соком лимона. «А потом перешли к горячему. Человеческие мозги! Их надо долго и тщательно промывать, чтобы нечаянно не принять в пищу ядовитые для здоровья и общества куски, зараженные опасной инфекцией»[5]. Изощренная жестокость воинов близка монахам. В ремарке отмечено, что их рассказ сопровождался ударами плеткой. Мазохизм монахов утверждал мысль, что «когда все время больно, то становится совсем не больно». Эта фраза является рефреном, неоднократно повторяется и варьируется («Тот, кто постигнет боль, тот достигнет мудрости»), в конечном итоге обретает смысл, что к боли привыкнуть нельзя. Монахи понимают, что в этой стране больно жить и больно умирать. Они предпочитают терпеть боль. Ключевое слово «боль» не случайно. Это боль за страну, боль за людей, боль за женщин и детей.

Особую роль играют монологи Эхо. В ее уста автор вкладывает правду, которую она должна донести до людей. Ее образ тоже получает новую трактовку. Известно, что отвергнутая прекрасным Нарциссом, она превратилась в скалу, остался лишь ее голос. В пьесе Н. Рудковского Эхо лишается голоса, так как Нарцисс отрезает ей язык.

Эхо: – Я больше не смогу говорить… Наконец… Только думать… Кому нужны мои мысли без слов… Теперь я снова свободна… [5].

Она приходит к выводу, что в государстве есть и «мертвые» духовно – это равнодушные, смирившиеся со всем люди.

Композиционно эти отдельные монодраматические фрагменты образуют цельную форму, в рамках которой происходит последовательное развертывание событий, служащих прояснению исходной ситуации (трагической гибели молодых женщин). Трагизм, как эстетическая категория, в данной пьесе приобретает свою специфику. Нарцисс не вступает в неразрешимое противоречие с исторической необходимостью, так как уверен в своей правоте. Происходит не трагедия личности, а трагическую опасность представляет сама личность. Конфликтная ситуация касается судьбы народа, а не протагониста. Подобная несовместимость «я» и «других» нивелируется. «Трагическое» приобретает комическую окраску. Нарцисс становится объектом осмеяния со стороны автора.

Претерпевает изменение и модель трагического героя с его специфическими поступками, которые сопровождают чувства вины, ответственности и страдания. Нарцисс не считает себя виновным, но заставляет страдать других. Наличие неразрешимого и потому ведущего к катастрофе конфликта для него не происходит. Конфликт смещается в сторону «народ – правитель» и остается неразрешимым.

Происходит наложение «сатировского действа» на трагизм, что окрашивает трагедийные представления смеховой разрядкой созданного напряжения. Жертвенной фигурой – практически непременный атрибут трагедийного жанра – становятся ослы (в античности это чаще всего была фигура центрального героя). Жанрообразующий мотив жертвоприношения в этом случае не сохраняет своего конструктивного значения. Исход Нарцисса – гибель от волка – лишь игра автора. В жертву приносят себя представители народа – ослы, кончая жизнь самоубийством. Но это не жертва богам.

Древнегреческие трагедии, как правило, были политически злободневны, их реплики вплетались в повседневные дискуссии граждан полиса. Этому следует и Н. Рудковский. Он насыщает пьесу острыми репликами, прозрачными кальками современности, берет на себя миссию гневного обличителя. Как и Е. Шварц («Дракон»), он использует художественную условность, прибегая к мифу, за образной оболочкой которого читатель/зритель видит иронический взгляд автора, понимая остроту его критики.

Юмористическая комедия «Дожить до премьеры» (2010) – одна из тех пьес, которые вызвали споры в критике (Т. Артимович, Т. Комонова, Д. Мартинович, П. Руднев, Т. Орлова, К. Смольская, Н. Ищук-Фадеева и др.). Одни упрекали драматурга в «необычной» трактовке темы Великой Отечественной войны, «святотатстве над историей», другие пытались разобраться в тексте и оправдать автора. О ее замысле Н. Рудковский говорит следующее: «Меня пригласили поучаствовать в литературном конкурсе Министерства культуры Российской Федерации на тему 65-летия Победы. Было месяца два на творческие муки. Обдумывал, что нового могу сказать о войне. В итоге идея возникла, когда смотрел какой-то плохой голливудский фильм в кинотеатре. Тогда вдруг подумалось: почему бы не написать пьесу о своих терзаниях? Но мучения драматурга не очень интересны. Стал думать, какая профессия подошла бы больше. И тут у меня сразу как-то сложилось: актриса пытается понять, как сыграть роль, теряя грань между реальной жизнью и искусством. У нее есть муж, есть подруга, которая сначала не поддерживает ее, а потом принимает ее сторону. Так тема войны стала отходить на второй план, а на первый вышла современность» [7]. Как и в предшествующих пьесах, автор тему Войны раскрывает в тесной связи с темой Любви и семейных отношений.

Цель Н. Рудковского – показать девальвацию моральных и нравственных ценностей социума через призму исторической памяти о войне. Современные люди, в отличие от военного поколения, стали эгоистичными, грубыми, утратили чувство доброты, жалости, милосердия. Драматург стремится напомнить об этом представителям ХХI века. Война и современность – два полюса, помогающие раскрыть нравственные принципы человека. Одни хотят жить красиво (Леша – муж Кати), другие стремятся испытать себя, готовясь сыграть роль партизанок (Катя и Вера).

Драматург выстраивает сюжет пьесы на драматической ситуации, которая постепенно приобретает комедийно-фарсовый характер. При этом использует кумулятивный принцип нанизывания сцен, усиливая «вхождение в роль» актрис. Каждая из представленных сцен комедийно обыгрывается и заставляет читателя\зрителя воспринимать происходящее, ассоциируя с реальными фактами войны. Прием qui pro quo, так часто используемый комедиографами, в данном случае оригинально трансформируется драматургом. Актрисы выдают себя за партизанок, окружающие принимают их за ненормальных, близкие (Леша, Инструктор) «втягиваются» в общую игру, осознавая себя участниками военных событий. Стремление актрис сыграть убедительно и достоверно (по Станиславскому) потребовало от них немалых усилий. Они стали жить по законам военного времени, создавая адекватную атмосферу. Катя стала кормить мужа картошкой в мундирах, Вера переехала к родителям, закрыв комнату, где якобы прячется еврейская семья. Девушки отключили телефоны и воду, приняли решение не ходить в клубы и парикмахерскую. Подобно Зое Космодемьянской, Вера обливает себя холодной водой, а Катя меняет платиновые запонки мужа и его костюмы от Дольче и Габбана на две буханки хлеба. Она подвергает опасности свою жизнь, взрывая ночью горючую смесь в парке, где «культурно отдыхает» местная молодежь. Сцены бега в тренажерном зале под запись лая немецких овчарок и эксгибиционизм в квартире Инструктора в «эсесовской» форме наполняются грубым комизмом, граничащим с абсурдом. Их дополняют «любовные игры» Леши с Женщиной, скупающей ювелирные изделия. Он «заразился» войной от жены-актрисы, а она решила на этом заработать. Комедийно-фарсовые сцены достигают апогея в супермаркете, где Катя и Вера воруют продукты.
  1   2   3   4

Добавить документ в свой блог или на сайт

Похожие:

С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Исследовательская работа по литературе роль топонимов Петербурга...
Топонимика Петербурга в экспозиции романа И. А. Гончарова «Обломов» как отражение петербургского стиля жизни середины XIX века 4
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Литература: Лингво-стилистический анализ текста
Домашнев А. Н., Шишкина И. П., Гончарова Е. А. Интерпретация художественного текста. – М., 1989
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Дневная программа № п/п Время Место проведения Мероприятие
Интерактивная театрализованная программа Ульяновского драматического театр им. И. А. Гончарова
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Вадим Старк. Наталья Гончарова
Наталья Александровна Дубельт, во втором браке Меренберг – младшая дочь А. С. Пушкина
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Урок рр. 10 класс. Подготовка к написанию сочинения по роману И. А. Гончарова «Обломов»
...
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных...
Недзвецкий В. А. Комментарии// Гончаров И. А. Собр соч.: В 8 т. М., 1980. Т. С. 510–521. Далее тексты Гончарова цитируются по данному...
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon 47. проблематика романа Гончарова "Обломов"
Он добр. Проблема, поднятая Гончаровым, – отражение в Обломове русского национального характера. С обломовщиной, как с явлением глубоко...
С. Я. Гончарова-Грабовская драматургические триптихи н. Рудковского icon 1 вопрос. «Натуральная школа»
Для всех писателей натуральной школы характерны гоголевские приемы – юмор и ирония, бытовые детали и др. Вершинным для натуральной...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции