Покоритель и устроитель Туркестанского края, генерал-адъютант К. П. Фон-Кауфман i-й
|
Скачать 1 Mb.
|
Покоритель и устроитель Туркестанского края, генерал-адъютант К. П. Фон-Кауфман I-й. (материалы для биографического очерка). Род фон-Кауфманов происходит из Швабии, откуда перешел в Австрию, где существовал до конца XVII столетия, а затем распался на несколько отраслей, основавшихся в Бранденбурге, Дании, Польше и с XVIII столетия — в России. Родоначальником этого рода считается Освальд Кауфман, живший в Тироле в 1444 году. Его сын Эбергард в 1469 году императором германским Фридрихом III был возведен в дворянское достоинство. Сын Эбергарда, Иоанн (1557 г.) был наместником (Pfleger) Нижней Австрии и владельцем поместья Рессинг; за заслуги, оказанные при осаде Вены турками, возведен императором Карлом V (в 1530 г.) в имперское рыцарское достоинство вместе со своими двумя братьями. Один из них, Ульрих, был епископом и ректором (rector magnificus) венского университета (1535 г.). Род фон-Кауфманов процветал в Нижней Австрии до 1629 г., когда за приверженность учению Лютера вместе с другими поместными дворянскими родами был изгнан из Австрии императором Фердинандом II. По Вестфальскому миру все эти изгнанники были восстановлены в своих правах, но предок К. П., Балтус фон-Кауфман, на родину не вернулся, оставшись в [IV] Бранденбурге, где он проживал по изгнании. Внук Балтуса, Фридрих-Лудвиг, родившийся в 1715 году, поступил на службу к королю польскому Станиславу Августу и был поверенным последнего в 1772 г. в Берлине. Сыновья Фридриха-Лудвига, Август и Федор, состояли на русской службе. Август умер генерал-майором в 1810 году, а Федор, участник походов графа Румянцова-Задунайского, отличился при взятии Тульчи, был ранен при Кара-Су и умер подполковником, командуя в армии князя Потемкина-Таврического легко-гренадерским батальоном. Сын Федора Петр, оставшись девятилетним сиротою после смерти отца, по повелению Императрицы Екатерины II был принят в сухопутный шляхетский корпус, при чем его опекунами были назначены государынею: сенатор Ромер, Чичерин и секретарь императрицы — Храповицкий. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени, впоследствии генерал-лейтенант, начальник 7-й пехотной дивизии, Петр Федорович начал свою службу в рядах суворовских чудо-богатырей и был участником кампании: 1812–1814 гг., турецкой — 1828 г. и венгерской — 1848 г.{1}. За отлично усердную службу ему был высочайше пожалован в Царстве Польском, в Брест-Куявском уезде{2}, майорат в 5000 злотых годового дохода{3}. Во время перепитий тревожной и беспокойной армейской жизни генерала Кауфмана, именно, после кампании во Франции, где он оставался с оккупационным отрядом до 1818 года, при возвращении его на родину, в деревне Майданах, близ Иван-Города{4}, 19 февраля [V] 1818 года{5} у него родился будущий покоритель и устроитель Туркестанского края — Константин Петрович. Ранние годы детства последнего протекли в тяжелой походной обстановке и беззаботностью дошкольной жизни ему не пришлось много пользоваться. Четырнадцати лет от роду мальчик был определен кондуктором в кондукторскую роту Главного Инженерного Училища (ныне Николаевское Инженерное Училище). Прекрасные успехи и хорошее поведение скоро выдвинули молодого питомца училища, и, имея восемнадцать лет от роду, Кауфман был произведен в первый офицерский чин — полевого инженер-прапорщика, а через год, окончив с выдающимся успехом офицерские классы (ныне Академия) вместе с будущим севастопольским героем Тотлебеном, в чине инженер-поручика был выпущен в армию. В течение пяти последующих лет Кауфман служил в Западном крае: сначала в ново-георгиевской инженерной команде, затем в брест-литовской. В 1843 году К. П. Кауфман получил назначение в грузинский инженерный округ с зачислением при тифлисской инженерной команде. Вскоре по прибытии на Кавказ, бывший тогда ареною упорной, тяжелой борьбы нашей с воинственными горными племенами, произведенный в штабс-капитаны и назначенный старшим адъютантом штаба отдельного Кавказского корпуса, Кауфман очутился в атмосфере беспрерывных стычек, тяжелых походов и геройских штурмов, повисших под облаками горных аулов. Почти тринадцать лет провел Константин Петрович в рядах кавказской армии, обнаруживая выдающееся мужество и храбрость даже в той суровой боевой школе, каковою тогда по праву считалась кавказская армия. Походы против горцев с 1844 по 1852 гг., штурм аула Гергебиль в 1848 году, чрез год взятие аула Чох, походы 1854 года, сражение под Кюрюк-Дара [IV] и осада, и штурм укрепленного англичанами Карса в 1855 году, — все это были славные этапы боевой и трудовой жизни Кауфмана на Кавказе. Однако суровые отцы-командиры, железная дисциплина, неприступные скаты диких гор и стремнин, занятых свободолюбивым неприятелем, изнурительные походы, невероятные по трудности штурмы горных укреплений, — все это не вытравило из сердца Кауфмана той природной гуманности и доброты, которые его всегда отличали. Тяжелые годы службы на Кавказе не прошли бесследно для будущей карьеры К. П. Кауфмана: он получил Анну 2-й степени с императорской короной, Владимира 3-й степени с мечами, золотую саблю с надписью: «за храбрость». За взятие Гергебиля награжден Георгием 4-й степени и переведен капитаном в гвардию; произведен в полковники и генерал-майоры. Но честь быть молодым 38-ми летним генералом в общем не легко обошлась Кауфману, помимо общих трудностей почти тринадцатилетней службы на Кавказе, Константин Петрович был за это время два раза тяжело ранен в Даргинской экспедиции и под Чохом. Воинские заслуги Кауфмана оценила и Императорская Военная Академия и его alma mater, Николаевская Инженерная Академия, членом совета которых он был назначен в 1856 году. Через год К. П. Кауфман, в должности начальника штаба генерал-инспектора по инженерной части{6}, участвует в комитете, учрежденном для составления предположений о преобразовании заведений военных кантонистов в училища военного ведомства и за отличное исполнение обязанности, возложенной на комитет, ему объявляется Монаршее благоволение. Еще через год мы его видим уже в Государевой свите пользующимся вниманием и расположением Императора Александра II. [VII] 1861 год, положивший начало достопамятной эпохе великих реформ, застает свиты Его Величества генерал-майора Кауфмана в должности директора канцелярии военного министерства, при чем, в течение почти четырех последующих лет, пока он занимал эту должность, горячее время начавшегося государственного строительства захватило и его. Кауфман по Высочайшему повелению назначается членом и управляющим делами комитета, учрежденного под председательством генерал-от-инфантерии Даненберга I-го, для обсуждения предположений об изменении организации войск; назначается постоянным членом специального комитета по устройству и образованию войск; по Высочайшему повелению ему предоставляется право голоса в заседаниях Военного Совета наравне с прочими членами; также по Высочайшему повелению он назначается членом учрежденного под председательством генерал-лейтенанта Непокойчицкого комитета для рассмотрения основных положений преобразования арестантских рот инженерного ведомства и устройства военных тюрем и председателем учрежденного по распоряжению тогдашнего военного министра, Д. А. Милютина, комитета для пересмотра и составления постановлений относительно прав и преимуществ унтер-офицеров нестроевых частей{7}. Чин генерал-лейтенанта и звание генерал-адъютанта были наградами Константину Петровичу за этот период его службы. За четыре почти года, проведенные в должности директора канцелярии военного министерства, Кауфман пользовался искренними симпатиями подчиненных{8}. В 1865 году К. П. фон-Кауфман был назначен виленским генерал-губернатором на место ушедшего [VIII] в отставку, с возведением в графское достоинство, М. Н. Муравьева. «... Приношу Вам глубокую, от всей души моей благодарность за те четыре года, которые мы прослужили вместе; за деятельное, смею сказать, дружеское содействие, которое я нашел в Вас в продолжение этих многотрудных годов. Поверьте, что я во всю жизнь не забуду этой помощи, Вами оказанной...», писал бывший военный министр, Д. А. Милютин, Константину Петровичу, узнав о состоявшемся его назначении в Вильну{9}. Однако править Северо-Западным краем К. П. пришлось недолго: в следующем году, осенью, он был вызван в Петербург по делам службы и обратно не вернулся, завоевав, однако, в Вильно, по видимому, общие симпатии населения{10}. Высочайшим приказом от 9 октября 1866 г. фон-Кауфман был уволен в одиннадцатимесячный отпуск «с отчислением от занимаемых должностей, с оставлением в звании генерал-адъютанта»{11}. [IX] Однако весь «отпуск» Константину Петровичу не пришлось использовать, ибо в следующем году, 14 июля, состоялся высочайший приказ о его назначении туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками туркестанского военного округа. Снабженный широкими полномочиями по устроению края, с правом вести войны и заключать мирные договоры, Кауфман в октябре 1867 года отправился из Петербурга к месту своего нового служения, избрав маршрут на Ташкент не прямо через Оренбург, а кружным путем, через Семипалатинск, Сергиополь и Верный. Делалось это в целях более ближайшего ознакомления с краем и тогдашним составом административных лиц. Медленное передвижение в экипаже, неизбежные остановки на станциях, более или менее продолжительное пребывание в тех или других городах и значительных поселениях, в большинстве случаев для неизбежного отдыха после утомительной дороги, — [X] все это давало генерал-губернатору неоценимые способы и случаи непосредственного знакомства с подведомственным ему краем и служилым в ней сословием. 7 ноября Кауфман приехал в Ташкент, где пробыл неделю, а затем выехал в Ходжент и на передовую линию для обозрения пограничной с Бухарою полосы. С возвращением К. П. из этой поездки в Ташкент туркестанский военный округ и генерал-губернаторство были фактически открыты. Едва ли какому-либо генерал-губернатору когда-нибудь приходилось принимать край более расстроенный. Масса злоупотреблений, общее недоверие и злоба местных жителей на русскую администрацию — вот было тогдашнее положение дел в Туркестане. Не лучше дело обстояло и с политическим горизонтом, где далеко не все было спокойно. Тогдашнее положение окружавших Туркестан независимых и полунезависимых ханств можно охарактеризовать в следующих немногих словах. Кокандское ханство сохраняло лишь тень прежнего величия. После славного дела под Ак-Мечетью в 1853 и 1854 годах до 1860 года кокандцы не предпринимали никаких активных действий против нас. В 1860 году они рискнули испытать счастье в войне с русскими, но на этот раз со стороны Сибири. Но эта попытка окончилась для кокандцев полною неудачею; сначала были взяты и срыты укрепления Токмак и Пишпек, потом 20-титысячный отряд кокандцев при 10 орудиях понес тяжкое поражение под Узун-Агачем от начальника Алатаевского округа, подполковника Колпаковского, имевшего в своем распоряжении лишь 3 роты и сотни при 6 орудиях. Затем взятие полковником Веревкиным Аулие-ата, Черняевым — Сузака и Чулак-Кургана смыкают так называемые военные линии оренбургскую и сибирскую. Последним аккордом в этом предприятии было падение одного из [XI] значительнейших городов Средней Азии, богатого и торгового Ташкента. 15-е июня 1865 года, день его штурма, вносило одну из блестящих страниц в историю подвигов наших войск в Средней Азии: город с населением свыше ста тысяч человек, окруженный стеною в 24 версты длиною, с 30 тысячами защитников и 63 орудиями был взят черняевским отрядом, по численности не доходившим даже до двух тысяч человек. После такого разгрома кокандцы присмирели, выжидая дальнейших событий. Учреждение в Средней Азии особого генерал-губернаторства они поняли как предзнаменование последних дней своего существования. Из Коканда, Андижана и других городов ханства начались переселения в Китайский Туркестан, в Яркенд и Кашгар. Оставшиеся жители начали деятельно укрепляться. Вообще в ханстве произошел такой переполох, что Кауфман счел необходимым отправить почти тотчас же по приезде в Ташкент (10 ноября) к кокандскому хану письмо с купцом Хлудовым. Сущность содержания письма сводилась к тому, что если сам хан начнет враждебные действия, то никакие укрепления его не спасут от русских войск, если же он будет дорожить дружбой с русскими, то может быть вполне спокоен, ибо завоевывать его владения никто не хочет и России в них нет никакой надобности{12}. Затерянная в невообразимых песках Хива считала себя сильнее, чем когда-либо, ибо разгром очагов ислама — Бухары и Коканда, естественно, заставлял обращать взоры правоверного мира Средней Азии на это небольшое государство, уверенное в особом покровительстве Аллаха, гордое своею недоступностью для России и неудачными походами Бековича-Черкасского и графа Перовского. Успехи русского оружия в войнах с [XII] бухарским и кокандским ханствами только увеличили самонадеянность хивинцев, и нападения на наши караваны, захват наших купцов и т. п. бесчинства послужили причиною того, что в конце 1867 г. для обеспечения наших киргиз от грабежей и набегов хивинцев были постоянно высылаемы наши отряды из Казалинска и Перовска к Иринбаю и далее. Тем не менее Кауфман почти тотчас же по приезде в Ташкент написал хивинскому хану Мухаммед-Рахиму, дружественное письмо, в котором он извещал его о своем прибытии в Ташкент, о высочайшем полномочии на ведение пограничных дел и о движении наших отрядов за Сыр-Дарью для наказания хивинских разбойников. Однако хан не удостоил это письмо своим ответом и поручил ведение переписки с генерал-губернатором своим приближенным; те в свою очередь так мало спешили с ответом, что последний был получен только в феврале 1868 года{13}. Сложнее дела обстояли с Бухарою. После взятия у кокандцев Ташкента бухарцы предъявили нам требование очистить Ташкент и Чимкент, в противном случае грозили «священной войной». Этот ультиматум был послан эмиром с особым послом в Петербург. В ответ на это покоритель Ташкента, генерал Черняев, арестовал бухарских купцов, проживавших в занятых нами городах, прося распространить эту меру на сыр-дарьинскую линию и на оренбургский округ. Бухарский посланник по распоряжению оренбургского генерал-губернатора Крыжановского был задержан в Казалинске. Не желая входить в какие бы то ни было переговоры ни с Крыжановским, ни с подчиненным ему Черняевым, бухарское правительство настаивало на непосредственных сношениях с Петербургом, на что генерал-адъютант Крыжановский, [XIII] снабженный весьма широкими полномочиями на ведение приграничных дел, согласиться не мог. Чтобы добиться своего, бухарский эмир Музаффар-Эддин прибег к следующей уловке: он стал просить Черняева, которого Крыжановский при отъезде своем из Ташкента в Оренбург уполномочил вести с бухарцами переговоры, прислать к нему посольство для переговоров, при чем упоминал, что в Бухару прибыли какие-то европейцы со стороны Афганистана. Черняев, вероятно, полагая, что бухарцы более не претендуют на непосредственные сношения с Петербургом и хотят вести переговоры непосредственно с ним, отправил к Музаффару письмо с изложением условий, на которых могут быть восстановлены прежние дружеские отношения к Бухаре и снято запрещение с бухарской торговли. Письмо повезли к эмиру чиновник министерства иностранных дел Струве, гвардии штабс-ротмистр Глуховской, корпуса топографов Колесников и горный инженер Татаринов. Заполучив посольство, Музаффар заговорил другим языком: он потребовал пропуска своего посла в Петербург и обещал отпустить посольство только тогда, когда его посол благополучно возвратится из Петербурга. Таким образом наше посольство обратилось в заложников. Черняев для выручки его предпринял зимнюю экспедицию к Джизаку, однако на штурм не рискнул из опасения ухудшить положение миссии и 11 февраля 1866 года отступил из под Джизака, не зная ничего о том, что 10-го февраля из Петербурга выехал ему на смену редактор «Русского Инвалида», генерального штаба генерал-майор Романовский. Дальнейшие события быстро следовали одно за другим: Ир-Джарский бой, штурм Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака, — все это совершилось в промежуток от 8 мая по 18-е сентября 1866 года и вписало одну из блестящих страниц в историю наших завоеваний в Средней Азии. [XIV] |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Разработка урока на тему «How to be happy» Урок может быть проведен в рамках программы курса английского языка к умк счастливый Английский ру. /Happy English ru/ 9кл. – Обнинск:... |
 |
Бел Кауфман Вверх по лестнице, ведущей вниз Бел кауфман вверх по лестнице, ведущей вниз «А вы моя бывшая учительница по английскому! Никогда не видела голую учительницу!» Вот так и я сейчас предстану перед вами во всей... |
|
Генерал Сайт «Военная литература» Аннотация издательства: Гусейн Аббасзаде — видный азербайджанский писатель, лауреат Государственной премии Азербайджанской сср. Роман... |
|
Антона Платова Лист. Гвидо фон Мне выпала честь быть первым редактором первого русского перевода одного из основных трудов фон Листа — «Тайны Рун», и я пользуюсь... |
|
Книга Эриха фон Дэникена посвящена загадкам цивилизации майя. Может... «Эрих фон Дэникен. Боги майя [День, когда явились боги]»: Клуб Семейного Досуга Харьков, Белгород 2009; 2009 |
|
Рабочая программа дисциплины «история нижегородского края» Нижегородского края»: формирование системных знаний об истории родного края, овладение умениями в использовании полученных историко-краеведческих... |
|
Ганс Ульрих фон Кранц Аненэрбе. «Наследие предков». Секретный проект Гитлера «Ганс Ульрих фон Кранц «Аненэрбе. „Наследие предков“. Секретный проект Гитлера». Серия: Лабиринты истины»: Вектор; 2004 |
|
Социальная защита учащихся кгоау нпо «Профессиональное училище №27» г. Дальнереченск Закон Приморского края «Об образовании в Приморском крае», принят закс приморского края 22. 12. 2004г |
|
Стратагемный бум в Китае Зенгер Х. фон. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. Тт. 1, — М: Изд-во Эксмо, 2004. — 512 с, 1024 с |
|
Кадетская школа интернат «1-й Дагестанский кадетский корпус имени... Учителя – 24 Воспитатели – 19 Другие педагогические работники (соц педагог, психолог, инструктор по физкультуре)– 3 Всего – 46 (из... |