Александр Гельманов Древо прошлой жизни, часть 2
|
Скачать 3.03 Mb.
|
|
Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 10 Содержание: Александр Гельманов Древо прошлой жизни, часть 2 К’Джоуль Достопочтенный Виртуальная хроника чертовщины и плутовства Елена Минкина Женщина на заданную тему Джордж Райт Болезнь Карела Новака Хелью Ребане Моя голова Марьян Беленький Ars longa vita brevis Александр Корн Байка про Игорешу Кандышева, Викочку Капатепову и золотую рыбку Александр Гельманов
|
* * * - Избыток, конечно, не необходим для счастья, но действительно ли горе тех, которые лишены необходимого? «Человек действительно несчастлив, когда он страдает от недостатка необходимого для жизни и для телесного здоровья. Лишение это может зависеть от его личной вины, и тогда он должен обвинить самого себя. Если же в этом виновны другие, то ответственность падает на того, кто был тому причиной». - Что думать о тех, которые с целью иметь излишнее собирают земные богатства в ущерб тем, которым недостаёт необходимого? «Они не исполняют Закона Божия, и будут отвечать за все лишения, которым подвергли ближнего». - Какой признак законной собственности? «Законна только та собственность, которая приобретена без ущерба для других». - Бывают люди, лишённые всяких средств к жизни и в перспективе имеющие одну смерть даже тогда, когда вокруг них царит изобилие, что должны они предпринять? «В обществе, устроенном по закону Христа, никто не должен умирать с голоду». - Как определить: в чём состоит нравственное учение? «Нравственное учение есть правило вести себя хорошо, то есть, отличать добро от зла». - Человек, склонный к заблуждению, не может ли ошибаться в определении добра и зла и воображать, что делает хорошо, когда действительно ведёт себя дурно? «Иисус сказал вам: поступайте в отношении других так, как бы вы желали, чтобы другие поступали в отношении вас. Соблюдайте это правило, и вы не ошибётесь». Книга Духов * * * Дома я открыл бумажный конверт, вынутый из полиэтиленового пакета, и достал толстую старую тетрадь обычного размера с коричневой обложкой. В тетради ровными строчками были написаны стихи, и заложен ещё один конверт - поменьше. В нём оказалось письмо от тёти и фотография прабабушки. Когда-то я видел её и не раз, но у нас в доме такого фото не было. Все семейные фотографии после смерти наших родителей теперь хранились у моего брата. Я бережно поставил фотокарточку Марии Антоновны на письменном столе. На вид ей можно было дать около двадцати лет. Очень красива и изящна. Красива, как бы это сказать, не по современным меркам, а по любым, вообще. Одежда старого покроя ничего не портила. Она стояла одна, фото сделано во весь рост. Внизу карточки было обозначено: «Фотомастерская Пряничникова. Город Симбирск.1916 год» - Всё, конечно, с буквой «ъ». Вытащив письмо, я развернул несколько исписанных торопливым почерком листков, - у тёти было мало времени, - и пробежал глазами первые строчки: «…назвали тебя в честь твоего прадеда Александра Петрова - по отчеству Тихоновича. Это муж твоей прабабушки и моей бабки Марии Антоновны - Машеньки. Любили они друг друга с мужем и жили душа в душу. Понимали друг друга на любом языке, потому что думали одинаково. Два благородных человека. Известно, что Мария Борисова вышла замуж за Александра Тихоновича, 1888 года рождения году в 1915, так как мой папа родился в 1916 году. Твой дед Миша был директором совхоза, окончил Куйбышевский сельхозинститут и умер в 1983 году. А его жена - моя мама - Наталья Андреевна с 1918 года рождения, ты помнишь обоих. Был в Симбирске торговый дом Александра Петрова, который открыл его отец Тихон - купец и промышленник. Вообще, прадед твой не был барыгой и, насколько знаю, им гордились как человеком. Челси в полуголодной стране покупать бы себе никогда не позволили. Ни отец, ни сын. Состоятельные люди были, но считали себя патриотами. А вот Тихон деньги бедным жертвовал, и не для того, чтобы ему на том свете слаще спалось. И к руководству города руку прикладывал. Тихон был купцом I гильдии и поставщиком императорского двора. Многое в городе ему принадлежало и кое-что за городом, но честность фамильная была в крови. Судьба их очень печальна из-за революции. Александра Тихон отправил учиться в Париж счётному делу. Были они образованными людьми, и оба знали и французский, и немецкий языки. Короче говоря, Александр - экономист и, якобы, поэтому стал вредить индуст-риализации, которую начала советская власть. Так Александр стал «вредителем». Тогда знаешь, как было? - Пукнешь, наевшись гороховой каши - сразу приедут, заберут и обвинят в том, что репетировал срыв парада и демонстрации на Красной площади. Я не шучу, - почти такой случай был. А потом спросят, с кем в сговоре из подозреваемых, проходящих по улице за окном кабинета, ты был. И не отвертеться. Потому что всесоюзный староста лю-бимый народом дедушка Калинин подписал Указ о расстреле детей с 14 лет. Ты это, как историк, должен знать. Так что, если не сознаешься, - говорили арестованному, - мы твоего сына шлёпнем у тебя на глазах в камере напротив. Прямо через специальную дырку в двери, а ты посмотришь через свою. Александра назвали «контрой», припомнили, что его отец Тихон был «неугодным элементом». В 1929 году за ним ночью приехали люди. Те, которые сначала носили кожу и узкополосатые футболки, а потом галстуки скромной пестроты. Всё, конечно, экспроприировали ещё раньше, до НЭПа, так что нэпманом он никогда не был. А его отец Тихон умер раньше - в 1918 году в 63 года, хотя крепок был тесть Марии. Не вынес Великого Октября. Кто-то бросил письмо в почтовый ящик - такие письма всегда доходили быстро. В итоге Александру дали 10 лет без права переписки - считай не лагерь, а расстрел - так его маскировали власти, чтобы родственники зря не загружали казённую почту. С мёртвыми не разговаривают, и они писать не могут. Только Маша всё и так знала, когда её мужа убили. Твоя прабабушка знала свою судьбу, она - медиум. Отец Петрова Александра - Тихон - родился в 1855 году и воевал на Шипке с турками в 1877-1878 годах. Это достоверно известно. У вас скоро будут показывать «Турецкий гамбит», посмотри обязательно, это про твоего прапрадеда. А если хорошо постараться, то можно обнаружить, что отец Тихона или его братья защищали Севастополь во время Крымской войны 1855-1856 годов. Есть кое-какие данные. Мария и Тихон Петровы похоронены на старом кладбище в Симбирске - Ульяновске. Маша умерла в 1966. А Александр - неизвестно где, впрочем, это не так важно. Был ты у них ещё совсем маленьким и сейчас, наверное, ничего не помнишь. Но позже, когда ты уже учился в школе, написал вот эти стихи: На кладбище старом стою я один, Ничто не нарушит угрюмый интим. Послышались стоны - Ветвями колышут Столетние клёны, Но кто их услышит…» Я задумался. Смешанные чувства овладели мной. Я гордился своими предками просто потому, что независимо от своего положения, они делали то, что надо было делать в своё время. Но мне было стыдно из-за того, что ничего или почти ничего из прочитанного, я не знал. Почему так происходит? Ведь я жил с родителями, не один раз приезжал к тёте, и мы много раз разговаривали с ней обо всём. А узнаю всё это только теперь. Один раз, в летние каникулы после окончания первого курса мы даже с Петельским поехали к тёте и гостили там целый месяц. Я бывал в этом южном городе с родителями и до этого, и потом, когда закончил учёбу в институте. Неужели столь многим из нас суждено прожить жизнь иванами, не помнящими родства? Ну, надо же, оказывается, моя прабабушка Маша была медиумом. В жизни я видел только одного медиума в фильме «Фантомас против Скотланд-ярда» с участием Жана Марэ и Луи Де Фюнеса. И это мне показалось не более, чем чертовщиной. Правда, было очень смешно. Я посмотрел на старинную фотографию прабабушки и принялся читать письмо дальше. «Баба Маша романтическая была особа, писала стихи по-французски и по-русски. Чему удивляться, если её муж и тесть по два языка знали? Стишки на память в альбомчик на французском многие барышни тех лет строчили и обменивались, а она была с 1895 года. Признак времени. Она оставила целую французскую тетрадь, но найти её не смогли, хотя говорят, её видели в Ульяновске. А русскую тетрадь прочтёшь сам, у неё был хороший почерк. Талант писать стихи тебе от Марии Антоновны и передался. Вообще, о бабушке Маше известно мало. И её мужа мы помним только благодаря его родным. Да и давно всё было. Мария Антоновна была честна, возвышенна и принципиальна. Человек с большой буквы, никогда не роптала, не жаловалась и не возмущалась. Внутри столько достоинства, что рядом с ней быть хотелось. Такой я знаю её по рассказам тех, кого уже с нами давно нет. Высокий человек с чистой душой и русским характером. Я помню, что бабушка никогда не унывала, несмотря на любые трудности, и о своих бедах не считала нужным рассказывать. По-современному - оптимист. И очень добрая, жалела даже тех, которые отняли у неё мужа. Перед смертью сказала, что с собой ничего не заберёшь, там всё есть. Только просила, чтобы её тетрадь сохранили и передавали кому нужно дальше…» Я закончил читать письмо и опять посмотрел на старую фотокарточку Марии Антоновны, что-то вспоминая. Когда-то мой дедушка Миша пел мне в детстве колыбельную: Ай ду-ду, ду-ду, ду-ду, Сидит ворон на дубу, Он играет во трубу Во серебряную… - Дедушка, откуда ты знаешь такую песню? - Эту песню по вечерам пела мне моя мама. Царская песня. - Почему царская? - Её пели ещё при царе. - А твою маму кто петь её научил? - Её научила одна женщина, которая её приютила. - А что такое «приютила»? - Это когда человек вышел на вокзале, а ты ему помог, потому что у него нет ни дома, ни мамы, ни отца, ни брата. - Спой мне ещё эту песню… Я представил, как в доме на Сударинской улице, при свете керосиновой лампы, задумчиво глядя в одну точку, тихо поёт эту колыбельную себе самой солдатка Борисова. И думает про своего мужа и нелёгкую жизнь. И от моих воспоминаний и мыслей невыносимо защемило сердце, а на глазах навернулись слёзы. Мне пришлось успокоить мысли и вновь сосредоточиться. Потом я открыл тетрадь и стал читать с самого начала. Всё это было трогательно. Даже очень интимно и сокровенно. Похожее испытываешь, держа в руках некоторые исторические документы. Но то, что вычитал я, было весьма неожиданным. Одно только общее сопоставление известных мне одному фактов без всякого анализа и синтеза привело меня почти в шок. А уж если ещё домысливать и давать волю воображению или начать мыслить дедуктивно… Впереди была бездна! Эльдорадо неизвестности и тайн. Есть люди, которым без них скучно, потому что в них много романтики и мало адреналина. И чем больше первого, тем больше хочется второго. Вот бы мне хотя бы одного такого в помощники взять. Но обстоятельства сложились так, что я был один и стоял перед выбором - забыть всё или идти вперёд. И я не знал, что делать. Что будет, если уехать на полгода во Владивосток или на Колыму? А тетрадь передать брату. Я же не железный. А может просто неполноценный романтик с аллергией на адреналин. Говорят, раньше аллергии было мало, я о ней вообще не слышал, а теперь открылись целые аллергодома. Куй бизнес, пока есть аллергия. Пока есть переедание и ожирение - будут и таблетки от того и другого. Есть алкоголь - будет и антиполицай. Так же и с аллергией. Главное создать спрос, а потом услужливо породить предложение. Только делом некогда заниматься. Но я отвлёкся. В общем, кошмар. Конечно, не такой, как на улице Вязов, но уж слишком далеко до комедии. Я поначалу удивился, почему никто из моих родных не обратил внимание на некоторые стихи, но потом легко догадался, почему. И вы бы сразу поняли, будь у вас линии на руках и ногах как у меня, и информация. «Право на информацию» - это звучит гордо. Только если такое право реализовать полностью и немедленно, по принципу «все - в автодор», это может причинить непоправимый вред психическому здоровью. Надо всё делать постепенно. Стихи о Сударинской улице были первыми. Последнее лето На улице Сударинской С утра весь день-деньской У ярмарочной площади Стоит городовой. Там с песнею цыганскою - Приволжские купцы, И брызги от шампанского Летят во все концы. Народ гуляет радостный Под колокольный звон, И звук святой и благостный Идёт со всех сторон. 1916 Трудновато писать по-русски, если ты, конечно,француженка. Очень просто и легко написано. Восторженно как-то. А чему было восторгаться? - Городовому, купцам и народу, ещё не исчезнувшим в пламени революции? Писал же наш знаменитый поэт: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» Вот и раздули. Романтики чужих дорог. Или не романтики? Интересно, почему лето последнее? Может, стихи были написаны раньше и события, описанные в них, происходили до 1916 года? Тогда какое лето? Перед I Мировой войной или Октябрьской революцией? Вся экономическая статистика дореволюционной России для сравнения с развитым социализмом обычно бралась за 1913 год - это последний довоенный год. Или здесь скрыт другой смысл? Семейные события начинаются в 1914 году, потому что со слов прабабушки её родные погибают примерно в это время. Возможно, вспоминается последнее лето в Шато, но там Сударинскую улицу искать не стоит. Одно точно - фото Марии Антоновны сделано после того, как родился мой дедушка - в этом же году. И было это уже не в Мелекессе, а в Симбирске. Но с чем связано ощущение радости автора - колокольным звоном или рождением сына? Это небольшое стихотворение поставило передо мной с десяток вопросов, но не ответило даже на один. Из телефонного разговора я и так знал номер дома на этой улице. Читая стихи дальше, вскоре я наткнулся на более короткое стихотворение, которое вызвало у меня ещё больше вопросов. Оно было через несколько страниц. АЭЭЖ Знаю я давно про это, Духом чувствуя поэта И душою человека, Что не хватит и полвека И не хватит сил на то, Чтоб увидеть всех в Шато! Хоть бы раз увидеть вас В этот самый горький час! 1929 Я был поражён открытием. Каким? - Аббревиатура АЭЭЖ! Может, речь идёт о Жозефине? Тогда это не аббревиатура. Почему четыре, а не три буквы, если первые происходят от ФИО? Между ними не было ни точек, ни запятых. Непонятно. Год, поставленный под строками, что-то означал. Стихотворение тоже простое, даже очень, но читать его тяжело. В его строках была горечь. Такая горечь безысходная, почти безропотная, что настроение их передалось и мне. От восторженности Сударинской улицей и следа не осталось. Но смысл понятен - разлука с кем-то, с живым или мёртвым. С кем? Выяснить бы. И, наконец, есть указание на Шато. Chateau - название французское и, между прочим, означает замок. Его часто на этикетке винных бутылок можно встретить. Посмотрим карту, дело знакомое. Хотел посмотреть одно Шато, а нашлось второе, - в письме и в тетради. Спасибо брату за карту. Но и я тоже ничего - суперследопыт. Надо было в сыскари идти как один одноклассник брата, который в Омске знаменитую школу милиции закончил. Носил бы сейчас фонарик, наручники и пистолет. Сплошная романтика, а в адреналине утонуть можно! Но через несколько минут меня ожидало разочарование. Этих Шато во Франции оказалось почти четыре десятка. И это были только те населённые пункты, которые писались не слитно, а с чёрточкой, и я устал их считать: Шато-аллегре, -бернар, -вале, -гонтье, -гарнье, -конти, -ландон, -ларше, -обри, -порше, -рено, -сенсо, -тьерри, -шино. Хватит на всех следопытов. Это было безнадёжное дело, городки разбросаны по всей Франции. И полвека не хватит, чтобы увидеть Шато. А почему я вдруг так сказал? Прабабушка хотела вернуться туда, она была из Шато? Не может быть! Я продолжил чтение тетради, но больше в ней совсем старых стихов не было. Под другими стояли годы 1930, 1932, 1933, 1934. Дальше предвоенные стихи отсутствовали. Времена наступали тяжелые. Не было стихов. Кроме одного лирического и двусмысленного о погоде, написанного незадолго до кончины. Однако перед ним без указания года нашлось ещё одно, попавшее в промежуток с 1934 по 1965 год. Название было на французском. Оно было странным, это стихотворение. Какая-то мистика. По содержанию - сказка про Буратино из серии «далёко-далёко за морем», а по форме триллер. Для кого он? Это же очевидное обращение к кому-то. A MON ARRIERE PETIT-FILS Ты вернёшься к предкам, – ждёт тебя очаг, - По дороге трудной встретят друг и враг. Тот очаг у двери, а за ней проход, - Открывай смелее, - и шагай вперёд. В этом couloir видно впереди Узкую площадку, - ты туда иди. Погоди немного, ниже загляни - Семь ступеней спуска, - и по ним шагни. Дальше ты увидишь длинный коридор, - Двадцать метров прямо, - и стена в упор. Тридцать метров вправо, - на полу порог, - За порогом будет первый закуток. Но сюда не надо, - стену не пройти, - Лучше оглядеться в поисках пути. Скоро ты заметишь новый закуток, - Нужен только третий, помни этот слог. В тупике последнем, если счёт ведёшь, Приданое Эльзы за стеной найдёшь. Золото, каменья – в старых сундуках – Ждут давно решенья, в чьих же быть руках. Найденным сокровищем не отдать долгов, И земным могуществом не сорвать оков. Надо не богатство предков отыскать, А своих потомков тайну разгадать. Только не понятно, - стоило ли ждать, - Если вход и выход разом потерять. Только не известно, - стоило ли жить, - Чтобы вход и выход камнем заложить. Если вы, прочтя такое, скажете, что в этом путеводителе немало знаков препинания или, что это полный бред, и отложите его в долгий, а ещё лучше в мусорный ящик, - вы счастливый и очень здоровый человек. Конечно, в образном смысле выбросите, то есть не саму тетрадь. Тогда я завидую вам и желал бы познакомиться, чтобы поучиться жить. Вероятно, найдутся и те, которые обрадуются свежим новостям непонятной давности. Когда же я прочитал стих с французским названием, мне захотелось, чтобы в комнате стало светло, и кто-нибудь пришёл. Мне почудилось, что запахло плесенью старинного подземелья, а последние строчки навели на меня ужас. Мне представилось, как откуда-то сверху сыпятся огромные камни и заваливают вход. Бежишь к выходу, - там тоже падают камни. С грохотом. И неизвестно откуда слышится дикий хохот: «Ты хотел золота? - Бери, оно теперь твоё, твоё». И снова хохот, долгий страшный хохот, постепенно затихающий где-то за толстыми стенами. А внутри всё леденеет. Какой кошмар! Нет, так нельзя. Впечатлительность доведёт до Сербского. Прабабка была добрым человеком и не стала бы так… Тут что-то другое, но что? Название стихотворения я перевести не мог, даты не было. Но когда бы оно ни было написано, это могло случиться задолго до моего рождения. - Прабабушка умерла в 1966 году. Почему же я так испугался? И почему так выходит: чем дальше в лес, тем больше дров? Наступил вечер, пришла пора позвонить в Украину и сказать тёте, что тетрадь у меня. Надо задать ряд уточняющих и дополняющих вопросов, и при этом не напугать и не посеять никаких сомнений. Старое следует ворошить только в исключительных случаях, потому что иногда это похоже на эксгумацию. - Аллё, это я, добрый вечер. Спасибо тебе за тетрадь и фотокарточку. И большое спасибо за письмо. А Ленка сказала спасибо за орехи, и все шлют вам большой привет. - Понравились стихи? - Очень, прямо в другой мир попал. Чистые мысли и понятные каждому слова. Только не всё мне ясно. - А что? - Да, ладно, так. Слушай, а она, правда, была медиумом? Чародейство завоевало в Европе особую популярность с конца XVI века и за триста лет вполне могло докатиться и до нашего отечества. Но о медиумах я мало слышал. - Маша это не подчеркивала и не злоупотребляла. Медиумы - это избранные Богом люди. - Ага, как Аллан Чумак, что ли? - Да нет, ты всё неправильно понимаешь. Спиритизм это не белая горячка и не чёрная магия. Это другое. - Тогда, что? - Ну, есть медиумы, которые иногда видят сны с того света. - Это все мы. А есть те, которые разговаривают с тем миром. - Это баба Маша. - Через вертящиеся столы, что ли? - Столы она не вертела, не беспокойся. - Ладно, скажи, что это за стихи про богатства Эльзы, спрятанные за очагом? - Бабу Машу нужно было знать. Она иногда могла быть Алисой в стране чудес, неимоверно романтичной. Я в детстве нашла эту тетрадь где-то у неё и стала читать это стихотворение. Но бабушка забрала, правда, не сердилась. Только сказала, что все сказки придумывались хорошими людьми, которых звали добрыми сказочниками и волшебниками. Все они жили в Зазеркалье. Мне было тогда лет десять-двенадцать. Это я запомнила навсегда. - А другие стихи, где упоминается какое-то Шато, что это? И что за аббревиатура из букв А,Э,Э,Ж? - Про Шато не знаю, а буквы могут обозначать её знакомых или друзей. - А что было в 1916 году? - Родился твой дед, отец мой и твоей мамы. - А 1929-м? - Репрессировали мужа Маши Александра. - А родные у неё были? Я не понял. - Да не было у неё никого, не было. Во время войны она была сестрой милосердия. Возможно, и стала ей, потому что все родные погибли. Твой прадед Александр встретил её в начале 1915-го, забрал её из больницы в бреду - тиф. И увёз в Симбирск, вот и всё. Ты знаешь, она была скрытной, но это не бросалось в глаза - всегда естественно принималось за особую скромность. Качества душевные - потрясающие, но противоположные друг другу: доброта и твёрдость, нежность и мужество, любовь и непримиримость. Могла быть очень непосредственной, но была очень умной женщиной и сохранила ясность ума до старости. - Таких людей я не встречал. Скажи, как ты думаешь, она была счастлива? - Думаю, да. Но и горя хватало. Хотя она довольствоваться тем, что у неё есть, могла, - тётя вздохнула в трубку. - А почему мне никто не говорил, что мои предки воевали на Шипке, это правда? - Это правда. Ещё такие сигареты были - «Шипка» - с памятником. Я думала, ты знаешь. - Я был в Болгарии и на Шипке. Теперь эти сигареты в пачках синего цвета. И я ничего не знал. Совсем. Слушай, а как мои предки, промышленники и купцы могли обходиться без рекламы и модифицированных продуктов? - съязвил я. - Ну, Сашка, и язва же ты сибирская. В цивилизованной стране не доводят всё до абсурда. А насчёт продуктов… Царь не ставил цели травить своих подданных. И на всё вредное раньше клеился очень заметный ярлычок с черепом и костями. Ты ведь это хотел от меня услышать? Помнится, ты сам рассказывал, что в средние века отравление ядами указывало на моральное разложение общества… Ты бы лучше не тратил деньги на телефонный разговор, а приехал как-нибудь. Я многое могла бы тебе рассказать. - Я обязательно приеду. Спасибо тебе… Но телефонная линия неожиданно разъединилась, и в ухо забили неприятные резкие гудки. «Ладно, потом перезвоню, я пока узнал всё, что мог», - подумалось мне. Итак, я выбрал три стихотворения из тетради - радостное, грустное и страшное. Последнее стихотворение, действительно, страшное и загадочное. Но в каком из них скрыта тайна? И помогут ли они мне раскрыть тайну? Выходит, вокруг меня одни тайны. Что бы сказал брат, зная всё? Он хороший аналитик, в мышлении для него вообще не существует преград, созданных предрассудками. И он может найти почти любой выход, независимо от того, что придётся искать или зачем. Потому что мыслить он учился не как я - по одному лишь учебнику логики, сдав зачёт. Эта школьная логика не учит искать решения там, где их нет, связывать факты, которые не связываются, и находить истину в парадоксах, потому что представляет собой обыкновенный ликбез. Брат бы искал решение, даже если очевидно, что его нет, или оно может быть таким, как у Агаты Кристи в «Десяти негритятах». А что могу я? Коллежский регистратор - архивных залежей диктатор, с гражданским чином последнего, четырнадцатого класса. Но я поберегу тебя, братец, как ты оберегал меня в детстве. У меня ничего не укладывалось в систему. Десятки вопросов роились в голове как пчёлы, и она гудела как улей. - Вот простое классическое сравнение. Вдруг - в секунду - и голова стала пуста. Мы в таких случаях говорим - прояснилась. На пустом месте появилась чёткая мысль. Мысль неуловима. Это не буквы, слова и лозунги, а обособление. Просто ты имеешь его, и всё. А слова и буквы - это уже потом, когда ты возьмёшь авторучку или сядешь за компьютер. Мысль может быть неясной, но сейчас она была как апельсин на снегу. Только без цвета, вкуса и без звука: «Дно не увидишь, пока не осядет муть. Завтра». - Что это, голос? Мне стало не по себе. Наверное, психиатры задают шизофреникам дежурный вопрос, слышат ли они голоса. Но у меня был не голос, а будто кто-то вложил мне нужную мысль в голову. Она твоя, и - не твоя. Теперь и я могу явиться в районную поликлинику на приём и сказать: доктор, кто-то вкладывает мне в голову свои мысли. В голове опять возникла мысль - «Дно не увидишь, пока не осядет муть. Завтра». - Какие мысли? - спросит доктор. - Нужные, - правдиво отвечу я. - Так-так-так, - затакает доктор, наклонившись ко мне доверительно, как политрук, выслушивающий бойца, который рассказывает, что его сосед по блиндажу раздербанил свежую фронтовую газету на самокрутки. Например, Красную звезду, да ещё с портретом Главнокомандующего. И в истории моей болезни появиться первая запись. - А кем вы себя чувствуете? - Я антипод Наполеона, - признаюсь я. - Наполеона? Так, так, так. Это очень интересно. И вы добровольно сюда пришли? - А это лечится? - М-м-м. Не совсем. Раньше стационаров было больше, а теперь их закрыли и начались эпидемии, хотя больничный изолятор гарантирует на какое-то время… Вирус, знаете ли, очень заразный, а вакцину всё никак не изобретут. Но мы вас поставим на учёт, и вы станете полноценным членом общества как большинство, - обнадёжит он и сдует с моего плеча невидимую пылинку. - А рецепт на таблетки я вам сейчас выпишу - они такие же, как от переедания, только не для желудка, а для пошатнувшейся психики. Правда, аппетит усилится, но вы купите какой-нибудь мезим, пензитал или что-нибудь от ожирения. У нас всё с одной централизованной базы. Там и телефончик есть. А если начнётся аллергия, тут рядом есть превосходный аллергодом со специалистами, - наши коллеги всегда помогут. Кстати, общество шагает вперёд, и по последним научным данным чревоугодия уже считается не грехом, а мощным средством от стресса. - Минуточку, доктор… В голову ещё раз пришла мысль, но на этот раз, немного иная: «Дно… увидишь… осядет муть. Завтра». Ну, конечно, утром мы все умнее, чем вечером. Это же сермяжная правда. Утром можно и передумать идти на приём к психиатру. Я подождал ещё, но мысль больше не возвращалась, наверно, потому, что до меня что-то дошло. - Доктор, я передумал становиться полноценным членом общества. - Жаль, у нас так много наполеонов, так вырос их процент среди населения, а вот с их антиподами - дефицит - нет ни одного. И среди них много невыявленных. Пока. Но когда проведут реформу здравоохранения и социального… - Вы уж извините. «Мы все глядим в наполеоны - двуногих тварей миллионы…». Мне так жаль. - Ничего, заходите, мы никому не отказываем в постановке на учёт и в таблетках. Я в сердцах мысленно хлопнул дверью, снова погрузившись в муть. Цыганка в метро, бродяга с письмом, тетрадь прабабушки - были звеньями одной цепи, длину которой предугадать невозможно, а свернуть себе шею, уцепившись за следующее звено, - запросто. Так что не соскучишься, не успеешь, потому что согласно прогнозу Петельского важные события должны были случиться «ещё вчера». А завтра может представиться дорога в Зазеркалье, хотя от неё можно отказаться как от любой поездки. Например, проспать или сказать тому, кто тебя тормошит, что очень занят чем-нибудь таким-этаким… зазеркальным. Н-да. Французские стихи исчезли. А они были бы важны, ведь происходило же что-то до 1914 года. Но баба Маша перед смертью просила сохранить именно русскую тетрадь и передавать её дальше, кому надо. Таинственно звучит, хотя и естественно. Значит в ней загадка-разгадка, ключ, золотой ключик. Значит, эта тетрадь очень важна, потому что Мария Антоновна была романтичной особой, Алисой в Зазеркалье и запросто могла запрятать тайну в свои стихи. Потому что романтики всё могут по сравнению с теми, кто романтиком себя не считает. И им не обязательно гоняться за адреналином. А ещё моя прабабушка - медиум. И её тетрадь попала ко мне. Только зачем она сложила такое длинное стихотворение? - Чтобы указать путь в Зазеркалье? Кому? Иногда, принимая какое-нибудь не очень важное решение, я сам с собой играл в игру «за и против». Мой братец, знакомый с теорией принятия решений в экстремальных ситуациях даже в условиях дефицита времени, от души посмеялся бы надо мной. Моим оппонентом для игры я всегда выбирал местного паренька Феликса Певзнера, с которым познакомился ещё в детстве, будучи у тёти на каникулах. Это был темпераментный спорщик по любому поводу - с ним хотелось спорить только для того, чтобы послушать, как он говорит. Наверно, он заочно учился у самого Жванецкого. Это был театр, эстрадное представление. У Феликса был дедушка без ноги, который открыл мастерскую с вывеской «Евроремонт обуви». Он сидел в своём подвальчике на самом углу старинного здания в районе почтамта в рваной тельняшке и фартуке, и, отпуская свои шутки, покорно тачал всё, что ему несли. Итак… «- Что же я буду иметь со всего этого? - А я знаю? Я что тебе, старый Моня с Ришельевской улицы? Но зато я хорошо знаю, что ты должен отправиться в Зазеркалье, - говорил Феликс, нетерпеливо размахивая худыми руками. - Как говорят у вас, - а мне это надо? - Тебе дали тетрадь, которую сохранили для тебя, а раз дали, - бери и будешь иметь. - А мне это надо? - как попугай повторяю я. - Надо, потому что ты уже взял тетрадь, значит, имеешь, будь я фрайер! - Но я не хочу в Зазеркалье, не хочу, нет! - Что нет-нет, когда да-да? - Что да-да, когда нет-нет? - Если бы ты не стоял как памятник перед лестницей, то давно бы узнал, на что там живут покойные тётя Софа с дядей Семёном, и рассказал нам. - А мне оно надо? - не устаю повторять я. - Ты обязан отправиться в Зазеркалье. Если бы мой дедушка не был занят евроремонтом обуви, он бы надел парадную тельняшку и сам ушёл туда, взяв костыли. Но ты имеешь тетрадь, а он нет. - А мне туда надо? - Уже тупо повторяю я. - Надо, потому что, если отдашь тетрадь обратно, лучше бы ты всю жизнь занимался евроремонтом обуви. И я бы с тобой пошёл. Но в моём доме постоянно идёт евроремонт, и на всё лето приезжают родственники из Европы. А с ними надо каждый день ходить на рынок у вокзала, чтобы им не подсунули тюльку вместо бычков. А ты не имеешь ни евроремонта, ни еврородственников, ни бычков. Поэтому тебе надо надеть парадную тельняшку и идти. А ещё лучше - ехать утренним трамваем. Там тебе скажут то же самое. И на Молдаванке, и на Приморском бульваре, и на Привозе - везде ты услышишь только одно слово - надо! Так что послушай сюда и…». Надо, Федя, надо! - сказал я уже себе, попрощавшись с Феликсом. Потому что ты, Федя, будешь хуже Вани, если забудешь про тетрадь. Хотя бы потому, что тот не помнил родства, а ты и знать ничего не хочешь. Спасибо тебе, Феликс. И спокойной ночи. * * * |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Александр Гельманов Древо прошлой жизни Автор выражает признательность Сергею Гонтарю (Россия) и Нинель Апельдимов (фрг) за помощь в работе над романом |
|
Петров Аркадий Древо жизни Книги нового мировоззрения и биоинформационных... Эта книга является учебником нового мировозрения и суммой технологий по учению «Древо Жизни». Она поможет человеку определить своё... |
|
Книга о совести. Часть : Красота радость жизни. Человек это сила... Книга о совести. Часть : Красота радость жизни. Человек это сила духа. Симферополь: Издатель А. П. Выродов, 2003. 112 с |
|
Александр Сергеевич Пушкин Руслан и Людмила «Александр Сергеевич... Хочешь примерить шапку-невидимку или встретиться с настоящей колдуньей, а победить Чародея сможешь? Тогда нам пора в сказку, которую... |
|
Сигачёв александр Александрович поэтическое искусство. Маленькие поэмы Поэмы повествовали о жизни и подвигах легендарных героев или богов; в этих образах, созданных народной фантазией, отразились великие... |
 |
Александр Александрович Блок родился 16 (28) ноября 1880 года в Петербурге Отец Блока, Александр Львович, был юристом, профессором права Варшавского университета |
|
Культуру в массы проводить Культура это неотъемлемая часть человеческой жизни. Что значит быть культурным человеком? |
|
364 оглавление Генеалогическое древо Гештальта. Корни Гештальта: феноменология, экзистенциализм, Гештальт-психология |
|
Прайм-еврознак Реан А. А. Часть I: глава 14; в частях IV, V, VIII: глава Реан А. А., Петанова Е. И. Часть V: глава Розум С. И. В частях II, IV-VIII:... |
|
И здательство аст представляет александр Генис Александр Генис – писатель, литературовед, критик, радиоведущий. Более двадцати лет работает на Радио «Свобода», где ведёт передачу... |