Время как условие творчества: к постановке проблемы
|
Скачать 128.37 Kb.
|
| Время как условие творчества: к постановке проблемы Несмотря на то, что феномен творчества достаточно часто становится предметом философского осмысления, неоднократно рассматривалась его связь с другими важнейшими явлениями человеческого бытия, проблему «творчество и время» нельзя назвать разработанной. Между тем ее значение трудно переоценить. Кроме того, она органично вписывается в парадигму современной постметафизической философии, проявляющей особый интерес к теме темпоральности. Традиционно творчество в высоком понимании этого слова ассоциируется с вечностью. На сей счет в истории мировой культуры можно найти множество показательных высказываний, цитировать которые в силу их широкой известности не имеет смысла. Однако, на наш взгляд, апелляция к вечности нисколько не противоречит темпоральной укорененности творчества как такового. Именно творчество с особой отчетливостью выявляет многомерность времени, которое парадоксальным образом не чуждо самой вечности. Говоря иначе, творчество - прежде всего, как вдохновение, актуальное, всеобъемлющее «теперь» - преображает время, «углубляет» его вплоть до вечности, которая, кстати, по мнению некоторых русских философов (в частности, о. Сергия Булгакова и Николая Бердяева) тоже по-своему динамична. Современные технологические, социокультурные и антропологические изменения, особенно виртуализация общественной жизни, в совокупности ведут к разрушению человеческого космоса времени, который всегда представлял собой живую связь личности с многомерным временем. Вхождение в него наполняло индивидуальное переживание мира новыми смыслами, оттенками. Конечно, этот космос многомерной темпоральности всегда был скорее неким идеалом, идеальной возможностью, которая нечасто прорывалась в обыденный опыт времени. И обусловлено это, прежде всего, тем, что теряющуюся в сокровенных глубинах реальности многомерность времени трудно распознать в силу господства в нашем сознании деятельностных, прагматических, «оптимизирующих» действительность схем. Важнейшим принципом этого космоса как некоего «объемлющего» времени была связь изнутри, которая поддерживалась непосредственной сопричастностью к большим темпоральным измерениям, например: «моя» (интенсивно переживаемая мною) минута – «мой» день – «мой» год – «моя» эпоха (как-то связанная с другими эпохами). Все это хотя бы потенциально создавало чувство принадлежности к «органическому» историческому времени. Такой принцип «вложения», расширения актуального временного горизонта вслед за Дж. Левисом и Э. Вайгертом можно обозначать психологически точным словом «включенность». «Под временной включенностью они понимают то, что все социальные акты во временном отношении находятся внутри других социальных актов. Например, человек прерывает разговор, так как он должен заняться другими делами. Таким образом, личное время человека всегда включено во время его социального взаимодействия. Личное время и время взаимодействия в свою очередь включены в макровремя социальных институтов и в макровремя культуры. Эта включенность конституирует временную интеграцию разных уровней социальной структуры и вызывает необходимость временной стратификации и синхронизации» [1]. Однако, чтобы понять время как условие творчества, нельзя упускать из виду еще один ракурс проблемы: в высших своих проявлениях творчество, как известно, трансцендирует «узкое», непосредственное настоящее человека – «субъекта» творчества, дает ему новый темпоральный опыт. Если следовать за выдающимся русским философом Семеном Франком, который опирается на солидную философско-мистическую традицию, исток всякого творчества - в Непостижимом как бесконечной возможности [2]. Однако и творческая, обновляющая природа самого времени состоит в том, что оно является «манифестацией» возможностей в мире, становлением действительного из возможного. «Через» время – условие нового и изменений – все является из Непостижимого. Образно качественное, неоднородное время можно даже назвать «волнами» Непостижимого, которые постоянно, как и волны океана, выносят из бездны на берег много неожиданного, а по большому счету и все существующее. Кстати, эта метафора вполне согласуется с идеями не только самого Франка, но и с интуициями о. Павла Флоренского, который писал в своих воспоминаниях о «прибое веков» [3, 46], уподоблял «ропот моря» «времени всей мировой жизни» [3, 52]. Таким образом, время всегда содержательно, всегда есть время чего-то. Будучи уникальным и качественным, «лоном» осуществления, самим осуществлением, оно отличается от публичного, бессодержательного времени-меры. Имплицитно в культуре всегда имело место многомерное понимание времени, которое, правда, чаще было интуитивным, редко находило концептуальное выражение. В целом это идея нелинейного времени, предполагающая, что структура многомерной человеческой темпоральности гораздо сложнее простой метафоры потока. Прежде всего, время может расширяться, временить, раскрываться в свою глубину, то есть углубляться в настоящее. Наверное, самое известное, ставшее афоризмом выражение этого принципа принадлежит Гете: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!». Причем как крылатое выражение – символ наивысшей полноты жизни - эта фраза в большей мере отсылает к многомерности времени, так как у самого Гете, в «Фаусте», она имеет несколько «инфернальный» оттенок. Конечно, это не призыв просто «замереть». Это стремление войти в другое темпоральное измерение, которое можно было бы охарактеризовать как «глубокое» настоящее. Нельзя забывать и о том, что временной смысл присутствует в самом исходном определении творчества, которое есть создание нового. Причем новое здесь нужно рассматривать как фундаментальную философскую проблему и категорию. Будучи созданием нового, творчество тем самым всегда является и производством будущего. Творчество – на грани настоящего и будущего. В этом, кстати, можно усмотреть и его «надтемпоральную» природу, ибо то, что выходит за рамки модусов времени, нарушает их границу, в определенном смысле превышает само время. Здесь работает тонкая взаимосвязь временного и вечного, без которой невозможно культура. Прежде всего, именно в творческом акте совершается нечто, что трансцендирует эмпирическую временность нашего существования. Творчество как бы «приглашает» будущее стать настоящим, открывает ему дверь. Другими словами, творчество «провоцирует» грядущее. Причем, скорее всего, именно провоцирует, нежели жестко детерминирует. Эта «провокация» выделяет нечто из огромного числа возможностей, делая его тем самым более вероятным, то есть она намечает некий вектор, по которому продолжатся изменения, история. Тем самым творчество запускает или, во всяком случае, как мы только что отметили, делает более вероятным тот или иной сценарий будущего. Более того, с точки зрения социального будущего очень важен сам тип, человеческий стиль творчества: его ценностно-смысловое, антропологическое наполнение показывает, к какому будущему готовы его субъекты. Поэтому нужно говорить о том, что в аксиологическом, социокультурном отношении возможны значительно отличающиеся друг от друга типы креативности. В пределе новое – проявление, отсвет вечного чуда и бесконечности бытия. И в этом смысле оно не просто означает новые возможности, перспективы, развитие чего-то во времени – оно есть «спасение» самого времени как энтропии, исчезновения, старения. На наш взгляд, одна из наиболее емких характеристик глубинной новизны принадлежит апостолу Павлу, для которого, как можно предположить, новизна больше самого времени: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2Кор. 4:16). Спасая время, новое, конечно, спасает и человека, который тем самым не «окостеневает», не умирает, не остается полностью в том, что есть сейчас, то есть не останавливается, а имеет бытийные возможности, будущее. И прежде всего новое выражает такие две важнейшие онтологические возможности: свободу (если вероятно действительно новое, значит, есть свобода) и способность всегда потенциально быть больше своего актуального состояния (подтверждение бесконечности духовного бытия). Подобное понимание онтологически нового вполне укладывается в главный символический образ христианства – образ Благой вести (как «новости», новизны). В целом же подлинно новым можно считать то, что ново всегда, а таким качеством обладают лишь фундаментальные феномены бытия, само бытие как чудо. Но проблема в том, что этот ракурс нового, онтологический, когда оно рассматривается как восполнение бытийной ущербности времени, как соединение времени и вечности, в современной культуре практически полностью забыт. Нам кажется, что новое – это только инноватика, инновационность, нечто гипердинамичное, причем с оттенком соревновательности, постоянного забегания вперед (и тем самым, заметим попутно, ускоряющее течение времени). Тогда как новое может проявляться во времени иначе: оно способно расширять его, придавать ему «объемность», реализовывать его многомерность. Вполне закономерно, что глубинный онтологический смысл нового должен определять и социальное бытие людей. В этом отношении очень важной нам кажется идея о «коммуникации как социальной реализации информации и умножении новости человеческого со-бытия» [4, 58]. Благодаря такой постановке проблемы, мы можем перейти к вопросу о том, какую роль новое играет в жизни общества. Как оказывается, фундаментальную. Здесь можно вспомнить хотя бы о том, что само понятие развития (одно из измерений творчества) означает включение, постоянное усвоение нового, которое и обеспечивает качественное приращение. Даже этимологически общество – это коммуникация, то пространство, где «общаются». А эффективность общения определяется именно возможностью получить новые сведения. В информационном же обществе роль коммуникации возрастает еще больше. И здесь нельзя не согласиться с таким тезисом: «Основное свойство массовой коммуникации состоит в том, чтобы в процессе обсуждения ценностей бытия выявлять в объективной реальности новое (новые знания, новые представления о мире и человеке, новые ценности и их значимость для него) и тиражировать это новое, становящееся социальной информацией, с привлечением к диалогу все новых его участников» [4, 60]. Однако следует уточнить, что поиск нового относится к базовому уровню общества в целом – к социальной коммуникации, а не только к сфере задач СМИ, которые все же являются лишь одним из институтов социума. Более того, проблема нового определяет все социально-историческое развитие: способность выявлять и усваивать новое можно считать интегральным показателем творческого потенциала общества. И уже из этого исходного принципа социального бытия вытекают частные потребности, импульсы научной, культурной креативности. Вместе с тем в настоящее время мы наблюдаем кризис новизны: «В коммуникации осуществляется не новость со-бытия, а новость себя-в-событии субъекта-в-событии. Отсюда происходит размывание сути информации, нередко - ее искажение и шумы, как это происходит в технических каналах коммуникации» [4, 61]. Одна из наиболее опасных современных социокультурных тенденций как раз и состоит в игнорировании качественного уровня нового. Данный процесс затрагивает все сферы, начиная с медийных новостей и заканчивая глобальными ценностными, цивилизационными изменениями–новациями. Подлинно новое есть отражение онтологически иного, качественного многообразия мира, уникальности и самобытности, которые имеют изначальную ценность. Как мы уже отмечали, ссылаясь на Франка, условие, исток нового – само бытие как Непостижимое. Между тем, новое «может основываться и на внешних связях, то есть на характеристике повторяемости черт множества объектов» [4, 68]. Под креативностью и новизной сейчас нередко понимают яркие, но внешние новации (в определенном смысле «количественные»), не предполагающие качественного развития. «Креатив» и новизна в наше время все же обычно подчинены всеобъемлющим процессам технологизации (технизации), алгоритмизации, предполагающим снижение роли человеческого начала в творчестве. Таким образом, идеалом становится заданное, запрограммированное новое (креативность), которое должно поддерживать существующее положение вещей. Так, творчески «ценно» сейчас главным образом то, что комфортно, соответствует принципам потребительской психологии. «Количественное» понимание нового диктует такой же подход ко времени: организовать, регламентировать время так, чтобы выжать из него все, что только можно. Кстати, неминуемо это означает и господство технологии над человеком, тотальный контроль над ним. Если помнить о том, что время многомерно, объемно, то его жесткая регламентация может быть охарактеризована и как «сковывание», насилие над ним. Значит время человека ему уже не принадлежит. На самом оно принадлежит многочисленным технологиям, которые прямо или косвенно являются и технологиями времени. В итоге социальная темпоральность слишком уплотнена и оторвана от конкретных людей. В ней работает столько созданных самим человеком механизмов и технологий, непонятных уже отдельному индивиду, что они рождают мощнейший автоматизм, иллюзию того, что социальное время движется само по себе. Однако, как уже отчасти было показано выше, количественная логика, резонная только как один из уровней восприятия времени, губительна для многомерной человеческой темпоральности. Когда время излишне практизируют, видят в нем лишь объект измерения, только сроки чего-то, другими словами, когда забывают о его онтологической самоценности, оно утекает, как вода сквозь пальцы, оставляя горькое чувство потери, ничто. Ощущение конечности проникает тогда каждое мгновение, время становится вечным недостатком, его постоянно не хватает, и, будучи невосполнимой потерей, оно ограничивает нас, давит на нас еще сильнее. Логика сроков ведет к «срочности», то есть к гипрединамичности жизни, к погоне за ускользающим настоящим. Отсюда мы видим, что «количественные» новизна, время (измеряемые, инструментальные) порождают такое же настоящее, напрочь лишенное возможности «пребывания», углубления, расширения. Если обычно реальное, переживаемое человеком время не только «скользит», но и способно к «пребыванию», «расширению», то новый вид социальной, исторической темпоральности (настоящего) уже лишь «скользит», и в этом смысле симулирует антропологическое время. Информации, технологий и определяемых ими технологических же возможностей у современного человека так много, что ему начинает казаться, что в настоящем нет ничего не осуществимого, ничто не требует временных «потерь» на становление, созревание. Все уже готово, уже есть в этом вечном настоящем, в этой масскультовой псевдовечности. В сегодняшнем море информации и виртуальных образов циркулируют или, во всяком случае, могут циркулировать «осколки» всех времен, создающие иллюзию всевременности, абсолютности нашего настоящего, которое якобы вмещает в себя все. Однако времена, вырванные из естественного исторического контекста, конечно, перестают быть реальным прошлым, находящимся в органической связи с настоящим. Вместо них из настоящего, руководствуясь его идеологией, картиной мира, интересами, создаются симулякры, определенные нарративы прошлого, которые в целом достаточно случайно сцепляются друг с другом и как бы «замирают» в абсолютном настоящем современности, в его полной доступности для пользователей информационный технологий. Сейчас время для нас все больше определяется теми технологиями и механизмами, которые мы создаем для изменения, уплотнения, оптимизации своей ежедневной деятельности. Постоянно, не задумываясь о таких масштабных проблемах, как дискурс креативности, изменение образа жизни, социальная, историческая темпоральность и так далее, человек продуцирует то, что делает его действия более эффективными и менее продолжительными. Однако незаметно все эти новации накапливаются, создавая кооперативный эффект. В итоге наша связь с действительностью все больше и больше опосредуется данными технологиями и механизмами, которые как бы помещают нас в другое течение времени. Если на протяжении тысячелетий мерой времени люди считали природные циклы, то в нашу эпоху эта мера определяется главным образом плотностью событий и информации. Количественный «взрыв» событий и информации при качественной деградации приводит к их слабой структурированности или даже противоречивости, хаотичности. От этого дисгармоничной, внутренне асинхронной становится и сама социально-историческая темпоральность. Совершенно новой парадигмой времени, в корне отличающейся от космоса многомерной темпоральности становится время виртуальной реальности, в которой может вообще не быть никакой иерархии, органической включенности, связи времен. При этом нельзя забывать о том, что вся социальная жизнь сейчас виртуализируется, и оттого ее темпоральное измерение приобретает иную логику. Как отмечает Тапдыг Керимов, отчетливой тенденцией нашей эпохи стали редукция и опустошение времени. Это проявляется в том, что «коммуникация мгновенна и не привязана к определенному месту. Коммуникация отрывается от своего непосредственного контекста, а сообщения – от своей физической формы. Времени как способа обозначения расстояния уже не существует. Время уплотняется, сжимается, подавляется, блокируется, обращается само на себя таким образом, что его циркуляция не имеет никакого референта… Сами события оказываются всего лишь звеньями в цепочке сжатых данных, легко удаленных из временного и физического контекста, их историческая и культурная основа редуцируется» [5, 11]. Время, как и пространство, сегодня перестает быть конкретным, привязанным к реальности. Они словно «срываются» со своих мест и становятся совершенно относительными, игровыми, а значит и программируемыми. «Время компьютеров, интернета, спутникового телевидения, мобильной связи – это условие для делокализации социальных действий, их извлечения из конкретного контекста и свободное перемещение, это существование «пустых» временных измерений, то есть измерений, не опосредованных конкретным местом осуществления социального действия» [5, 10]. Проблема состоит в том, что многомерное время не прагматично. И это в определенном смысле делает его очень уязвимым. Поскольку оно с большим трудом попадает в фокус нашего внимания, ему вообще чаще всего не придают значения. По той же причине сложно отличить симулятивное время от «органичного», естественного. Становясь все более условным, то есть более технологически опосредованным и менее экзистенциальным, оно может вообще превратиться в сплошной симулятивный поток, текущий «из ниоткуда никуда», теряющий антропологический смысл, многомерность – условие творчества. Такое время, не имея «зацепок», «корней» в человеке, преемственности по отношению к прошлому, будет уже аисторическим. На наш взгляд, это вообще один из возможных вариантов «конца истории». Подчеркнем, что когда время отрывается (срывается) от конкретности и определенности бытия, отсекается многомерный «корень» индивидуальной темпоральности, остается только скользящее, симулятивное время, абсолютно случайное и стихийное или полностью запрограммированное. Оно уже не может быть наполненным переживанием мира, экзистенциально неповторимым. Это деформированное время полоумных существ, сплошной абсурд. Все это означает кризис исторического сознания. Конъюнктурное, технологическое понимание времени на самом деле не «схватывает» историчность бытия человека. Формируется новый тип исторического времени, о котором речь уже шла выше, - всеобъемлющего, но одномерного настоящего. Онтологическая историчность бытия людей здесь вообще выносится «за скобки». Это вечное «теперь», но не в традиционном смысле вечности, а в смысле отсутствия темпоральной глубины, перспективы, многомерности: то, что налично, фактически дано здесь и сейчас – это и есть вся суть бытия. И, естественно, в таком случае наше настоящее, современность видится как высшее достижение, безусловный критерий истории. Но этом мире уже на самом деле нет ни истории, ни многомерности и сложности времени, ни творчества в классическом его понимании. В нем правит забвение. В завершение еще раз отметим, что все обозначенные выше тенденции, выражающие процесс разрушения космоса многомерной человеческой темпоральности, заставляют нас вспомнить о таком фундаментальном, но, к сожалению, мало востребованном сейчас ресурсе творчества, новизны, развития, как углубление во время, осознание его онтологической многомерности. Литература 1. Штомпель Л.А. Смыслы времени // http://www.i-u.ru/biblio/archive/shtompel_smisl/ 2. Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения. – М.: Издательство «Правда», 1990. – 607 с. 3. Флоренский П.А. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. – М.: Моск. Рабочий, 1992. – 560 с. 4. Березин В.М. Массовая коммуникация: сущность, каналы, действия. - М.: РИП-холдинг, 2004. – 174 с. 5. Керимов Т.Х. Поэтика времени. – М.: Академический проект, 2005. – 192 с. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Актуальность проблемы изучения творчества А. С. Пушкина В настоящее время многие молодые люди интересуются жизнью и творчеством А. С. Пушкина и на мой взгляд это не случайно… |
|
Пособие для сдачи экзамена предисловие Вместе с тем следует помнить, что историко-педагогическое осмысление современной теории и практики образования – весьма сложная задача,... |
|
Первая общие вопросы дефектологии основные проблемы дефектологии Все проблемы в этой области ставились и решались как проблемы количественные. Со всей справедливостью М. Крюнегель (2) констатирует,... |
|
Оснащенность и благоустройство образовательного учреждения Если учреждение имеет филиалы или занимает несколько зданий, то «да»/галочка ставится только в том случае, если указанное условие... |
|
Паспорт научно-образовательной площадки мпгу Методическое обеспечение преемственности программ формирования ууд как условие эффективности внедрения фгос ООО в интересах развития... |
|
Николай Александрович Бердяев Спасение и творчество (Два понимания христианства) Человек погибает, и у него есть жажда спасения. Но человек есть также по природе своей творец, созидатель, строитель жизни, и жажда... |
|
Статья в методический журнал «Метод проектов как условие развития творческой личности» Поворот к новому подходу в обучении связан с изменившимися общественно – экономическими условиями в России и с выделением новых задач... |
|
Вниманию читателей книга о воздействии цвета на все стороны нашего... Одна из глав показывает как работают энергии сопротивления когда человек принимает решение что-либо в себе изменить. Также читатель... |
|
№1 Современный терроризм, его характерные черты и особенности Учебно-методический сбор педагогического и технического состава школы по постановке задач на новый учебный год |
|
План мероприятий учреждения образования “Национальный центр художественного... Республиканская методическая гостиная “Гражданско-патриотическое воспитание в условиях учреждений внешкольного воспитания и обучения:... |