Эллинистически-римской эстетики
|
Скачать 12.68 Mb.
|
| §3. Из советской литературы Что касается советского периода истории философии, то тут мы имеем и общие труды по античной философии и труды по отдельным ее представителям. 1. Общие историко-философские изложения В "Истории философии" 1941 г.{31} изложение эллинизма начинается с указания на его упадочный характер, хотя в дальнейшем указывается много разного рода прогрессивных теорий, а точным наукам даже приписывается расцвет. Говорится о начале гибели рабовладения; но то, что эта гибель продолжалась в античности около тысячи лет, об этом ничего не говорится. Эпикурейцы и стоики изложены довольно подробно и большей частью правильно. Но никакого специального интереса к логике и эстетике раннего эллинизма не проявлено. Скажем несколько подробнее о другом аналогичном рассмотрении истории философии. В "Истории философии" 1957 г.{32} при изложении эллинистической философии тоже выдвигается на первый план рабовладение. Но в чем заключается существенная роль этого рабовладения в истории эллинистической культуры, об этом здесь вопроса не ставится. Вместе с тем оказывается невыясненным также и общий вопрос об отличии эллинистической философии от классической. Из всех трех основных эллинистических школ выдвигается на первый план эпикурейство. Но в чем существенное отличие эпикурейской натурфилософии от атомистической, вопроса об этом тоже не ставится. Правда, подчеркивается та новость, что эпикурейские атомы обладают способностью к спонтанному отклонению от своего общего движения в зависимости от их тяжести. Но эллинистическая сущность этой эпикурейской космологической новости не рассматривается. Эпикур и здесь объявляется атеистом, хотя общеизвестное учение Эпикура о богах не отрицается. Материализм Эпикура выдвинут на первый план, и это правильно. Но в чем специфика эпикурейского материализма, об этом тоже ни слова. Кроме того, логическое учение вообще не затрагивается не только в отношении эпикурейства, но даже и в отношении стоиков и скептиков. Борьба эпикурейского материализма с платоно-аристотелевским идеализмом тоже трактуется достаточно правильно, но тоже без указания какой-нибудь яркой специфики этой борьбы. Если говорить о более кратких изложениях истории философии, то одни из авторов совсем не касаются эллинизма{33}, другие же излагают его в традиционных тонах и совсем не делают никаких эстетических выводов{34}. Гораздо ближе к формулировке стоической философии подошел А.Ф.Лосев, но и он в связи с необходимостью давать только самую общую картину античного стоицизма для целей "Философской Энциклопедии" не мог изложить всех эстетических выводов из логики стоиков. А.Ф.Лосев правильно выдвинул в логике стоиков на первый план учение о словесной предметности (lecton), отличной как от звуков, этих орудий высказывания, так и от физических предметов, которые обозначаются в слове. В связи с этим выдвинута и система смысловых отношений, характерная и для лек-тон и для физических предметов. Для эстетики стоиков такая логическая и словесная теория, как мы увидим ниже, играет решающую роль{35}. Необходимо сказать, что о стоическом учении о лектон и о системе смысловых отношений как о наиболее зрелой познавательной картине действительности А.Ф.Лосев заговорил в советской литературе на основании прямого изучения древнегреческих текстов и без всякого влияния со стороны представителей математической логики, в которой данный автор даже и разбирается недостаточно ясно. Но неожиданное подтверждение такого понимания стоицизма мы находим у математических логиков, которые возводят начало своей дисциплины именно к стоикам и с этой стороны дают им соответственное освещение. Действительно, то, что математические логики находят в античном стоицизме, это поразительно оригинально и заставляет оценивать все предыдущие изложения стоицизма как чрезвычайно наивные и убогие. Нас, конечно, будет интересовать не математическая логика, а эстетика. Но указать на эту изощренную логику стоиков необходимо уже сейчас, а изложим мы ее ниже в своем месте{36}. 2. Специальные историко-эстетические изложения а) Л.Я.Зивельчинская посвящает эллинистически-римской эстетике довольно много страниц из своей общей истории эстетики. Общая оценка у нее эллинистически-римской эстетики уничтожающая. Она прямо пишет: "В области эстетических проблем стоики ничего не внесли, не сделали культурного вклада"{37}. И в другом месте: "Эпикурейцы, как и стоики, были бесплодны в области эстетики"{38}. Этому, однако, противоречит как большое количество сведений, даваемых в книге Л.Я.Зивельчинской об эллинистически-римской эстетике, так и признание новизны за этой эстетикой. Правда, в стоицизме, по традиции, выдвигается на первый план его практическая сторона и его этика. Тем не менее здесь мы читаем: "В этическом учении стоиков надо еще отметить тенденцию индивидуализма"{39}. Правда, остается неизвестным, как автор объединяет этот стоический индивидуализм с космополитизмом, о котором у этого автора сказано, что он является "единственным новшеством в принципах стоицизма"{40}. Далее весьма странное впечатление производит в книге Л.Я.Зивельчинской распределение эллинистически-римских материалов. Во-первых, все они почему-то помещены в главе под названием "Эстетика Западно-Европейского феодализма". Во-вторых, после изложения феодализма в книге вдруг опять происходит возвращение к Псевдо-Лонгину и Плотину. И, в-третьих, совершенно невозможно уловить самого принципа распределения эллинистически-римских материалов. Если вначале даются сведения о стоиках, эпикурейцах и скептиках, то это понятно хотя бы уже только хронологически. Но почему дальше идет Плотин (III в. н.э.), а потом предшествующие Плотину на один, на два или даже на три века римские стоики, это уже совсем непонятно. В соответствии со своим общим взглядом на эллинизм Л.Я.Зивельчинская никакой эстетики не находит ни у стоиков, ни у эпикурейцев. Вместо эстетики у стоиков фигурирует этика, и притом в максимально ригористическом виде. Теоретическое же учение стоиков, согласно этому автору, сводится к "механическому соединению" Гераклита, Анаксагора, Платона и Аристотеля. В таком же эклектическом виде изображены здесь и другие представители эллинистически-римской эстетики, хотя кое-что изложено здесь и довольно подробно, вроде Псевдо-Лонгина или Плотина. б) В советской литературе был еще один курс истории эстетических учений, именно, принадлежащий И.Л.Маца. И.Л.Маца{41} все-таки тоже находит нужным, при всех ничтожных размерах, отводимых им для эллинистически-римской эстетики, сказать о прогрессе индивидуализма у эпикурейцев и стоиков (что само по себе, конечно, мало понятно и требует разъяснений); Плотин же у данного автора характеризуется всего только тремя строками, да и в этих строках выражена неправильная мысль, что "искусство у него получает трактовку "божественного откровения". Вместе с тем у И.Л.Маца правильно указано на дальнейшее развитие некоторых материалистических тенденций у стоиков и эпикурейцев, хотя в чем заключается этот материализм, не говорится. А то, что эстетика отрывается у стоиков от конкретного содержания бытия общественного человека, это и совсем неправильно. в) М.Ф.Овсянников и З.В.Смирнова{42} подчеркивают падение философии в век эллинизма, эволюцию здесь материализма, а также "индивидуалистических тенденций". Что касается материализма и индивидуализма, то с этими авторами, конечно, можно только согласиться. Но едва ли здесь "постановка эстетических проблем осуществляется по большей части на более низком уровне, чем это было в греческой классике"{43}. Этому противоречит и огромное количество и огромная качественная пестрота эстетических теорий в эпоху эллинизма. Правильно, что стоики имели своим главным интересом формалистическую сторону искусства, хотя авторы и не выясняют логического происхождения этого формализма у стоиков. Об эпикурейцах и скептиках тоже сказано чересчур мало. О Горации, Плутархе, Лукиане и Псевдо-Лонгине тоже чересчур кратко{44}. Плотин дан в обычных мистических тонах{45}. г) Еще в одном советском труде, посвященном специально истории эстетики и вышедшем под редакцией М.С.Кагана{46}, говорится о "колоссальном распространении рабского труда" в эпоху эллинизма. Определенно не говорится, что это вызвало к жизни огромную внутреннюю дифференциацию отдельного индивидуума. Однако в основу характеристики эллинистически-римской эстетики в данном издании положен именно этот принцип внутренне-дифференцированного индивидуума, что, конечно, является совершенно правильным. Достаточно определенно указывается на светский и просветительский характер раннеэллинистической эстетики{47}. Волевой характер стоической эстетики тоже указан правильно{48}, но эту тему хотелось бы видеть более разработанной. Вполне в соответствии с источниками трактуется в этом издании негативная сущность эпикурейской эстетики, поскольку явления красоты и искусства эпикурейцы расценивали как обстоятельство, нарушающее внутренний покой их личности. Для разрушения всяких иллюзий относительно конструктивных сторон эпикурейской эстетики весьма отрезвляющим является указание на эпикурейца I в. до н.э. Филодема, находившего в музыке не больше удовольствия, чем в кулинарии {49}. К сожалению, о субъективизме раннеэллинистической эстетики говорится мало. Но зато вполне целесообразно дается указание на эстетику Витрувия и на положенный в ее основание принцип субъективного переживания{50}. Реалистическая с научной точки зрения общая установка относительно эллинистически-римской эстетики позволила авторам данного издания, вопреки господствующим предрассудкам, установить, что только в неоплатонизме была выдвинута на первый план не познавательная, не воспитательная и не "очищающая", но чисто эстетическая сила красоты и искусства{51}. Тот же самый принцип внутренне-дифференцированной личности (это наша формулировка, выраженная в данном издании не с полной точностью и определенностью) позволил авторам "Лекций" глубоко оценить эстетическую значимость и колоссальную распространенность эллинистически-римской риторики, поэтики, а также вообще искусствознания. Намечена интенсивная борьба разных эстетических подходов к этим теоретическим и техническим областям мысли в те времена. Авторам удалось уловить эстетическую специфику "классицизма" Горация, политического и художественного красноречия у Цицерона, академизма Квинтилиана и выдвижения восторженных красот поэзии у Псевдо-Лонгина. Таким образом, указанная история эстетики обладает целым рядом весьма положительных и глубоких черт, хотя и требует во многом значительного дополнения и расширения. §4. Из иностранной литературы 1. Вступительные замечания Иностранная литература по вопросам и раннего и позднего эллинизма представляет собой безбрежное море, обозреть которое нет никакой возможности, да и нет никакой надобности. Прежде всего нас должны интересовать те работы, которые специально посвящены истории античной эстетики, хотя и в общих изложениях истории философии часто содержатся некоторые более или менее ценные историко-эстетические наблюдения. Любопытно отметить, что некоторые даже специальные изложения античной эстетики начисто исключают ранний эллинизм из своего обзора. Повсеместно присутствует только неоплатонизм, да и то исключительно Плотин, хотя неоплатонизм развивался в течение четырех столетий. Такие обзоры, как Юлиуса Вальтера{52}, Эмиля Утица{53}, В.Перпета{54} или Дж.Г.Уэрри{55}, целиком исключают ранний эллинизм и после Аристотеля без всяких оговорок или намеков прямо переходят к Плотину. Это особенно удивительно в отношении Ю.Вальтера, у которого античной эстетике посвящен огромный том и который часто дает весьма тщательный анализ (во многом теперь уже устаревший) даже разного рода греческих терминов, иной раз весьма дифференцированных. Другие, более старые излагатели античной эстетики{56} кое-что говорят об ее эллинистически-римском периоде, но зато усиленным образом подчеркивают неоригинальность этой эстетики, так что оригинальными оказываются только досократики, Платон и Аристотель, а Плотин если и выставляется здесь в качестве оригинального эстетика, то только с подчеркиванием его зависимости от Платона. Неоплатонизм в лице Плотина излагается, можно сказать, везде. Но позитивистски настроенные излагатели античной эстетики большею частью выдвигают в Плотине только мистические стороны и не понимают теоретических и, в частности, диалектических достижений эстетики Плотина. В маленьком обзоре иностранной литературы, который мы сейчас предпримем, нам удастся коснуться только весьма малого количества работ. 2. Эд.Мюллер Самый давний и самый далекий от нас излагатель античной эстетики, а именно Эдуард Мюллер{57}, дал изложение если не всего эллинизма, то, во всяком случае, стоиков в очень подробном и доказательном виде. Излагая эстетические воззрения послеаристотелевских философов, Мюллер останавливается на Теофрасте и Аристоксене{58}, а затем переходит к стоикам. Теория искусства у стоиков (Зенона, Клеанфа, Хрисиппа и других позднейших) являлась частью диалектики, которую стоики рассматривали как основу для философии вообще. Диалектика, по стоикам, имеет дело не только с понятиями, суждениями и умозаключениями, но также и с обозначениями мысли через звуки и слова. Но стоики не ценили так изящные искусства, как Аристотель и его ученики, искусство вообще не имело для них столь большого значения{59}. Посидоний определял понятие поэтического произведения (poiёma) и противопоставлял ему понятие поэзии (poiёsis) (Diog. L. VII 60). Согласно Сенеке (Epist. 88), Посидоний различал четыре вида искусств: vulgares et sordidae (technai banaysoi), ludicrae (mataiotechnia и pseydotechnia), pueriles и liberales, то есть обыкновенные и неблагородные, играющие, энкиклические и просветительные и свободные. К первым относятся ремесленные искусства, ко вторым театральные, поражающие только глаза и уши, затем идут искусство и науки, необходимые для воспитания свободнорожденного, и, наконец, искусство, которое единственно только и направлено на заботы о добродетели, то есть философия, причем преимущественно практическая. Важно не многознание, а добродетель, подлинной мудрости можно достичь и без наук{60}. Для стоиков интересен не поэт как таковой, но поэт, подражающий философу или заимствующий у него философскую истину. В связи с этим у стоиков развивается искусство толкования, и Хрисипп особенно прославился в толковании Орфея, Мусея, Гомера и Гесиода. Зенон, Клеанф, Диоген Вавилонский и другие стремились отыскать скрытый в мифах смысл и хотели понять всю мифологию как систему физических и моральных учений (Cic. De nat. deor. I 15, III 24){61}. По стоикам, продолжает изложение Мюллер, сущность добродетели состоит в гармонии, которая правит человеком. Но, с другой стороны, на согласованности частей и целого покоятся также и произведения природы и подражательные искусства, почему мы и восхищаемся в них порядком, гармонией и симметрией. По Хрисиппу, телесная красота состоит в соразмерности членов, а здоровье - в симметрическом соотношении элементов тела (Diog. L. VII 100; Plut. De Stoic, repugn.). Стоики признавали глубокое родство между чувством по отношению к чувственно прекрасному и знанием по отношению к нравственной красоте. Наиболее достойным рассмотрения является красота в природе, которую стоики считали искуснейшей художницей, она - "состояние, подвижное само от себя согласно семенным логосам" (Diog. L. VII 148; Cic. De nat. deor. II 58, De off. I 4, De fin. III 6). Но идет ли речь о природе или об искусстве, все же между чувственно прекрасным и нравственно прекрасным стоики утверждают прочную границу: чувственно прекрасное относится к вещам, оно связано с внутренним чувством, которое есть род инстинкта. Доброе же, нравственно прекрасное принадлежит к области разума, и разум говорит нам, что нравственно прекрасно (особенно Cic. De fin. III 6, 21; De off. I 4){62}. Общее наше заключение об Эд.Мюллере, очевидно, должно сводиться к тому, что этот историк эстетики, не давая себе полного отчета в субъективистском принципе эллинистической эстетики, все же сумел высказать несколько важных тезисов и как раз - о наименее изученном раннем периоде эллинизма. Эд.Мюллер, во всяком случае, умеет или стремится объединять этику и эстетику у стоиков. Стоическая красота, по Эд.Мюллеру, заключается не только в симметрии или гармонии, но и в структуре морального сознания человека. Имеется тенденция у Эд.Мюллера понимать стоическую красоту и как некоторого рода самодовлеющую область, хотя существенных доказательств для этого у Эд.Мюллера не приводится. |
Похожие:
 |
История античной эстетики поздний эллинизм история античной эстетики, том VI Настоящий том истории античной эстетики{1} посвящен периоду, который мы условно называем поздним эллинизмом. Вообще говоря, этот... |
|
История античной эстетики аристотель и поздняя классика история античной эстетики, том IV При переходе от Платона к Аристотелю мы чувствуем себя как бы покинувшими один мир и перешедшими в совершенно другой мир. Это касается... |
|
История античной эстетики, том V, кн. 2 Период античной эстетики, которому посвящена настоящая работа, во многих отношениях является одним из самых значительных достижений... |
 |
Структура и содержание криминалистической характеристики «предмет доказывания» и детерминируемой, в разумном варианте, классической римской семичленной формулой |
|
Новикова Т. М. Философия искусства. Эзотерические традиции: Учебное пособие Рецензент: Е. Г. Яковлев — д-р филос наук, проф., зав кафедрой эстетики философского факультета мгу им. М. В. Ломоносова |
|
Ядро и периферия адыгской культуры в ее трансформации ... |
|
Урок литературы Класс 9 Учитель А. С. Пушкина; содействовать формированию единой картины внутреннего мира человека, его выражения чувств по отношению к другим; организовать... |
|
Военная компания юлиана в галлии скозь призму римского военного историка Римской державы. В то же время Аммиана не напрасно называют «военным историком»2: он подробнее других биографов Юлиана описывает... |
|
Программа курса охватывает период с конца V по XV вв., от падения... Задачи курса – показать самобытные черты Средневековья, его особенности, с целью понимания его учащимися и уважительного отношения... |
|
Квинт гораций флакк Гораций – лирическую. Оба запечатлели свое время. И вместе с тем придали своим исканиям столь совершенную эстетическую форму, наполнили... |