|
Скачать 2.03 Mb.
|
VI. Царь – никто, наследство – никакое. Жестокие слова самой Кайкеи, Не вызвали в лице у Рамы тени – Ни грусти, ни сомнений, ни печали; Глаза – великий подвиг обещали. Но царь уже совсем сдержать не в силах, Глубинной мысли о несчастье сына. Как, ветром вздыбленного моря, волны Не помнят глубины пучины моря. 61 [61] Вдруг понял царь, что вместе с сыном Рамой, Расстался с драгоценными камнями, С несметными богатствами расстался, Со всем, чем славно Золотое Царство! 62 [62] Расстался с колесницами, с конями, С великолепными, богатыми дворцами, - Которыми владел царь Дашарадха; Потеряны, – богатство, честь и царство… Вот почему, исполненный страданья, Убитый горем, видеть царь не может, Что данное им прежде обещанье Вернуть теперь и чудо не поможет… Весь погружённый в мысли о несчастьях, Что, словно с гор каменьями скатились, Царь был стыдом и ужасом объятый, При виде бездны, мысли помутились. Достойно принял Рама речь Кайкеи, Ужасную, как и дыханье смерти. Не беспокоил душу их значеньем, Царице злобной - Рама так ответил: «Быть по сему! Без страха и сомнений, Уйду изгоем в лес, без промедленья; И в ветошные облачусь одежды, Перед уходом, всё ж скажу вам, прежде: Хочу узнать, пусть будет не в обиду: Как объяснить, что царь неукротимый, Так огорчён, едва меня завидев, Вчера ещё, я не был столь постылым. Всё решено: отшельником покину Айодхью; скроюсь в дебрях я Дандаки, Исполнив долг, в лесу, быть может, сгину, Хочу понять всё до конца, однако. Одна печаль мне сердце скорбью полнит, И точит, словно волны камни точат. Понять хочу, в чём глубина секрета, - Царь не сказал сам о решенье этом? Ведь с радостью я уступил бы брату, Возлюбленному моему Бхарату, Не только царство и богатства тоже, Но даже, Ситу, 63 [63] что всего дороже… Прошу простить, что я спросить не смею, Веленье моего отца, Кайкея. Мне не страшны судьбы моей угрозы; Отца невыносимо видеть слёзы… Что из опущенных очей струятся, - Из сердца самого, как может статься. Раскаялся в своём он обещанье - Тебе, Кайкея… Но язвят страданья. Но ты молчишь… Что ж, я просить посмею: Сюда позвать к нам Бхарату, Кайкея. Царя приказа, вижу: не дождаться. Хочу я с братом, здесь вот повстречаться. И с лёгким сердцем, как увижу брата, Изгнанником отправлюсь в лес Дандака…» «Нет времени на данное свиданье! В лес обещал уйти ты?! До свиданья!.. Пока столицу не покинешь нищим, Не примет царь, как обещал мне, пищу… Не примет до тех пор и омовенья, Пока ты здесь; не трать златых мгновений!.. И не считай, что осуждён ты строго, Твоё изгнанье принесёт всем благо…» Тут вопль, из глубин души исторгнув, Царь чувств лишился, с тяжким чувством долга… Ошеломлённый, побелев лицом, Рванулся Рама, чтоб помочь отцу… Но жестом повелительным Кайкея - Остановила… Тронуть трон – не смеешь!.. И Рама стал, как вкопанный! Она Остановила, словно скакуна… Ему напомнила она со вздохом: «Покинь, как обещал ты мне, Айодью!..» «О Деви, - Рамачандра отвечает, - Рабом не стану я мирских страстей… Хоть лично царь меня не выгоняет, Пусть твой приказ вершит судьбой моей!.. Позволь мне ненадолго задержаться В Айодхье, чтобы с Ситой попрощаться… Чтоб перед матерью мне преклонить колена, Ничто не держит здесь меня, поверь мне!..» Стопам отца сын, молча, поклонился, (Отец застыл, в убитой горем, позе), - Трон, обойдя по Солнцу, удалился, Как из очей отца - бежали слёзы… VII. Последнее прощай столице Айодхье. С трудом утешив мать, простился Рама, Осталась Каушалья ждать, рыдая: «Коль удержать тебя не в силах дома, Я, сколь угодно ждать тебя готова… Мой сын, тебя к пути благословляя, Все превозмочь напасти я желаю; В час испытаний знай и верь, родимый, - Молитвой материнскою хранимый…» Таких примеров в жизни, может статься, Не знает мир, как умолял остаться В Айодхье Ситу, уходящий Рама, Примеров не хранит народов память. «Послушай, Сита, что скажу, родная, Полна опасностей там жизнь лесная, Рычанье тигров, шумы водопадов, Шипенье змей, удавов, мерзких гадов… В болотах ужасают крокодилы, Болота и леса – непроходимы. Там день один прожить – большая милость, Того гляди, беда чтоб не случилась… Колючие кустарники, лианы, - Царапают, порой смертельно ранят. В лесу добыть питанье – слишком трудно, Спать на земле – от насекомых нудно… Преследуют болезни и напасти, Затопим лес слезами мы несчастий…» «О мой возлюбленный! - вскричала Сита, - Не говори так, это больно слышать… Слоны, и львы, и тигры, и шарабхи, 64 [64] Мне не страшны, когда ты рядом, Рама, А без тебя и мышь наводит страхи, Лягушек я боюсь, хоть это странно… А сколько раз, - припомнилось невольно, - Просилась в лес с тобою, Рама, вспомни, - Чтоб там побыть с тобой наедине, Но в странствиях отказывал ты мне… В скитаниях тебя сопровождая, Грехи твои все, Рама, искуплю я. Не знаешь даже, как, мой друг, с тобою Я стойка - к наслаждениям и к боли… С тобою неразлучна изначально, Готова разделить я все печали, Меня отвергнуть, Рама, ты не смеешь, - Прибежища иного не имею. На тростнике я стану спать с охотой, Он будет мягче шкуры антилопы. Мне пыль дорожная, мой друг прекрасный, Покажется сандаловою пастой. Жизнь без тебя, поверь, - невыносима, Где взять могу я для разлуки силы? С тобою легче мне и смерти мука, Страшнее смерти мне с тобой разлука. Довольствоваться стану самым малым, Неприхотливой я с тобою стану…» И Раме на руки без чувств упала, И на руках его едва дышала… «Противиться уже не стану боле, Пусть будет так, на всё есть божья воля, Иди за мною, говорю всем сердцем, Как Суварчала 65 [65] – за супругом, Солнцем… Решимость непреклонная, о Сита, Сопровождать меня на всём пути, Мне дорога, как чистая молитва, Способная бессмертье обрести! Готовься к испытаниям, подруга, Раздай все драгоценности твои, Ни слова никому не говори, И нищенкой последуешь за другом…» Узнав о том, что Рама покидает Айодхью и отшельником уходит, Все женщины, рыдая, причитали: «С ума злодейка наше царство сводит… Жене порочной свойственно от века С ума сводить родного человека; И горячо любимого супруга, К беде толкает грешница-подруга. Сполна изведав в жизни наслаждений, Того, кто даровал их, покидают; Что бережно хранили, - разрушают, При этом, преступленьем не гнушаясь…» Всем выразив глубокое почтенье Лакшман и Рама с Ситою-невестой, На колесницу все к Сумантре сели, И понеслись их кони, словно ветер!.. Застыли люди, как оцепенели, И мысленно все слали им поклоны Вдогонку гимны и молитвы пели, И слышались стенания и стоны: «Куда уехал он, в какие дали? Оставил нас царевич без защиты, Покинул нас несчастных, - так рыдали, - Как жить мы станем без царицы Ситы?..» VIII. Растерянность царицы и вопли царя. И солнечное вызвалось затменье, И ночью звёзды в небе потускнели; И океан, волнуясь, бил о скалы, К сосцам телят коровы не пускали… И тьмою мгла заволокла всё небо, Не видно в небе звёзд, планет, созвездий. И Солнце греть переставало землю… Вздыхая, проклинали все Кайкею. Заботы о родителях не стало, Мужья о жёнах думать перестали, О сёстрах – братья, матери – о детях, Перемутилось всё на белом свете… Бесцельно из угла, слонялись в угол, Все люди находились, как в припадке. Хозяйство в запустении, в упадке, Животные страдали все недугом. И, словно в океане пересохшем, Лишь ветер воет, пыль глаза порошит - Не слышно шума волн и криков чаек, - Столица словно замерла в печали… К царю решилась подойти Кайкея: «Скажи, как управлять теперь нам царством? Один другого в царстве здесь грешнее, Служить никто не хочет государству… Как управлять такой страной возможно, Где все крадут безумно и безбожно; Все предают друг друга, убивают, Царицу и царя не почитают…» Царь Дашаратха вспыхнул: «Не касайся Меня ни словом, ни рукой, Кайкея… Я видеть не могу тебя без гнева; Безумная, в грехах безумных кайся!.. Будь проклят день, когда дала мне руку! Когда назвал тебя своей подругой… Когда тебя, бесстыжая Кайкея, Я называл возлюбленной моею… Я не желаю властвовать над теми, Кто целиком зависит от Кайкеи. И от тебя, змеи, впредь отрекаюсь, Твои дела и мысли отвергаю…» И вышел царь на пыльную дорогу, След колесницы озирал с тревогой… Добрёл он до окраины столицы, Стал плакать безутешно и молиться: «Вот след копыт коней, умчавших быстро Дитя моё родное в сумрак мглистый; Брильянт среди моих всех сыновей, Печаль моя до искончанья дней. Что ж радуйся беде моей, Кайкея, Исполнилась змеиная затея; Но, упиваясь властью допьяна, Похмелье испытаешь ты сполна… Жена моя, царица Каушалья, Не вижу ничего я, кроме Рамы, Коснись меня, не пережить мне драмы…» Царица села рядом с ним, рыдая… И с плачем говорила Каушалья: «Змея себя пусть ядом услаждает, И, как змея, на землю кожу сбросив, Ползёт и гадит всюду, где захочет. И Раму, обрекая на скитанье, На жалкое в лесу существованье. Но засияет, верю я, столица, Когда наш сын в Айодхью возвратится. Вернётся Рама в яркой колеснице, Шагая вслед за Ситою-девицей, Как бык, идущий следом за коровой, Усыпанную, зёрнами дорогой… Услышим мы восторженные крики, Вернётся он, врагов всех победитель. Торжественно войдёт он в стольный город, Как тот телёнок, разлучён с коровой… Опора власти, славы и величья, Взойдёт на трон на радость всем народам, - Наш царь, наш сын, наш Рама благородный, И брызнут слёзы радости и счастья!..» А, между тем, достиг реки Тамасы, Коней усталых всех распрях Сумантра, Ночлегом первым наслаждаясь расой, 66 [66] Изгнанники исполнены мечтами: «Прощай, блистательная царь-столица! Прощайте, люди, мать, отец, прощайте! Когда теперь нам суждено явиться? Мечты, мечты, вы нас не соблазняйте!..» IX. За пределами гибнущего царства. Всю ночь без остановки колесница Катилась из Айодхьи по дорогам, Минуя поселенья, где возможно, Пока рассветный луч не заискрился… Сумантру торопил, чтоб не жалея Коней, умчал подальше от Айодхьи, Так, чтоб не слышать слова о Кайкее, - Единого - о ней не слышать вовсе… Воды и ветра слышались признанья: «Кайкея – вероломное создание! Ведь Рама трон наследует по праву, Как старший сын; стяжал, к тому ж он славу… Стяжал любовь он своего народа, Прекрасный воин, честный, благородный. Как можно быть такою вероломной, Такою низкой и такою подлой?! Не скрыть всей Правды, как не злись, Кайкея, Ведь Правда высшим таинством владеет…» Сумантра всюду слышал с колесницы: «Кайкея – вероломная царица!» Животные и те заговорили, И птицы о Кайкее щебетали: «Сквозь землю царство может провалиться, Когда Кайкея - в царстве воцарица!.. Противно жить там, где живёт Кайкея, Дышать единым воздухом нам с нею. Опасно воду пить, где пьёт она, Смертельным ядом вся она полна… Уходят люди дальше за пределы, Чтоб и не слышать вовсе о Кайкее, Как в сказке, - покидают все болото, Коль жаба ядовитая живёт там…» Сумантры быстрые, как ветер кони, Под клик кукушек, говор лебедей, Перенесли через Сьяндику 67 [67] вскоре, К пределу южных царских рубежей… Цветущая земля открылась Раме, Красоты простирались до Сарайю, 68 [68] Здесь Рама, к небу вознося руками, Молитвами, Айодхъю вспоминая: «Прощай, столица солнечного блеска! Иного не ищу святого места!.. Прощайте божества в красе и славе! Пусть, долг, исполнив, вас увижу снова!..» И далее, вступая во владенья Вассалов царских, перешли границу, И мчалась дальше Рамы колесница – В чужих краях, без страха и сомненья!.. Кошалы изобилуют хлебами И щедрыми людьми, коров стадами, И манговыми рощами-садами, И реками с крутыми берегами. Здесь воздух напоён благоуханьем, От разноцветья и от разнотравья, И полон звуками священных гимнов - С гор Гималайских Ганги вод бурливых… Несущей к морю величаво воды, - Прохладные струи с небесных сводов 69 [69]; Украшенная хижинами риши, Холмами и садами рая Вишну. Прекрасная, как цвет небесный - Лотос, О скалы плещет, звуком издаётся, Как будто смех раскатистый и звонкий, Улыбкой вспыхнет, радостной ребёнка… Покрывшись, вдруг, молочно-белой пеной, Пробившись, сквозь теснины потемнела, Похожей стала на косу девичью, Когда к супругу девица стремиться. Когда вода к супругу-Океану, Рекой впадает тихой и глубокой… Теперь она уже не одинока, И добавляет океану славу! Украшены ковром прибрежных лилий, В пыльце бесчисленных цветов прекрасных, Так женщина, охваченная страстью, Становится милее и красивей… Уносит прочь водой благословенной Любую скверну и, даря невинность, Как юная красавица омывшись, Красой пленяет необыкновенной… Узрев красу супруги океана, Священной Ганги и, внимая крикам Гусей и журавлей, промолвил Рама: «Здесь отдохнём, под деревом великим. Здесь, под огромным деревом ингуди, 70 [70] Где ветви все покрытые цветами, И свежими, зелёными листами, На радость - этот цвет ингуди людям!.. Направили к ингуди колесницу, Сошли на землю спутники с возницей, Обвязанный корой, 71 [71] сошёл и Рама, Тогда распряг своих коней Сумантра. Как сладок отдых от дороги трудной, Ночь коротка, спешит на смену утро; Светило прогоняет сумрак ночи, - Поёт кокила и павлин хохочет… Здесь воды быстрые реки Джахнави; 72 [72] Ладью тут раздобыл Сумантра Раме И брату его, Лакшману и Сите – С надёжным кормчим и нарядной видом. С Сумантрой попрощался вскоре Рама, В броню сверкающую облачился, Вошёл в ладью, в нелёгкий путь пустился, Где всюду поджидать мог зверь коварный. Сумантра к Дашарадхе возвращаясь, Сказал герою Раме на прощанье: «Нам даром не пройдут твои скитанья, Горьки плоды нам твоего изгнанья. Неведома ещё судьба такая, Мой господин, от изначалья века, Скитаться, как простому человеку, Ни цели, ни пути - в лесу, не зная. Пустой вернётся в город колесница, И скажут люди: «Мы осиротели, Острее ощутят они потерю, Без головы теперь стоит столица…» А ты в лесу здесь, будучи в изгнанье, Как прежде будешь властвовать умами. Но мы в пучину ввергнемся печали, Что Рама, как корабль, лишён причала. Как мне сказать царице Каушалье? - Ты не грусти, остался сын в изгнанье… Какую нарисую ей картину? Скажу, что не волнуйся ты без сына… Сказать ей: не волнуйся ты царица, Что я в пустой вернулся колеснице; Не в силах возвратиться я в столицу, Она мне стала хуже, чем темница… Позволь, о Рама, быть с тобой в изгнанье, И разделить с тобою все страданья. В лесу скитаться, я сочту за счастье, Принять в твоей судьбе хочу участье. Служить тебе отрадно даже коням. На землю, что покинута тобою, Не в силах я ступить теперь ногою, Не отвергай, не разлучай с мечтою!..» Так отвечал ему с любовью Рама: «Границ не знает преданность Сумантры, Но я хочу, Сумантра, чтобы знал ты: Зачем тебе вернуться надо в царство. Жить в обитаемом лесу не должен, Такое от Койкеи повеленье. Жить по традиции в уединенье, Безлюдный лес – аскету украшенье!..» С возничим распрощавшись, сразу Рама, Решительно шагнул к прекрасной лодке, Желая пересечь святую Гангу. И кормчий, сесть велел гребцам на вёсла. Ладья, достигнув берега крутого, Где лес безлюден, нет садов и пашен; Где всюду поджидала их опасность, Не слышно человеческого слова… Когда ладья причалила, Сумантра, Печальным взглядом, провожая, плакал; И путники вступали в земли Ватса, 73 [73] Решили здесь заночевать остаться… Теперь Айодхья, древняя столица, Как небо без Луны осиротело. В лесу же диком, пара братьев смелых, Подобно львам оберегали львицу… |
|
Поиск на сайте Главная страница Литература Доклады Рефераты Курсовая работа Лекции |