Myth, Astronomy, and the War against Time Уильям Салливан Тайны Инков Мифология, Астрономия и Война со Временем
|
Скачать 6.13 Mb.
|
| ГЛАВА 2 ПОЧЕМУ У ЛИСЫ ХВОСТ ЧЕРНЫЙ ...с вами и другими народами только в последнее время жизнь снова и снова обогащалась литературой и всеми другими атрибутами цивилизации, когда однажды, после обычного течения лет, небесные ливни низвергаются вниз, подобно чуме, оставляющей только невежественных и необразованных среди вас. И тогда вы все начинаете сызнова, подобно детям, не зная ничего из того, что существовало в древние времена здесь или в вашей собственной стране. Платон. «Тимей» I Днем в разреженном великолепном воздухе нагорья Перу и Боливии звучит песня безутешной печали. От постыдно обрушивающихся, подмытых оврагами террас на бесконечных заброшенных склонах до опустошенных и покрытых солончаками многих квадратных миль плато вокруг озера Титикака, израненная земля горько плачет по своим утраченным земледельцам. Она — пачамама, «наша мать в пространстве-времени». Четыре с половиной из шести миллионов ее детей почили мертвыми за пятьдесят лет конкисты. Оставшиеся в живых, бывшие солью земли и перенесшие столетия деградации, презрения и страданий, никогда ее не забывали. Ночью, когда черные псы жмутся друг к другу, чтобы согреться, и видимые утесы языческой истории покрыты забвением, небесный свод сияет вдали в безупречном великолепии как горячее подтверждение существования прошлых и будущих миров. Здесь, на небесном своде, начертаны священные идеи-формы андской цивилизации. Млечный Путь, в других краях кажущийся светлой полосой в ночном небе, здесь сверкает с такой интенсивностью, что его большие кольца или межзвездная бездна видны с ошеломляющей четкостью, чернильно-черными и бездонными. Эти черные пятна называются ламой, кондором, куропаткой (льюту), жабой (анп'ату), змеей, лисой. Мифы рассказывают ночью. Мифы говорят о прошлом и о скорби более древней, чем испанская конкиста. Инкская империя, этот отчаянный замысел, осуществленный силой оружия, возникла, чтобы положить конец кровопролитию восьми столетий межплеменных войн. Под угрозой находился сам образ жизни, о древнем происхождении которого все еще напоминала мифология, но который зашатался под тяжестью своих собственных достижений. Некогда дававшее пропитание лишь редким племенам кочевников, охотившимся, а позже разводившим ламу, да группам охотников, начинавшим переход к примитивному земледелию, высокогорье Анд преобразилось примерно за два столетия до Рождества Христова в одной из самых драматических экологических катастроф, когда-либо имевших место. В 1400 году н.э. андские народы, исчислявшиеся теперь миллионами, заполнили пространство и, как полагали инки, время. Некогда хозяева одной из наиболее дефицитных экосистем Земли, андские народы стали теперь ее пленниками. Историк Джон Мурра отмечал грандиозность андских достижений. Основные зерновые культуры андского земледельческого общества — маис, картофель и хина — произрастали на высоте от десяти до тринадцати тысяч футов. Ниже десяти тысяч футов джунгли покрывают головокружительные восточные склоны Анд, где сквозь каменистые ущелья доносится рев рек. На высоте примерно в шесть тысяч футов, где отвесность Анд переходит в более пологую монтанью, можно расчистить землю для культивирования фруктов и коки. Более четырнадцати тысяч футов, на безлесной пуне, разновидность дюнной травы, называемая икчу, дает корм множеству лам и альпак. Земледелие в высокогорьях Анд требует объединенных усилий, потому что широкие долины редки, а на холмах, дабы они могли прокормить стабильное население, приходится создавать орошаемые террасы. Чтобы работать в такой окружающей среде, людям требуются шерсть для теплой одежды и время от времени мясо и жир, а также дополнение рациона фруктами и кокой из монтаньи. Кока в умеренных дозах является ценной диетической добавкой для тех, кто занят земледельческим трудом в высокогорье, поскольку она повышает выносливость и способность переносить холод. Это был классический случай цыпленка и яйца. Чтобы жить исключительно кочевым скотоводством на высокогорной пуне, не было достаточного количества пропитания. Жить охотой и примитивным земледелием в долинах нагорья значило, в лучшем случае, уцелеть. Подсечно-огневой образ жизни в монтаньи без речных ресурсов бассейна Амазонки предполагал уединенную полукочевую жизнь мелкими изолированными группами. Эти перспективы резко изменились около 200 года до н.э., когда в жизнь Анд ворвался творческий импульс огромной силы. Там начало складываться, и достаточно быстро, то, что Мурра называет «вертикальными архипелагами», то есть соединение пуны, высокогорных пахотных долин и монтаньи в единые взаимозависимые системы, способные дать пропитание крупным общинам. Эти общины, называемые айльюс, владели всей землей в данной долине — от шестнадцати тысяч футов до самой монтаньи. Такие «вертикальные архипелаги», про стиравшиеся часто на шестьдесят или более километров сверху донизу, позволяли скапливаться большой массе людей, которые могли предпринимать огромную работу по строительству террас и орошению в Андах. В этом блестящем' синтезе все то, что было непреодолимым препятствием географии Анд — высокие цепи гор, изолированные долины, скудная пахотная земля и суровые разрозненные экосистемы, стало активом, основой новой цивилизации. Топография, порождавшая разделение и дефицит, была преобразована, притом явно по воле человека, в среду естественно определенного обитания, источавшую впредь достаток и бесконфликтность. Это событие отмечено в андской мифологии как сотворение мира богом-творцом в человеческом облике — Виракочей. Традиция помещает это событие в район озера Тити-кака, обширного пресноводного озера, которое находится на высоте 12 500 футов над уровнем моря и располагается, словно огромная масса ляпис-лазури, в окрашенном в серые тона пространстве плато. Давным-давно, в самом начале истории, мир был во мгле. Затем в ночной тиши над темными водами озера Титикака Виракоча создал солнце, луну и звезды и повелел им всходить над чернокаменным утесом, выступающим из озера островом, называвшимся Титика-кой, а сегодня — Островом Солнца. Затем, согласно мифу, Виракоча создал все племена Анд — каждое с его особыми одеждами, языком, обычаями — и повелел каждому выйти из пещер, ущелий и стволов деревьев к центрам соответствующих каждому племени мест обитания. В своих разных версиях этот миф составляет хартию андской цивилизации. В нем заложен общественный договор, который поддерживал ее единство. Хотя, как признавалось, племена имели разные языки, обычаи и одежды, каждое из них, тем не менее, было связано с другими как творениями общего бога Виракочи. Каждое племя обладало статуэткой своего родового тотема, или уакои, отмечавшей — как описано в мифе — сотворение Виракочей племенного тоте-ма-первопредка, субъекта, мыслившегося гермафродитом и не человеком. Факт владения племенными землями закреплялся принадлежностью каждой группы к своему особому месту возникновения — пещере, источнику и так далее, называемому пакарина, буквально — «место появления». Пестрое разнообразие племен представлялось, таким образом, берущим начало от основополагающего принципа единства. Вот почему в столь многочисленных версиях мифа Виракоча обращается к народам «с большой добротой, убеждает их поступать по добру и не причинять друг другу зла или ущерба, любить всех и быть ко всему милосердными». После испанской конкисты иезуитский священник Пабло Хосе де Арриага, повинный в основательном разрушении андской религии, написал наставление для иезуитских миссионеров, названное «Искоренением идоло поклонства». Это т текст внушал ученикам, что их первостепенной задачей по прибытии в селение было заполучить родословную уаку и уничтожить ее. Еще лучше, если бы удалось отыскать, разрушить или стереть с лица земли пакарину. Археологические исследования лишь недавно подтвердили, что район озера Титикака занимал особое меcто в развитии андской цивилизации. Быстрому расширению экологического единства по системе «вертикального архипелага», которое началось около 200 года до н.э., предшествовали примерно четыре столетия земледельческих экспериментов в бассейне Титикаки. Начатые не ранее, чем в 600 году до н.э., эти эксперименты по ирригации на широком пространстве плато вокруг озера Титикака создали особую систему поднятых насыпей, недавно обнаруженных на фотографиях со спутников. В это й системе вода, поступа ющая из озера, хранилась по стоянно в канавах между насыпями. В жаркое время суток засеянные на насыпях зерновые культуры могли испарять воду, а в холодные ночи вода возвращала тепло солнечного дня, предотвращая повреждение растений от холода. В канавах разводилась рыба, обеспечивая питательный белок, а также удобрения для зерновых культур. По оценкам, между 200 годом до н.э. и 600 годом н.э. под такой формой земледелия было занято порядка трех сотен квадратных миль земли. Сегодня этот метод сельского хозяйства внедряется заново, потому что он дает более высокие урожаи, чем земли с химическими удобрениями. Этот общинный труд сочетался с тем, что называется тиауанакской цивилизацией. Город Тиауанако, достигший своего политического и архитектурного величия около 600 года н.э., является священным центром Анд. Пребывающий ныне в руинах, он для Южной Америки означает то же, что Теотиуакан для Мексики или Стоунхендж для Англии: легендарное место, талисман, пробный камень. Именно здесь, согласно мифу, был создан мир, в смысле заложенных Виракочей принципов интегрирования андской земледельческой цивилизации. Руины находятся приблизительно в двенадцати милях от берегов озера Титикака, виднеющегося на северо-западном горизонте. Обращенные к восходу солнца, они являются самым знаменитым археологическим памятником в Южной Америке, Воротами Солнца, над которыми высечено изображение Виракочи. В период наивысшего расцвета культурное влияние Тиауанако простиралось далеко на север, в глубь центральных Анд и за их пределы. Мифы людей Уарочири в центральных Андах, от которых исходит один из мифов о ламах, подтверждают, что в «самые незапамятные времена» именно Виракоча пришел и показал людям, как создавать земельные террасы и строить ирригационную систему. Но в VII столетии н.э., с возвышением военизированного государства Уари в центральных Андах, близ современного Аякучо, впервые в андскую жизнь вошла организованная война. В 1000 году н.э. Тиауанако будет заброшен, поскольку долгая мрачная эпоха опустилась на андское крестьянство. Инки не понимали (если то не было политической уловкой) значения этого наследия, когда переработали миф о сотворении Анд, чтобы включить свое собственное особое порождение Виракочей у Титикаки, и построили изысканное место поклонения на Острове Солнца. В течение всех этих столетий наставления Виракочи оставались необходимым культурным инструментом для совладания со сложной физической средой Анд. До сих пор не подвластный времени сохраняется у андского крестьянства фундаментальный религиозный принцип земледельческого общества Анд, которому учил Виракоча. Это принцип взаимодействия — взаимодействия между человеком и силами природы, взаимодействия между жизнью и смертью и взаимодействия между самими людьми. И со времен Виракочи около 200 года до н.э. основной темой андской истории оставались почти что сверхчеловеческие усилия крестьянства по сохранению этого принципа в действии, несмотря на следовавшие друг за другом сокрушительные удары судьбы. Невзирая на войны, пришедшие в VII столетии, невзирая на отход Тиауанако около 1000 года н.э. от духовной основы Анд и раздробление андского народа на несколько воюющих племен, невзирая на завоевания сначала инков, а потом испанцев и на современную эксплуатацию и пренебрежение, аборигены Анд настраивали свою коллективную душу'на этот древний лад. Взаимодействие, а не ненависть, была и остается аккуратно уплачиваемой ценой за выживание культуры. Я не знаю более отчетливого выражения неукротимого достоинства, все еще живущего в душах аборигенов Анд, чем то, которое в 1953 году проявил в Пукио старик, проведший всю свою жизнь в жестоких тисках системы испанской асьенды в качестве крепостного на земле его собственных предков: «Мы [аборигены/ желаем только того, чтобы правительство распорядилось о раздельном проживании мистис [европейцев] и индейцев и чтобы мы не обращались друг к другу за помощью. Тогда бы стало понятно, кто более ценен здесь, в Пукио. Мы, поскольку бедны, способны жить честно; они же пришли бы к нам за помощью; потому что они не знают, как возделывать землю, ни как ее орошать, ни как собирать урожай, ни как ухаживать за скотом. Ничего. Они ничего не умеют, кроме как садиться на лошадь и отдавать распоряжения. Они бы умерли с голоду, если бы должны были жить отдельно...» II Миф о бретает сво ю силу из-за ограниченности человеческой памяти, ибо в устных каналах передачи нет места краснобайству. В нем пространство ограничено той информацией, от надежности передачи которой зависит будущее благополучие еще не родившихся поколений. Миф важен по определению. Эта глава есть история о том, почему хвост у Лисы черный. Потоп, настигший бедную Лису на горной вершине, действительно имел место, и что хвост у Лисы вымочился, было реальным историческим фактом. В самом деле, можно четко понять, почему хвост у Лисы черный, почему это событие было важным и какой именно мир был разрушен потопом. Возможно, причина в том, что создатели мифа оперировали определенным средством передачи, техническим языком мифологии. Подобные этому события из андского прошлого доступны настоящему, потому что составители андских мифов так того пожелали. Чтобы понять, как оперирует астрономический уровень андской мифологии, необходимо кое-что знать о его. великой всеобъемлющей схеме, традиции пяти Мировых Веков, достигающей высшей точки в Пятом Веке, как это односторонне было объявлено инками1. Один из хронистов, размышлявших над пятью Мировыми Веками, был Фелипе Гуаман Пома Аяла («Гуаман Пома» означает «Хищная Пума»), местный дворянин из Уаманги, близ современного Аякучо, в северо-западной части Империи. Его работа (1584), величавшаяся «Письмом королю», была попыткой побудить короля Испании Филиппа II смягчить управление в Перу, показав, что его народ живет по более христианским-принципам, чем христиане. Согласно Гуаману Поме, люди Первого Века жили в пешерах, боролись с дикими зверями и «блуждали затерянными в неведомой земле, ведя кочевой образ жизни». Люди Второго Века ютились в грубых круглых строениях, одевались в шкуры зверей, нарушили «девственность земли» и жили оседлыми поселениями. Люди Третьего Века размножились «подобно морскому песку», умели ткать, возводили строения, подобные тем, что строят сегодня, имели обычаи вступать в брак, жили земледелием, знали систему мер и весов, обладали общей традицией происхождения и проживали сообща в гармонии. В первые три Века война была им неведома. Четвертый Век, «аука пача руна», или «Век Воинов», начался с «внутренних конфликтов», которые быстро разрослись, придав характерный этому век у тип домов, крепостей на холмах. Воины оставили пашню и семью в прошлом; были разрушены мосты и введены человеческие жертвоприношения. Пятый Век был веком Инков. Вообще-то говоря, описание Гуаманом Помой Пяти Веков удивительным образом совпадает с археологическими находками, относящимися к последовательной смене и характеру культурных изменений в Андах. Вторым источником, свидетельствующим о традиции Пяти Миров, был хронист Мартин де Муруа, испанский священник, чьи сочувствие аборигенам Анд и любознательность по отношению к их миру открыли ему не каждому доступную информацию. «...начиная с сотворения мира и до сей поры сменили друг друга четыре солнца, не считая того, что светит нам сегодня. Первое погибло от воды, второе — от падения неба на земле... третье солнце, как они говорят, было погублено огнем. Четвертое — воздухом: нынешнее пятое солнце' они весьма почитают... и изобразили и символизировали его в храме Куриканча [Инкском храме Солнца в Куско] и запечатлели в своих кипу [завязанные узлами шнуры, используемые для счета и хранения записи] до 1554 года2». Использование термина «солнце» как хронометрического эквивалента «мира-века» было общей для инков и ацтеков практикой, и нет необходимости подробно останавливаться на особых причинах для такого словоупотребления. Местным термином для «мира-века», используемым повсюду в Андах, было слово пача, как в примере с употреблением Гуаманом Помой аука пача руна в значении Века Воинов. Другой хронист, Хуан Сантакрус Пачакути Ямки Салькамайг уа, местный дворянин из района озера Титикака, упоминал эту же эру войны до прихода инков под названиями пурунпанча, калькпанча и татаякпанча в значениях «века варварства», «века нарушения границ» или «мрачного века». Точное значение слова пача имеет решающее значение для понимания андской мифологической мысли. В век, подобный нашему времени, когда принято уплотнять данные, разбирать звуковые байты, обрабатывать слова и извергать информацию, мы бы, вероятно, резюмировали повествования мифа о Мировых Веках (чтобы упростить их усвоение) как истории «бедствий» и «катаклизма», ни на минуту не задерживаясь на употребляемых словах или не рассматривая, какое значение они могли бы передавать. Мы, например, не замечаем, что эти слова идут от возможных бедствий из нашего собственного мифологического наследия и что их жизнь все еще пульсирует у нас на кончике языка: «бед-ствие» («dis-aster») — это буквально «разделение звезд», а «катаклизм» от греческого kataklysmos означает «потоп». Поскольку в андской мифологии существовали такие же термины, которые вошли и в западные языки, то для верной передачи информации стоит быть точным в отношении их значения. Испанские захватчики понимали слово пача в значении «мир» (mundo) или «земля» (tierra). Наиболее поверхностное описание понимания слова мир показывает, что этот термин имеет расплывчатое значение. В «Американском словаре Херитидж» английское слово мир обладает шестнадцатью разными определениями. Оно может означать планету Земля; Вселенную; определенную естественную среду, такую как «мир моря»; исторический период, вроде «Елизаветинского мира»; особую сферу, такой как «мир литературы»; средства к существованию, типа «мир бокса»; человечество в целом, как ,в «мировом мнении»; и так далее. Важно поэтому отметить, что в авторитетном словаре кечуа Гонсале-са Ольгина (1608) имеется только одна запись для слова пача: «йетро suelo lugar», или «время земля место». В то время как в западной мысли смысл слова мир передавался столь эластично, что мог означать некую «разновидность», приобретающую значение только посредством ближайшего прилагательного, кечуанское слово пача означает одну, и только одну, вещь: одновременно место и время. Если я сообщаю вам, что встречусь с вами в той же самой пача завтра, то уже из контекста нашего диалога вытекает, говорим ли мы о том же самом месте, том же самом времени или о том и другом сразу. В андском мышлении «это место» сегодня не есть то же самое «место» завтра. Пространство определяется временем, а особенности пространства составляют основу, из которой возникает время. В английском языке мало слов, обращающихся непосредственно к тому объему человеческого опыта, называемому бытием, который можно определить как просто то, что можно ассимилировать и вынести. «Мир», в котором живем мы, современные люди, является калейдоскопичным, фрагмен-тированным, продуктом изменчивых состояний. Мы принимаем факты, как они происходят, культивируем качество экзистенциального щегольства перед лицом будущих потрясений. Мы думаем о современной жизни так или иначе как об остром лезвии пока еще не состоявшегося будущего и живем соответствующей жизнью: в забытьи, в отчаянии, в раздражении, блуждающим огоньком. Напротив, кечуанское слово «мир» — пача — в силу чисто лингвистических правил требует, чтобы его жители вели себя, не уклоняясь от груза истории. Поступать иначе — значит хвататься за призрачную эластичность пространства-времени, отказываться от идентичности, забывать прошлое и не оправдывать страданий и трудов тех, которые ушли прежде. Не случайно детям кечуа с четырех- или пятилетнего возраста всякий раз, когда они отправляются из дому, дают нести ношу — узелок с провизией или несколькими вещами. Эта физическая ноша, которую эти дети обязаны взваливать на плечо, предвещает более тяжкий груз культуры, какой они однажды понесут. И так как эта культурная «поклажа» в целом — язык, одежда, обычаи, мифы — есть основное средство достижения будущего в течение жизни, то каждый истинный человек несет это бремя с гордостью. Местным названием для языка кечуа является руна сими, «язык людей». Чтобы понять слово пача, надо, следовательно, понять вечный груз непостоянства, мифическую размерность всего настоящего, крайнюю мучительность жизни, боль утраты и цену стойкости. Кечуанский термин пача, понимаемый нами в своем мифическом смысле «мира-века», является неизменной основой андской мифологии и культуры. Тем самым андская культура содержит в себе не что иное, как способность ощущения того, что она служит организующей сферой для памяти. Миф сначала ощущается, а затем уже понимается. Точками притяжения, вокруг которых сосредоточены андские мифы, являются события, называемые пачакути. Глагол кутий означает «опрокидывать» или «низвергать». Пачакути — это название, данное тысячелетнему периоду, в течение которого погибает один «мир» и начинается ел едующий. Оно означает буквально «опро кидывание пространства-времени»3. Во времена испанской конкисты существовали особые термины для разных способов разрушения: лъок-лауну пачакути, или «опрокидывание пространства-времени наводнением», нина пачакути — то же самое огнем и так далее. Эта терминология ставит понятие пачакути непосредственно в рамки различных миров-веков, описанных выше Муруа и включающих последовательные «разрушения» «пространственно-временного мира». (И если читатель начинает испытывать шок от этого признания, задаваясь вопросом, так ли уж отличается пачакути от других традиций, в которых «миры» разрушаются и создаются новые — как, например, в Потопе Девкалиона или древнескандинавском Закате Богов, то, быть может, так же интересно обратить внимание на то, что каждое такое сходство обычно объясняется как некое всеобщее творение разума примитивного человека, встречающееся то здесь, то там во всем мире.) Аддские источники проясняют, что пачакути были крайне редкими событиями, потому что сами Века продолжались в течение весьма длительного периода. Гуаман Пома, например, назначает Векам такие числовые значения, из которых самый короткий период составляет восемь сотен лет, а самый длинный — намного более тысячи. Пачакути Ямки упоминает, что «огромное число лет прошло» («muchissimos amos passaron») в течение века войны. И теперь в обращении к мифам о ламах и потопе и в исследовании вопроса о лисьем хвосте мы подходим к мифическому описанию того потопа, который разрушил весь мир. Авторитет современной учености внушает веру в то, что терминология мифов о периодических созданиях и разрушениях «мира в пространстве-времени», будь то греческой, скандинавской или местной американской традиций, представляет собою что-то вроде смутного «мифопоэтического» видения прошлого, созданного первобытным воображением взамен летописей. Идея о том, что язык и вся структура таких рассказов сами являют собою летопись, никак не вмещается в современное воображение. Хотя, согласно преобладающему представлению, такая мифическая терминология не имеет ничего общего с астрономией, а тем более с историей, здравый рассудок подсказывает иное. Оба андских мифа, пересказанных в главе 1, описывают льоклауну пачакути, «низвержение пространства-времени наводнением», то есть событие, знаменующее окончание длинного, длинного века и начало следующего. В вопросах хронометрии человечество — как в случае с пако — всегда обращало свой пристальный взгляд к небесам, откуда приходят все измерения времени. |
Похожие:
 |
Джон Уильям Данн Эксперимент со временем Так или иначе, но на современную ему публику книги Данна действовали впечатляюще. Книга «Эксперимент со временем» была переиздана... |
|
Сейерс М., Кан А. Тайная война против Советской России Оригинал: Sayers M., Kahn A. E. The Great Conspiracy. The Secret War against Soviet Russia. — Boston: Brown & Co, 1946 |
|
Сейерс М., Кан А. Тайная война против Советской России Оригинал: Sayers M., Kahn A. E. The Great Conspiracy. The Secret War against Soviet Russia. — Boston: Brown & Co, 1946 |
 |
Древней Греции «Прометей» Славянская мифология. «О небе и земле», «Солнце и Месяц», «Свет и тьма», «Род и Макоша», «Домовой», «Леший», «Мифология растений».... |
|
Томас дж. Стэнли уильям д. Данко Со временем обнаружилась одна странная вещь: многие из тех, кто живет в дорогих домах и имеет роскошные автомобили, вовсе не так... |
|
Томас дж. Стэнли уильям д. Данко Со временем обнаружилась одна странная вещь: многие из тех, кто живет в дорогих домах и имеет роскошные автомобили, вовсе не так... |
|
Т 14 Тайны "снежного человека". ("Великие тайны"). Isbn 5-7838-0669-2 Читателей ждет увлекательное путешествие по разным континентам, где когда-либо были |
|
Классный час «Дети и война…» ... |
|
Time Early Childhood Program(3-4) |
|
Пресс-релиз центр современной культуры «гараж» представляет выставку «уильям кентридж. Пять тем» Уильяма Кентриджа. В рамках выставки "Уильям Кентридж. Пять тем", куратором которой выступил Марк Розенталь, будут представлены более... |