Опубликовано: Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект: материалы XIV международ науч конф., Санкт-Петербург, 16-17 декабря. 2003г.: В 2ч. – Спб.: Нестор, 2003. – Ч
|
Скачать 151.13 Kb.
|
|
Опубликовано: Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект: материалы XIV Международ. науч. конф., Санкт-Петербург, 16-17 декабря. 2003г.: В 2ч. – СПб.: Нестор, 2003. – Ч.2. – С. 34-43. Пространственно-временная организация музея и особенности ее восприятия посетителем. Пространство и время относятся к числу наиболее важных категорий, участвующих в создании картины мира любой эпохи. Наиболее древняя, архетипическая модель времени имела циклическую структуру, обусловленную биологическими, астрономическими, аграрно-хозяйственными и др. циклами, определяемые природными ритмами времен года, фаз луны, стадий жизни самого человека, смены дня и ночи. Поэтому модель бытия человека и социума имела замкнутый характер. Понятия прошлого, настоящего и будущего не укладывались в линейную структуру: загробный мир предков – прошлое – был непосредственно связан с земным миром настоящего, влиял на него. В свою очередь, земная жизнь была ориентирована на продолжение рода – на мир потомков, на будущее. Однако и потомки в свой черед проходили барьер между жизнью и смертью и оказывались в загробном царстве прошлого. Круг замыкался. Для поддержания прочности, неразрывности круга бытия существовали богато разработанные системы обрядов. С развитием культуры изменялись и усложнялись и представления о круговороте бытия. В мифологиях ранних цивилизаций (Египет, Шумер, Китай и др.) и особенно в античной мифологии рядом с понятием циклического времени возникают первые представления о линейности. Формируются представления о начале и конце мира. Так, греческая мифология в качестве точки отсчета называет хаос – неупорядоченное состояние, противопоставленное космосу – стройной картине мироздания. Мир развивается от хаоса к космосу. Однако этот путь развития нельзя еще назвать линейным, так как в нем четко прослеживаются циклические стадии. Переход от одной эпохи-цикла к последующей объяснялся гневом богов, уничтожавшим мир и создававшим на его месте новый круг бытия. В классических мифологиях линейная модель исторического времени была «дополнена циклической моделью времени, чему способствовало ритуальное повторение событий Времени мифического, а также календарные мифы и развитие представлений об умирающем и воскресающем боге».1 Циклическая модель времени была неразрывно связана с представлениями о круговой модели пространства: «Суточное и годовое круговое движение солнца соединяло цикличность времени с цикличностью пространства, что уже в более позднее время нашло отражение в структуре мегалитических сооружений, связанных с астрономическим счетом времени …, или так называемых «круглых» календарей, в иероглифических и других символических способах обозначения времени или отдельных его элементов через фигуру круга», а также обусловило «типологически частый образ космоса в виде круга (или шара)».2 Архетипы древних представлений о цикличности бытия унаследовало и христианство. Библейские мифы, по сути дела, содержат те же архаические представления о цикличности истории, однако в христианском учении появилась и четко прочерченная линейность, так как бытие мыслилось в нем ограниченным двумя точками – от дня сотворения мира до дня Страшного суда. Поэтому модель мира в христианстве выстроена в системе сложного сочетания древних архетипов и новых представлений. Так, в Евангелии по-своему воспроизводится миф об умирающем и воскресающем боге, из него убрана идея повторяемости. Однако в конкретной религиозной практике и эта легенда обретает циклический характер, проходя через систему ритуалов и праздников, отраженную в христианском календаре. Таким образом, человеческая ментальность содержит в себе глубинные архетипические структуры, генетически связанные с самим процессом формирования моделей мышления. Каждая эпоха вносит свои коррективы и по-своему расставляет акценты, однако полностью уничтожить многовековую традицию мировосприятия не в состоянии никакая отдельно взятая историческая ступень, поскольку «некоторые аспекты и функции мифологического мышления образуют важную составляющую часть самого человеческого существа».3 В европейской культуре, зародившейся в недрах мифологической эпохи и отшлифованной христианской традицией, рядом с научной картиной мира продолжает существовать более традиционная архетипическая модель. С одной стороны, она имеет линейный характер, определяемый оппозициями «сотворение мира/гибель мира», «мифическое время/ историческое время», а также понятиями прошлого, настоящего и будущего. С другой стороны, циклическая природа биологических, космических и природных процессов продолжает создавать почву для сохранения осознанного или неосознанного представления о цикличности бытия. Сочетание этих двух структур создает сложные концепции схемы движения. Самой распространенной из них является спираль. Движение в каждом ее витке идет по кругу, но круг этот разомкнут и усложнен линейной направленностью развития в целом. Представления о циклической и линейно-циклической модели пространственно-временного континуума создали богатейшую традицию в мировой и европейской философии и теологии. Не ставя перед собой задачу рассмотреть весь круг философских, религиозных и научных систем, школ, направлений, учений, связанных с данной проблематикой, отметим, однако, что в гуманитарных науках второй половины ХIХ – ХХ веков идеи циклического развития особенно плодотворно представлены в области культурологии. Работы Н.Я.Данилевского, О.Шпенглера, К.Ясперса, А.Дж.Тойнби, П.Сорокина, несомненно относятся к числу научных концепций, сочетающих статус классических с состоянием остроактуального, полемически востребованного, развивающегося знания. Все вышесказанное позволяет утверждать, что проблемы пространства и времени в развитии ментальности и культуры заслуживают самого пристального внимания. Музей как феномен культуры появился «в момент утверждения исторической концепции линейного времени, пришедшей на смену мифологической концепции круговращения времен».4 Возникнув в этот переломный для системы мировосприятия момент, он, по сути своей, стал воплощением циклически-линейной модели мировосприятия, ибо главная его цель – «содействие развитию культуры путем замедления процесса ее относительного обеднения».5 Музей хранит культуру прошлого для культуры будущего, и музейная коммуникация есть не что иное, как диалог культур, разнесенных во времени. На это указывал еще в конце ХIХ века выдающийся русский ученый Н.Ф.Федоров: «Музей есть последний остаток культа предков; он – особый вид этого культа, который, изгоняемый из религии …, восстанавливается в виде музеев».6 Но музей не просто хранит память о духовности прошлого, он создает духовность настоящего и будущего. Сущность и смысл музейного способа хранения в том, что оно не является чем-то мертвым, а создает почву для новых всходов, так как «сдача дел в архив и перенесение всяких останков жизни в музей были передачею в высшую инстанцию, в область исследования, в руки потомков. … Музей есть собрание всего отжившего, мертвого, негодного для употребления; но именно потому-то он и есть надежда века, ибо существование музея показывает, что нет дел конченых. … Для музея самая смерть не конец, а только начало».7 Таким образом, феномен музея имманентно содержит в себе идею циклического времени и связанных с ним форм пространства, он обращает потомков к культуре предков, замыкая тем самым время в кольцо. Однако актуализироваться эта идея может по-разному. В экспозиционной практике музеев различного профиля используются разные способы пространственно-временной организации. Так, художественные галереи, создавая в экспозиции свою картину мира, упорядочивают ее, скорее, по линейной модели, создавая ряды, серии. Но даже в этих традиционных экспозициях чаще всего реализуется идея кольца – в архитектурном решении, в построении экскурсионных маршрутов, в логике организации пространства каждого зала.8 Это тем более продуктивно, что опирается на законы восприятия, поскольку психологами давно было отмечено, что большинство посетителей осматривает экспозицию, двигаясь по часовой стрелке, то есть, подчиняясь логике солярного архетипа.9 В экспозициях естественно-научных музеев превалируют идеи эволюционизма, а, следовательно, преобладает линейно-хронологический ряд экспонатов. Особый интерес с точки зрения пространственно-временной организации представляют экспозиции литературно-мемориальных музеев-заповедников. Особый статус Пушкина и пушкинской эпохи в русской культуре обращает нас к пушкинским музеям и прежде всего к Государственному музею-заповеднику А.С. Пушкина «Михайловское». Имя поэта, его личность и творчество, время, в которое он жил, приобрели в нашем национальном сознании черты культурного мифа. Мифологизация образа Пушкина есть признанный отечественной наукой факт10, справедливо отмеченный С.М. Некрасовым: «метаморфозы этой мифологизации отразили изменения условий жизни страны в различные периоды ее существования, а также настоятельную потребность присутствия образа А.С. Пушкина в общественном сознании России».11 Одной из черт, изначально присущих мифу и мифологизированному сознанию является ритуальность, обнаруживаемая и в музейной деятельности. Специфика музея состоит в том, что он синкретичен по природе, способен к воздействию и на интеллект, и на эмоции, принадлежит к сфере и науки, и искусства, и психологии, и педагогики. В силу этого посещение музея представляет собой сложно ориентированный коммуникативный акт. Для его обозначения М.Б. Гнедовским был предложен термин «ритуал», позволяющий «гармонизировать, собрать воедино знание, эмоцию и символическое действие человека».12 Для мемориального же музея, как указывает исследователь, ритуальность посещения, выражающаяся в примате эмоционального слоя восприятия над информативным, является одним из факторов определения сущности и характера мемориальной экспозиции.13 Как уже говорилось выше, представления о прочности, неразрывности круга бытия в архаическом сознании сохранялись с помощью тщательно разработанной и неукоснительно поддерживаемой практики обрядов (ритуалов): «Время мифическое является первоисточником не только причин, архетипических первообразов, но и магических духовных сил, которые, будучи активизированы ритуалами, инсценирующими события Времени мифического …, продолжают поддерживать порядок в природе и обществе».14 Появление представлений о линейном историческом времени вносило в эту устоявшуюся модель тревогу и неустройство. Линейное время носит однонаправленный характер, исключающий повторение. Будущее в линейной модели непредсказуемо, или предсказуемо с трудом и не наверняка, таит в себе неведомые угрозы и нежданные беды. Оно лишено стабильности. Поэтому человек бессознательно сопротивлялся логике линейности, упрямо сохраняя в своем сознании циклические модели.15 Ритуалы древней магии и мифологии сохранялись либо в форме традиций, либо были переосмыслены. Они несли в себе релаксационный момент, создавая ощущение повторяемости, предсказуемости, выступая в качестве способа актуализации тех магических духовных сил, которые поддерживали порядок в природе и обществе. Кроме того, ритуалы повторяли, актуализировали «первичное» мифическое время – первопричины, первопредметы, перводействия, служившие образцами для дальнейшего течения бытия, становясь, тем самым, своеобразной копилкой социального опыта. Когда утвердилась линейная модель времени возникло и представление об истории, появилось понятие «исторического опыта». Однако в условиях чисто линейных представлений о времени обращение к историческому опыту представлялось бы бессмысленным, так как опыт принадлежит прошлому. Создавать модели для будущего он способен лишь в циклическом времени, инициирующем повторяемость, то есть создающем возможность опираться на уже существовавшие модели. Феномен музея, как уже было отмечено, являет собой одну из наиболее развитых и традиционных моделей обращения к прошлому для будущего. Таким образом, посещение музея может, на наш взгляд, выступать в качестве ритуала, актуализирующего прошедшее время. Черты ритуальности в посещении музеев разного типа могут присутствовать в более явной или более скрытой форме. Музейное пространство заведомо выделено из пространства обычного за счет особых принципов своей организации и функционирования. Пространственно-временной континуум музея заставляет посетителя переключать свое обыденное восприятие пространства и времени в иной регистр. Однако мемориальные музеи провоцируют этот акт переключения с особой силой, поскольку они ориентированы на «эффект присутствия». У посетителей художественной галереи, технического, исторического, краеведческого и других музеев могут быть разные мотивации и цели: познавательные, эстетические, релаксационные и пр. Часто присутствуют все перечисленные, но одна из них обычно доминирует. У посетителей музея мемориального также могут быть перечисленные побуждения, но доминирующим в этом случае становится мотив «приобщения». Мемориальные музеи стремятся создать в своей экспозиции максимальную приближенность к определенной исторической эпохе, отдаленной от настоящего времени. На это априорно ориентирован и посетитель, приходящий в музей. Предполагается, что человек, погруженный в мемориальную среду, выключается из сегодняшней жизни, приобщаясь к реалиям жизни прошедшей и отыскивая в ней опору для жизни будущей. Посещение музея, таким образом, становится воспроизведением момента встречи с героем и его судьбой. Стремление к воспроизведению сюжета из жизни мифологического персонажа – это основа обрядовой, ритуальной практики. Это и придает музейной коммуникации черты ритуальности. Однако необходимо уточнить, что городские музеи обладают меньшими возможностями для создания ритуальной формы коммуникации. Они слишком тесно связаны с городской средой, растворены в ней. Усадебные музеи-заповедники находятся в иных условиях. Территориально они чаще всего находятся довольно далеко от городских центров. Посещение их – это заведомо некое путешествие, и в определенном смысле ритуал. Как указывает Г.С. Кнабе, время ритуала – это время, когда табуировалась цивилизация и реализовывалось стремление вернуться в исходное природное бытие – в до-линейное циклическое время.16 Такому «выключению» из цивилизации способствовало и то, что совершение ритуалов прикреплялось к особому, специально предназначенному для них пространству – будь то древние пещеры, в которых совершались действа магии охотничьего обряда, пространство языческих капищ или храмовое пространство христианских монастырей и соборов. В любом случае это пространство отделено от обыденного, сакрализовано. Современный человек, отправляющийся в Пушкинский заповедник, также оказывается в условиях пространства и времени, выделенных в особый континуум, выпадающий из обычного течения жизни. Два, три или более дня, проведенные в музее-заповеднике, будут резко отличаться от всех остальных дней в году. Заповедник отделяет города дорога, которая представляет собой особый пространственно-временной феномен: «Для того, чтобы стать возвышенным, пространство должно быть не только обширным…, но и направленным, находящийся в нем должен двигаться к цели. Оно должно быть дорогой»17 (курсив Ю.М. Лотмана). Феномен дороги приобретает особое значение именно для пушкинских музеев, поскольку тема путешествий, разъездов, дорожных впечатлений для Пушкина была очень близка и в человеческом, и в творческом плане. Тема дороги стала даже концептуальным и композиционным стержнем музея-заповедника «Болдино» и музеев Тверского Пушкинского кольца – чаще всего Тверь и тверские усадьбы возникали в жизни и в произведениях поэта в связи с его многочисленными переездами из Москвы в Петербург и обратно. К таким же «дорожным экспозициям» относится и музей «Дом станционного смотрителя» в Выре, соединяющий в себе и реалии дорожного быта пушкинской эпохи, и черты музея литературного героя, и обращение к дорожным мотивам в других произведениях Пушкина. По дороге в заповедник цель путешествия уже начинает актуализироваться, что готовит человека к основному ритуальному действу – посещению музеев и парков самого заповедника, создает настроение, постепенно переводит эмоциональный настрой и ход размышлений в иное русло. В известном смысле дорогу в заповедник можно сравнить с путем паломника, движущегося к святым местам. Не случайно слово «паломник», когда-то примененное к посетителям заповедника С.С. Гейченко, закрепилось в профессиональном языке его сотрудников, так как содержит в себе достаточно точное смысловое наполнение. Приездом в заповедник дорога не заканчивается. Все дни своего там пребывания экскурсант будет двигаться – в основном пешком (что заставляет ощущать необычность происходящего, т.к. современные горожане по большей части отвыкли от пешего хождения). Путь из музея в музей продолжает паломничество. Неспешное движение позволяет сохранять эмоциональное настроение отсутствия суеты. Мир природы подчеркивает отделенность ритуального музейного пространства от обыденного, так как современный городской житель давно лишен общения с природой, как бы ни требовала такого общения его биологическая и психологическая организация. Вольный воздух, золотые осенние рощи, весенний разлив, голубые колокольчики на опушке или пушистые зимние сугробы – это мир редкой встречи с природой, который поддерживает «нетипичное», несуетное настроение ритуального движения. Двигаясь берегом озера или лесной тропинкой, посетитель-паломник не прерывает своего ритуально-музейного бытия. Заповедная зона сохраняет пейзажи, виденные и воспетые когда-то Пушкиным. Эффект присутствия не разрушается, а, может быть, иногда даже усиливается. Когда посетитель с обрыва у скамьи Онегина видит опушку михайловских рощ со знаменитыми тремя соснами, ему действительно может показаться мелькание черной крылатки и послышаться стук копыт. Стремлению достичь эффекта присутствия способствует не только ландшафт, но визуальный слой экспозиции, насыщенный мемориальными предметами или их точными воспроизведениями, предметами эпохи, копиями рукописных листов и аналогами книг. Приоритет, естественно, принадлежит подлинникам, обладающим, как правило, развернутой легендой. Они выполняют роль реликвий, ради которых и совершается паломничество-ритуал: «как церковь освящается щепкой от Креста Господня, так и здесь в самом центре реальности, оправленный в нее и ее оправдывающий, должен помещаться некий талисман, кусочек абсолютной реальности. Именно такова старинная вещь, которая в окружающей ее обстановке всегда осмысляется как эмбрион, материнская клетка».18 Но типологические вещи и новоделы, окружающие подлинники, вносят не менее важный вклад в создание иллюзии живой жизни, притаившейся в пространстве музея. Немемориальные вещи также обладают целым набором качеств, позволяющих им, «существуя как вещный феномен, … извлекать из себя непредметную информацию»19: красота, «инаковость» для современной эпохи, эмблематичность, аксессуарность и т.д. Используя полисемантичность и полифункциональность вещи, музейная экспозиция стремится «с одной стороны, воссоздавать утраченные предметом связи внутри прошлой исторической действительности, а с другой – сформировать новые связи предмета с современной культурой»20, включая его в диалог с посетителем. Вербальный план экспозиции также создает эффект присутствия своими средствами, актуализируя сюжеты, заложенные в музейных предметах. Построенный на цитатах из пушкинсуих произведений, именно он помогает избежать впадения в «бытовизм», превратить, говоря словами давней музейной дискуссии, «музей быта» в «модель мира» Поэта. Ритуал созерцания мемориальной экспозиции в чем-то родствен ритуалу созерцания храмового убранства. Аналогия между музеем и храмом особенно уместна в Пушкинском заповеднике, так как Святогорский монастырь с Успенским собором, возле которого находится могила Пушкина – завершающая часть посещения музея, кульминационная точка совершения музейного ритуала. Посещение любого кладбища, любой могилы ритуально само по себе. В данном же случае ритуальность приобретает особый смысл и значение, ибо могила поэта является национальной святыней. Черты ритуальности в литературно-мемориальном музее присутствуют не только в модели его посещения, но и в других формах музейной коммуникации, носящих более универсальный характер. Например, это относится к такой распространенной форме музейной практики, как праздники: фольклорные, этнографические, поэтические, праздники народных ремесел, разнообразные фестивали и т.п. Их популярность и массовость были неслучайны, ибо «любой мирской праздник соотнесен с сакральными ценностями данного коллектива, с его сакральной историей или, во всяком случае, с неким прецедентом, который может подвергаться сакрализации».21 Так, день рождения великого поэта отмечается как момент преодоления смерти, ухода от Времени в Вечность, как залог постоянного обновления. Столь же не случайно то, что праздник зародился именно в Пушкинском заповеднике, лишь впоследствии распространившись на другие музеи. Сегодня поэтические праздники существуют почти во всех литературно-мемориальных заповедниках: в Тарханах, Карабихе, Шахматове, Константинове. Их размах и популярность – то есть ритуальная значимость для социума – определялся степенью сакрализации в культуре главного героя и спецификой «форм сознания Нового времени, которая заменяет прежние обрядовые формы и порождает ритуализацию сознания».22 В заключении отметим, что проблема пространственно-временной организации музея потребовала анализа специфических особенностей ментальности, содержащей в себе целый ряд архетипических структур, генетически связанных с самим процессом формирования моделей мышления и восприятия. В частности, к числу подобных структур мы относим пространственно-временные модели, которые музей актуализирует в процессе своего формирования и функционирования, а посетитель музея воспринимает и осмысляет в рамках собственной картины мира. 1 Мифологический словарь. М., 1992. С.661 2 Топоров В.Н., Мейлах М.Б. Круг // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т.2.М., 1992.С. 18-19. 3 Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2000. С. 171. 4 Музееведение: Музеи мира: Сб. науч. тр. / НИИ культ. М., 1991.С.3. 5 Никишин Н.А. Развитие культуры и музеи-заповедники // На пути к музею ХХI века: Музеи-заповедники. М. 1991. С.126. 6 Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и назначение // Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 576. 7 Там же. 8 См.: Соустин А. Основные принципы архитектурной организации экспозиции // Искусство музейной экспозиции / Тр. НИИ культ. Вып.45. М., 1977. С.30-64. 9 Коваль М. Когда вы делаете экспозицию // Сов. музей. 1990. №1. С.18. 10 Некрасов С.М. Некрасов С.М. Пушкинские музеи в культуре России: Автореф. дис. …докт. культурологии. СПб, 2000. С.3. 11 Некрасов С.М. Указ. соч. С.14. 12 Гнедовский М.Б. Гнедовский М.Б. Музейная коммуникация и ритуал // Музееведение: Некоторые проблемы исследований современной культуры: Сб.науч.тр. НИИ культ. М., 1987. С.39. С. 40. 13 Гнедовский М.Б. Анализ музейной сети и проблема классификации музеев // Музейное дело в СССР: Музейная сеть и проблемы ее совершенствования на современном этапе: Сб. науч. тр. / ЦМР СССР. М., 1985. С. 55-56. 14 Мифологический словарь. М., 1992.С. 661. 15 См. об этом: Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуры античного Рима. М., 1993. 16 Кнабе Г.С. Указ. соч. С. 113. 17 Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб, 1997. С.656. 18 Бодрийар Ж. Система вещей. М., 1995. С.66 19 Чудаков А.П. Вещь в реальности и литературе // Вещь в искусстве. М., 1986. С.15. 20 Дукельский В.Ю. Музейные коллекции и предметный мир культуры // Музееведение: Некоторые проблемы исследований современной культуры: Сб.науч.тр. НИИ культ. М.,1987. С.32. 21 Мифологический словарь. М., 1992. С.661 22 Массовые виды искусства и современная художественная культура. М., 1986. С. 16. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Статья опубликована в издании: Методология и методы исторической... И. В. Троицкая (Санкт-Петербург), 2009. (Статья опубликована в издании: Методология и методы исторической психологии: Материалы XXVI... |
|
Бониссоне нлп: управление креативностью Москва ■ Санкт-Петербург... Д46 нлп: управление креативностью / Р. Дилтс. — Спб.: Питер, 2003. — 416 с: ил. — (Серия «Эффективный тренинг») |
|
Актуальность исследования проблемы совершенствования качества магистерских диссертаций Социально- экономическая эффективность результатов исследования молодых ученых в области образования. Материалы всерос науч практ... |
|
Время и пространство в пентаграмме категорий Время и Пространство рассматриваются как онтологические категории. Это позволяет выделить их основные свойства и отражения в разных... |
|
"Традиции русской культуры и современный кинематограф" А. С. Брейтман... Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной... |
|
Санкт-петербург А17 Менеджмент: Учебник. – Спб.: Издательство «Союз», 2002. – 463 с. – (Серия «Высшая школа») |
|
«Санкт-Петербург, Пушкин, Лермонтов и мировая культура» Дом»), Всероссийским Музеем А. С. Пушкина и Санкт-Петербургским городским Дворцом Творчества Юных проводит с 15 по 20 октября 2014... |
|
Опубликовано: Петербургская тема и петербургский текст в русской... |
|
Е. Н. Мастеница Детский музей как лейтмотив педагогической деятельности... «сетлементов», созданных с целью проведения просветительной работы. В 1905 году основал вместе с педагогами С. Т. Шацким и Л. К.... |
|
Ваши действия. М. И. Воловикова С. В. Тихомирова A. M. Борисова Психология... На данный момент в библиотеке MyWord ru опубликовано более 3000 книг по психологии |