Книга может быть интересна и доступна в понимании любому вдумчивому читателю
|
Скачать 7.42 Mb.
|
2.2.-5. Система разума 2.2.-5.1. Достоверность системы разума Трансцендентальный разум, достигая абсолютной целостности при процессах синтеза стратегически важной информации, не абсолютен в своих выводах, будучи критичным к любым преувеличениям. Ибо он есть сложнейшая архитектоника, которая сама непрестанно развивается силою открытий в науке, искусстве, религии, нравственности, праве, и их трансцендентальных обобщений. Но поскольку философская архитектоника находится в развитии, тотчас возникает вопрос о мере достоверности её предписаний нижележащим областям познания. Поиск данной меры достоверности – особая и труднейшая проблема, связанная с принципом достаточного основания. Кое-кто фактор достоверности познания стремится подкрепить надеждой на предустановленную гармонию: «Понять, каким образом объективный мир сообразуется с представлениями в нас, а представления в нас – с объективным миром, было бы невозможно, если бы между двумя мирами не существовало предустановленной гармонии» (Шеллинг: 313. 240). Данная точка зрения, успокаивающая ныне теоретиков чистой математики, при учёте значительных различий между отраслями и областями знаний малоуспокоительна. А если вспомнить о заметных заблуждениях в науке, теологии, правоведении, этике, философии – надежда на предустановленную гармонию улетучится вовсе. Меж тем, мысли о достижении достоверности познания множатся неустанно. Известный знаток формальной логики, добиваясь её достоверности, сворачивает почему-то на дорожку бытовых наблюдений: «события собственной жизни – основа верования» (Рассел: 224. 19). Именно на них, считает знаток, вырастают степени достоверности познания. Причём, высшая достоверность познания опирается у него на неопровержимость «очень простых доказательств». Они и оказываются как бы «наиболее правдоподобными, если связываются в логическое целое» (224. 147). Таким образом, точкой отсчёта служит в данном случае опора на эмпирическую достоверность. Она, являясь источником достоверности для логического целого, представляет собою вершину конуса, обращённую основанием вверх. Само логическое целое находится на широком, далёком от эмпирической достоверности верху. А значит, представляет собой набор логических комбинаций, весьма далёких от достоверности. В то же время, если строить понятие достоверности преимущественно на личном опыте, каждым отдельным исследователем многое ещё не испытанно – ни в давнем и ближнем прошлом, ни в широчайшей современности. Малопродуктивно также пытаться собирать в огромное целое множество ранее пережитых собственных верований. Тогда, как отмечает Ницше, «мне пришлось бы быть бочкой памяти, если бы я хотел хранить все основания моих мнений» (198. 91). Потому даже к собственным верованиям, ради достижения их достоверности, нужно производить тщательный отбор. Антисфен говорил в этой связи: «Какая наука самая необходимая? – Наука забывать ненужное» (155. 236). Причём, что чрезвычайно важно, даже производящий отбор «критерий истины можно принять с разбором или без разбора. Если он принят без разбора, он, безусловно, недостоверен как в истинном, так и в ложном. Если же он принят с разбором, то сам разбор будет частным суждением, в котором критерий будет и судящим и судимым, так что сделанный разбор должен быть предметом нового разбора, и так – до бесконечности» (скептики: 155. 389). Вторая часть данного замечания особенно интересна. Суть в том, что любые эмпирические достоверности сами по себе играют ныне в науке двоякую роль. Достоверность многих новых открытий, с одной стороны, служит базой критики и пересмотра прежнего знания, тем более – философских обобщений. С другой стороны, она же оказывается в позиции оценивания самой себя. И тогда никому иному её оценивать невозможно. Т.е. она становится и судящей, и судимой одновременно. Но такой подход эмпирического критерия познания к себе самому и к другим знаниям ущербен появлением новых открытий, встающих в столь же категорическую позу. А критерий целостной достоверности познания не вызревает вовсе. В этой связи, надо развернуть конус определения достоверности в положение его вершины «сверху вниз». И опору достоверности искать не на нижних уровнях, как бы они ни были убедительны, а на уровне трансцендентального синтеза. Тогда в качестве критерия достоверности начинает выступать собственно трансцендентальная система прошлых и текущих открытий из разных областей знания, в коей обнаруживается внутренняя непротиворечивость. Правда, особая сложность заключается в том, что и сам трансцендентальный синтез не абсолютен в своих предписаниях, в силу его собственного постоянного развития. Причём, в этом развитии обязательна некоторая остановка разума с целью целостного обзора накопленного опыта познания. Потому «трансцендентальный синтез идёт не в бесконечность (как бы данную), а в неопределённую даль, чтобы системно представить весь объем опыта, который становится действительным только благодаря этому процессу» (Кант: 117. 472). Тогда возникает мера достоверности, необходимая и достаточная внутри временно очерченного контура самого трансцендентального синтеза, – ради дальнейшей стратегии развития знаний. Определяя субъектов выявления меры достоверности некой системы мнений, Аристотель выделяет категории: а) большинства людей, б) самых известных и сланных, в) всех мудрых или большинства из них (Топика. І 1, 100 b 18-23). Большинство людей судит обычно о вопросах совместного мироустройства. Известные и славные (следуя выводам Платона) относятся к мастерам и творцам в разных областях деятельности. Синтез общих представлений о мере достоверности целостного пути познавательного и социального мира принадлежит мудрецам. Но среди философов (из коих мудрецов сочтёшь на пальцах) возникают, порой, существенные расхождения по поводу определения границ тех или иных обобщений. А границы очень важны ради фактической достоверности философской системы знаний. В этой связи, достоверность общений разума нуждается в веском основании, которое не размывало бы до бесконечности мыслимые границы создаваемого синтеза знаний. Фактор основания размышлений выявляется в философии, начиная с Платона: «наше исследование должно идти таким образом, чтобы добиться наибольшей степени вероятности» (210. 44d). И далее вводится основание для вероятности – правдоподобие: ради достижения «пределов вероятного я попытаюсь… сказать нечто более правдоподобное» (210. 48с,d). Собственно принцип достаточного основания выдвинут Лейбницем: «есть два рода истин: истины факта и истины разума. Истины факта случайны, и противоположное им возможно. Истины разума необходимы, и противоположное им невозможно» (156. 418). Если следовать по пути истин факта, внешне весьма важных, но принадлежащих всё же миру случайностей, то придётся опираться на «другие случайности, предшествующие или ещё более сложные и многоразличные». Путь истин факта не приводит, поэтому, ни к чему подлинно достоверному. «Следовательно, достаточное, или последнее, основание должно стоять вне цепи, или ряда, этого многоразличия случайных вещей, как бы ни был ряд бесконечен» (Лейбниц: 156. 419). Вследствие этого, обнаруживает достаточную меру границ познания совокупная сфера истин разума. Именно в ней отыскивается собственное достаточное основание для системы критериев познания в целом. Принцип достаточного основания значим во многих отношениях. С одной стороны, он приостанавливает набор выводов и теорий, отсеивая несущественные виды информации и ограничиваясь лишь стратегическими из них. С другой стороны, обозначая пределы текущему процессу синтеза, принцип достаточного основания позволяет концентрировать духовные силы разума на качестве самого синтеза. С третьей стороны, принцип достаточного основания приоткрывает зазор для опоры познания на высшие, часто сверхъестественные очевидности души. Подсказчиком для выявления очевидностей познания, как считают, выступил Декарт. Он отнёс к высшим интуициям сознания «понятие ясного и внимательного ума, настолько отчётливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим» (133. 267). Хотя ранее в том же ключе высказывался Аристотель: «самое достоверное из всех начал – то, относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть наиболее очевидным» (14. 125). Лейбниц также отметил наличие некоторых «аксиом и постулатов, которые не могут быть доказаны, да и нисколько в этом не нуждаются» (157. 419). Правда, и Декарт, и Лейбниц больше всё же думали о математических интуициях. Но путь познания философского разума, как мы выяснили, выходит далеко за пределы математического знания. Потому предельные интуиции могут открываться нам и постоянно открываются в мире искусства, нравственности, религии, права и т.д. Так или иначе, принцип достаточного основания приостановил разум в его возможном устремлении в бесконечность, позволил внимательней и точнее фиксировать конкретный этап развития общечеловеческого знания. И, самое главное, дал возможность осознать мир критериев для системы трансцендентального синтеза. 2.2.-5.1. Структурные зигзаги Трансцендентальный синтез, для которого определена опора в виде совокупности достаточных оснований, должен быть теперь представлен структурно. Фактор структурности может быть формальным, а может – глубоко содержательным. Структуре или композиции произведения искусства, например, отводится весьма значительная роль, причём, в глубоко содержательном смысле. А сами произведения искусства, особенно в литературе, практически не зависят от давления материальных факторов. Фантазии художника в них легко и свободно. Но мир фантазии обусловлен двумя важными закономерностями – жизни и творчества. Каждая из них опирается на ту или иную структуру. Эти две структуры сопрягаются в общей для них – третьей. Потому фантазии художника, если она не опрометчива, приходится соотноситься с гибкими формами всех трёх структур. Научный мир, как мы помним, одержим жаждой системности. В подлинной системе переплавлены содержательная и формальная стороны. Учитывая потребность трансцендентального синтеза, присмотримся, прежде всего, к структурам в научных проекциях. Знатоки теории науки, стремясь оформить систему знаний, порой, вовсе не думают о её структуре, попутно превозносясь над философией: «совокупность наук, включая высказывания повседневной жизни, есть система знания. Не существует за её пределами какой-то особой области философских» истин» (Шлик: 104. 101). Правда, тотчас возникает существенная проблема – каковы структурные параметры: повседневной жизни, совокупности высказываний о ней, синтезирующей их системы знания? Но данный автор ограничивается лишь громкой декларацией. Другой знаток, нам уже знакомый, обдумывает условия создания «конструкционной системы». Здесь представлен структурный контур в виде иерархического упорядочения предметов, «в котором предметы каждого уровня конструируются из предметов нижележащих уровней» (Карнап: 104. 83-84). Только вот, у данной конструкции есть, как мы выяснили, существенный изъян: благодаря процедуре сводимости, «все предметы системы конструируются из предметов самого первого уровня» (там же), которым является уровень понятий физики. При таком допущении все духовные (психические, нравственные, правовые, религиозные процессы) обязаны быть сведены либо к микрофизическим свойствам, либо к свойствам натуральным чисел в математике. Но поскольку нынешняя математика физична, значит, базисом системы являются свойства физики. А сама она основана на микрофизике, природа которой вероятностна. Т.е. главное достоинство материальной системы – непререкаемая объективность – ускользает в зыбкую и неточную статистику. Кроме того, совершенно не учтён нынешний огромный разрыв между законами природы и законами свободы. Потому данная система уже в этих отношениях хромает на две ноги, а, значит, остаётся не глубоко и не точно продуманной конструкцией. Некое упоминание эскиза структуры присутствует у научно мыслящего философа. Он, стараясь следовать Канту, готов идти к идее истины, опираясь на регулятивный принцип разума. Правда, в этом плане он только лишь вспоминает о рациональной структуре, требующей внутреннего единства (Рикер: 72). Но более внимательно продумывает структурные параметры будущей системы знания другой философ. Он, прежде всего, старается избежать бессодержательности общих понятий, утрачивающих качества «особенного или индивидуального той или иной единичной действительности» (Риккерт: 230. 67). Ибо закономерности воссоздаваемой действительности реально просвечивают сквозь особенное и индивидуальное, но их «ни в коем случае нельзя построить из исключительно общих элементов» (230. 69). Внимание к выделению уровней структуры – значимый фактор. Философии хорошо известна диалектика Гегеля, в коей выделяются уровни единичного, особенного, общего, а затем гибко сопрягаются реалии данных уровней между собой. Учитывая существующую пропасть между науками о природе и науками о духе, наш философ предлагает построить «две системы генерализирующих частных наук: для материальных и для психических объектов» (Риккерт: 70). Его увлекает то, что «в их логической и формальной структуре обе системы вполне походят одна на другую» (там же). Иначе говоря, наш философ ищет только формального сходства меж двумя качественно разными структурами. А после две эти содержательно отличающиеся структуры он готов объединить в пирамидальной логической структуре, подобной Платоновой пирамиде понятий. На этих этапах создания эскиза структуры возникают существенные возражения её создателю. Скажем сразу, что ссылка на Платона неадекватна. В его известном рассуждении об обобщении идей есть часть, посвящённая сводимости многих внешних свойств к одной сущности. Но нет жёсткого принципа пирамидальности понятий. Ибо там же Платон пишет, что нужно, отыскивая идеи, находить «далее одну, составленную их многих, объединённых в одной вещи, и, наконец, многие, заметно друг от друга отделённые» (11. 136). И далее делает вывод: «Диалектик тот, кто способен всматриваться в одно и многое по природе». Потому изначально возникает серьёзное сомнение по поводу пирамидальной формы проектируемой структуры понятий. Конус наблюдения сверху, задаваемый разумом, вовсе не подразумевает пирамидального строения в отношении к трансцендентальному синтезу знаний. У данного синтеза, безусловно, присутствуют уровни восхождения к разуму. Но разум – вовсе не господин, восседающий на троне. Он – огромный трудяга. Его величайшая забота – обследовать все уголки и закоулки знания, на всех возможных его уровнях, вытягивая отовсюду намёки на стратегические закономерности. Пирамидальная форма – это ущемление простора наблюдения и синтеза. Ранее уже критиковалась попытка логиков найти несколько руководящих аксиом, чтобы под ними образовать громаду логического знания. Та же претензия была адресована чистым математикам. В разумном исследовании громадного объёма знаний необходима субординационная структура трансцендентального синтеза, опирающаяся на весь массив имеющихся достаточных оснований. Количество оснований исследования различных сторон, областей, сфер Бытия никоим образом не может быть строго фиксировано. Потому структуры в форме пирамиды быть не может Возможен обратный процесс: по мере углубления и расширения наших познаний Бытия, число оснований исследования должно пропорционально увеличиваться. Поэтому, в частности, поспешили знатоки синергетики, пожелав по примеру математики и логики, сократить до минимума количество методологических принципов своей дисциплины. Отговорка по поводу того, что «человек, их использующий, просто не сможет одновременно уследить за их соблюдением в реальной модельной деятельности» (В.Буданов: 245. 189), неубедительна. С одной стороны, свойства разума принадлежат не просто отдельному человеку, но человечеству в целом. С другой стороны, философский разум не смеет ограничивать процесс углубления и расширения знаний о Бытии. Но чем шире сфера обзора, тем более развёрнутый набор принципов требуется для её познания. Второе замечание строителю «двух систем генерализирующих частных наук» относится к идее безоговорочного разведения в стороны материальной и духовной структур познания. Философский разум, обозначив действительное различие систем природы и свободы, делает это не навсегда. Иначе разобщённые частные пирамиды так и останутся разобщёнными. Но при таком условии знание как таковое всегда будет разорванным и неполным. Поэтому разум страстно стремится обнаруживать точки схода между ними. Это его стратегическая цель. Вдумчивый исследователь пошёл, к сожалению, по другому пути. Зафиксировав, что «психология не сумела пока дать ещё всеобще признанную теорию психической жизни, и с точки зрения систематической законченности она стоит далеко позади физических наук» (Риккерт: 70), он не стал разбираться в сути данной проблемы. А приглядись он внимательней, сумел бы обнаружить наличие не одной, а двух психологий: а) стремящейся подражать естествознанию; б) далеко от него отстоящей, занимающейся глубоким и тонким исследованием сложнейших духовных коллизий. Первая известна учёным, вторая им как бы неизвестна, хотя её лучшими произведениями восхищается всё человечество. Содержится вторая психология в созданиях гениев искусства, и она с древнейших времён исследует все нюансы человеческих переживаний. Специалист, не разобравшись до конца, советует законам психической жизни стать «в логическом и формальном отношениях естественными законами» (Риккерт: 73). А это ныне – грубейший методологический просчёт. Ибо стремление исследователей должно быть многоплановым: изучать естественные закономерности, с одной стороны, духовные закономерности – с другой, и очень аккуратно выявлять возможные точки схода между ними. Наконец, последнее соображение в связи со структурой обобщений. Ныне в структурном анализе пока господствует типологический подход: «основная идея теории типов заключается в том, что все понятия о свойствах и отношениях распределяются по типам» (Карнап: 104. 112). Однако типологии обычно опираются на внешние, поверхностные признаки. Философский разум, наоборот, тяготеет к приоритету содержательного исследования внутренних закономерностей. Потому боле глубоким и точным видом систематизации является объёмная структура качественных свойств – топология. Кое-кто в научном мире обратил на это внимание: «топосы являются… объемлющим – обобщённым – геометрическим вместилищем, в которое учёные… смогут поместить – для точного, структурно-математического изучения – почти все мыслительные процессы – как у человека, так и у компьютера любой степени сложности» (Акчурин: 138. 12). И, как прежде, в научном подходе рядом с верной идеей соседствует опрометчивое преувеличение. Геометрический каркас модели слишком далёк от художественного образа, который действительно способен быть аналогом топоса, поскольку в нём сокрыто духовно-объективное, ёмкое, многоплановое содержание. Потому, учитывая опыт искусства и опираясь только на синтетический охват множества топосов в разных областях и сферах познания, можно создавать содержательно-топологическую структуру трансцендентального синтеза. 2.2.-5.2. Трансцендентальная топика В систему философского синтеза знаний, осмысленную в виде трансцендентальной топики, первоначально входят три основные области познания: персоналитика, этика, космология, а сферой обобщений по отношению к ним выступает эйдосология. |
Похожие:
 |
Адизесом, автором бестселлера «Идеальный руководитель». Книга будет... Соответственно, должны быть индивидуальными и методы управления людьми — то, что хорошо воспринимается одним сотрудником, может... |
|
Книга Г. Р. Балтановой «Мусульманка» Балтановой «Мусульманка». Тем не менее, книга Балтановой не только интересна, но и полезна, даже необходима современному российскому... |
|
Макс Вебер «объективность» «исследования в области социальных наук» так, как мы его понимаем; несмотря на то что речь пойдет о вещах «само собой разумеющихся»,... |
|
Книга предназначена для массажистов, медицинских сестер, иглорефлексотерапевтов.... Книга предназначена для массажистов, медицинских сестер, иглорефлексотерапевтов. Книга будет интересна так же для широкого круга... |
|
Книга К. Прибрама «Языки мозга» Предлагаемая советскому читателю книга принадлежит перу одного из наиболее творческих представителей американской нейропсихологии... |
|
Книга предназначена для мастеров и бригадиров промышленных предприятий.... |
|
Книга написана легко и доступно. Она будет интересна всем подросткам от 12 до 16 лет Книга предназначена для тебя человека, вступающего на тропу юности. Это небольшой подарок тебе от того, кто эту тропу уже прошел |
 |
Книга издана ограниченным тиражом. Заказать книгу можно по адресу Книга предназначена в первую очередь для представителей класса законотворчества, сотрудников правоохранительных органов, следователей,... |
|
Р. Хаэр Лишённые совести. Пугающий мир психопатов Книга обильно иллюстрирована примерами из клинической практики и повседневной жизни. Книга Лишенные совести будет интересна как профессиональным... |
|
Юрий Мухин Власть на костях или самые наглые аферы XX века «такого не может быть, потому что такого не может быть никогда!». Обыватель уверен, что если бы такие аферы действительно были осуществлены,... |