Вот-вот исполнится 60 лет нашей Победе. Сколько же нынче ее творцам? Считайте
|
Скачать 0.85 Mb.
|
30 апреля. Вечереет Итак, красный флаг трепещется у парадного входа в рейхстаг. Но этот стяг батальонный, вроде как самодеятельность. Он полит кровью воина-героя Петра Пятницкого. Это имя надо запомнить и навсегда прославить, ибо его знамя вдохновляло бойцов Неустроева на штурм последнего вражеского бастиона. Однако где же знамя официальное, то, которое было помечено цифрой «5» и 21 апреля вручено комдиву 150-й стрелковой генералу Шатилову Василию Митрофановичу? Стяг, который был назван Знаменем Победы, появился на КП 756-го полка в самый нужный час, а именно тогда, когда его бойцы уже находились в рейхстаге, и принесли его двое — разведчики сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария. Почему они? Вопрос не праздный. Славных парней в полковой разведке было немало, но именно этим воинам — русскому Егорову и грузину Кантария доверено совершить знаменный, если так можно выразиться, подвиг. А дело было вот как. Комполка приказал командиру полковой разведки капитану Кондрашову выделить двух разведчиков для водружения Знамени над рейхстагом. Капитан выстроил перед полковником больше десяти человек: мол, [624] все смельчаки, выбирайте! Зинченко не стал этого делать, а повторил приказание: нужны только двое! «Выбирайте сами, товарищ капитан!» — был приказ комполка. И тогда Кондрашов, окинув взором шеренгу, назвал Егорова и Кантария. Командир выделил этих разведчиков именно потому, что в боях на улицах Берлина они отличились сноровкой, умением ловко проникать в труднодоступные места, которых в таком большом городе было предостаточно. Да и друзьями они были закадычными, еще с Польши шли плечом к плечу, часто отправлялись в разведку на пару. Вот и точный ответ на вопрос, почему их назвал капитан Кондрашов.... Итак, вечером знаменосцы, прикрытые плотным огнем, направились со Знаменем Победы в рейхстаг. А что же там происходило? Этого никто на КП полка не знал. Только Неустроев мог бы доложить полковнику обстановку, а он там, в серой каменной глыбе. Рейхстаг встретил Неустроева не по-парламентски — кромешной теменью: окна замурованы, электричества нет. Из разных углов доносилась автоматная дробь. Мрак окутал весь батальон. В такой склеп Неустроев попал впервые. Как тут воевать? Где враг? — А ну-ка, ломани кто-нибудь окно! — скомандовал комбат. Бойцы прикладами ударили по кирпичам — и чуть-чуть посветлело. 30 апреля. Вечер В рейхстаге благополучно «приземлились» знаменосцы Егоров и Кантария. Доложились комбату. Неустроев обрадовался появлению именно в его батальоне Знамени Победы. — На купол хотите подняться? — спросил комбат знаменосцев, хотя знал, что именно туда и следует доставить Знамя. — Только туда! — почти в один голос ответили разведчики. [625] Неустроев что-то в уме прикинул. О чем-то подумал и сказал: — Вам вдвоем туда не пролезть. Фрицы простреливают лестничные марши.... Ну ничего, прикроем... Комбат подозвал Береста, своего заместителя по политической части. — Видишь, Леша, Знамя Победы у нас, а его надо туда, — Неустроев пальцем показал вверх. — Понял! — ответил Берест. — Но Знамя, как я понимаю, дело политическое. А раз так, значит, тебе, Леша, и карты в руки. Бери ребят-автоматчиков — и вперед, в смысле наверх! И он — «неустроевский комиссар» — так организовал отражение немецких атак на пути продвижения вверх по лестничным маршам Егорова и Кантария, что их не тронула ни одна пуля. Знаменосцы, поднявшись на крышу, увидели громадную статую — всадника на коне с протянутой вперед рукой. На ней и укрепили Знамя. Получилось вроде здорово: всадник с красным стягом. Бересту не понравилась такая картина: фриц с нашим Знаменем — не годится. Посмотрел вокруг замполит и определил, что надо взбираться на купол, именно там, на самой верхней рейхстаговской точке подходящее место для Знамени Победы. Так и сделали знаменосцы: поднялись еще с десяток метров вверх. Непросто далась им эта высота, пришлось карабкаться по порушенным ребрам каркаса купола, да и фашисты вели огонь аж от Бранденбургских ворот и из парка Тиргартен. Но операция завершилась поздно вечером. Спустившись с крыши, группа верхолазов-знаменосцев доложила комбату, что Знамя Победы реет над рейхстагом. Неустроев взглянул на часы. Было 21. 50! Весть понеслась по проводам. Комбат доложил полковнику Зинченко, а он — комдиву Шатилову, дальше новость докатилась до командарма Кузнецова, который немедленно связался с маршалом Жуковым и сообщил [626] о водружении Знамени Победы. Командующий фронтом с глубоким удовлетворением воспринял добрую весть и поинтересовался именами героев, совершивших исторический, как он выразился, подвиг. Командарм назвал эти имена. Жуков, в свою очередь, позвонил в Ставку и лично доложил Верховному Главнокомандующему о выполнении воинами 3-й ударной армии его приказа. 1 мая. Раннее утро Связь с рейхстагом неустойчивая: то восстанавливается, то снова (в который раз!) рвется. По Королевской площади снуют ползком и на полусогнутых бедолаги-связисты и сращивают как могут рвущийся от снарядных обстрелов провод. На КП полка не умолкает телефон: звонит комдив, и командарм интересуется положением в рейхстаге. У генерала Кузнецова рейхстаг — важнейший рубеж, хотя и другие районы Берлина, где идут тяжелые бои, скажем, штурм 207-й дивизией Кроль-оперы, 171-й дивизией ряда иностранных посольств, откуда ведется обстрел фашистами наших войск, тоже в поле зрения командарма. Управлять войсками в городском лабиринте неимоверно сложно. И только полководческий талант, ум и опыт командарма Кузнецова находит самое правильное решение, помогающее частям и подразделениям действовать самым верным образом. Рейхстаг в огне. Залпы, раздающиеся внутри здания, вырываются сквозь окна и другие проемы и глушат всю окрестную местность. — Выведите Самсонова и Давыдова из здания! — слышен голос осипшего Неустроева. — Здесь тесно трем батальонам. Можем покалечить друг друга... Я один справлюсь.... Просьба Неустроева резонная, решает начальство, и батальоны Константина Самсонова из 171-й дивизии и Василия Давыдова из 150-й стрелковой покидают рейхстаг, но располагаются вблизи его. Замечу: Самсонов все-таки оставил свой след в рейхстаге, его подчиненные [627] — младший сержант Михаил Еремин и боец Григорий Савенко тоже водрузили батальонное Знамя над рейхстагом. На КП полка заметили: из окон рейхстага повалил дым. Что случилось? От Неустроева последовал ответ: «Горят стены, мебель...» И по приказу комдива Шатилова формируется рота, во главе которой назначается старший лейтенант Николай Самсонов, тот самый, который весьма успешно провел бой в районе Шнейдемюля. Роте ставится задача проникнуть в рейхстаг и оказать помощь Неустроеву в бою с противником, а главное — потушить пожар. Кроме этого, ему приказано быть дежурным по рейхстагу. Во как! Не по батальону дежурить, а по рейхстагу. Неустроев удивился, когда услышал про такую неуставную должность Самсонова. Однако обрадовался земляку-свердловчанину. Как же, получил такую подмогу — роту крепких парней во главе с опытным командиром-фронтовиком. Самсонов еле узнал Неустроева. По лицу комбата видно было, что он изнурен боем, руки его усеяны пунцовыми волдырями, голос с хрипотцой. А у подчиненных лица сажей да копотью покрыты, у многих одежда превратилась в обгорелые лохмотья. — Тут, брат, чистейший ад... Но воевать надо.... И побеждать! — сказал Степан земляку. — Видишь, мы фрицев уже в подземелье загнали. Пусть там покорежатся. А этажи все наши, только вот горят. Гасить огонь чем будешь? — Когда спросил комполка: чем тушить пожар, он строго произнес: «Получил приказ — вот и туши!». — Тогда действуй, друг-земляк! — сказал Неустроев. Рота Самсонова остервенело накинулась на огонь, который лизал стены, сафьяновые диваны и кресла, стеллажи с книгами, шкафы. Ни брандспойтов, ни огнетушителей не было. Тушили пламя всем, что попадалось на глаза. А глаза дымом и пеплом слепило. Часто бойцы глушили огонь своей одеждой. И пожар все-таки был остановлен. [628] 1 мая. Полдень Фашисты после мощного удара батальона, когда рушились потолки и стены и не было спасения от пулеметного и автоматного огня, убрались в глубоченные подвалы рейхстага и притихли. Бойцы уморились, отяжелели их ноги, и всем нужен был отдых, оттого и повалились кто где мог. Вдруг возглас нарушил покой: — Эх, друзья, сегодня же Первое мая! И надо же было такому случиться: откуда-то потянуло приятным запахом. Пахло щами. Нашими, русскими щами. Неустроев открыл глаза и прямо перед собой увидел командира хозвзвода лейтенанта Власкина. — Как сюда добрался? — По-пластунски да перебежками, товарищ капитан. Щи и каша в целости доставлены. — Братцы, — обратился Неустроев ко всем, кто был в этом огромном зале на первом этаже рейхстага, — с праздником вас, с Первомаем! Все разом оживились — прокатилось «Ура!». — А нельзя ли чарочку по случаю праздника? — донеслось до комбата. — Лейтенант Власкин, что скажешь? — Неустроев посмотрел на командира хозвзвода. — Будет, — произнес Власкин. За щами да за кашей был тост замполита Алексея Береста. — Нет, вы только подумайте, где вам довелось сегодня встретить Первомай. Наша армия пришла в Берлин. Это же здорово! Друзья мои, запомните этот час и этот зал германского парламента, и лейтенанта Валерия Власкина — кормильца нашего, и своего комбата в обгорелом ватнике. Запомните поименно всех, кто пришел в рейхстаг, кто не дошел до него... Победа рядом. Она здесь, в этом здании. Мы ее должны добыть именно сегодня, на Первомайский праздник. [629] Давно бойцы так не били в свои огрубевшие ладони — в охотку аплодировали. — Спасибо, Алеша, — Неустроев жал руку Бересту. — Ты говорил, а у меня шел морозец по коже. Где ты только такие душевные слова берешь? Спасибо, комиссар! Что и говорить, повезло Неустроеву на замполита: словом был силен и делом крепок. 1 мая. Вечер Из подземелья показался белый флаг. Доложили Неустроеву. — А ну-ка, Ваня, — обратился комбат к бойцу Прыгунову, своему посыльному, который умел по-немецки говорить, — узнай-ка, чего им надо. Прыгунов подошел поближе к белому флагу и увидел немца, по всем признакам офицера. Спросил его: чего надо? Тот ответил, что согласны на переговоры ни с кем-нибудь, а с генералом или с полковником. Прыгунов доложил комбату. — Вот так, братцы, они думают, что у нас тут дивизия, раз генерала требуют. Ну что ж, генералов и полковников в моем батальоне, кажется, в наличии нет, но... Задумался на минутку Неустроев. Потом оживился: — Есть полковник!.. Вернее, будет полковник... Ну-ка, Леша, скидывай свой ватник и живо брейся. Будешь полковником... — Степан Андреевич, я все-таки лейтенант. — А разве полковником не сможешь? Твои, брат, плечи любое звание выдержат. И все-таки Бересту понравилась идея комбата. Он побрился, почистился. Откуда-то появилась трофейная кожаная куртка, которая удачно легла на могучие плечи «полковника». Когда все были готовы к переговорам, у самого спуска в подвал раздался громкий голос начальника штаба батальона Кузьмы Гусева, чтоб и немцы слышали: «Товарищ полковник, гарнизон рейхстага...» Мол, знайте: нас тут много. [630] По ступенькам вниз спустились втроем: высокорослый и широкоплечий Берест — «полковник», его «адъютант» — низенький, щупленький Неустроев и молодой боец Ваня Прыгунов — переводчик. А перед спуском в подземелье Берест вдруг попросил комбата снять телогрейку, надетую поверх кителя: пусть фрицы ордена видят и знают, с кем имеют дело. И верно, когда появились в расположении врага, фашисты частенько косились глазами на грудь низкорослого адъютанта, видимо, гадали: а сколько же орденов у самого полковника, ежели у этого малыша аж пять. Да, это был рисковый шаг: к врагу пошел голова батальона, но Неустроев понимал, что немцы, зажатые в подвале без воды и пищи, с десятками раненых, будут вымаливать пощаду. И еще у комбата была резонная причина на рисковый поступок — это его принцип: никогда не взваливать тяжелую ношу на чужие плечи. Он столько побывал в переплетах и передрягах, что страх у него давно улетучился. Знал Неустроев и то, что его подчиненные не должны видеть в своем командире труса. Так жил, так воевал! Переговоры не затянулись. Фашисты, конечно, пытались затеять торг: мол, согласны сложить оружие, но только в том случае, если русские выведут свои войска из рейхстага, ибо им, немцам, не хотелось бы проходить через боевые порядки разъяренных советских подразделений. Неустроев дернул за рукав Береста и резко произнес: «Дудки!». Берест понял комбата, сурово взглянул в глаза немцу-полковнику и басовито отрубил: — Если не сложите оружие, будете уничтожены. — Так, так! — прошептал Неустроев. — Капитулируете, — продолжал Берест, — гарантируем жизнь. И никаких условий. Рейхстаг в наших руках! Повернулись и зашагали по лестнице наверх, а спины, наверно, обдало холодом. Ничего не стоило фрицам разрядить в этих несговорчивых русских автоматы. Но ничего трагического не случилось. [631] 2 мая. Раннее утро 4.00 — время, когда комбат и замполит появились в батальоне. Тишина окутала рейхстаг. Фашисты, видимо, рядились, как им быть. Наши же готовились к новому удару по подземелью. И только в начале седьмого из подвала поднялся немецкий офицер с белым флагом и сообщил, что их генерал — начальник гарнизона войск рейхстага — отдал приказ о капитуляции. Зрелище запоминающееся: из подземелья группами ползли немцы. Они еле переставляли ноги, понуро опустив головы, плелись к выходу из рейхстага и складывали в общую кучу оружие — автоматы, пистолеты, пулеметы, гранаты.... Неустроев, стоя рядом с Берестом, произнес: — Поздравляю, товарищ «полковник»! — С победой, товарищ капитан! — пробасил Берест. Сдался рейхстаг. Полки 150-й и 171-й дивизий овладели другими правительственными зданиями. 207-я дивизия сломала сопротивление фашистов в Кроль-опере. Соседняя армия, 5-я ударная, захватила резиденцию фюрера — имперскую канцелярию и его подземный бункер. 8-я гвардейская на своих берлинских рубежах разгромила гитлеровцев. Немецкое командование отдало приказ Берлинскому гарнизону сложить оружие. 2 мая. Полдень Несколько дней тому назад редакция «Фронтовика» покинула Эберсвальде и приблизилась вплотную к Берлину, перебравшись в город Бернау. Днем и ночью трудятся корреспонденты, не покидают своих рабочих мест наборщики, печатники. Газета постоянно наполняется самыми свежими новостями. Случалось так, что в течение ночи ее страницы претерпевали многократные переверстки, изменения. События на переднем крае развивались стремительно, поэтому газете следовало оперативно перестраиваться, заполнять страницы самыми свежими информациями, репортажами. [632] «Фронтовик» своими материалами, аншлагами, заголовками статей зовет воинов к стремительности. «Ликуй, Родина, мы на улицах Берлина!», «Наши окружили Берлин. Доколотим гитлеровцев в германской столице!», «Мы водрузили Знамя Победы!», «Мы овладели Берлином!», «Сталинград пришел в Берлин!»(Рассказ воина-сталинградца), «Слушай, Севастополь и Одесса, ваши освободители дошли до Берлина!», «Здравствуй, Победа!» Корреспонденты не знают устали. Перед каждым одна проблема: куда податься, чтобы оказаться на острие событий, чтобы не прозевать важное, значительное. В Бернау нам улыбнулась удача: редакция расположилась в многокомнатном двухэтажном особняке, рядом с которым находился большой гараж. Хозяев нет, видимо, убрались из города. А в гараже до десятка «мерседесов» и «опелей». Мы овладели ими — и в Берлин. Я сел за руль «опеля», а рядом со мной фотокор Владимир Гребнев. Мы у рейхстага. Надо повидаться с Неустроевым, Берестом, Егоровым, Кантария... Газете надо... — Вам куда? — останавливает нас у входа дневальный. — В батальон Неустроева как пройти? — Здесь он, батальон. Только будить не велено. — А комбат? — И комбат спит.... Все спят.... Умаялись.... Это чистая правда. Семнадцать дней и ночей шло наступление на Берлин. Никто и не помышлял о сне. И вот наступил желанный час отдыха: пусть бойцы поспят! На улицах после грохота боев стоит тишина. Идем во весь рост. Даже не верится, что такое возможно. Копоть и гарь окутали город. Малолюдно. Кое-где у развалин домов копошатся люди. Озираются. Видно, кого-то опасаются. Ну как же, словоблуд Геббельс стращал: если придут варвары-русские, будут творить разбой и насилие. Мы на Александерплац. Немцы называют эту площадь нежно — Алекс. [633] Названа в честь российского царя Александра. Еще недавно здесь грохотал бой. Горели вражеские танки, бронетранспортеры. Вон они стоят, мертвые, обугленные. Подходим к нашим танкистам. Прошу одного из них написать несколько строк для газеты. — Бумаги не имею, — отвечает. Подаю свой блокнот. Танкист устраивается у гусеницы танка. — А про что писать? — спрашивает. — Что в голову придет: о настроении, о том, как дошел до Берлина. Пишет: «Я русский, зовут меня Иван. Никогда я так не гордился своим именем, как теперь. Иван в Берлине! — красиво звучит. Сержант Иван Беликин». Настоящий публицист. А говорил, что не знает, что писать. Возвращаемся к рейхстагу. Сейчас сюда ведут все дороги. В одиночку и строем идут военные с разных концов Берлина. Как в музей... Солдаты Победы оставляют здесь свои автографы. Пишут прямо на стенах, на колоннах. Нахожу оброненный кем-то уголек и тоже пишу: «Я из белорусской деревни Поречье. Ржев — Сталинград — Берлин». И расписываюсь. Володя Гребнев ищет Неустроева: надо его сфотографировать. Он уже много раз снимал Степана. Ведь капитан не новичок в 3-й ударной, он в ее составе воевал еще под Старой Руссой и Великими Луками, сражался в Латвии, в Польше... Фоторепортеру не раз доводилось запечатлевать отличавшегося в боях Неустроева. Но теперь особый случай. Имя комбата, который заставил двухтысячный гарнизон рейхстага сложить оружие, знал уже весь 1-й Белорусский фронт и маршал Жуков. Нужен новый снимок, как сказал мне тогда Гребнев: «Хочу запечатлеть Степана на фоне рейхстага». [634] |
Похожие:
 |
Вот-вот исполнится 60 лет нашей Победе. Сколько же нынче ее творцам? Считайте Да, вы точно подсчитали: нам за 80. Мы благодарны судьбе за то, что она милосердно подарила нам жизнь и дала возможность встретить... |
|
Василий Ленский Лекции каунасский технологический университет. Литва... Вот зашли мы случайно в эту аудиторию. Написанное на доске я попросил не стирать. Специально. Неважно, художник ли вы или вы музыкант,... |
 |
Исследовательская работа «Волшебные кристаллы» В мире очень много интересного и необычного. Вот, например, кристаллы. Они встречаются в нашей жизни везде, притягивая своей необычностью... |
|
Горьковка Горьковское ш. 510-8744, 507-8219, 502-4637, 518-3105,... Автосервис налево будет, а перед Вами будут ворота и территория автобазы, так вот в самом дальнем углу этой базы есть ангар, вот... |
|
Задания 1 этапа Считается, что каждый сантиметр плодородной почвы создается в течение 100 лет. Сколько лет нужно работать природе, чтобы создать... |
|
Литература по теории киноискусства, даже количественно, чрезвычайно... Зак изд-ва №217. Тираж 3000 Зак тип. №2736. Форм бум. 82^IW^ 12 1/2 печ лист по 36736 зн в л |
|
Памятка для подростка по правовому статусу Дорогой друг, ты, наверное, знаешь, что когда тебе исполнится 18 лет, жизнь станет сложна от гражданских, трудовых, административных,... |
|
Санкт-Петербург Четыре исследования, собранные и предлагаемые мною в этой книге, — о сущем как сущем, о вот-бы-тии и так-бытии, о данности реальности... |
|
В эти дни, когда Россия снова оказалась в глубоком кризисе, я часто... Амоса: Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда я пошлю на землю голод, не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов... |
|
Здесь везде Пушкин. Ступени лестницы поднимают меня на второй этаж... Стул в углу, совсем без украшений, словно здесь жили монахи. Небольшая темная кровать, как раз для подростка тринадцати-пятнадцати... |