Вот-вот исполнится 60 лет нашей Победе. Сколько же нынче ее творцам? Считайте
|
Скачать 0.85 Mb.
|
24 апреля Хотя Берлин и опоясался мощными оборонительными линиями, фортификационными сооружениями, минными полями, танками, артиллерией и всем прочим, что дышит огнем, наши войска уже на его улицах. Шутка ли, всего шесть дней потребовалось наступающим, чтобы преодолеть сплошной оборонительный рубеж от Одера до Берлина. Из района боев, который находится на берлинской окраине, «Фронтовик» опубликовал репортаж майора Николая Иванова. В нем сказано, что 21 апреля первыми [613] ворвались в Берлин гвардейцы батальонов Шалыгина и Малютина. А в 150-й стрелковой дивизии отличился полк полковника Федора Зинченко. Его батальоны капитана Неустроева и майора Давидова также продвигаются по улицам германской столицы. Припоминаю встречу со Степаном Неустроевым еще перед Одером. Он тогда сказал мне: «Мы, уральцы, живучи. Теперь на Берлин идем. Соображаешь, куда дошагали! Короче говоря, давай в германской столице встретимся...» Еще не встретились, но уралец Неустроев дошел-таки до Берлина. Молодец, сдержал слово! Сегодня опять радостное сообщение от капитана А. Кузнецова. Суть его информации выражена в заголовке «Наша гвардия в столице Германии». Корреспондент пишет, что 22 апреля в 11 часов 30 минут на первом доме одной из берлинских улиц гвардии красноармеец Юрий Гусаров установил на крыше красный флаг. — Где взял флаг? — спросили Гусарова. — Сам смастерил. — А кто ж материю дал? — Трофеи наших войск. — Еще имеется? — В «сидоре» спрятано. — Поделись. — Самому надо. Вон сколько домов еще брать. 25 апреля Бои в Берлине идут круглосуточно — и днем и ночью. Но все-таки в ночное время, например сегодня, чуть-чуть утихли. Правда, кое-где раздается треск автоматов. Если есть условия, можно в каком-либо закутке и подремать. Однако не все спят. Взвод из разведроты 207-й стрелковой дивизии, в котором служил сержант Фрол Олешкевич, бодрствует. Здесь в уютной и просторной комнате с диваном и мягкими креслами, в которые погрузили свои уставшие тела бойцы-разведчики, царствовала (другого слова не подобрать!) музыка. [614] Да, музыка! Ее творил белокурый сержант Олешкевич — то ли поляк, то ли белорус. Парень, видать, знает толк в музыке. Еще бы! Ведь перед войной учился в Минске в музыкальном училище по классу фортепиано. И вот в этой берлинской обители за три своих военных года впервые встретился с любимым инструментом. Пианино было отменным, и музыкант не промах — с образованием. Сначала размялся — пальцы побежали по клавишам, а затем полилась мелодия. В соседней комнате, за дверью замерли двое — мать и дочь, немки. Им не до сна, в доме ведь русские. И вдруг они услышали музыку. Страх улетучился, повеселели. Старшая осмелилась и приоткрыла дверь — самую малость. Бетховен опьянил ее, как и разведчиков. Фрол исполнял «Аппассионату». Дверь совсем открылась, немки переступили порог. Бойцы потеснились на диване, пригласили фрау и фрейлейн сесть. Немки отказались: им удобнее слушать стоя музыку своего обожаемого Бетховена. Их удивил и очаровал исполнитель: невероятно — русский солдат играет музыку немца Людвига ван Бетховена! 27 апреля По замыслам командования фронта 3-я ударная армия должна вести наступление на северные окраины Берлина. А на центр города уже нацелены наши соседи — 5-я ударная, которой командовал генерал Берзарин, и 8-я гвардейская генерала Чуйкова. Но произошло, к нашей радости, по-иному. 3-я ударная в Берлине продвинулась вперед быстрее других. Как же действовать дальше? У командарма Кузнецова созрела идея: повернуть войска армии на юго-запад и наступать на центр Берлина. План этот был доложен маршалу Жукову. Ему понравился замысел и инициатива Кузнецова. Маршал дал «добро». Вот и выходит, что Георгий Константинович Жуков, передислоцировав из Прибалтики на 1-й Белорусский [615] фронт 3-ю ударную и поставив во главе ее генерала Кузнецова, оказался провидцем. Армия и ее командарм в боях за Берлин оправдали доверие маршала. Наши передовые соединения, — а это в первую очередь 150-я и 171-я стрелковые дивизии, — круто развернулись и нацелились на центр города. Кстати, обе эти дивизии были сформированы на Урале. Да, уральцев, как и сибиряков, часто встречаю в войсках. Сам командарм Василий Иванович Кузнецов родом с Урала. Комбат Степан Неустроев и ротный командир Николай Самсонов — свердловчане. Еще с одним отважным политработником-уральцем подружился в Латвии — это майор Киряев Василий. Всех не перечесть. Да вот еще славное имя — Федор Зинченко, полковник, командует 756-м стрелковым полком. Он до войны служил в Уральском военном округе. И все они нынче в Берлине, в самом его центре. 29 апреля Весь день идет бой за «дом Гиммлера». Шестиэтажное здание министерства внутренних дел обороняет батальон эсэсовцев. Крупнокалиберные пулеметы бьют из окон, с чердаков. Фашисты пускают в ход и фаустпатроны. До глубокой ночи грохочет дом. Потом все стихает» Эсэсовский батальон иссяк. В живых мало кто остался. Передышка. Бойцы валятся с ног — глаза туманятся. спать всем хочется. Где стоят — там и ложатся. И в кабинете самого Гиммлера, на его столе, на сафьяновом диване лежат уставшие герои.... Сам комбат Неустроев, сделав кое-какие распоряжения, устало произносит: — Братцы, часок бы соснуть. Ноги не держат. И верно, вторые сутки не спал. Все в бою, в атаках. Комбат ложится на пол в углу просторного кабинета. Старшина предлагает лечь на диван, но Неустроев уже не слышит. Раненых отправляют в медсанбат. [616] Ефрейтор Иван Зозуля сопротивляется, не желает идти в медсанбат. Говорит, что рана пустяковая. — Показывай ногу! — настаивает командир роты. Санинструктор, рыжеволосая девушка с погонами сержанта, осматривает ефрейтора и заключает: рана опасная. — Не надо в медсанбат, — уговаривает ротного Зозуля. — Я в рейхстаг со всеми пойду, не отстану.... После него и в медсанбат можно. На носилках унесли Зозулю... Но не прошло и трех часов, как Зозулю снова встретил ротный в «доме Гиммлера». Ефрейтор, увидев командира с перебинтованной головой, удивился: когда же это его ранило? — А ты почему здесь? — строго опросил ротный. — За вами пришел, товарищ капитан. Прослышал, что ранены.... — Ты мне зубы не заговаривай. Отвечай: почему здесь? — Убег я, из санбата убег. Силенка есть, воевать надо. — А рана? — Рана, что ж... Подождет. Вместе, товарищ капитан, пойдем в санбат. Только после рейхстага. — Твоя взяла, — ротный капитан Гусельников махнул рукой. — Вместе так вместе... Наш редакционный шофер ефрейтор Яков Силкин на полуторке привез корреспондентов «Фронтовика» из Эберсвальде, где размещалась редакция, в Берлин. Доставил к самой Шпрее. Здесь батальоны 150-й и 171-й дивизий вели тяжелые бои. Сюда и надо было корреспондентам. Они вышли из машины и направились в штаб полка, а Силкину велели отогнать полуторку метров на пятьсот в тыл и ждать их возвращения. Ефрейтор выполнил распоряжение: машина была поставлена в безопасное место. Но сам он возвратился к реке. Здесь он повстречал наших артиллеристов. Они катили пушку. Силкин стал подсоблять им. — Куда катите? — осторожно спросил одного из орудийного расчета. [617] — В «дом Гиммлера». На второй этаж эту пушечку нам поднять надо. — Для чего такую махину так высоко тащить? — Оттудова прямой наводкой сподручнее будет бить по рейхстагу. Силкин понял замысел пушкарей и что есть сил подсоблял артиллеристам. Особенно старался, когда пришлось орудие по лестничным маршам вверх тащить. Пушку подкатили к окну и, распахнув его, нацелили на серое здание рейхстага. Силкин, изрядно намаявшись, присел на подоконник. Тут его заметил лейтенант-артиллерист. — Чей будешь, ефрейтор? Силкин все в точности рассказал и о себе, и о том, как здесь оказался. — И нелегкая тебя принесла в наше пекло, — удивился лейтенант. — Сидел бы себе в тылу и поджидал бы своих корреспондентов. Тут, друг-ефрейтор, стреляют, случается, и убивают. Силкин молчал. Лейтенант, кажется, понял, что не понравилась его речь ефрейтору и решил переменить пластинку. — Так, значит, говоришь, у тебя машина имеется? — спросил лейтенант. — Тут она, недалече. — Подсоби-ка, браток, нам. Надо снаряды сюда подкинуть. — Давайте подсоблю, — повеселел Силкин. Три рейса сделал Силкин. Пришлось колесить вдоль горевших домов, мимо стен, которые рушились, пробираться через дворы, проскакивать зоны обстрела. Но это не страшило ефрейтора. Он чувствовал себя очень нужным человеком. Понимал, что снаряды, которые вез, помогут нашим скорее ворваться в рейхстаг. — Спасибо, друг-ефрейтор, — сказал на прощание лейтенант и записал в свой блокнот все данные Силкина. — Я доложу о тебе командиру полка. [618] 30 апреля. Утро Сотни глаз смотрят на рейхстаг. Из «дома Гиммлера» он хорошо виден.... Какой неказистый... И вдруг почему-то комбат Неустроев, тоже внимательно разглядывавший рейхстаг, засомневался: неужели эта четырехугольная серая глыба и есть самое главное правительственное здание? Может, имеется другой рейхстаг? Да тут еще командир роты Сьянов подлил масла в огонь. — Товарищ капитан, — обратился Илья Сьянов к Неустроеву, — у них, наверно, два рейхстага. — А ты откуда знаешь? — Тут меня один боец спросил: какой, мол, будем рейхстаг штурмовать? — Что же ты ему сказал? — поинтересовался комбат. — Сказал, что будем брать самый главный. — Слушай, Илья, а теперь скажи-ка мне, — Неустроев показал пальцем на серое здание, — вот этот рейхстаг точно главный или есть еще главней? Сьянов пожал плечами. Неустроев махнул рукой: в этот час ошибиться никак нельзя. А вдруг вот эта серая глыба, смотрящая на нас десятками замурованных окон, из бойниц которых торчат стволы пулеметов, совсем не тот рейхстаг? Что тогда? Может, вон то здание красивое, нарядное, стоящее позади трехэтажной глыбы, и есть настоящий рейхстаг? Нет, командир полка полковник Зинченко точно указал на серое здание, значит, это и есть рейхстаг. И все-таки решено было окончательно удостовериться, для чего в «дом Гиммлера» привели цивильного, с бледным лицом, в очках пожилого немца, подвели к окну, спросили, что за здание на Кенигсплац — Королевской площади. — Рейхстаг, — не колеблясь, ответил немец. — А еще есть рейхстаг? — Рейхстаг только один. Вот он. Другого нет. Только один. [619] Неустроев спросил про красивое здание позади рейхстага. — Кроль-опера, — нараспев произнес немец. — Данке, — поблагодарил комбат. Немца отблагодарили: дали буханку хлеба, за что он долго кланялся и говорил «данке». — Перед нами рейхстаг, — громко, чтобы все слышали, произнес капитан Неустроев. — Его и будем брать. Всем приготовиться к штурму. Кривотолки и сомнения рассеялись: вот он — рейхстаг! Притаился. Замер. Окна накрепко замурованы кирпичами. Лишь узенькие щели-глазницы пулеметами глядят на нас. До рейхстага триста метров. Всего-то!.. У комбата Степана Неустроева связным остроумный парень, зовут Петром. А фамилия Пятницкий. Спрашивают его: «Ты случайно не родич тому Пятницкому, который народный хор сколотил?». Отвечает: «Хором не пою. Предпочитаю соло». Опять пристают к Петру: «На трубе или голосом солируешь?». Шутникам отвечает вполне серьезно: «На сегодня вот мой инструмент», — и показывает красный флаг.... «Солист» Петр Пятницкий первым выскочил из окна «дома Гиммлера» и со знаменем вперед. Взводы и роты тоже покидали исходные позиции и нацелились на рейхстаг. Красный флаг Пятницкого у всех на виду. На него и равнение! Неимоверно трудно стало наступающим. Площадь перед рейхстагом всю дымом заволокло. Рвутся мины, снаряды. Головы не поднять. Рейхстаг ощетинился таким огнем, что батальону пришлось вдавиться в землю, а земля-то каменная, асфальтом покрытая, правда, вспаханная воронками да ямами. Роты залегли. Командир полка полковник Зинченко нервничал. «Ну скорее, скорее!» — шептал он, наблюдая из «дома Гиммлера», стены которого колотились от орудийного обстрела. Но наступающие не могли слышать [620] в оглушительном грохоте никаких голосов и команд. Они прилипли к земле и не шевелились. Зинченко обращается к артиллеристам: «Ударьте еще разок по этому каземату!». И, прикрытая орудийным огнем, рота Сьянова продвинулась метров на десять.. Что же Неустроев? Как он действовал в этой сложнейшей ситуации? Кто-то из штабистов-наблюдателей клял его: ну чего топчется на одном месте, бросок надо делать, бросок! Неустроев не слышал этих возгласов, но спиной чуял нелестные слова в свой адрес. Однако поступал по своему разумению. Чтобы сделать бросок, надо оторваться от земли и подняться в рост. Этого-то и ждали фашисты. Тут бы они смертоносной косой прошлись по батальону. Нет, комбат не пошел на такое, он решил не терять людей на площади, ему нужен был сильный батальон для решающего боя внутри рейхстага. Неустроев знал, что в здании сильная группировка врага. Там до двух тысяч отборных солдат и офицеров. Это курсанты морской пехоты, переброшенные по воздуху из Ростока, подразделения эсэсовцев. Рейхстаг нашпигован большим количеством разнокалиберного оружия. И вблизи рейхстага вся территория насыщена большим количеством артиллерийских стволов. Всем командирам комбат внушал: вгрызаться в землю, если даже под животами асфальт, и ползти так, чтобы ни одна фрицева пуля никого не зацепила. И бойцы ползли, используя для прикрытия каждый мало-мальский бугорок или воронку. Полз и комбат, и замполит лейтенант Берест, и заместитель по строевой капитан Ярунов, и начальник штаба старший лейтенант Гусев — все нацелились на рейхстаг. А он без передышки поливал свинцом. И если уж совсем невмоготу было двигаться, батальон залегал. Комдив доложил о таком поведении комбата командарму Кузнецову, постоянно следившему за штурмом рейхстага, тот одобрил действия Неустроева и велел не подгонять его: «Ему виднее. Батальон должен живым ворваться в рейхстаг!». [621] 30 апреля. Полдень Ровно в 13 часов более ста орудий ударило по врагу. Настал удобный момент, и бойцы в дружном порыве поднялись в атаку. Открыли сильный огонь из пулеметов и автоматов. Их не остановил глубокий ров, заполненный водой и перепоясавший всю Королевскую площадь. Ухитрялись преодолевать его мыслимыми и немыслимыми приемами: в ход шли доски, бревна, коряги — все то, что валялось в избытке на площади. Одна группа бойцов свалила в ров немецкую зенитную пушку и по ее станине и стволу переползла на противоположную сторону водной преграды. Так самоотверженно и сноровисто действовал батальон Неустроева из 756-го полка 150-й стрелковой дивизии. С таким же трудом и напором пробивался в рейхстаг и батальон майора Василия Давыдова из этой же дивизии, и батальон старшего лейтенанта Константина Самсонова из 171-й дивизии. Если Неустроев был нацелен на главный вход в рейхстаг, то Самсонов пробивался к депутатскому входу, а Давыдов двигался на правый торец здания, где тоже имелся вход. В 14 часов снова удар артиллерии и танков по рейхстагу. Это дало возможность батальону Неустроева хотя и медленно, но продвинуться вперед. А впереди наступающих двигался, как бы плыл, красный флаг. Пятницкий, не озираясь, полз и полз. Все видели его флаг — и те, которые пробивались в рейхстаг, и те, кто на КП полка находился. Петр чудом прорезался сквозь адский огонь. Бойцы двигались следом за знаменосцем. 30 апреля. После полудня Пятницкий вскочил на первую ступеньку гранитной лестницы главного входа. «Ура!» — прокатилось по Королевской площади. Фашисты усилили пальбу. Били минометы и орудия. Не было спасения от пуль. Батальон снова залег. [622] Пятницкий ничего этого не видел. Он побежал вверх по лестнице. Уже видна ему дверь главного входа. Она открыта настежь. Надо проскочить внутрь и укрепить стяг над главным входом. Надо... Из черного дверного проема полоснуло огнем. Упал Пятницкий. И красный флаг тоже свалился. К упавшему знаменосцу бросился командир отделения Петр Щербина. Он увидел окровавленную грудь друга и руки, вцепившиеся в древко флага. Ухом приложился к бездыханной груди — мертв Пятницкий. Щербина поднял флаг и укрепил его на одной из шести колонн перед входом в рейхстаг. Рота Сьянова делает рывок. Она стремительно проскакивает лестницу и сквозь открытую дверь и другие проемы врывается в рейхстаг. А на правом фланге батальона туго: вторая рота никак не может подняться в атаку. Лейтенант Алексей Берест, замполит Неустроева, сильно согнувшись (рост под 190), устремляется к ней. Он своим примером помогает бойцам одолеть страх. «Видите знамя, вперед!» — вся рота слышит бас Береста и отрывается от земли. И 3-я рота под командой лейтенанта Ищука двинулась к парадному подъезду. Эти ротные броски поддерживают смертоносным огнем двенадцать станковых пулеметов, которыми командует лейтенант Жарков. «Жарков, жару им, жару!» — кричит во весь голос Неустроев. Сам Жарков ложится за пулемет и ведет огонь. Не только по рейхстагу бьют пулеметчики. Огнем накрывают и те прилегающие к Королевской площади здания, откуда стреляют фашисты. И вдруг пулемет Жаркова замолк — ранен командир. Его заменяет взводный Герасимов. А стрелковые роты уже в рейхстаге. Рейхстаг вмиг поглотил батальон. Площадь опустела, стала недвижимой. Только что она шевелилась, жила — и враз никого. Жутковато стало на КП полка: что там, за толстенными стенами? Полковник Зинченко побледнел, [623] и лицо как-то сразу вытянулось, и желваки на щеках задвигались. Молчит и нервничает. Шутка ли, целый батальон скрылся с глаз, словно канул в пропасть. В рейхстаге больше пятисот комнат — можно и заплутать. Кто-то, стоявший позади полковника, сострил: «Заседает Неустроев.... В парламент же попал». Зинченко обернулся, но остряка как ветром сдуло. — Кто про парламент вспомнил? Могу откомандировать на заседание. Никто не ответил полковнику. Чертыхнулся Зинченко и тут же распорядился протянуть провод в рейхстаг. Связисты бросились на площадь. |
Похожие:
 |
Вот-вот исполнится 60 лет нашей Победе. Сколько же нынче ее творцам? Считайте Да, вы точно подсчитали: нам за 80. Мы благодарны судьбе за то, что она милосердно подарила нам жизнь и дала возможность встретить... |
|
Василий Ленский Лекции каунасский технологический университет. Литва... Вот зашли мы случайно в эту аудиторию. Написанное на доске я попросил не стирать. Специально. Неважно, художник ли вы или вы музыкант,... |
 |
Исследовательская работа «Волшебные кристаллы» В мире очень много интересного и необычного. Вот, например, кристаллы. Они встречаются в нашей жизни везде, притягивая своей необычностью... |
|
Горьковка Горьковское ш. 510-8744, 507-8219, 502-4637, 518-3105,... Автосервис налево будет, а перед Вами будут ворота и территория автобазы, так вот в самом дальнем углу этой базы есть ангар, вот... |
|
Задания 1 этапа Считается, что каждый сантиметр плодородной почвы создается в течение 100 лет. Сколько лет нужно работать природе, чтобы создать... |
|
Литература по теории киноискусства, даже количественно, чрезвычайно... Зак изд-ва №217. Тираж 3000 Зак тип. №2736. Форм бум. 82^IW^ 12 1/2 печ лист по 36736 зн в л |
|
Памятка для подростка по правовому статусу Дорогой друг, ты, наверное, знаешь, что когда тебе исполнится 18 лет, жизнь станет сложна от гражданских, трудовых, административных,... |
|
Санкт-Петербург Четыре исследования, собранные и предлагаемые мною в этой книге, — о сущем как сущем, о вот-бы-тии и так-бытии, о данности реальности... |
|
В эти дни, когда Россия снова оказалась в глубоком кризисе, я часто... Амоса: Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда я пошлю на землю голод, не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов... |
|
Здесь везде Пушкин. Ступени лестницы поднимают меня на второй этаж... Стул в углу, совсем без украшений, словно здесь жили монахи. Небольшая темная кровать, как раз для подростка тринадцати-пятнадцати... |