Книга рассчитана на широкий круг психологов, учителей, врачей, менеджеров, специалистов таможенных, рекламных служб и многих других профессионалов, стремящихся овладеть экспрессивным невербальным общением
|
Скачать 7.04 Mb.
|
1.5. Проблема кодирования невербального поведения личности и невербальной интеракции В предыдущих разделах книги были представлены основные характеристики невербального поведения и невербальной интеракции, которые существенно влияют на решение одной из главных проблем психологии невербального общения — является ли невербальное поведение кодом и каковы возможности его кодирования и выполнения им знаковых функций. Частично мы уже обращались к этим вопросам. В этом разделе книги попытаемся с точки зрения личностного подхода к невербальному поведению ответить на эти и другие вопросы. Прежде всего необходимо сразу подчеркнуть, что мы не согласны с теми авторами, которые видят положительное решение проблемы кодирования невербального поведения в том, что оно применяется во многих видах психологической практики и нацелено на решение задач из области коммуникаций, межличностного и межгруппового познания, воздействия и т. д. Все эти доводы перечеркиваются тем, что «старые проблемы», которые были поставлены еще Ч. Дарвином, его предшественниками и последователями, остаются до сих пор нерешенными. Среди них проблема, привлекающая внимание и теоретиков и практиков, — проблема измерения, фиксации невербального поведения и его интерпретации в процессе общения. Поэтому до последнего времени является остро дискуссионным вопрос о том: «Могут ли невербальное поведение, экспрессия, невербальные коммуникации рассматриваться в качестве кода, имеющего четкое психологическое значение?» Современные исследования экспрессивного кода находятся под сильным влиянием естественнонаучного подхода и лингвоцентрических идей анализа невербальных коммуникаций. В соответствии с ними по-разному решается проблема кода. Углубляющийся разрыв между двумя позициями в поисках ответа на вопросы о возможностях измерения и фиксации невербального поведения делает проблему кодирования особенно актуальной Независимо от того, в рамках какого направления рассматривается проблема кодирования невербального поведения, ее решение напрямую связано с тем, принимает ли исследователь определение невербального поведения как системы знаков (код). Под кодом обычно понимается совокупность знаков, система символов, при помощи которых информация может быть представлена (закодирована). Знак, код репрезентирует закодированную в нем информацию и в этом смысле выступает в качестве индикатора, симптома, сигнала. Возьмем данное определение в качестве рабочего и, исходя из него, рассмотрим проблему невербального кода, помня, что сам код — это совокупность знаков, репрезентирующих закодированную в нем информацию и имеющих четкое поле значений. Отвечает ли этим требованиям невербальный код, насколько соответствует понятие код тому, что принято называть в психологии невербального поведения кодом, является ли он знаком-индикатором? Перечисленные вопросы волновали исследователей выразительного, невербального поведения с момента оформления психологии невербального общения в самостоятельную область психологической науки. Начиная с работ Ч. Дарвина, Ф. Пидерита, И. А. Сикорского, П. Манте-гаццы, В. И. Классовского, С. М. Волконского, В. М. Бехтерева и многих других авторов, обсуждается проблема знаковых функций экспрессии, выразительных движений, физиогномики. Данная проблема в теоретико-методологическом плане дискутируется в обобщающей работе (228), подводящей итоги изучению невербального поведения в течение двадцатого столетия представителями англо-американской психологии. В течение всей истории психологии невербального поведения получено множество противоречивых ответов на поставленный вопрос о статусе невербального поведения как системы знаков или кодов, эмблем и т. д. Он обсуждался как с позиций изучения закономерностей кодирования информации тем, кто пытается ее передать, так и с точки зрения того, кто является наблюдателем, экспертом получаемой информации и перед кем стоит задача ее кодирования Понятно, что для психологии невербального общения представляют интерес сведения о различных сторонах кодирования Hевербального поведения, так как в ней давно зафиксированы два рода способностей: 1) способность к передаче с помощью невербального кода своих состояний, отношений, переживаний и т. д; 2) способность, базирующаяся на социально-психологической наблюдательности, социальном интеллекте и обеспечивающая кодирование — интерпретацию полученной информации для ее дальнейшего использования в диагностических, психокоррекционных целях. Для того чтобы ответить на вопрос о том, является ли экспрессия (мимика, пантомимика) знаком определенных психологических характеристик личности, начиная с 20-х годов нынешнего столетия и до сегодняшнего дня проводятся исследования, в которых систематически изменяются, варьируются изображения экспрессии, вводятся контролируемые переменные, но самое главное — предпринимаются усилия избежать влияния экспериментатора на создание и оценку экспрессивного кода. Такого рода работам предшествовал описательный этап. Главный метод на этом этапе — наблюдение с последующим описанием экспрессивных кодов. Существует огромное множество описаний выражений лица, движений частей тела, имеющих определенное семантическое поле. Ниже приводится пример из книги П. Мантегаццы «Физиогномия и выражение чувств», в которой он описал экспрессию любви, расположенности одного человека к другому, умиления, ненависти, жестокости, гнева, надменности, тщеславия, страха и т. д. Обращение к этой книге продиктовано рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что она написана в конце прошлого столетия, но приведенные в ней сведения не только не устарели, но и выглядят весьма современно Во-вторых, в отличие от многих предыдущих и последующих изданий на эту же тему в книге П. Мантегаццы рассматриваются экспрессивные, невербальные паттерны как основных состояний человека, так и его отношений к другому человеку. В-третьих, зафиксированные в вербальной форме и проиллюстрированные с помощью фотоизображений наблюдения являются яркими примерами создания экспрессивных паттернов как совокупности взаимосвязанных выразительных движений. Например, по мнению П. Мантегаццы, экспрессивный паттерн, код удовольствия, хорошего расположения духа, радости состоит из следующих движений: «поднятие уголков губ; сморщивание нижних век и окружности глаз; расширение ноздрей; смех; изгибание туловища; движение рук; блеск глаз; пение; говорливость; улыбка». В современной психологии экспрессивный паттерн, код также представляет симптомокомплекс движений, которые легко наблюдать и фиксировать. В нем отсутствуют микродвижения. Эти особенности вербальных кодов экспрессии являются наиболее уязвимыми моментами, когда речь заходит о соответствии кода определенным психологическим состояниям. Вышеобозначенные недостатки вербальных кодов экспрессии не преодолены до сих пор. Но, несмотря на это, создание экспрессивных кодов на основе наблюдений и последующих описаний является одним из самых распространенных методов современной психологии невербального общения. Одна из первых работ, поставившая под сомнение правильность экспрессивных кодов, описанных на основе наблюдений, была работа К. Лэндиса (1929 г.). Можно сказать, что он в самом начале становления экспериментальной психологии экспрессивного поведения обратил внимание на существенный недостаток экспрессивных кодов, составленных на основе наблюдений. А именно на то, что многочисленные исследователи лишь фиксируют мышечные сокращения, но не дают ответа на вопрос о действительных связях между выражением и психическими состояниями. Кроме этого, из существующих описаний мы скорее узнаем о том, как люди распознают экспрессию, чем о ее соответствии переживаниям человека. Один из приемов ограничения влияния недостатков вербализации движений на создание кода — это обращение к живописи, графике, фото- и киноинформации. Крукенберг еще в 1920 году опубликовал прекрасно иллюстрированное исследование выражений лица. В качестве иллюстраций экспрессии различных состояний, отношений он привел живописные портреты, карикатуры, рисунки, изображающие людей — свидетелей несчастных случаев. Но даже сочетание вербальной и невербальной (живопись, графика и т. д.) информации об экспрессивных кодах не могло устроить как теоретиков, так и экспериментаторов, пытающихся ответить на вопрос о степени устойчивости, жесткости связей между кодом и его значением. Наряду с методом наблюдений, сопровождающимся описанием экспрессивных кодов, применяется также прием наигрывания экспрессии состояний. После этой процедуры фотографии наигранных выражений предъявляются экспертам для опознания. На основе полученных ответов делается вывод о соответствии экспрессивного кода тому или иному состоянию. В истории проблемы кодирования экспрессии отмечаются неоднократные попытки изобрести объективные методы анализа экспрессивного кода. Тот же К. Лэндис ставит цель провести анализ лицевых реакций здоровых мужчин и женщин, а также движений их головы в определенных ситуациях. Для решения поставленной задачи он разрабатывает 16 стимульных ситуаций: от прослушивания легкой музыки до неожиданных выстрелов; ситуаций, в которых крысам отрезали головы; прятали в специальную посуду лягушек, с которыми впоследствии ничего не подозревающий испытуемый сталкивался; участников эксперимента ударяли электротоком; им показывали порнографические открытки, и т. д. Процедура эксперимента включала следующие моменты. Перед началом исследования лица испытуемых фотографировали в нейтральной ситуации, с целью иметь «фоновое» выражение. В процессе предъявления стимулов фиксировались заметные изменения выражения лица и движения головы. По завершении действия стимула участникам эксперимента предлагалось рассказать об их чувствах, эмоциональных состояниях. После окончания эксперимента все фотографии были сгруппированы в соответствии с определенной ситуацией-стимулом. На основе анализа фотоизображений экспрессии К. Лэндис пришел к выводу, что нет таких экспрессивных кодов, которые бы соответствовали одним и тем же рассказам испытуемых об их чувствах и состояниях. Он сделал также вывод о том, что не существует экспрессивных кодов, типичных для той или иной стимульной ситуации. Вместе с этим, им было отмечено, что каждый испытуемый реагирует определенным образом, используя одни и те же группы мышц, проявляя завидное постоянство телесных реакций. К. Лэндис не обнаружил различий в выражении эмоций между мужчинами и женщинами. В его эксперименте испытуемые чаще всего улыбались в ответ на предъявляемый стимул. Таким образом, исходя из данных выполненной работы, К. Лэндис заключил, что не существует устойчивых экспрессивных кодов состояний, вызванных определенным стимулом. Безусловно, работа К. Лэндиса подверглась резкой критике со стороны тех исследователей, которые придерживались противоположной точки зрения. Его обвиняли в искусственности многих ситуаций, в отсутствии четких временных границ фиксирования экспрессии, в желании совместить вербальные отчеты испытуемых об их состояниях с экспрессией, в конце концов, в том, что он недостаточно аргументировал, что выбранные им стимулы могут вызывать различные эмоции. Но важно другое, что в исследовании К. Лэндиса заданы контролируемые переменные (ситуации) и осуществлен анализ экспрессии, полученной в экспериментальных условиях, приближенных к естественным. Через двадцать лет после исследования К. Лэндиса появляется статья Джеймса Коулмана, посвященная изучению лицевой экспрессии эмоций (1949 г.). В этой статье Д. Коулман отмечает, что исследования экспрессивных кодов отличаются противоречивостью выводов. Причина отсутствия четкого ответа на вопрос о степени взаимосвязи между экспрессивным кодом и состоянием человека кроется в чрезвычайно искусственных способах создания кодов, а также в том, что не учитываются факторы «зрелости» личности, принимающей участие в исследовании; факторы культуры, обусловливающие место, время, способ эмоционального выражения; ситуативные факторы. В своей работе Д. Коулман сосредоточился на том, чтобы преодолеть две трудности на пути создания кодов: выбрать верный способ фиксации экспрессивного кода (данная проблема является центральной для многих современных работ) и подобрать стимулы, вызывающие определенные эмоции. Итак, Д. Коулман так же, как и К. Лэндис, отказался от приглашения актеров для моделирования экспрессивных кодов, он не использовал многократно отработанный прием «разыгрывания» экспрессии в соответствии с заданным экспериментатором списком эмоций, не применял подобного списка и для оценки состояний, переживаемых участниками исследования. Процедура включала фиксирование экспрессии, вербальные отчеты испытуемых, погруженных в следующие ситуации: им предлагалось давить на ручку динамометра изо всех сил; во время эксперимента внезапно раздавался громкий стук или наносился достаточно болезненный удар электротоком в область шеи; экспериментатор на глазах у испытуемого давил улитку; показывал, а затем клал на колени змею, и т. д. В результате проведенного эксперимента Д. Коулман сделал вывод о том, что экспрессия лица и интроспективные отчеты испытуемых соответствуют определенным стимульным ситуациям. Экспрессивные коды состояний в исследовании Д. Коулмана различались в зависимости от ситуаций. Эксперты достаточно успешно распознавали состояния людей на основе лицевых выражений. Вместе с этими выводами он также пришел к заключению, что существуют индивидуальные различия в выражении состояний, например, испытуемые отличались по степени вовлечения мускулатуры лица, интенсивности выражения. Таким образом, результаты исследования Д. Коулмана свидетельствуют, что существуют однотипные способы выражения состояния, вызванного определенным стимулом, что внутри типа экспрессии наблюдаются индивидуальные вариации по интенсивности выражения. Немногим больше, чем через двадцать лет, в 1972 году выходит статья Р. Бака, Р. Миллера, В. Сейвина, В. Кьюла (216), в которой обсуждается проблема, поставленная К. Лэндисом (1929 г.), Д. Коулманом (1949 г.). В интересной работе, выполненной с помощью современной техники, авторы опять ставят вопрос о возможности передачи состояний с помощью лицевой экспрессии. Как и в предыдущих работах, Р. Бак и др. разрабатывают ситуации, актуализирующие те или иные состояния. Но отличие их работы от предшествующих заключается в том, что они отказались от фоторегистрации выражений лица, заменив ее видеосъемками и тем самым сохранив главное свойство экспрессии — движение. Авторы исследования также отказались от оценки выражений лица экспертами после окончания эксперимента. Замысел их работы был достаточно сложен. Они считали, что необходимо создать такие условия, которые были бы максимально приближены к естественным ситуациям общения и одновременно включали контролируемые переменные, инструктивное поведение испытуемых. Р. Бак и его коллеги создают оригинальную процедуру эксперимента. Во-первых, испытуемые работают в парах. Одному из них предлагались цветные слайды с различным эмоциональным содержанием, а другой — «наблюдатель» — должен был определить по выражению лица, появляющегося на телеэкране, какой слайд-стимул рассматривает «посылатель». Во-вторых, испытуемый, рассматривающий изображение на слайде, должен был после каждого предъявления стимула охарактеризовать свое эмоциональное состояние по двум шкалам с девятибальной системой оценок: «сильное — слабое»; «приятное — неприятное». Участники эксперимента — «посылатели» не знали о том, что за ними наблюдают. «Посылателю» экспериментатор говорил о том, что он участвует в исследовании, где изучается взаимодействие между физиологическими реакциями и субъективными отчетами по поводу его эмоционального отношения к различным стимульным ситуациям. «Наблюдателю» давалась инструкция выбрать на основе выражения лица, увиденного на телеэкране, слайд, вызвавший состояние, и занести его номер в бланк ответов, а затем оценить эмоциональное состояние по двум шкалам (таким же, как и у «посылателя») и указать степень уверенности в своих ответах на шкале «уверен — не уверен». В-третьих, все стимульные ситуации были подразделены на пять групп в соответствии с изображениями на слайдах: 1) «сексуальные» — изображения обнаженных и полуобнаженных мужчин и женщин; 2) «декоративные» — фотографии ландшафтов, улиц; 3) «материнские» — изображения матерей и детей; 4) «отвращающие» — фотографии сильных повреждений и ожогов лица; 5) «необычные» — различные световые эффекты, произведения искусства. В-четвертых, все участники эксперимента подверглись тестированию. Применялись шкалы: «экстраверсии — интраверсии»; «уровня тревожности»; «самооценки» и опросник «социальных потребностей». Результаты тестирования не принимались во внимание при подборе пар. Они составлялись на основе случайной выборки. Тот, кто приходил на эксперимент первым, был. «наблюдателем», а тот, кто появлялся вторым, был «посылателем». В-пятых, у участников каждой пары во время эксперимента снимались показатели электроэнцефалограммы, КГР, замерялась частота сердцебиения. В исследовании приняли участие десять женских и девять мужских пар. Результаты данного эксперимента говорят о том, что «наблюдатели» из женских пар (9 из 10 пар) точно определили категорию слайда в 20% случаев, что является значимым показателем для данной выборки, и только 3 «наблюдателя» из 9 мужских пар выполнили задание так же успешно, как и женщины. По выражению лица «посылателя» достаточно точно определялась «наблюдателями» степень «удовольствия — неудовольсвия» и степень «силы» эмоционального отклика «посылателя». Коэффициент корреляций между оценками этих характеристик эмоционального отклика «наблюдателями» и «посылателями» достаточно высокий. Физиологические показатели «наблюдателей» и «посылателей» сравнивались тогда, когда «наблюдатель» правильно или неправильно называл слайд. Математический анализ этих данных показал, что физиологические реакции двух испытуемых, даже если они в чем-то совпадали, не влияли на степень согласованности их ответов по шкалам. Влияние личностных характеристик участников эксперимента на точность определения по выражению лица стимула-слайда и на согласованность ответов по шкалам не зафиксировано с очевидным постоянством. Но получены сведения о зависимости между уровнем экстравертированности «посылателя» и точностью определения типа стимульной ситуации «наблюдателем». В целом, женские пары более успешно, чем мужские, выступали как в роли «посылателя», так и «наблюдателя» эмоциональных откликов. Р. Бак и др., ссылаясь на ряд исследований других авторов, приходят к выводу о том, что существуют различия между мужчинами и женщинами в кодировании эмоциональных состояний. Женщины-«посылатели» более открыто выражают эмоциональное состояние, чем мужчины, и проявляют более высокую чувствительность по отношению к увиденной на экране экспрессии. Далее зафиксировано, что открытоэкспрессивные участники эксперимента (они названы «экстерналайзеры») имеют минимальные изменения физиологических показателей в момент предъявления стимула, а малоэкспрессивные («интерналайзеры») демонстрируют существенные сдвиги физиологических показателей по сравнению с фоновыми. Среди женщин оказалось больше «экстерналайзеров», чем среди мужчин. Р. Бак и его коллеги считают, что «интерналайзеры» — это лица, которые по какой-то причине не могут открыто выражать свои чувства. То, что среди мужчин больше «интерналайзеров», чем среди женщин, обусловлено, по их мнению, особенностями воспитания юношей и девушек. Перед молодыми людьми чаще ставится задача не проявлять открыто свои эмоциональные реакции, скрывать чувства, что приводит к формированию неинтенсивных способов проявления эмоционального отклика на событие, к недоразвитию навыков экспрессивного кодирования состояний. Далее, авторы обсуждаемой работы считают, что для верного определения стимула по выражению лица необходимо не только найти место наблюдаемой экспрессии на шкале «приятное — неприятное», «слабое — сильное», но и иметь некоторую информацию о личности «посылателя». Так, «наблюдатель» может видеть на телеэкране улыбающееся лицо, улыбку. Означает ли это, что «посылатель» рассматривает забавный, смешной слайд, или свидетельствует о том, что он смотрит на привлекательные сексуальные сцены, а, может быть, «посылатель» разглядывает пейзаж или какое-нибудь произведение искусства? Для того чтобы «наблюдатель» мог ответить на эти вопросы, ему необходима дополнительная информация о личности «посылателя». Его ответ также может быть проекцией его собственных личностных характеристик, а также следствием его отношения к личности «посылателя». Короче говоря, чтобы «наблюдатель» успешно решал поставленные перед ним задачи, ему необходима информация о типичных способах выражения состояний «посылателем» в ответ на определенный стимул. Иными словами, необходима информация о диапазоне индивидуальных вариаций кодирования выражения состояния. Таким образом, исследование Р. Бака, Н. Миллера, В. Сейвина, В. Кьюла показало, что существуют экспрессивные коды и на их основе можно определить стимул и, естественно, состояние человека. В то же время данная работа свидетельствует, что кодирование, передача эмоционального состояния зависит от ряда факторов: половых, личностных, тенденций в воспитании. Чтобы быть уверенным в том, что данная экспрессивная программа, экспрессивный паттерн выражают определенное состояние, необходимо знание об индивидуальных, устойчивых способах реагирования на различные стимульные ситуации. Рассмотрим еще одно исследование, которое выполнено в 90-е годы (251) и в котором также обсуждается проблема кодирования коммуникативных интенций и ставится вопрос о степени осознанности этого процесса самим субъектом общения. В работе изучаются коды интенций присоединения или, по-другому, проявления склонности к партнеру. Авторы исследования исходят из того, что существующие социальные нормы, договоры сдерживают проявление истинных интенций, состояний. Но эти «сдерживаемые» отношения находят свое выражение в невербальных, экспрессивных кодах. С их точки зрения, для моделирования невербального поведения необходимо знать о чувствах партнера, о типе социальной ситуации, о том, насколько значим собеседник в контексте достижения поставленных целей, о нормах выражения своей склонности или присоединения к партнеру, важна также информация, включающая переживания прошлого опыта общения с этим же человеком. Перечисленные аспекты информации способствуют пониманию «текущего» поведения партнера, в каком состоянии находятся их взаимоотношения. Она необходима для сличения ожидаемого и реально наблюдаемого невербального поведения, для подтверждения того, что общение является эффективным, что интенция верно закодирована и передается партнеру. Таким образом, невербальное поведение, невербальная интеракция составляют код диалога, особенно тогда, когда необходимо создать определенную степень интимности, непосредственности, включенности и доминантности. Проблема заключается в том, насколько невербальные коды осознаны, насколько необходимо для понимания природы экспрессивного кода касаться более «тонких» смыслов, чем социальные значения невербального поведения, с помощью каких технических средств они могут быть зафиксированы. В результате анализа и сравнения различных подходов к проблеме кодирования коммуникативных интенций напрашивается вывод о том, что элементы невербального поведения, экспрессии могут сознательно выбираться с целью кодирования и последующей передачи состояний, отношений, но в структуре кода также будут находиться элементы, степень осознания которых будет заметно различаться. В эксперименте М. Palmer, К. Simmons (251) сравнивались актуальное невербальное поведение, демонстрируемое в межличностном общении, и самоотчеты о нем. Таким образом устанавливался диапазон осознаваемых и неосознаваемых элементов в структуре экспрессивного кода. Авторы этого исследования изучали коды расположения к партнеру. Они фиксировали особенности взгляда, так как известно из многих работ, что человек, пытающийся продемонстрировать свое расположение к другому или получить одобрение, увеличивает время и интенсивность взгляда. Они также обращали внимание на наличие или отсутствие улыбки, учитывая те факты, которые подтверждали, что расположение, присоединение, желание получить одобрение от определенного лица всегда сопровождается целенаправленными улыбками. Увеличение количества улыбок свидетельствует об увеличении интимности отношений, улучшении взаимопонимания. Кроме улыбки и взгляда важными показателями являются прикосновения и движения головой. Кивки головой демонстрируют поддержку, одобрение, присоединение к мнению партнера. Прикосновения к себе, наоборот, указывают на некоторый дискомфорт в общении. Имеются данные, которые говорят о том, что если партнер уменьшает количество прикосновений к себе, то увеличивается степень его притягательности. М. Palmer, К. Simmons выдвинули гипотезу о том, что код интенции (отношения) расположения (принятия), присоединения будет включать большее количество пристальных взглядов, улыбок, движений головой по отношению к партнеру и меньшее количество прикосновений к себе. Данная гипотеза проверялась в специально смоделированной ситуации взаимодействия. Диады мужчин и женщин вели разговор в течение 5 минут. 1/3 участников получила указание демонстрировать увеличение симпатии, расположения, а 1/3 членов диады имела задание уменьшить симпатию к другому. Участников всех пар просили не говорить своим партнерам, что они чувствуют по отношению друг к другу. Экспериментаторы спрашивали после истечения срока разговора тех участников диады, которым не были даны какие-либо указания. Они интересовались тем, насколько им были симпатичны партнеры по общению. Экспериментаторы также просили тех, которые выполняли их задание, сделать самоотчет о невербальных средствах, которые они использовали, чтобы продемонстрировать увеличение или уменьшение расположения к партнеру. В результате сравнивались три показателя: элементы реального невербального поведения с самоотчетами и с оценками симпатии, проявляемой партнерами. Данные этого исследования говорят о том, что 50% участников эксперимента сообщили о том, что они сознательно использовали пристальный взгляд и улыбки. Практически такое же количество субъектов общения не могли с уверенностью заявить о том, какое невербальное поведение они применяли для того, чтобы продемонстрировать присоединение или отчуждение. Таким образом, реальное невербальное поведение и самоотчеты не совпадают. Участники исследования, задание которых состояло в том, чтобы проявить большую симпатию к партнеру, увеличивали количество невербальных движений, усиливали контакт глаз, чаще улыбались, наклоняли голову в сторону к партнеру. Их самоотчеты в большей степени соответствовали их реальному невербальному поведению, чем самоотчеты тех, которым нужно было демонстрировать снижение расположения и симпатии. Эти участники в самоотчетах указывали на большее количество изменений в невербальном поведении, чем это было в действительности. Прикосновения к себе присутствовали как в кодах симпатии, так и антипатии к партнеру, так как участники эксперимента заявляли, что они испытывали дискомфорт от любой формы задания. Оценка степени проявляемой симпатии увеличивалась в соответствии с увеличением количества и интенсивности взглядов, улыбок, наклонов головы. В целом, в демонстрируемом коде осознаются только те элементы, количество и интенсивность которых увеличивается или уменьшается. Таким образом, и в этом исследовании были зафиксированы факты, которые указывают на необходимость осторожного подхода к решению проблемы экспрессивного кода. Особенно важным для понимания природы кодирования чувств и отношений и их передачи другому является тот факт, что в структуре кода присутствуют одновременно выразительные движения, использование которых отличается степенью осознания, что в структуру кода могут входить экспрессивные элементы, которые передают несколько иные чувства, чем те, которые партнеры пытаются выразить, что реальный невербальный, экспрессивный код, паттерн и то, что представлено в самоотчетах, чаще всего не совпадает. Поэтому такой прием создания кодов, как самоотчеты о выражении тех или иных состояний, является весьма уязвимым. Итак, результаты вышеприведенных работ, выполненных в разное время, с помощью различных технических средств, отличающихся процедурой эксперимента, задачами и данными, говорят в пользу того факта, что существуют программы, паттерны экспрессивного поведения, что они соответствуют определенным стимульным ситуациям, состояниям, отношениям и в этом смысле могут быть представлены как коды. Но из приведенных работ также следует, что понятие «экспрессивный, невербальный код» нуждается в переосмысливании в соответствии с особенностями кодирования, приемами фиксации, в соответствии с тем фактом, что невербальные программы не обладают необходимой устойчивостью, не все из них являются общеприняты (это главные характеристики кода как вида знака). Более того, каждое из рассмотренных исследований как бы все дальше и дальше отодвигает решение проблемы невербального экспрессивного кода. Задача выглядит все более и более сложной за счет введения таких переменных, как ситуация, индивидные, личностные особенности субъекта кодирования экспрессии, факторы культуры, влияющие на процесс кодирования и характеристики кода, степень осознания, целенаправленности кодирования как процесса. Введение такого количества переменных, влияющих на процедуру кодирования экспрессии, заставляет по-новому посмотреть на известный в психологии невербального поведения вывод, сделанный в 50-е годы Брунером и Тагиури. Они утверждали, что не существует неизменяемого паттерна, кода, соответствующего определенным состояниям. Авторы вышеприведенных работ не столь категорично заявляют об этом, но из их работ, на наш взгляд, также следует вывод об изменчивости кодов экспрессии. Заслуга их в том, что они ставят задачу объяснить данный феномен и найти те переменные, которые стабильно приводят к возникновению определенных характеристик кода. Благодаря усилиям таких авторитетных во всем мире исследователей, как П. Экман, Р. Шерер (228), М. Ар-гайл (210), Р. Бердвистелл (214), П. Булл (217) и многие другие, оформилось несколько различных взглядов на процессы кодирования как невербальных коммуникаций, так и невербального поведения. Первая точка зрения базируется на том, что многие элементы, характеристики невербального поведения не имеют адекватной им системы записей, поэтому невербальное поведение с точки зрения практических задач фиксации остается неуловимым, вероятностным. Трудности, появляющиеся на пути разработки способов фиксации и кодирования невербального поведения, послужили основанием для выражения сомнения относительно «практичности» психологии невербального общения, а иногда и более суровой оценки ее, как отрасли, не имеющей будущего (236). Крайняя позиция относительно возможностей фиксации и кодирования невербальных коммуникаций представлена в отечественной психологии в работах Е. И. Фейгенберга и А. Г. Асмолова (183, 184). Они считают, что «невербальная коммуникация является преимущественно выражением смысловой сферы личности. Она представляет собой непосредственный канал передачи личностных смыслов», — и, исходя из этого тезиса, объясняют «безуспешность многочисленных попыток создания кода словаря, дискретного алфавита языка невербальной коммуникации... Невозможность воплощения симультанных динамических смысловых систем личности в дискретных равнодушных значениях», — и убеждают, что «поиски дискретных формализованных словарей жестов, телодвижений» обречены на неудачу (183. С. 76). История психологии невербального общения не позволяет столь категорично подойти к ответу на вопрос о возможностях кодирования и декодирования невербальных коммуникаций. Скорее данный вывод имеет отношение к определенным аспектам невербального поведения личности. Да и сами авторы вышеприведенной работы, ставя вопрос о том, «какое содержание передается через невербальные коммуникации», исходят из тезиса о «связи личности и познотонических движений» (183. С. 76). Развивая ряд идей психологии невербального общения, они пытаются главный вывод их работы подкрепить рядом положений из исследования Л. И. Анцыферовой (11), в котором, на наш взгляд, развивается иной подход к невербальному общению человека. Л. И. Анцыферова обращает внимание на тот факт, что активность проявляется в установках всего тела человека, например, в позах внимания, ожидания, тревоги, раздумья и т. д. Она пишет, что «в специфике поз, в динамике их смены отчетливо проявляются психодинамические характеристики и личностные свойства человека», делает акцент на том, что психотоническая активность человека отчетливо «выражает эмоционально-аффективное отношение личности к событиям» (11. С. 155). Л. И. Анцыферова приводит в качестве примера два невербальных паттерна, кода эмоционально-аффективного отношения личности. Первый из них характерен для человека, испытывающего напряжение в социальных ситуациях, а второй невербальный паттерн поведения включает движения человека, относящегося с доверием к социальному миру. Центральным комплексом движений, входящих в первый паттерн, являются: охватывание себя руками, прижатие их к телу, «утаивание» частей тела (убрать руки за спину, прикрыть часть лица, спрятать под стол ноги и т. д.), а специфическими движениями, образующими второй паттерн, являются движения, направленные к партнеру, в частности «спокойное положение тела, чуть откинутая в сторону рука с полуоткрытой ладонью...» (11. С. 155). Из приведенной работы, на наш взгляд, следует, что утверждение о безуспешности попыток выделить отдельные движения, расчленить симультанную невербальную коммуникацию, описать набор взаимосвязанных движений, т. е. паттерн, невербальный код, соответствующий некоторым эмоционально-аффективным отношениям личности, является категоричным, не отражающим разнообразные возможности кодирования различных компонентов невербального поведения. Отношение к кодированию невербальных коммуникаций как к «безнадежному занятию» появляется не только тогда, когда гиперболизируются одни характеристики и недооцениваются другие (например, постоянно подчеркивается симультанность невербальных коммуникаций и в то же время игнорируется такое свойство, как завершенность в соответствии с теми или иными аффективно-эмоциональными состояниями), но и тогда, когда термином «невербальные коммуникации» обозначается весь спектр явлений, относящихся к невербальному языку. Практика кодирования предполагает дифференцированное отношение к таким явлениям, как невербальные коммуникации, невербальное поведение. В разделе 1.1. мы уже отмечали, что невербальные коммуникации представляют систему символов, знаков, использующихся для передачи сообщения с большой степенью точности, которые в той или иной степени отчуждены и независимы от психологических и социально-психологических качеств личности, которые имеют достаточно четкий крут значений и могут быть описаны как лингвистические знаковые системы. Проблеме кодирования — декодирования невербальных коммуникаций посвящено достаточно большое количество работ, которые убеждают в том, что конвенциальные, интенциональные, произвольные жесты, телодвижения, позы, выражения лица успешно кодируются и декодируются. В невербальном поведении представлено сочетание индивидных, личностных форм поведения с групповыми, социокультурными Совокупность движений, образующих структуру невербального поведения, представляет собой целостность, трудно разложимую на отдельные единицы, где преобладают непроизвольные движения над произвольными, неосознаваемые над осознаваемыми, неинтенциональные над интенциональными, неконвенциальные над конвенциальными. Исходя из этих характеристик невербального поведения, оно в отличие от невербальных коммуникаций является более сложным явлением и именно в связи с ним чаще всего обсуждается проблема кодирования. Ее экспериментальное и практическое решение затруднено особенностями самого феномена «невербальное поведение». Одним из решений проблемы определения индикативных возможностей невербального поведения является разработка классификаций, учитывающих природу, источники формирования, тип кода, условия общения, связь невербального поведения и речи. Такое решение проблемы было предложено П. Экманом и У. Фризеном (225). На основе вышеназванных параметров ими выделены пять типов невербального поведения: 1) «эмблемы» — устойчивые коды, имеют вербальный эквивалент, культурно-специфичны, употребляются осознанно; 2) «иллюстраторы» — связаны с речью, кодом в прямом смысле слова не являются, употребляются как осознанно, так и неосознанно; 3) «регуляторы» — невербальные коды, поддерживающие общение; 4) «экспрессивные» лицевые знаки; 5) «адапторы» — это остаточные формы когда-то целесообразных действий, сопровождающих потребности человека, их функции в общении заключаются недостаточно осознанно в поддержке, защите себя. Употребляются «адапторы» тогда, когда человек находится в состоянии дискомфорта, значение их, как и «иллюстраторов», неустойчиво (потер нос, схватился за мочку уха), появляется в соответствии с контекстом общения. В невербальном поведении личности, диады, группы могут быть одномоментно представлены и «эмблемы», и «иллюстраторы», и «регуляторы», и «адапторы». Невербальное поведение в таком случае включает условные и естественные, произвольные и символические, ситуативные и аситуативные элементы, отличающиеся принадлежностью к коду как к системе знаков, имеющих круг значений. В конкретных исследованиях предпочтение отдается то одним, то другим видам невербального поведения. Противоречия в оценке кодирующей функции невербального поведения возникают тогда, когда рассматриваются естественные, произвольные, неосознаваемые комплексы невербальных движений. Знаковая функция символических, аситуативных, осознаваемых элементов невербального поведения фактически не вызывает сомнения. К ним относятся конвенциональные мины, жесты, позы, ритуалы приветствия и прощания, фиксированное культурой пространство общения. На основе вышеизложенного подхода П. Экман и его коллеги (225, 226, 227) рассмотрели в рамках проблемы «Культура и невербальное поведение» экспрессивные коды лица. Ими были получены данные, свидетельствующие о существовании универсальных взаимоотношений между мускульными движениями лица и отдельными эмоциями (счастье, печаль, гнев, страх, удивление, отвращение, интерес), и культурных различий в некоторых стимулах, которые, благодаря социализации, стали известны как детерминанты определенных эмоций, различий в правилах контролирования экспрессивного поведения, в социальных ситуациях выражения тех или иных эмоций. Из результатов работ, выполненных в этом направлении, следует, что проблема кодирования экспрессии может быть решена на пути совмещения индивидуальных аспектов выражения и социально-психологических, культурных детерминант проявления эмоций. Рассмотрев результаты своих работ и проанализировав исследования других авторов, П. Экман и Р. Шерер (228) пришли к выводу, что решение вопроса о возможностях кодирования невербального поведения, выделения дискретных единиц его анализа осложняется не I тем, что оно не может быть закодировано, описано с помощью различных приемов, а тем, что для создания кодов используются методы, приемлемые для кодирования естественного словесного языка. С их точки зрения, проблема заключается также и в том, чтобы совместить в коде наряду с типичными, устойчиво-повторяющимися невербальными движениями индивидуальные, появляющиеся в ответ на определенный раздражитель. В результате серии работ стал меняться подход к проблеме кода. Новизна заключалась в дифференцированном подходе к различным компонентам невербального поведения как знакам-индикаторам психологических и социально-психологических характеристик личности и группы, в учете ряда контекстуальных переменных, в рассмотрении вопроса об устойчивости — изменчивости, психологической однозначности невербального кода, исходя из того, какие психологические образования он представляет. Исследователями, считающими, что невербальное поведение поддается кодированию, применяются разнообразные методические приемы, в основе которых лежит процедура наблюдения, дополненная различными способами фиксации: вербальное описание движений, пиктограммы, рисунки, фото-кино-видеозапись. В результате многолетней работы были созданы вербальные, графические, цифровые коды различных компонентов невербального поведения и соответствующие им способы кодирования. Из данных экспериментальной психологии невербального общения, приведенных в обобщающих работах (241, 249, 250), следует, что различные отношения личности, ее эмоционально-аффективные реакции, состояния, некоторые индивидно-лич-ностные образования имеют достаточно четкий невербальный код и поэтому успешно интерпретируются субъектами общения. Наряду с этим в данных работах подчеркивается, что любая запись, любой рисунок, фотоэталон — это статика, а невербальное поведение динамично, в «коде» любого типа опускаются нюансы, следовательно, он дает весьма обобщенную, типичную информацию. К этим замечаниям следует добавить также и то, что основным критерием, который используется исследователями с целью определения повторяющихся невербальных движений, выступает частота их появления в различных контекстах общения и интенсивность. На основе этих параметров, как пишет П. Булл (217), установлено, что тревожные люди больше двигают руками, у них короче и быстрей взгляд, улыбка появляется реже, чем у спокойных и уверенных людей. Человек, находящийся в состоянии депрессии, низко опускает голову, избегает контакта глаз. Экстраверты и интроверты различаются частотой и интенсивностью невербальных движений. Первые склонны более пристально смотреть на партнера, больше смеются, чем вторые. Женщины чаще, чем мужчины, смотрят на своего партнера, улыбаются. Все эти сведения получены в процессе сравнения невербального поведения различных групп людей, образованных экспериментатором на основе того или другого критерия. В силу этого факта их индикативная ценность очевидна тогда, когда имеется возможность долгое время наблюдать невербальное поведение конкретного человека или группы лиц, когда он может его сравнивать с поведением других людей или групп. В противном случае некоторые характеристики невербального поведения он не сможет закодировать как устойчиво-повторяющиеся, так как их смысл становится понятным только в сравнении с другим человеком (экстраверт — интроверт, спокойный — тревожный). Но даже если возможно длительное наблюдение за поведением человека, его сравнение с поведением других людей, то практикующего психолога не могут в полной мере устраивать такие критерии, показатели невербального поведения, как «больше - меньше», «чаще — реже», «интенсивнее». Для гого чтобы они были использованы в практической работе, необходимо иметь некую точку отсчета для оценки невербальных движений как устойчиво-повторяющихся. Иными словами, описать какие-то усредненные показатели. Именно такого рода описания имеют место в учебных пособиях по «языку тела». Как только практикующий психолог начинает ими пользоваться, он депер-сонифицирует своего клиента. И, наконец, при всей значимости вышеуказанного цикла работ для психологии невербального общения их результаты не могут быть применены каждым практикующим психологом, так как правильное использование процедур кодирования напрямую зависит от степени обучаемости психолога, уровня развития у него умений выделять необходимые признаки, устанавливать связи между ними и переводить их в иную систему записи, чаще всего не адекватную природе невербального поведения и его основным характеристикам. Одной из важных попыток совместить в процессах кодирования невербального поведения его природу и особенности психологии социального познания, учесть индивидно-личностный потенциал субъекта кодирования является работа П. Булла (217), в которой ставится задача определить влияние естественных коммуникативных ситуаций на выполнение невербальным поведением его индикативных функций. В рамках данного подхода главными факторами превращения невербального поведения в объект кодирования являются коммуникативная задача, ее значимость для партнеров и, соответственно, коммуникативная установка или доминанта на невербальное поведение партнера. Нетрудно заметить, что при таком рассмотрении проблемы «кода» внимание исследователей переключается с анализа единиц фиксации и способов их кодирования на определение роли ситуативных, субъективных факторов в актуализации процессов кодирования. Несмотря на этот акцент, уводящий в сторону от традиционного решения проблемы «кода», является важным указание на роль направленности (установки) личности на активное кодирование невербального поведения. Попытки создать невербальные коды взаимодействия двух и больше людей также не увенчались полным успехом. На пути разработки кодов невербальных интеракций кроме тех проблем, которые названы выше, возникли новые, обусловленные особенностями кодируемой информации. Как отмечалось выше, в реальном акте общения невербальное поведение партнеров представляет различные уровни соответствия, гармоничности, целостности: от полного дублирования невербального поведения друг друга до полного рассогласования между ними, приводящего к разрушению самого феномена «невербальная интеракция». Существующие методы («кадр за кадром», структурно-лингвистические, описания-рисунки) неизбежно приводят к превращению целостного, объемного, подвижного, разворачивающегося во времени невербального взаимодействия в плоское, фрагментарное, застывшее явление. Кроме этого, исследователи паттернов невербальной интеракции сталкиваются с трудностями при определении «границ» кода и его соответствия этапам общения, не удается им выработать простые способы фиксации интенсивности невербального поведения, отследить микродвижения, которые оказывают влияние на взаимодействие, но которые не могут быть обнаружены без специальных средств наблюдения. Отсутствие последних не позволяет осуществить запись невербальной информации, поступающей по различным каналам связи. X. Смит (259), проанализировав невербальное взаимодействие в учебном процессе (учитель — ученик, студент — преподаватель), констатировал ряд трудностей в создании кодов невербальной интеракции. Первая из них заключается в том, что для создания интерактивных схем недостаточно простого подсчета невербальных движений партнеров и выделения тех, которые встречаются чаще, чем другие, так как в этом случае уходят из поля зрения те невербальные сигналы, которые появляются не часто, но сильно влияют на изменение взаимодействий. Усложняется описание невербальных интеракций также и тем, что невербальное поведение каждой из сторон взаимосвязано с предыдущими и последующими сигналами, которые не включаются в невербальный паттерн, но придают ему дополнительный психологический смысл В его исследовании обнаружено также влияние структуры группы (класса) на невербальное взаимодействие, и наоборот Отсюда возникает еще одна проблема — определение факторов, задающих схему невербальной интеракции, следовательно, переструктурирование кода. Таким образом, несмотря на наличие достаточного количества описаний различных видов невербального взаимодействия, в них зафиксирована совокупность компонентов невербальной интеракции, которая имеет широкое поле психологических значений Наряду с этим фактом следует отметить также то, что имеющиеся записи единиц движений или их совокупностей составлены на основе изучения отдельных компонентов невербального поведения (кинесики, такесики, проксе-мики), или их подструктур, что предполагает совмещение различных кодов с целью создания целостного представления Кроме этого, на пути создания целостных кодов невербальной интеракции возникает преграда, которая до сих пор не преодолена психологией невербального общения с помощью разработанных систем записей можно фиксировать отсутствие или присутствие того или иного комплекса движений, но невозможно зарегистрировать их качество (например, фальшивая, жалкая, счастливая улыбка) Поэтому большинство разработанных кодов не только не соответствует в полной мере наблюдаемому невербальному поведению, но и тому образу, который возникает у субъекта познания, тому, что он фиксирует как осознанно, так и неосознанно На пути решения проблемы «невербального кода» возникают барьеры, появление которых обусловлено самим феноменом «невербальное общение» Этим можно объяснить также и то, что решение проблемы записи кодов, выделения единиц движений или их совокупностей осуществляется на основе изучения отдельных компонентов невербального поведения (кинесики, та-кесики, проксемики), а также то, что удельный вес исследований кодов индивидуального невербального поведения значительно выше в общем потоке работ, чем исследований кодов невербальной интеракции, больше описаний кодов, включающих отдельные подструктуры невербального поведения (например, коды экспрессии лица, коды движений глаз, коды движений тела — позы, интонационно-ритмические коды, жестовые коды, проксемические и проксемико-кинесические, такесико-кинесические коды и т д), по сравнению с целостным невербальным поведением Наиболее изучены кинесические коды, особенно экспрессия лица, а в рамках исследований невербальной интеракции преобладают описания кодов движений тела — позы, проксе-мических, такесико-кинесических, проксемико-кинеси-ческих кодов, контакта глаз Вышеперечисленные виды невербальных кодов приводятся в качестве невербальных компонентов тех или иных психических явлений Итак, все исследования проблемы кодирования невербального экспрессивного поведения могут быть подразделены на те, в которых рассматриваются невербальные коды индивидуального поведения, и на те, в которых ставится задача описания «кодов», «паттернов» невербальной интеракции Коды индивидуального невербального поведения в свою очередь описываются в соответствии с акцентом на статических (в плане физиогномики) или динамических (в плане выразительных Движений, экспрессии) компонентов невербального поведения Работы по невербальной интеракции можно подразделить на те, в которых фиксируются невербальные коды различных типов отношений между партнерами и описываются основные показатели модальности общения, и на те работы, в которых предпринята попытка описать «коды», «паттерны» невербального поведения, соответствующие различным этапам общения, его видам. Если исходить из структуры невербального поведения и невербальной интеракции, то имеющиеся в нашем распоряжении работы можно классифицировать в соответствии с тем, какие подструктуры представлены в кодах (например, коды экспрессии лица, коды движений глаз, коды движений тела — позы, интонационно-ритмические коды, жестовые коды, проксеми-ческие и проксемико-кинесические, такесико-кинесические коды и т. д.). Понятно, что вышеперечисленные виды невербальных кодов приводятся в качестве невербальных компонентов тех или иных психических явлений. С этой точки зрения лучше всего изучены невербальные структуры эмоциональных состояний человека, его аффективно-эмоциональных реакций и невербальные коды отношений, определенных типов взаимодействия. Исходя из этого критерия, работы, выполненные в области психологии невербального поведения, можно разделить на две части. К первой из них можно отнести исследования, в которых изучаются невербальные структуры психических состояний, отношений личности, а ко второй группе работ приписать те, в которых ставится задача описать невербальные коды некоторых социально-психологических характеристик личности и группы. С этой точки зрения лучше всего изучены невербальные структуры эмоциональных состояний человека, его аффективно-эмоциональных реакций и невербальные коды отношений, определенных типов взаимодействия. Таким образом, многочисленные работы, в которых рассматривалась проблема невербального кода, делятся на две большие группы в соответствии с предметными областями психологии невербального поведения. В свою очередь коды индивидуального невербального поведения подразделяются в соответствии с двумя взаимосвязанными компонентами экспрессии на физиогномические, соответствующие устойчивым характеристикам личности, и коды динамических состояний человека — экспрессивные коды. Последние делятся на коды экспрессии лица (мимика), коды движений глаз, позы — коды движений тела, жестовые коды, интонационно-ритмические. Их создают в процессе изучения эмоциональных состояний, отношений, некоторых черт личности. Поэтому экспрессивные коды классифицируются на невербальные коды состояний, отношений, свойств личности. Коды невербальной интеракции представлены в двух больших подгруппах: невербальные коды динамических взаимоотношений и невербальные коды этапов общения, форм взаимодействия. Среди них выделяются проксемические, проксемико-кинесические, такесико-проксемико-кинесические коды. Но несмотря на обилие результатов исследования процессов кодирования, данная задача выглядит для практикующего психолога все более и более сложной за счет введения таких переменных, как ситуация, индивидные, личностные особенности субъекта невербального поведения или указания на факторы культуры, влияющие на процесс кодирования и характеристики кода. Введение такого количества переменных, влияющих на процедуру кодирования невербального поведения, привело к возникновению в психологии невербального общения парадоксальной ситуации: многие исследователи утверждают, что существуют невербальные коды, паттерны психологических характеристик личности, но большинство попыток сделать их доступными для психодиагностических или других целей практической психологии не увенчались полным успехом. Одна из причин заключается в том, что большинство разработанных кодов не только не соответствует в полной мере наблюдаемому невербальному поведению, но и тому образу, который возникает у наблюдателя, тому, что он фиксирует как осознанно, так и неосознанно. Означает ли этот факт, что невербальное поведение не может быть закодировано наблюдателем? Следует ли, исходя из тех ограничений, трудностей, которые обнаружены в результате изучения проблемы кодирования невербального поведения, отказаться от использования в практической работе тех невербальных кодов, которые приведены в различных пособиях по «языку тела?» На наш взгляд, положительный ответ на поставленный вопрос правомерен тогда, когда процесс кодирования рассматривается так, как это принято в лингвистике, математике, где обращается внимание на целенаправленность, осознанность операций, точность, адекватность единиц фиксации, обеспечивающих создание кода, его соответствие определенным психологическим явлениям. Ответ на поставленный вопрос может быть отрицательным, если относиться к невербальному поведению как к личностно-динамическому образованию. В рамках данного подхода к проблеме кодирования многие противоречия, выявленные в процессе исследования невербальных кодов, превращаются в их характерные особенности, среди которых психологическая и социально-психологическая многозначность и подвижность совокупности тех движений, которые образуют невербальный код. Таким образом, в рамках личностно-динамического подхода к невербальному поведению его можно считать особой знаковой системой, кодом, паттерном, наделенными изменчивостью их элементов и подструктур. Невербальный код, невербальный экспрессивный паттерн не обладает явной номинативностью и однозначностью. Объективной основой выбора «нужного» значения из всего «поля» психологических значений невербального поведения в общении является то, что оно всегда связано с поведением, деятельностью, общением людей. Иными словами, в совместной деятельности, в общении психические явления как регуляторы действий человека становятся их внутренней основой, а сами действия, движения — внешней формой проявления личности, ее отношения к деятельности и другим людям. Невербальное поведение, таким образом, — это часть самого психического явления и до некоторой степени его отчужденная часть, которая является специфической системой знаков, паттернов, регулирующих весь процесс общения, в том числе и межличностного познания. Одновременно, благодаря такой функции невербального поведения, как функция выражения, изменяются не только психологические характеристики партнеров, но и создаются условия для согласования их невербальных программ и образования групповой невербальной интеракции. Два направления в организации связи между внешним и внутренним: от внутреннего к внешнему и от внешнего к внутреннему объективно обеспечивают выполнение индикативных функций невербального поведения в межличностном общении. Таким образом, невербальное поведение как знак (индикатор) психологических характеристик личности и группы имеет ряд особенностей. Невербальное экспрессивное поведение представляет специфический сложный знак, паттерн, состоящий из условных, естественных, произвольных и символических, ситуативных и аситуативных, осознаваемых и неосознаваемых элементов. Каждый невербальный, экспрессивный код несет одновременно информацию об устойчивых и динамических психологических особенностях человека и группы. Невербальное поведение как специфический знак, паттерн является полисемантичным. По отношению к нему возможно употребление понятия семантического или смыслового «поля» невербального поведения. Связь невербального поведения с личностью, деятельностью, общением определяет его содержательную многозначность. Содержание «поля» раскрывается в психологических значениях тех явлений, по отношению к которым невербальное поведение выступает в качестве индикатора. Изменчивость, подвижность элементов невербального поведения, образующих код, паттерн, изменяет связи внутри «поля» психологических значений, т. е. переструктурирует его содержание, задает новый психологический смысл экспрессии. Как коды, паттерны невербального поведения, так и «поля» их психологических значений формируются в общении, совместной деятельности. Эти детерминанты являются объективной основой установления границ «поля» психологических значений и тем самым основой выполнения невербальным поведением его индикативных функций, его специфических знаковых предназначений. Таким образом, самоопределяясь в решении проблемы кодирования невербального поведения, необходимо признать уникальность невербального языка и неизбежность противоречий между экспрессивным, невербальным выражением и его психологическим содержанием, изменчивость способов выражения, зависимость успешности кодирования от умения человека адекватно выражать свои переживания и от уровня сформированное™ навыков кодирования различных подструктур невербального поведения, от профессиональной установки на него, как на специфическую знаковую систему, меняющую свои характеристики в соответствии с видом невербальной информации и не являющейся в прямом смысле кодом, неизбежно сопровождающимся интерпретационной деятельностью субъектов взаимодействия. В такой трактовке невербального кода многие изображения невербального поведения личности и невербальных интеракций, их описания могут стать базой для обучения кодированию при условии отношения к ним, как к кодам — паттернам, психологическое значение которых изменяется в соответствии с изменением соотношения движений, их направленности, интенсивности выраженности, временной структуры и места в системе целостного невербального поведения личности. В основе обучения кодированию невербального поведения должно лежать формирование направленности на него как на важнейший источник информации о внутреннем мире личности, раскрывающий неосознаваемый, неконтролируемый мир человека. В качестве необходимого этапа обучения выступает возникновение устойчивого когнитивно-эмоционального образования — доверия к невербальному поведению, как полифункциональной системе общения, дающей различную информацию о личности и группе. Не менее важной основой обучения является формирование отношения к кодированию невербального поведения как к творческому процессу, включающему как рациональные, так и иррациональные компоненты, Таким образом, в процессе кодирования невербального поведения индивид попадает в весьма сложную ситуацию: с одной стороны, подвижные и неустойчивые связи между невербальным поведением и его психологическими значениями, с другой стороны — постоянно изменяющийся контекст общения, с третьей стороны — несовершенные способы фиксации невербального поведения (принципиально невозможно перевести невербальное поведение в какую-либо систему записей, не упрощая его структуру, не теряя элементов, трудно уловимых без специальной техники, трудно вербализуемых, не имеющих графического или какого-либо другого способа выделения. В целом, необходимо относиться к кодированию невербального поведения как к сложной коммуникативной, социально-перцептивной задаче, успешное решение которой зависит как от объективных характеристик невербального поведения как знака-индикатора, так и от ряда специальных способностей субъекта общения. |
Похожие:
 |
Книга рассчитана на буддологов, психологов, философов, историков,... Редакционная коллегия кандидат философских наук Л. Е янгутов, С. П. Нестеркин, С. Ю. Лепехов |
|
Книга рассчитана на специалистов и широкий круг читателей Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. Под ред. К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой.... |
|
Книга будет полезна для психологов, специалистов по работе с персоналом,... В книге описана авторская технология тренинга для специалистов, работающих с клиентами (продавцов, менеджеров). Основное внимание... |
|
Общий обзор нейро-лингвистического программирования Книга Роберта Дилтса «Моделирование с помощью нлп» представляет интерес для людей очень многих профессий. В ней много полезного для... |
|
Книга рассчитана на широкий круг читателей, задумывающихся о своем финансовом благополучии |
|
Как стать экстрасенсом Книга рассчитана на широкий круг читателей и посвящена вопросам биоэнергетического поля человека |
|
Виктор Владимирович Гуленко Менеджмент слаженной команды Книга адресована руководителям, желающим сформировать эффективную рабочую команду. Рассчитана на менеджеров всех звеньев, работников... |
|
Ефремов В. С. Основы суицидологии Книга предназначена для психиатров, врачей других специальностей, медицинских психологов, юристов, социальных работников и других... |
|
СПб.: Изд. "Респекс", 2000 Книга написана популярным языком и рассчитана, прежде всего, на сложившийся в последние годы обширный контингент читателей, стремящихся... |
|
Книга рассчитана на широкий круг читателей и врачей Подробно рассказывается о применении заживляющих сил Природы на практике. Приведены разнообразные примеры и методики излечения больных... |