Берковиц. Агрессия: причины, последствия и контроль

Скачать 6.98 Mb.

Название	Берковиц. Агрессия: причины, последствия и контроль
страница	6/53
Дата публикации	18.05.2014
Размер	6.98 Mb.
Тип	Документы

literature-edu.ru > Психология > Документы

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 53

ДАЖЕ НЕПРЕДНАМЕРЕННАЯ ФРУСТРАЦИЯ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К АГРЕССИИ

Здесь я хотел бы подчеркнуть следующее: хотя представления людей о причинах их фрустраций могут влиять на вероятность того, что они будут открыто атаковать кого-то, они могут вести себя агрессивно и тогда, когда блокирование их стремления к цели было ненамеренным или оправданным (легитимным). Агрессивные побуждения не всегда бывают явными, и кроме того, иногда даже социально адекватные фрустрации порождают агрессивные тенденции.

Наблюдения в естественных условиях

Исследования, проводимые в естественных условиях, за пределами лаборатории, подтверждают агрессивные реакции людей на фрустрации. В качестве примера вспомним, что в приводимом выше исследовании Эверилла 11% участников сообщали о том, что переживали состояние гнева, будучи фрустрированы намеренным, хотя и социально адекватным поведением других людей, а еще 7% участников признавались, что причинами их гнева были фрустрации, вызванные инцидентами, которых нельзя было избежать. Эти люди не считали, что с ними обошлись дурно или несправедливо, и все же они реагировали гневом, когда им препятствовали в достижении целей. Если бы участники исследования могли совершенно искренне признаться в том, что переживали подобные эмоциональные реакции, то эти цифры были бы гораздо больше.

Соперничество. Как дело обстоит с соперничеством? Порождает ли соперничество из-за скудных ресурсов агрессивные тенденции, как следовало бы ожидать исходя из концепции «фрустрация — агрессия»? Я уже отмечал, что ситуации соперничества могут рассматриваться как фрустрации. В конце концов, соперничающие понимают, что противники могут лишить их вознаграждения (или тех или иных позитивных результатов), и эта предвосхищаемая фрустрация может стимулировать агрессивные тенденции. Следовательно, во многих ситуациях конкуренции соперники будут активно мешать друг другу в достижении целей, что опять-таки будет порождать все новые и новые фрустрации.

Существует противоположная позиция в отношении соперничества, а именно точка зрения, согласно которой соперничество может быть благотворным. Психодинамически ориентированные теоретики, а также ряд других авторов утверждают, что человеческая личность — это резервуар накапливающейся энергии, и поэтому они считают, что мы можем получать разрядку суммирующихся агрессивных побуждений в борьбе с нашими соперниками в легитимных видах соперничества. Так, например, много лет назад знаменитый психиатр В. Меннингер утверждал, что спортивные игры могут снимать напряжение, создаваемое «инстинктивными» агрессивными импульсами. Эта разрядка агрессии может достигаться, по мнению Меннингера, не только при занятиях активными видами спорта, но даже и в «сидячих интеллектуальных состязаниях», таких, например, как шахматы (Menninger, 1942).

Хотя этот взгляд на соперничество широко распространен, исследования многократно показывали, что соперничество скорее продуцирует враждебность, нежели способствует установлению дружественных отношений. Более того, антагонизм может возникать, даже если соперничество вполне легитимно и реализуется без каких-либо нарушений установленных правил поведения.

Это хорошо подтверждают результаты широко известного эксперимента М. и К. Шериф (Sherif & Sherif, 1953).

Исследование, проведенное в бойскаутском лагере с благополучными подростками из семей, относящихся к среднему классу, проходило через три фазы. Во время первой фазы, которая длилась три дня, были организованы различные виды активных занятий, так что исследователи смогли установить, кто из мальчиков с кем дружит. Затем эти дружеские отношения были намеренно разрушены во второй фазе, которая длилась пять дней. Подростки были разделены на две группы таким образом, что в каждой из них оказались мальчики, не питавшие друг к другу особых симпатий. Две вновь образованные группы (Орлы и Гремучие Змеи) во второй фазе были изолированы друг от друга так, что в каждой из них формировались довольно тесные связи. Во время последней фазы эксперимента была организована серия спортивных игр, в которых Орлы и Гремучие Змеи соревновались за получение привлекательных призов. В условиях подобного соперничества мальчики не восстановили прежних дружеских отношений; вместо этого они демонстрировали явно враждебные отношения к членам соперничающей группы. Начались взаимные оскорбления, а затем, по мере продолжения состязаний (и повторяющихся фрустраций), соперничество временами стало переходить в открытую агрессию. Члены противостоящих групп бросали друг в друга куски еды в столовой, совершали набеги на бараки, и дело доходило даже до кулаков. Агрессия вскоре достигла такой интенсивности, что исследователи постарались восстановить мир посредством фейерверков, показа кинофильмов и даже организации «братского» обеда. Все это, однако, не дало желаемых результатов. Две группы воспользовались общим обедом как возможностью объявить «войну» друг другу. Соперничество со всей очевидностью привело к враждебности и агрессии. Вражда перечеркнула возникшую вначале дружбу.

Из описанного эксперимента не следует делать вывод о том, что подобным образом можно воздействовать только на детей и/или что порожденная соперничеством агрессия возможна только в случаях игрового поведения. Даже взрослые могут стать серьезно антагонистичными по отношению к тем, с кем они вынуждены соперничать из- за скудных ресурсов. В подобных обстоятельствах не только мужчины, но и женщины могут стать агрессивными в отношении соперников. Например, женщины Замбии часто демонстрируют агрессивное поведение по отношению друг к другу, когда соперничают из-за внимания мужчин (Schuster, 1983).

Экспериментальные данные

Лабораторные исследования соперничества. Значительное число лабораторных исследований также подтверждает негативные следствия соперничества. Я приведу здесь обзор результатов этих исследований, два из которых представляют особенный интерес.

В одном из них Уорчел, Андреоли и Фольгер (Worchel, Andreoli & Folger, 1977) создали тщательно контролируемый лабораторный аналог полевого эксперимента М. и К. Шериф и получили в принципе сходные результаты. В той фазе этого исследования, которая представляет для нас особенный интерес, в группе испытуемых — студентов университета обоего пола — сформировалась враждебная установка к другой группе просто потому, что они считали, что те с ними соперничают.

В другом эксперименте было показано, что результаты конкуренции могут влиять на интенсивность активированных соперничеством агрессивных тенденций. В этом исследовании учащиеся первого класса Играли попарно в разные игры, часть из которых была связана с соперничеством, другая — нет. В играх, связанных с соперничеством, экспериментатор манипулировал результатами таким образом, что в каждой паре один из участников выигрывал в большинстве случаев, а другой, соответственно, большей частью проигрывал. Затем пары были разделены и каждый ребенок играл с игрушками, в то время как наблюдатели фиксировали их действия.

Дети, которые вначале играли в игры, связанные с соперничеством, демонстрировали в своих одиночных играх значительно больше агрессивности, нежели дети, которые играли в игры, не связанные с соперничеством. Разумеется, те дети, которые проигрывали в большей части игр, проявляли больше агрессивности, но даже и чаще выигрывавшие были несколько более склонны к агрессивности по сравнению с теми детьми, которые не были вовлечены в соперничество. Соперничество явно активировало у детей агрессивные тенденции, и более того, мы вновь видим, что это произошло даже при том, что соперничество с виду было справедливым и принятые правила не нарушались (Nelson, Gelfand & Hartmann, 1969).

Повышение настроения, а не «разрядка» энергии. Если существует так много свидетельств, подтверждающих, что соперничество усиливает агрессию (хотя в некоторых других исследованиях получены иные результаты), читатель вправе спросить, почему многие люди считают, что конкуренция может редуцировать агрессивные побуждения. Главной причиной подобного суждения, на мой взгляд, является то, что мы ошибочно приписываем улучшение настроения разрядке агрессивной энергии. На самом же деле мы, вероятно, испытываем эмоциональный подъем оттого, что 1) мы получили удовольствие от соперничества (может быть, потому, что выигрывали) и 2) мы были так вовлечены в соревнование, что перестали думать о тех вещах, которые нас фрустрировали, и, следовательно, перестали из-за них волноваться. В любом случае агрессивные тенденции более не активизировались.

Важно иметь ввиду эти возможности. Они свидетельствуют о том, что наше побуждение к агрессии может быть редуцировано, когда наше настроение улучшается и когда мы перестаем «пережевывать» в мыслях обиды или несправедливости, которые, как мы считаем, были допущены по отношению к нам. Я еще буду говорить об этом подробнее в части 4, при обсуждении контролирования агрессии.

Реакции гнева на депривации у детей. Другого рода свидетельства в пользу концепции «фрустрация — агрессия» также представляют для нас существенный интерес. Еще во время Первой мировой войны Джон Уотсон (J. Watson), один из отцов-основателей бихевиоризма, предположил, что гнев является врожденной реакцией на ограничение. Когда он и Б. Морган препятствовали двигательной активности маленьких детей, прижимая их ручки К туловищу и удерживая от движения ножки, то дети реагировали такими проявлениями гнева, которые исследователи обозначили как «ярость» (обычно при этом дети вырывались, пинались, наносили куда попало удары ручками и ножками). Однако в других исследованиях эти результаты не подтвердились, и многие детские психологи сомневаются в том, действительно ли маленькие дети реагируют гневом на ограничение их двигательной активности.

Стенберг и Кэмпос разрешили это противоречие, исследуя выражения лиц у детей, подвергающихся ограничениям. На протяжении ряда лет П. Экман и его сотрудники исследовали эмоциональные состояния и показали, что они сопровождаются специфическими выражениями лица, которые определенно являются врожденными, а не заученными. Когда, например, люди находятся в состоянии гнева, независимо от того, принадлежат ли они к относительно примитивному обществу или к технически высокоразвитой западной культуре, у них «опускаются и сходятся вместе брови, веки становятся напряженными, а взгляд жестким» (Ekman & Friesen, 1975). Опираясь на эти данные, Стенберг и Кэмпос (Stenberg & Campos, 1990) провели экспериментальное исследование, в котором экспериментатор прижимал ручки детей к их бокам (не дольше трех минут) до тех пор, пока дети не начинали реагировать гневом. Видеокамера фиксировала экспрессию лица и телесные реакции детей, и полученный материал тщательно анализировался.

Реакции детей зависят от их возраста. Экспрессия лица у одномесячных младенцев выражает лишь страдания и дистресс, в то время как у четырех- и семимесячных детей наблюдаются также и реакции гнева (интересно, что использованный авторами метод оценивания давал возможность исключить признаки боли и дискомфорта, так что было ясно, что дети более старшего возраста проявляли не просто общее неудовольствие).

Для нас важно то, что в этом исследовании была показана врожденная связь между фрустрацией и гневом. Полученные данные позволяют считать экспрессию лица у детей более старшего возраста признаком того, что можно назвать «чувством гнева», источником которого были ограничения, не позволяющие им делать то, что они хотели.

НЕКОТОРЫЕ УСЛОВИЯ, ПОВЫШАЮЩИЕ ВЕРОЯТНОСТЬ АГРЕССИВНЫХ РЕАКЦИЙ НА ФРУСТРАЦИЮ

Я неоднократно отмечал, что не каждая фрустрация ведет к открытому нападению. Очевидно, целый ряд условий может влиять на вероятность того, что люди будут вести себя агрессивно, когда им препятствуют в достижении их целей. Некоторые из этих условий уже упоминались.

Во-первых, агрессивные тенденции, вызванные фрустрациями, могут подавляться, потому что люди думают, что за открытое агрессивное поведение они будут тем или иным образом наказаны (по крайней мере, неодобрением). Подобное подавление агрессии особенно вероятно, па мой взгляд, в тех случаях, когда люди считают, что фрустрация согласуется с социальными ролями и не является атакой против личности. Другими словами, мы склонны считать, что неправильно вести себя агрессивно, если с нами не поступали дурно (несправедливо) или если нам воспрепятствовали в достижении желаемой цели на законном основании или же случайно (непреднамеренно).

Таким образом, как отмечал Н. Миллер (Miller, 1941) в своей работе, содержащей модификацию классической концепции «фрустрация — агрессия», многие люди научаются реагировать на фрустрацию неагрессивным поведением. Когда они видят, что не в состоянии достичь желаемой цели, то могут действовать согласно тем или иным побуждениям, не атакуя того, кто явился препятствием в достижении цели или создал его. Например, они могут попытаться устранить препятствие, действуя рациональным способом, или переключиться на другую (замещающую) цель, или выйти из фрустрирующей ситуации. Тем не менее, если препятствие сохраняется и/или появляется все снова и снова, стимуляция к агрессии, по всей вероятности, будет усиливаться. В результате агрессивная тенденция будет становиться более сильной сравнительно со склонностью реагировать альтернативным, неагрессивным способом.

Вспомним также и о том, что не всякая фрустрация порождает сильную агрессивную тенденцию. Ряд факторов может оказать влияние на силу агрессивного побуждения, включая такие, например, как величина ожидавшегося и неполученного удовольствия, то, насколько полным было лишение удовлетворения, а также то, как часто данный индивид ранее лишался возможности реализовать свои желания.

ПЕРЕСМОТР КОНЦЕПЦИИ «ФРУСТРАЦИЯ - АГРЕССИЯ»

Давайте проанализируем факторы, влияющие на агрессивные побуждения. Почему они влияют на интенсивность реакции на фрустрацию? Ответ не предполагает ни особой загадочности, ни глубины. Многие условия могут определять то, насколько неприятным будет для данного индивида невозможность достижения той или иной желаемой цели. Очевидно, мы будем сильнее фрустрироваиы, не получив того, что хотели, если мы предвосхищали большее удовольствие, нежели в том случае, когда ожидаемое удовольствие было менее значительным. Далее, чем более полно мы были лишены возможности реализации любых наших целей, тем более несчастны мы будем. Я считаю, что фрустрация продуцирует тенденцию к агрессии (см.: Berkowitz, 1989). Негативный аффект — главный подстрекатель агрессивных склонностей.

Данное положение вскрывает самую важную (но не обязательно единственную) причину того, что футболисты не становятся агрессивными, когда им мешают забить гол: они не испытывают при этом достаточно сильных негативных эмоций. Аналогично, если у людей возбуждается скорее творческая активность, нежели антагонистическая установка в условиях тех или иных ограничений, можно вполне рассчитывать на то, что фрустрация не сделает их определенно несчастными.

ВЛИЯНИЕ АТРИБУЦИИ НА ИНТЕНСИВНОСТЬ НЕДОВОЛЬСТВА

Та же самая идея применима к представленному выше анализу влияния атрибуции на реакции на фрустрацию. Я утверждал, что люди бывают особенно сильно возмущенными или разозленными, если считают, что фрустратор намеренно препятствует достижению их целей. Я полагаю, что подобная ситуация вдвойне неприятна; фрустрированные при этом люди не только не в состоянии получить ожидаемое удовлетворение, но и переживают дистресс, думая, что другие люди намеренно хотели причинить им зло. Другими словами, приписывая фрустратору сознательное желание препятствовать им в достижении их целей, считая его действия сознательно контролируемыми и нарушающими социальные правила, они делают сами себя еще более несчастными. На мой взгляд, этот сильный негативный аффект ведет к агрессивным реакциям, которые часто провоцируются «произвольными» (намеренными) и/или нелегитимными фрустрациями.

СРАВНИМЫ ЛИ ФРУСТРАЦИИ И ОСКОРБЛЕНИЯ

Некоторые авторы утверждали, что фрустрации являются лишь слабыми подстрекателями к агрессии и, следовательно, намного менее важными ее источниками, нежели оскорбления и угрозы «я» личности. В поддержку своей позиции они ссылаются на эксперименты, в которых было показано, что испытуемые становятся значительно более агрессивными, подвергаясь оскорблениям, нежели в том случае, когда блокируется достижение ими своих целей (см., например: Buss, 1963, 1966, а также Baron, 1977).

Однако если именно неудовольствие от фрустрации продуцирует агрессивную тенденцию, мы не можем сделать никакого подобного заключения о фрустрации в общем. Некоторые оскорбления могут не вызывать каких-либо серьезных негативных эмоций, некоторые барьеры на пути к цели определенно могут возбуждать негодование, злость и гнев. Значение имеет степень порождаемого негативного аффекта, а не то, чем он обусловлен — оскорблением или фрустрацией. В самом деле, я могу пойти даже дальше и утверждать, что и то и другое — оскорбления и фрустрации — суть подстрекатели к агрессии, ибо возбуждают неприятные переживания.

РЕЗЮМЕ

В главах 1-й части этой книги обсуждаются наиболее важные причины, обусловливающие эмоциональную агрессию, начиная с фрустраций. Доллард и его коллеги предложили наиболее широко известную версию концепции «фрустрация — агрессия», согласно которой фрустрации порождают агрессивные тенденции. Если эту несколько устаревшую концепцию изложить в более современных терминах, то основной ее тезис состоит в том, что барьеры на пути к ожидаемым целям порождают стимуляцию к эмоциональной агрессии. В дальнейшем психологи отмечали, что фрустрации возбуждают различные тенденции, лишь одна из которых является агрессивной. Это предполагает, что люди могут научиться либо тому, что на фрустрации можно реагировать неагрессивным поведением, либо тому, что агрессивные реакции на фрустрации «окупаются» (приносят пользу, какие-то выгоды). Концепция «фрустрация — агрессия» в основном, однако, предполагает, что научение лишь модифицирует связь между фрустрацией и агрессией, но не определяет ее.

Многие из возражений, выдвигавшихся против этой формулировки, могут быть устранены посредством вдумчивого применения анализа, проведенного Доллардом и его коллегами, особенно если мы вспомним, что фрустрация случается, когда предвосхищаемых удовольствий не получают, и интенсивность возникающей стимуляции к агрессии прямо пропорциональна степени удовлетворения, которое ожидалось. Таким образом, в то время как критики доказывали, что только нелегитимные, или «произвольные» (намеренные), фрустрации продуцируют агрессивные реакции, подобные реакции на «непроизвольные» фрустрации могут отсутствовать, по крайней мере частично, потому что фрустрированные люди не предвосхищали удовольствия от достижения своих целей или не рассчитывали на полную их реализацию. Теоретически, следовательно, они не были достаточно сильно фрустрированы. Возможно также, что фрустрированные люди могли подавлять какие-либо агрессивные тенденции в случае «легитимного» блокирования достижения их целей, если они думали, что за агрессивное поведение в этих обстоятельствах они могут подвергнуться наказанию (или, по крайней мере, вызвать социальное неодобрение).

Формулируя тезис, который будет развит более подробно в главе 3, я считаю, что фрустрации порождают агрессивные тенденции лишь в той мере, в которой они переживаются как негативные эмоции. Неожиданная неудача в достижении предвосхищаемых удовольствий переживается как намного более сильная неприятность сравнительно с ожидаемой неудачей в получении вознаграждения. Данное положение может также служить объяснением того, почему атрибуции фрустрированных людей могут влиять на вероятность их агрессивного поведения. Если мы приписываем произвольному поведению фрустратора барьер, который препятствует нам в достижении наших целей, думаем, что это поведение направлено против нас лично, и считаем такое поведение социально нерелевантным, то испытываемые нами эмоции, связанные с невозможностью достижения наших целей, существенно усиливаются. С этой точки зрения, конкуренция может продуцировать агрессивные тенденции; действительно, часто так и бывает, потому что соперничество вызывает неприятные эмоции. В тех случаях, когда агрессия не возникает, другие влияния, такие, как радость победы и/или удовольствие, получаемое от активности требуемого условиями состязания, уменьшают чувство неудовольствия.

В главе 3 будут представлены свидетельства, доказывающие, что люди, как и животные, предрасположены становиться агрессивными, переживая неприятные эмоции.