Скачать 1.66 Mb.
|
Глава I Теоретические основы изучения психосемантической сферы личности сотрудников исправительных учреждений §1 Психосемантическая сфера личности сотрудников исправительных учреждений как предмет психологического исследования В связи с тем, что комплексное и системное изучение личности сотрудников исправительных учреждений с позиций психосемантики в юридической психологии практически не проводилось, были проведены исследования только отдельных компонентов психосемантической сферы и пограничных проблем, мы, с целью раскрытия данной проблематики, в начале нашего исследования обратились к другим отраслям психологии. Психосемантика (gr. psyche душа + semanticos обозначающий): как научная область психологии, позволяет изучать генезис, строение и функционирование индивидуальной системы значений, опосредующей процессы восприятия, мышления, памяти, принятия решений и т.п. Психосемантика, как метод диагностики, включает изучение форм существования значений в индивидуальном сознании (образы, символы, символические действия, а также знаковые, вербальные формы), которые позволяют выявить влияние мотивационных факторов и эмоциональных состояний субъекта на формирующуюся у него систему значений. Основным методом экспериментальной психосемантики является построение субъективных семантических пространств, являющихся модельным представлением категориальных структур индивидуального сознания. Психосемантика изучает как общепсихологические аспекты процесса категоризации, так и дифференциальнопсихологические. В последнем случае задачей психосемантики является реконструкция системы индивидуальных значений и личностных смыслов1. Направление исследований смыслового опыта и индивидуально-специфических способов его структурной организации является одним из самых молодых в психологии. Начало этим исследованиям положили в 50-е годы работы Ч. Осгуда и Дж. Келли, в которых закономерности семантической сферы в индивидуальном сознании изучались под разными углами зрения: если Ч. Осгуд сделал акцент на вычленении инвариантных категориальных структур, в которые «упаковывается» информация об объектах и явлениях, относящихся к тем или иным содержательным классам2, то Дж. Келли поставил во главу угла индивидуальную специфичность конструктов, сквозь призму которых субъект оценивает и предвосхищает события, и связь этих конструктов и их изменений с опытом практических действий субъекта в мире3. Очевидно, вместе с тем, что содержательный психологический анализ структуры субъективной реальности должен включать выделение как инвариантных, так и индивидуально-специфических параметров субъективного опыта. Этот путь характерен для подходов к изучению субъективной реальности в отечественной психологии, в которых используются такие понятия, как «образ мира»4 (Е.Ю.Артемьева, Ю.К.Стрелков, В.П.Серкин, 1983), «актуальные координаты опыта»5 (Е.Ю.Артемьева, 1980), «категориальная структура индивидуального сознания»1 (В.Ф.Петренко,1983), «координаты семантических пространств»2 (А.Г.Шмелев, 1983). Все эти понятия описывают следующий процесс, сталкиваясь с любым объектом, явлением или человеческим действием, мы оцениваем его по определенным, обычно не осознаваемым нами, внутренним «шкалам»; более того, на основании тех же «шкал» мы выделяем признаки объектов, явлений, ситуаций, позволяющие нам узнать их, т. е. как-либо классифицировать их и приписать им определенное значение. Менее разработанной является проблема участия категориальных структур субъективного опыта в процессе постижения смысла объекта, явления или ситуации. Будучи поставленной в общем виде в поздних статьях Дж. Келли3, эта проблема получила последовательное рассмотрение лишь в русле психологии субъективной семантики, в которой смысл определяется как «след взаимодействия с объектом, явлением, ситуацией в виде отношения к ним»4. В работах Е.Ю.Артемьевой был поставлен и получил всестороннее освещение вопрос о том, как объект, обладающий неким смыслом, актуализирует те или иные структуры субъективного опыта. Одним из методов психосемантики является построение семантических пространств. Классическим и наиболее типичным примером семантического пространства (СП) являются пространства, построенные в исследованиях Ч. Осгуда. Основная экспериментальная схема Ч. Осгуда, как известно, состоит в том, что испытуемым предъявляется набор стимулов (чаще всего понятий) и предлагается прошкалировать каждый стимул по составленному экспериментатором набору градуированных оппозиционных шкал - семантическому дифференциалу (СД)1. Шкалирование по отдельной шкале состоит в том, что испытуемый, оценивая стимул, приписывает ему число (у Ч. Осгуда – «дискретный балл») из заданного экспериментатором интервала значений. Размерность пространства, образованного векторами, поставленными в соответствие предъявленным стимулам, выяснялась факторизацией матрицы корреляций между шкалами. В многочисленных экспериментах Ч. Осгуда было обнаружено, что размерность эта равна трем, а базисными векторами пространства являются такие комбинации шкал СД, которые могут быть проинтерпретированы как Оценка (шкала типа «хороший/плохой»), Сила («расслабленный/напряженный»), Активность («активный/пассивный»). Соответствующее пространство ОСА (англ. ЕРА) стало стандартной моделью представления результатов экспериментов, использующих СД, а несомненная устойчивость выделения трех координатных осей (или их интерпретируемой редукции), подтвержденная для самых различных этнических, возрастных, социальных групп, указывает на то, что описанная выше экспериментальная схема имеет дело с достаточно глубокими явлениями некоторой психологической реальности. Вопрос о том, какова природа этой психологической реальности, конечно, требует специального обсуждения. Заметим только, что сам Осгуд, отстаивая свою точку зрения на промежуточные переменные, считал, что он регистрирует пространства реакций («пространства коннотативных значений», «пространства аффективных значений»). Стимул, многократно ассоциируюшийся в индивидуальном опыте с предметом, вызывающим некоторую реакцию, становится знаковым заместителем предмета, ассоциированным с этой реакцией. Отечественные психосемантики полагают, что они регистрируют некоторую категориальную систему стимулов, а иногда даже считают СП «категориальным аналогом сознания» (В.Ф.Петренко 1983, А.Г.Шмелев 1983). Отметим также, что ни одна из названных интерпретаций не противоречит тому, что процедура регистрирует так или иначе организованные, так или иначе функционирующие следы взаимодействий субъекта с объектами мира. Однако существуют модели, не являющиеся СП в этом понимании, но тоже позволяющие описывать структуру связей между стимулами через определение места каждого наблюдаемого стимула в этой структуре. Это модели, апеллирующие к «расстоянию» («сходству», «различию») между стимулами и дающие возможность реконструировать взаиморасположение стимульных «значений» (в концепции А. Г. Шмелева) в виде жесткой структуры. Эта структура в зависимости от экспериментальной процедуры и способа обработки матрицы расстояний может быть представлена системой координатных осей, кластерными сгустками, кластерным деревом и т. п.1 Классификация таких моделей, процедур и способов обработки обсуждалась рядом авторов (В.Ф.Петренко, 1983; А.Г.Шмелев, 1983). В указанных работах можно почерпнуть и многочисленные конкретные примеры таких моделей. Не повторяя частностей обсуждения, мы только приведем список устоявшихся экспериментальных методик получения и процедур обработки матриц сходства реакций на стимулы. Методики: стандартизованная атрибуция, семантические дифференциалы, униполярные списки атрибутирующих свойств и другие методики, позволяющие получить на выходе эксперимента векторы атрибуций. Основной способ получения материала для построения СП (процедура обработки I), возможно построение кластерных структур (процедура II), конфигураций, получаемых методами многомерного шкалирования (процедура III); ассоциативный эксперимент: на стимулы заданного набора предлагается дать свободные ассоциации. Матрица попарного сходства атрибуций задается сходством ассоциаций. Процедуры I и II используются для построения СП или кластерных деревьев. Нам неизвестно применение методик такого типа для получения матрицы сходства, обрабатываемой методом многомерного шкалирования, в то же время трудность формализации сходства множеств делает небезынтересной попытку повторного применения субъективного шкалирования уже для набора ассоциаций. Особым видом ассоциативного эксперимента является метод свободных описаний модальных стимулов (Е.Ю.Артемьева, 1980). Предлагая испытуемому «описать стимул с помощью определений», исследователь снимает трудности анализа результатов ассоциативного эксперимента, связанные с разноплановостью форм ассоциаций. Авторы анализировали свой материал на языке, близком к кластерному анализу: выявляли статистические узлы смысловых полей и элементы, образующие их периферию; измерение близости оценок стимулов с помощью измерения электрофизиологических проявлений реакции на стимулы (метод семантического радикала и его модификация – А.Р.Лурия, О.С.Виноградова, 1971). К матрице близостей, вероятно, применимы все процедуры (I, II, III). Про процедуры обработки матриц можно сказать то, что использование мнемических и других характеристик (номера в ряду воспроизведения, успешности воспроизведения и т. п.) для оценки близости стимулов; методы классификации (сортировки) порождают матрицы сходства (точнее, связанности стимулов), чаще всего используемые для получения суждений о семантической структуре на языке кластерных деревьев или подобных им структур (процедура II). Примерами ярких прикладных работ, использующих такие процедуры, являются: работа А. Г. Шмелева, В. Ф. Петренко, А. А. Нистратова (1978), где выявлены различия смысловой организации отношения к фрустрирующим ситуациям у психически здоровых людей и у больных психопатиями. Эти различия обнаружены с помощью применения процедуры II к матрице сходства набора фрустрирующих ситуаций (методика Розенцвейга). Процедуры обработки матриц сходства: факторизация матриц корреляций: (или других мер сходства) для определения «осей» (базисных векторов) СП (А.Г.Шмелев, 1983). Психосемантический подход, заключающийся в анализе психической деятельности с точки зрения конструкции смыслов в ней, предоставляет исследователю возможность рассматривать расстройства связей и, следовательно, значений отдельных семантических элементов психики и как следствие, и как возможную причину отклонений в поведении. Именно психосемантические методы наименее опосредованно исследуют психическую деятельность, все формы которой, по А.Р.Лурия, являются социальными по происхождению. Одним из наиболее распространенных психосемантических методов является также ассоциативный эксперимент, когда испытуемый в ответ на каждое предъявленное ему слово должен ответить первым пришедшим ему в голову словом. Как известно, если предъявляют нейтральные для испытуемого слова, он довольно быстро и легко отвечает словом, которое детерминировано причинно-следственными связями, и связями ассоциативного процесса. Если же предъявляют слово, так или иначе связанное с каким-либо аффективным воспоминанием или переживанием, ответ испытуемого резко тормозится или явно нарушается. «Все это объясняется тем, что словесный раздражитель может провоцировать связанные с ним аффективные состояния, и эти аффективные моменты извращают дальнейший ход ассоциаций»1. Через 55 лет А.Р.Лурия уточнит, что «ассоциативные процессы никогда не являются случайными», подразумевая под этим не извращение дальнейшего хода ассоциаций, а лишь включение данного слова в особо значимое семантическое поле, инициация которого сопровождается резкими изменениями состояния всего организма2. Остановимся на очень важной для дальнейшего изложении сопряженной моторной методике А.Р. Лурии, описанной им в 1928 году. В этой методике одновременно с речевым ответом испытуемого в aссоциативном эксперименте регистрируют характер нажатия на пневматическую грушу, которое по заданию необходимо осуществлять при каждом слове. На кимограммах видно, что если речевой ответ и не был изменен, то все связанные с предшествовавшим аффектом (исследование проведено на убийцах) слова вызывали значительные нарушения моторной реакции. Так, одним из первых А. Р. Лурия ввел объективный инструментальный элемент в субъективную психосемантическую методику. Подчеркнем, что регистрировали принципиально разные показатели: речевую реакцию испытуемого, которую он полностью осознавал, хотя, может быть, и не мог полностью ее контролировать, и почти неосознаваемую им моторную реакцию. Здесь мы касаемся проблемы бессознательного, которая вызывает в последние годы активный интерес исследователей. В этой проблеме ключевым понятием, позволяющим перебросить мост от психологических наблюдений бессознательных процессов до их экспериментально-психологического исследования, является понятие «смысл»1. Дискретами смысла у человека, наиболее доступными исследованию, являются, прежде всего, слова. Почему при обзоре психосемантических исследований особое внимание привлекают работы, посвященные неосознаваемой психической деятельности? Во-первых, существуют известные профессиональные (этические и деонтологические) ограничения на степень осведомленности о сущности применяемого метода психодиагностики непрофессионалов и тем более испытуемых, психическому здоровью которых эта осведомленность может нанести вполне конкретный ущерб2. Во-вторых, при осознаваемых тестирующих стимулах у испытуемого существует реальная возможность произвольно модифицировать ответные реакции и тем самым предопределить искаженную диагностическую интерпретацию результатов. В-третьих, что самое важное, при осознаваемом предъявлении семантических стимулов, часть из которых заведомо будет очень значима и эмоциогенна для испытуемого, неизбежно включится тот самый «цензор» - все виды психологической защиты. Результаты, которые будут получены при этом, будут отражать особенности именно этой защиты, а вовсе не распределение семантических структур в памяти субъекта. Этого недостатка не лишены и наиболее современные психосемантические методы, основанные на решетках Келли. Методы, включающие, наряду с субъективным отчетом, также и объективные критерии (время реакции, физиологические параметры и пр.), тоже могут дать ложные результаты по тем же причинам, особенно при работе с подготовленным испытуемым. Так, при определении мысленно загаданного символа с помощью детектора лжи1 из предъявленных четырех символов удается его идентифицировать только в 7З% случаев2, из пяти предъявленных - в 64%3, из шести - в 50%4. В специальном исследовании, посвященном перспективам и достижениям в технике детекции лжи5, получили коэффициент корреляции 0,85 между пятью экспертными решениями о виновности «воров» и их физиологическими реакциями. Приведенные данные получены в экспериментах с нетренированными субъектами. У тренированных существуют большие возможности сознательного управления физиологическими функциями, что еще больше может повлиять на результаты6. Таким образом, есть веские основания считать, что для выяснения механизмов особенностей процессов в психике применение неосознаваемых стимулов в семантических методах оправдано. Как же наиболее эффективно использовать неосознаваемые стимулы для психосемантических исследований? Ясно, что механическая замена осознаваемых посылок на неосознаваемые невозможна хотя бы потому, что реакции на неосознаваемые стимулы существенно менее детерминированы и поэтому для их выделения требуются дополнительные ухищрения: статистическое усреднение, фильтрации и мн. др. Кроме того, использовать общепринятые психосемантические методы (А.Г.Шмелев) в процедуре неосознаваемого предъявления стимулов вообще невозможно, так как любой такой метод подразумевает активный выбор, формулировку, поиск ответа и другую сознательную деятельность субъекта. Поэтому, несмотря на соблазн использовать появляющиеся в последнее время семантические словари, тезаурусы личностных черт (А.Г.Шмелев и др.), невербальные (геометрические) семантические универсалии (Е.Ю.Артемьева) и многое другое, необходимо применять совершенно новые технологии психодиагностики. Среди известных существуют методы, использующие принцип семантического обусловливания. Среди их описаний можно выделить основополагающие работы Razran, О.С.Виноградовой и других авторов, анализ исследований которых можно найти в обзоре А. Р. Лурия и О.С.Виноградовой. «В настоящее время не подлежит сомнению, что человеческая память, прошлый опыт человека организован по семантическому принципу. В этом смысле не случайно выделение такой семантической рубрики как «семантическая память»1. Мы уже показали, что изучать семантическую память, судя по данным литературы, можно различными методами. По классификации А.Р. Лурия они делятся на три группы: ассоциативные, методы шкал и объективные2. «Психологический словарь» (1996) определяет: «Психолингвистическое понятие «семантическое поле» представляет собой совокупность слов вместе с их ассоциациями («ассоциатами»). Имеется несколько попыток экспериментально определить субъективные семантические поля и связи внутри них с помощью методов ассоциативного эксперимента (Дж. Диз) и условного рефлекса (А.Р. Лурия, О. С. Виноградова)». Разработаны исходные посылки для изучения процессов в психике, которые могут позволить получать информацию о ее семантических элементах без учета традиционного разделения на мотивационную, волевую, познавательную сферы. Истоки такого подхода заложил Л.С.Выготский: «... существует динамическая смысловая система, представляющая собой единство аффективных и интеллектуальных процессов, ... во всякой идее содержится аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее.»1. Как известно из вышеприведенных данных, подавляющее большинство средств изучения психики не является средствами измерения, т.е. не только не выдерживает метрологических требований, но и не создает возможностей для того, чтобы эти требования как-то осмысленно применить. Это обусловлено тем, что вся информация, вводимая в память субъекта или выводимая из нее тем или иным способом, опосредуется его сознанием. Сравнительно редким исключением среди огромной массы «осознаваемых» методов являются те из них, которые хоть как-то снижают модулирующие влияния сознания субъекта, используя маскировку, подпороговое предъявление стимульной информации, искусственное изменение состояния сознания и пр. Существующие средства психосемантического анализа также опосредуются сознанием субъекта и в сильной мере подвержены его влияниям.2 Проблема валидизации психологических методов постоянно обсуждается в литературе, что в отношении отдельных методов постепенно приводит к возможности добиться удовлетворительных дисперсий, особенно при номотетическом подходе. Последний подразумевает ту или иную форму обобщения результатов применения какого-либо метода на большой группе лиц с целью получения нормативных величин. Что же касается идеографического подхода, когда в лонгитюдных исследованиях используют многократное применение одного метода к одному субъекту, влияние случайных факторов резко возрастает. Упомянутым редким исключением являются методы изучения семантической памяти, основанные на процедуре неосознаваемого ввода стимульной информации. В 2О-е годы А.Р. Лурия вынужден был ограничиться сочетанием возможностей, которые давал при диагностике следов аффекта ассоциативный эксперимент, с возможностями регистрации непроизвольных мышечных реакций. Как мы уже отмечали ранее, сопряженный ассоциативно-моторный метод состоит в предъявлении испытуемому ряда слов, в ответ на которые он должен максимально быстро ответить первым пришедшим в голову словом и нажать на кнопку. «...прежде всего мы получаем полную возможность объективно отличить нормальную, индифферентную реакцию (хотя бы и несколько замедленную), от реакции аффективной, конфликтной, обнаруживающей следы некоторого возбуждения. Дело в том, что моторная реакция, сопряженная с нормальным ассоциативным процессом, протекает обычно совершенно правильно и представляет собой простой правильный нажим; моторика же аффективного процесса всегда дает нам признаки резкого возбуждения: кривая нажима становится конфликтной, изломанной, покрытой резкими дрожательными движениями. Наличие этих симптомов уже является достаточным признаком аффективности реакции»1. А.Р. Лурия применил сопряженную ассоциативно-моторную методику для диагностики следов аффекта у преступников и показал, что «изучение моторной сферы дает нам здесь возможность непосредственно судить о степени аффективности самого ассоциативного процесса, а, следовательно, и о том, насколько резкие аффективные следы возбуждаются в психике испытуемого данным словом-раздражителем»1. Из приводимых автором примеров видно, что моторные реакции не зависят от реакций ассоциативных. При этом наблюдаются реакции, совершенно отличающиеся от прочих, на слова, которые так или иначе связаны с когда-то имевшим место аффектом. Необходимость выбора методик изучения психосемантической сферы сотрудников УИС, определение необходимого и разработка нового стимульного материала для практической части диссертационного исследования побудила нас обратиться к анализу того, какова же психологическая структура слова-стимула, как формы, которая заключает в себе элемент психосемантической сферы, каково его семантическое строение. Представляется необходимым отдельно остановиться на столь важном для нашего исследования вопросе и рассмотреть существующие подходы в его практическом решении. Было бы неверным считать, что слово является лишь «ярлыком», обозначающим отдельный предмет, действие или качество. На самом деле смысловая (семантическая) структура слова гораздо сложнее, и исследование подлинной смысловой структуры слова, как это многократно отмечалось в лингвистике, требует гораздо более широкого подхода. Хорошо известно, что многие слова имеют не одно, а несколько значений, обозначая совсем различные предметы. Так, слово «служба» может обозначать для сотрудника исправительного учреждения профессиональную деятельность или службу в армии, или время работы какой-либо техники и т. д. Как отмечал ряд авторов (Дизе, 19б2;.Нобль, 1952; и др.), слово рождает не только указание на определенный предмет, но неизбежно приводит к всплыванию ряда дополнительных связей, включающих в свой состав элементы близких с ним слов по наглядной ситуации1, по прежнему опыту и т. д.2 Таким образом, слово становится центральным узлом для целой сети вызываемых им образов и «коннотативно» связанных с ним слов, которые говорящий или воспринимающий задерживает, тормозит с тем, чтобы из всей сети «коннотативных» значений выбрать нужное в данном случае «ближайшее» или «денотативное» значение. Эти комплексы ассоциативных значений, непроизвольно всплывающих при восприятии данного слова, были детально изучены, и частота, с которой всплывали эти «ассоциативные» значения, была даже измерена рядом авторов (Лурия, 1930; Дизе, 1962). Таким образом, в науку было введено новое понятие: «семантическое поле», стоящее за каждым словом. Возникает вопрос: можно ли подойти к детальному, научно обоснованному психологическому исследованию психосемантической сферы, показать, какие именно связи возбуждаются словом, и, если можно, дать анализ степени вероятности появления этих связей и степени близости, в которой находятся отдельные компоненты этой смысловой системы? Наконец, существуют ли какие-либо методы объективного изучения этих семантических полей и различных входящих в них компонентов? Попытки решить эту задачу предпринимались в психологии неоднократно. Их широкая известность позволяет нам остановиться на них (с целью выбора методов исследования) в самом кратком виде. Одним из самых распространенных методов оценки семантических полей был метод ассоциаций. Ассоциативный эксперимент, как известно, состоит в том, что испытуемому представляется определенное слово и предлагается ответить на него любым другим пришедшим в голову словом. Ассоциативные ответы никогда не являются случайными, их можно разделить, по крайней мере, на две большие группы, которые обозначаются терминами «внешние» и «внутренние» ассоциативные связи. Под «внешними» ассоциативными связями обычно понимаются «ассоциации по смежности», когда данное слово вызывает какой-либо компонент той наглядной ситуации, в которую входит названный объект (такие ассоциативные связи, как «сотрудник — погоны», «начальник — осужденный» и т. д., могут служить примером подобных «внешних» ассоциативных связей). Под «внутренними» ассоциативными связями понимаются те связи, которые вызываются включением слова в определенную категорию («осужденный — человек», «сотрудник — офицер»). Эти ассоциации в классической психологии назывались «ассоциациями по сходству» или «ассоциациями по контрасту». Легко видеть, что в этом примере непроизвольно всплывающие словесные связи отражают особенности сенсорного, наглядно-действенного или «категориального» мышления. Принципиально важен для любых тестирующих алгоритмов вопрос: «Что есть «незначимые» стимулы для человека?» Если предъявлять человеку некий сенсорный стимул, не являющийся ноцицептивным (т.е. не сигнализирующий об опасности в виде боли, угрозы или повреждения), например, акустический щелчок или какое-нибудь слово, то в ответ на первые предъявления возникнет ориентировочный рефлекс, который можно будет идентифицировать по его физиологическим или поведенческим компонентам. При повторных предъявлениях этого же стимула реакция угасает и возникает вновь, как только изменятся характеристики предъявления стимула или его модальность, а также при произвольной концентрации внимания на предъявляемом стимуле. Это происходит и в том случае, если в качестве стимулов используют слова. При этом если предъявлять одно и то же слово, то ориентировочная реакция угасает быстрее, а если слова отличаются друг от друга - медленнее. Тем не менее, адаптация развивается, судя по опубликованным работам, и в случае монотонного предъявления разных слов. Однако слова, сами по себе являющиеся знаками для второй сигнальной системы, всегда что-либо значат и по определению должны хоть как-то отличаться по вызываемым ими реакциям от бессмысленных букво- или звукосочетаний. В связи с этим в литературе возникло представление о «нейтральных», «фоновых», «пассивных», «реперных», «неактивных», «незначимых» словах. Налицо логическое противоречие: с одной стороны, по определению каждое новое слово должно вызывать ориентировочную реакцию, с другой - многочисленные наблюдения и эксперименты показывают, что предъявление длинного ряда слов сопровождается ее угашением. Как это объяснить? Оказывается, когнитивные системы психики способны очень сильно отстраиваться от тщательного анализа новых событий, если эти события несколько раз повторяются с неизменными физическими характеристиками. Так, мы перестаем слышать музыку во время печатании на машинке и т.п. Но если она прекращается, это расценивается как что-то новое, включается ориентировочная реакция и разворачивается полный анализ события. Этому простому проявлению апперцепции посвящена масса литературы. Мы отметим лишь, что, поскольку слово является «сигналом сигналов» и анализируется специфическими для него когнитивными системами прежде всего семантически, то при приблизительно равнозначной семантике большинства слов ориентировочная реакция при их длительном предъявлении угасает. Как только среди этой совокупности «нейтральных» слов появляется, например, собственное имя субъекта, он незамедлительно вздрагивает или иным путем проявляет повышение уровня активности. Реакция на собственное имя тоже в конце концов угасает. Тем не менее, если на фоне нейтральных слов изредка предъявлять собственное имя или фамилию субъекта, мы всегда будем наблюдать ориентировочную реакцию. Следовательно, мы определили одно «значимое» слово - собственное имя. Такие же слабоугасаемые ориентировочные реакции дают кличка, фамилия, уменьшительное имя, пол и многие другие слова, входящие в семантику ядерных структур личности. Психосемантические эквиваленты этих слов импринтированы сугубо индивидуально и их иногда бывает трудно определить. Важно то, что действительно оказывается возможным на фоне совокупности нейтральных (вернее сказать: равно- и малозначимых слов) выявить группу «активных», «значащих», «эмоциогенных» слов. Итак, мы принимаем постулат о безусловной значимости любого слова, но обязаны установить, что реакции на большинство слов при их повторных предъявлениях становятся неотличимы от реакций на бессмысленные букво- и звукосочетания. Это в целом относится и к словам, принадлежщим «ядерным» образованиям, с той лишь разницей, что угасание при этом происходит медленно, а в некоторых случаях не происходит вовсе1. Когда же встречаются другие столь же значимые слова, которые по сопровождающим их восприятие реакциям резко отличаются от совокупности других слов семантического тезауруса? Прежде всего в тех случаях, когда мы имеем дело со следами аффекта. Из работ А.Р. Лурии, сделанных им в 20-е годы и основанных на исследованиях школ Крепелина и Юнга, мы находим, что «экспериментальная диагностика скрываемых личностью содержаний сознания перестает казаться невозможной, а методы такой диагностики не сегодня-завтра могут войти в повседневную практику. ...Каждое сильное аффективное состояние сопровождается глубокими нарушениями функций в организме человека ... Аффект нарушает всю энергетику организма. А так как корни всякого аффективного состояния сосредоточены, конечно, в деятельности его нервной системы, дающей ответы и на внешние и на внутренние раздражители, то ясно, что максимальные отклонения при аффекте наблюдаются именно в высших нервно-психических процессах: мышлении, скорости и правильности ответов организма, распределении и устойчивости его внимания, закреплении и сохранении его навыков и т.д.»1. В наше время под ответами организма мы можем иметь в виду весь огромный спектр физиологических и поведенческих реакций, для регистрации которых существует развитая технология средств. Таким образом, мы определили вторую группу слов, совокупность ответных реакций на которые будет отличаться от реакций на большинство слов тезауруса: это слова, которые ассоциативно связаны с когда-то имевшим место аффектом или сильной эмоциональной реакцией. Итак, предположительно значимыми словами для субъекта по отличиям возникающих при их восприятии реакций могут быть:
Многочисленные исследователи изучали как временные, так и вероятностные характеристики различных ассоциативных связей. При изучении скорости реакции, т. е. времени, которое затрачивалось испытуемым на поиск того или иного слова, оказалось, что наиболее сложные формы ассоциаций требуют большего времени, в то время как более простые формы ассоциаций протекают быстрее. Наконец, в специальных исследованиях этот прием был использован и для выявления аффективного торможения, которое вызывается некоторыми из предъявлявшихся слов (Лурия, 1932; и др.). Метод измерения смысловых полей методом шкал направлен на измерение тех смысловых отношений, которые возникают при предъявлении соответствующего слова (его автор — известный американский психолог Ч. Осгуд(1957,1959,1961,1962,1975)). Основной прием, использованный Осгудом, заключался в следующем: испытуемому предъявлялось определенное слово (например, имя известного ему человека) и предлагалось оценить его по шкале, обозначающей два противоположных качества (сильный — слабый, хороший — плохой, горький — сладкий и т. д.). Испытуемый должен был обозначить ту точку на графике, которую занимает названное слово на данной шкале. Естественно, что на шкале «кислый — сладкий» слово «лимон» займет крайнее («кислый») место, как и слово «сахар» (крайнее — «сладкий»), а слово «яблоко», «слива», «груша» будут располагаться на соответствующих промежуточных местах. Может показаться, что слово имеет постоянное значение и что оно (значение) однозначно (служба — это всегда служба, оружие — это всегда оружие и т. д.). Однако это далеко не так, и, если бы слово имело всегда однозначное постоянное, «денотативное», значение, переход к его «коннотативному» смыслу, т.е. тем индивидуальным связям слова, которые соответствуют аффективным состояниям человека в данный момент, был бы невозможным. Это положение о многозначности связей, стоящих за словом, следует осветить подробнее. Для того чтобы изучать связи, стоящие за словом, установить, отчего возникает выделение одной системы связей и торможение другой, необходима выработка объективных психологических методик исследования. Выше мы уже перечислили некоторые из них: это методы сравнения и различения, методы классификации и методы изучения ассоциаций. Однако все перечисленные методы остаются доступными лишь для косвенного истолкования, и задача применения объективных методов к анализу смысловых полей пока остается все еще актуальной. Именно поэтому особый интерес представляют методы объективного условнорефлекторного исследования семантических полей, использующие различные физиологические показатели. Начало этим методам в нашей стране было положено работами О.С.Виноградовой (1956), О.С.Виноградовой и Н.А.Эйслер (1959) и в обобщенном виде представлен в работах А.Р.Лурия и О.С.Виноградовой (1959, 1971) и др. Во всех этих работах применялись условнорефлекторные методы, позволяющие объективно проследить структуру «смысловых полей» (условнорефлекторные двигательные, мигательные, сосудистые реакции и др.). Так, для изучения семантических полей в работе О. С. Виноградовой была применена специальная методика, связанная с использованием ориентировочного рефлекса. Оставив в стороне рассуждения о материальной или идеальной сущности мыслительных процессов, можно уверенно постулировать наличие вполне материальных коррелятов этих процессов. Так при любом семантическом воздействии можно наблюдать определенные изменения многих физиологических параметров: кожно-гальванической реакции, электроэнцефалограммы, миограммы и проч. Эти изменения неспецифичны и подвержены действию многих сочетающихся факторов: новизны семантического стимула, его эмоциональной значимости, значимости контекста, в частности, окружающей обстановки и др. В этом случае специфическим для мозга субстратом может служить семантический стимул, например, слово, а наблюдаемой реакцией - изменение состояния или поведения1. В обоих случаях мозг изучается по принципу «черного ящика», где на входе - тестирующий стимул, на выходе - доступный регистрации результат «переработки» стимула. Ясно, что, располагая соответствующими средствами исследования, можно установить наличие в памяти определенных семантических элементов и изучить характер связей этих элементов с другими. Традиционные для исследования психики методы наблюдения, в том числе активные методы, связанные с предъявлением различных тестовых задач, анализом динамики научения, расспросом, являются недостаточно эффективными прежде всего потому, что на пути между исследователем и памятью субъекта стоит сознание, которое опосредует всю поступающую и исходящую информацию и при этом вносит в нее свои коррективы. Для целей психологии и для решения множества прикладных задач необходимы методы, которые позволили бы, не влияя на поведение субъекта или объекта исследования, изучать его психические функции без участия сознания человека. К числу таких методов относятся все методы, основанные на принципе функциональной пробы. В этом случае всегда предъявляют эталонный тестирующий стимул и оценивают результат его действия по изменению специфической функции. Применительно к психической деятельности человека в полном смысле функциональными пробами являются метод ассоциативного эксперимента, сопряженная моторная методика А.Р.Лурия, метод О.С. Виноградовой и другие, ставшие классическими. Эти методы позволяют достаточно хорошо изучать семантическую память, но сознание субъекта все же может оказывать влияние на результат и искажать его. Наибольшие перспективы как направление исследований психического имеет направление, использующее методы неосознаваемого предъявления тестирующей информации. Широко известны в этой области работы Э.А. Костандова, N.Dixon, H. Shevrin и других. На основе этих работ строятся концепуальные модели, конкурирующие с традиционными психоаналитическими постулатами по эффективности своих практических применений1. В заключение параграфа хочется отметить, что психосемантические методы дают в руки психолога УИС вполне алгоритмизованные процедуры, позволяющие проникнуть в индивидуальный внутренний мир сотрудника исправительного учреждения и получить в высокой степени индивидуализированную информацию о нем, которая, однако, соотносима с заданными количественными критериями надежности и может быть во многих случаях подвержена независимой перепроверке. Психосемантические методы дают диагностически значимую структурно-количественную информацию об организации индивидуальных систем значений и отношений. В психосемантических процедурах статистика накапливается не в рамках выборки испытуемых, а уже в рамках повторяющихся проб одного опыта с отдельным испытуемым. Психосемантические методы оказываются косвенными: представленные испытуемому в виде «словесной игры», аппелирующей как будто только к лингвистической компетенции, они в действительности раскрывают субъективное содержание языковых знаков, в которых запечатлена структурообразующая работа категориальных установок - психологически реальных мотивов и целей субъекта. Контент-анализ научной литературы позволяет выделить наиболее важные для изучения группы элементов психосемантической сферы личности сотрудников исправительных учреждений: это группы компонентов, образующих образ «Я» и образ деятельности, группа аффективных компонентов и группа компонентов, относящихся к деструктивным мотивам. |
Психосемантическая сфера личности сотрудников исправительных учреждений I теоретические основы изучения психосемантической сферы личности сотрудников исправительных учреждений |
Исследования Р59 Учитель как объект психологического исследования: Пособие для школьных психологов по работе с учителем и педагогическим коллективом.... |
||
Практическая психология. Проективные методики Книга предназначена для студентов и аспирантов, изучающих психологию, психологов-практиков и всех интересующихся проблемами психологического... |
Ценностная направленность личности как выражение смыслообразующей активности Изучается взаимосвязь смыслообразующей активности и ценностной направленности личности. Приводятся данные исследования типов ценностной... |
||
В настоящие время проблема психологического сопровождения детей-инвалидов... Психологи, философы, социологи, педагоги, социальные психологи и т д рассматривают различные аспекты этого процесса, исследуют механизмы,... |
История формирования социально-психологических идей Глава Методологические... Общение как восприятие людьми друг друга (перцептивная сторона общения) |
||
Литература для самостоятельной работы 20 Педагогика как наука, ее выделение в особую отрасль знания и предмет исследования 10 |
Психология управления Эволюция парадигм психологического подхода к управлению в 20 веке от «человеческого материала» к «самоценной личности». Концепции:... |
||
Лишние слова. Действительно ли они лишние в языке? Актуальность темы, цель, задачи, предмет исследования, объект исследования |
Л. Н. Гумилев Исторические труды Боязнь разочарования. Этносы как форма существования вид Ношо sapiens. Предмет исследования. Экскурс в философию. Человечество как... |
Поиск на сайте Главная страница Литература Доклады Рефераты Курсовая работа Лекции |