Таблица 2.
Как раз эта связь меня и интересует. Чтобы на полном основании рассматривать такие разные явления, как инициация и кризис, нужно соотнести их. Пользуясь термином «инициация», ученые-этнографы и психологи вкладывают в данное понятие различные значения. В традиционном смысле инициация – это обряд, относящийся к какой-либо определенной стадии культуры. В психологическом же смысле инициация – «внеисторическое архетипическое поведение психики». И именно в этом смысле мы на полном основании можем сравнивать явление инициации с нормативными кризисами развития, как их понимают в психологии (Л.С. Выготский, Э.Г. Эриксон). В аналитической психологии К.Г. Юнга и его школы в соответствии с инициацией находится процесс индивидуации.
Проще говоря, понятие инициации (перехода) в моем понимании соответствует понятию нормативного возрастного кризиса. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим, что говорят о кризисах вышеперечисленные психологи.
Переходные моменты жизненного пути, изучаемые различными дисциплинами
Л.С. ВЫГОТСКИЙ О КРИЗИСАХ I
Разработка понятия возрастных нормативных кризисов принадлежит Льву Семеновичу Выготскому (1896-1964), посвятившему изучению кризисов детей специальное исследование. Ученый рассматривал психическое развитие как процесс прерывный, чреватый кризисами, переходными периодами. Говоря о кризисах детского возраста, Л.С. Выготский характеризует их следующим образом: «В этих периодах на протяжении относительно короткого времени (несколько месяцев, год или, самое большое, два) сосредоточены резкие и капитальные сдвиги и смещения, изменения и переломы в личности ребенка. Ребенок в очень короткий срок меняется весь в целом, в основных чертах личности. Развитие принимает бурный, стремительный, иногда катастрофический характер, оно напоминает революционное течение событий как по темпу происходящих изменений, так и по смыслу совершающихся перемен. Это поворотные пункты в детском развитии, принимающем иногда форму острого кризиса».
Три особенности отличают критические периоды от стабильных:
1. Неотчетливость границ («Кризис возникает незаметно – трудно определить моменты наступления и окончания.
В то же время характерно резкое обострение кризиса, происходящее обычно в середине этого возрастного периода. Наличие кульминационной точки, в которой кризис достигает апогея, характеризует все критические возрасты и резко отличает их от стабильных эпох детского развития»).
2. Трудновоспитуемостъ («В критические возрасты развитие ребенка часто сопровождается более или менее острыми конфликтами с окружающими. Внутренняя жизнь ребенка порой связана с болезненными и мучительными переживаниями, с внутренними конфликтами»).
3. Негативный характер развития («Развитие здесь, в отличие от устойчивых возрастов, совершает скорее разрушительную, чем созидательную работу. Прогрессивное развитие личности ребенка, непрерывное построение нового, которое так отчетливо выступало во всех стабильных возрастах, в периоды кризиса как бы затухает, временно приостанавливается. На первый план выдвигаются процессы отмирания и свертывания, распада и разложения того, что образовалось на предшествующей ступени и отличало ребенка данного возраста. Ребенок в критические периоды не столько приобретает, сколько теряет из приобретенного прежде»).
Л.С. Выготский был первым, кто включил в общую периодизацию детского развития кризисы как вехи нормального пути, несмотря на то, что многие авторы подвергали сомнению внутреннюю необходимость их существования, принимая за «болезни» развития, за уклонение от нормального пути. Л.С. Выготский настаивает на том, что критические периоды необходимы, исходя из самой логики развития: «Понятия об отдельных критических возрастах вводились в науку эмпирическим путем и в случайном порядке. Однако если бы критические возрасты не были открыты чисто эмпирическим путем, понятие о них следовало бы ввести в схему развития на основании теоретического анализа».
Кризисы, знаменующие собою переход из одной стабильной фазы в другую, разрушают старое, освобождая пространство для нового: «Как всякая жизнь есть в то же время и умирание, так и детское развитие с необходимостью включает в себя процессы свертывания и отмирания. Возникновение нового в развитии непременно означает отмирание старого. Переход к новому возрасту всегда ознаменован закатом прежнего возраста. Процессы обратного развития, отмирания старого и сконцентрированы по преимуществу в критических возрастах». Речь идет о распаде старой и возникновении основ новой социальной ситуации развития.
Однако «было бы величайшим заблуждением полагать, что этим исчерпывается значение критических возрастов. Развитие никогда не прекращает свою созидательную работу, и в критические периоды мы наблюдаем конструктивные процессы развития. Более того, процессы инволюции, столь ясно выраженные в этих возрастах, сами подчинены процессам положительного построения личности, находятся от них в прямой зависимости и составляют с ними неразрывное целое. Разрушительная работа совершается в указанные периоды в меру того, в меру чего это вызывается необходимостью развития свойств и черт личности.
Фактическое исследование показывает, что негативное содержание развития в переломные периоды – только обратная, или теневая, сторона позитивных изменений личности, составляющих главный и основной смысл всякого критического возраста».
Теория психического развития, которую Л.С. Выготский называл «драмой духовного развития ребенка», не была им закончена. В ней и по сей день остается множество белых пятен. Например, различается ли протекание кризиса у девочек и мальчиков в чем-либо еще, кроме сроков? Что Л.С. Выготский имел в виду под спецификой кризиса 17 лет? Он внес этот кризис, в общую схему, но не раскрыл его содержание. Что он думал о периодизации развития взрослого человека? На эти вопросы нам придется искать ответы либо самим, либо обращаясь к другим теориям развития. Единственное, что он предположил, это то, что кризисы взрослого человека имеют какие-то другие закономерности, чем кризисы ребенка: «Трудно представить себе, чтобы развитие человека в начале зрелости (с 18 до 25 лет) могло быть подчинено закономерностям детского развития».
ТЕОРИЯ КРИЗИСОВ Э.Г. ЭРИКСОНА
На сегодняшний день детство в психологии развития изучено лучше всего, юность неизмеримо слабее, а период взрослости остается белым пятном. Большинство теорий развития рассматривают детский возраст, и до сих пор практически единственной попыткой проследить закономерности развития на протяжении всего жизненного пути была попытка Э. Эриксона. В отличие от других исследователей, Эрик Гамбургер Эриксон (1902-1979) создал эпигенетическую концепцию развития личности, включив в свою периодизацию целостный жизненный цикл человека.
Как и Л.С. Выготский, личностное развитие индивида Э. Эриксон рассматривает как прерывную последовательность качественно отличающихся друг от друга восьми стадий. Первые пять, длящиеся вплоть до периода поздней юности, он приурочивает к постулированным фрейдистами биологически обусловленным стадиям психического развития – оральной, анальной, эдиповой, латентной и генитальной, дополняя фрейдистское истолкование этих стадий анализом их социальной составляющей. Еще три стадии – ранняя зрелость, зрелость и поздняя зрелость – то новое, что Э. Эриксон внес в изучение развития человека по сравнению с предшественниками.
Именно эти три стадии, а также переход от детства к взрослости, интересуют нас более всего в связи с темой нашей книги, посвященной инициации женщины, поэтому остановимся на них подробнее.
Суть каждой стадии развития, согласно Э. Эриксону, в том, что индивид в определенный период своей жизни становится особо сензитивным к определенным социальным воздействиям. Со своей стороны общество, чутко резонируя на потенциальности развивающегося организма, предъявляет к нему определенную систему требований, а также широкий спектр средств, способов и возможностей для решения социальных задач. От успешности решения этих задач зависит качество личностных новообразований, каждое из которых есть отношение индивида к обществу и к себе. Оно становится центром личностной целостности человека, однако только на протяжении данной фазы развития. Эта целостность неизбежно разрушается в результате созревания новой психофизиологической системы и новых социа льных требований.
Моменты перехода от одной личностной целостности к другой Э. Эриксон, как и Л.С. Выготский, называет кризисами. И так же, как и Л.С. Выготский, Э. Эриксон предупреждает, что понятие кризиса в его концепции отнюдь не означает катастрофу или мучительный конфликт противоположных тенденций. Оно, скорее, имеет смысл «поворотных пунктов, моментов решения, выбора между прогрессом и регрессом, интеграцией и задержкой»: «Все эти порождаемые развитием нормативные кризисы, – заключает Э. Эриксон, – отличаются от навязанных, травматических и невротических кризисов тем, что каждый процесс роста приносит новую энергию, а общество – в соответствии с преобладающей в нем концепцией фаз жизни – предлагает для ее использования новые и специфические возможности»37.
На каждой стадии индивид должен сделать жизненно важный «выбор» между прогрессом и регрессом, интеграцией и задержкой. Двумя полярными отношениями к миру и к себе, определяющими ход дальнейшего развития личности. Должна заметить, что успешный выход из кризиса заключается не в выборе положительного полюса (он, как и отрицательный полюс, является крайностью), а в некотором равновесии, в динамической пропорции между двумя полюсами. Человек должен научиться быть в состоянии различать ситуации, в которых следует адекватно проявлять элементы и того, и другого, например, доверия и недоверия. Ощущение идентичности всегда включает позитивные и негативные элементы, в него входит то, чем человек хочет стать, и то, чем он стать не желает.
Свою задачу Э. Эриксон усматривает в том, чтобы проследить этапы успешного, прогрессивного развития личности. Успешное разрешение кризиса на каждой стадии способствует развитию определенной психосоциальной силы и навыка. Используя слово virtue – сила, добродетель (англ.), Э. Эриксон применяет термин в физическом смысле. Он относится, скорее, к потенции, чем к морали. В идеале личность выходит из каждого кризиса, обогащенная чувством внутреннего единства, обладающая более ясными суждениями и большей способностью действовать эффективно.
Стадии жизненного пути (по Э. Эриксону) и приобретения каждой стадии
Номер
стадии
|
Название стадии
|
Прогрессивное приобретение стадии
|
Регрессивное приобретение стадии
|
1
|
Младенчество
|
Доверие к окружающему миру
|
Недоверие к окружающему миру
|
2
|
Раннее детство
|
Чувство независимости
|
Ощущение стыда и сомнения
|
3
|
Дошкольное детство
|
Инициативность
|
Чувство вины
|
4
|
Отрочество
|
Трудолюбие
|
Чувство неполноценности
|
5
|
Юность
|
Понимание принадлежнос-ти к определенному полу
|
Непонимание форм по-ведения, соответству-ющего данному полу
|
6
|
Ранняя зрелость
|
Стремление к близости
|
Изолированность от окружающих
|
7
|
Нормальная зрелость
|
Жизненная активность
|
Сосредоточенность на себе, возрастные проблемы
|
8
|
Поздняя зрелость
|
Ощущение полноты жизни
|
Отчаяние
|
Таблица 3.
Нас в связи с нашей темой, как я уже сказала, более интересуют периоды взрослой жизни человека. Это ранняя зрелость, средняя зрелость и поздняя зрелость. Кроме того, нас интересует сам переход из детства в стадию взросления. Поэтому я беру для более подробного рассмотрения не три, а четыре стадии второй половины жизни человека по Э. Эриксону. Остановимся на каждой из стадий отдельно.
Юность и кризис идентичности (5-я стадия)
Эту стадию Э. Эриксон определяет как кризис идентичности, возникающий в результате того, что новые социальные и биологические факторы включаются в детерминацию становления личности.
Понятие идентичности
По сравнению с другими понятиями, которые Э. Эриксон ввел для своих восьми стадий, идентичность становится объектом его наиболее пристального внимания. Этот термин объединяет теории глубинной психологии, когнитивной психологии и психологии эго. Концепция идентичности охватывает психологию, социологию и историю. В силу сложности этого понятия Э. Эриксон избегал его однозначного определения: «Я могу попытаться более явно представить суть идентичности, только рассмотрев ее с разных точек зрения. С одной стороны, ее можно отнести к сознательному ощущению личной идентичности; с другой – это бессознательное стремление к целостности личного характера. С третьей – это критерий для процесса синтеза эго. И наконец, это внутренняя солидарность с групповыми идеалами и групповой идентичностью».
Общество требует от юноши определения своего места в обществе, выбора профессии, определения жизненного пути, – одним словом, самоопределения. В то же время возмужание, изменение внешнего облика расшатывают его сложившееся представление о себе, меняют отношение к нему окружающих и перемещают его в иные демографические и социальные группы. Обретение здесь новой целостности в результате синтеза всех новообразований предшествующих стадий Э. Эриксон обозначает как формирование истинной внутренней идентичности, в структуре которой интегрируются и в то же время глубоко преобразуются все прежние идентификации ребенка: «Эта идентичность – естественная уверенность человека в том, что внутренняя тождественность и целостность, подготовленные в прошлом, соответствуют тождественности и целостности личности, какой ее видят окружающие. Она служит для человека вещественным доказательством его целостности и создает перспективу для будущей карьеры»39.
Поскольку отрочество составляет переходный этап от детства к зрелости, Э. Эриксон считает этот период решающим. Приводя следующую цитату, я хочу обратить внимание на некую парадоксальность: Э. Эриксон одновременно констатирует и нереальность, невозможность данного перехода, и вместе с тем необходимость его: «Молодой человек должен, как акробат на трапеции, одним мощным движением отпустить перекладину детства, перепрыгнутъ и ухватиться за следующую перекладину зрелости. Он должен сделать это за очень короткий промежуток времени, полагаясь на надежность тех, кого он должен отпустить, и тех, кто его примет на противоположной стороне. Какое бы сочетание импульсов и защитных реакций, сублимаций и способностей ни возникало в детстве индивидуума, он должен теперь трезво оценить свои конкретные возможности в любви и в работе... Он должен выделить осмысленное сходство того, что видит в себе, с тем, как его воспринимают другие и чего, как подсказывает ему его собственное сознание, от него ждут»40.
Акцент нашей культуры на обширном образовании и сложность большинства современных профессий делает развитие чувства идентичности особенно трудным. Подросток зачастую погружается в это время в ролевое экспериментирование. Современное общество признает за ним право поиска, предоставляя психосоциальный мораторий, во время которого юноша может экспериментировать, искать свое место в обществе, не спеша принимать окончательное решение.
В современном обществе продленная юность – это социально, а не биологически обусловленное явление. Зачастую поиск идентичности продолжается много дольше периода отрочества и находит отражение в более поздних кризисах «среднего возраста».
Э. Эриксон рассматривает две противоположные возможности, которые предоставляет личности кризис в случае успешного либо неуспешного прохождения. В первом случае человек получает идентичность, сопровождаемую такой базовой «добродетелью» возраста, как верность. «Верность есть способность сдерживать свои обещания, несмотря на противоречие системы ценностей»41.
В случае отрицательного прохождения молодой человек обладает спутанной идентичностью, а «патологией» возраста является отвержение. В работах Э. Эриксона выделены определенные симптомы диффузной идентичности. По его наблюдениям, диффузность идентичности проявляется во внезапно развивающейся враждебности по отношению к ролям, предлагаемым и желательным в семье или ближайшем социальном окружении. Молодые люди ощущают в это время тревогу, чувствуют себя изолированными от мира, опустошенными, не способными сделать выбор или принять решение.
Э. Эриксон, замечая, что этапы психологического формирования человека в ходе онтогенеза отнюдь не детерминируются самими по себе последовательными стадиями созревания организма, но что эффекты этого созревания сложно опосредствуются социальными институтами, приводил в качестве иллюстрации такой пример: «В некоторых “первобытных” обществах существуют “старые дети” – те члены племени, которые не выдержали суровых испытаний церемонии инициации – “посвящения во взрослость”. Запрещение заниматься всеми “взрослыми” видами деятельности определяет психологическую незрелость этих индивидов, несмотря на полноценное физическое созревание»42.
В современном мире подростки, не достигшие идентичности, сохраняют отклонение от нормы либо посвящают себя служению революционным идеям и ценностям.
Ранняя зрелость (6-я стадия)
Э. Эриксон характеризует эту стадию наличием дилеммы: «близость против изоляции». Эта стадия знаменует собой начало зрелого периода жизни. Это время завоевания независимости от родителей и от школы, период установления дружбы и близких взаимоотношений. Это возможно только после того, как у человека сформировалось чувство идентичности. Человек готов смешать свою добытую столькими усилиями идентичность с партнером, с которым он будет разделять цикл «Работа рождение детей отдых ».
Кризисом этой стадии становится обычно происходящая в этот период подлинная взаимность с любовным партнером. Уровень близости значительно отличается от прежних сексуальных опытов и интенсивного поиска сексуальной идентичности. В противном случае человек оказывается в одиночестве, и близость с другим воспринимается им как опасность.
Это стадия развития новой добродетели возраста – любви. Э. Эриксон доказывает, что это одна из мощнейших сил в человеке: «Любовь состоит во взаимной преданности, подавляющей антагонизм, присущий разделенным функциям». Любовь принимает много различных форм. Но если между взрослыми людьми наступает настоящая близость, то любовь включает в себя разделенную идентичность и взаимное уважение.
Нормальная зрелость (7-я стадия)
Зрелая личность стоит перед выбором: «генеративность (производительность, продуктивность, плодовитость, творчество) против стагнации». Он длится на протяжении всей взрослости. Близкие отношения и преданность определенным людям переходят в общую заботу о воспитании и поддержке следующего поколения. С точки зрения человеческой психосоциальной эволюции, люди – существа обучающие. Они должны научить следующее поколение реализовывать идентичность, поддержать умения и навыки. Однако производительность подразумевает заботу не только о потомстве, но и обо всем, что создается человеком в этой стадии, о «порождениях ума и сердца»: идеях, идеалах, творениях, продуктах и самих себе, поскольку человек также является продуктом собственного творчества: «Забота выражается во всеобъемлющем интересе к тому, что было произведено любовью, необходимостью или случаем. Забота преодолевает амбивалентность, присущую необратимым обязательствам»44.
Если сфера продуктивности человека не расширяется, он рискует стать жертвой скуки и стагнации. Оказавшись не востребован, человек будет страдать от нарциссизма и погруженности в себя.
Поздняя зрелость (8-я стадия)
В последней, восьмой, стадии жизни (поздняя зрелость, или старость) человек выбирает между эгоинтеграцией (целостностью) и отчаянием (безысходностью). Ощущение интеграции эго, которое вбирает в себя принятие человеком уникального жизненного цикла с его историей побед и поражений, поддерживает ощущение порядка и значительности в личной жизни и в мире вокруг. Вместе с ощущением интеграции и целостности эго приходит осознание ценности другого образа жизни, даже совершенно отличного. Интеграция несет с собой перспективу – способность видеть человеческую жизнь в единстве и понимании человеческих проблем. В старости эгоинтеграция воплощается в такой добродетели, как мудрость. «Не каждый человек создает собственную мудрость. Для большинства суть ее составляет традиция, – пишет Э. Эриксон. – Мудрость представляет обособленный интерес к жизни самой по себе перед лицом смерти»45. Мудрость придает аккумулированному человеческому опыту и знанию новую целостность. Люди, развившие в себе мудрость, становятся образцами интегрирования и совершенства. Они дают вдохновляющий пример для молодежи, ведущей сходный образ жизни и живущей их идеалами. Чувство интеграции может также облегчить ощущение беспомощности и зависимости, характерное для преклонного возраста.
Если человек не соответствует своей самооценке, то очень вероятно погружение его в отчаяние ему будет казаться, что времени слишком мало, чтобы начать все сначала. Отчаяние проявляется в страхе смерти или в презрении к другим ценностям и их отрицании, в отрицании общественных институтов и другого образа жизни.
Здесь важно отметить, что модель старости эволюционирует по мере того, как удлиняется жизнь человека и изменяются параметры старения.
ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ И ПОНЯТИЕ ИНДИВИДУАЦИИ К.Г. ЮНГА
Еще один ракурс относительно кризисов взрослого человека задает юнгианская теория развития. Развитие человека – это, согласно К.Г. Юнгу, развитие его сознания. Для первобытного человека душевная жизнь состояла только из данностей, в то время как душевная жизнь человека культурного полна проблематики. «Существованием проблематики мы обязаны росту сознания, данайскому дару культуры. Отступление от инстинкта и противопоставление ему себя образует сознание. Инстинкт представляет собой природу и жаждет природы. Сознание, напротив, может желать только культуры или же ее отрицания». Ставя вопрос о том, каким образом случилось так, что человек вообще стал обладать сознанием, К.Г. Юнг шутит: «Я не знаю, как это произошло, потому что когда первые люди стали сознательными, меня не было на свете», однако предлагает проследить за этим процессом на примере взросления детей. В работе «Проблемы души нашего времени» К.Г. Юнг рассматривает периоды жизненного пути человека, среди которых его интересуют по большей части периоды жизни взрослого человека, так как именно тогда человек становится осознанным.
К.Г. Юнг специально не задавался вопросом построения возрастной периодизации, он делает это в связи с исследованием развития сознания, и когда он пишет про этапы жизни человека, то число этих этапов непостоянно. В одних случаях К.Г. Юнг следует биологической схеме, различая три фазы: досексуальную, сексуальную и фазу сексуальной дезинтеграции, проявляющейся в регрессии к досексуальной фазе. В других случаях этих этапов оказывается больше: «Дуга жизни, состоящая из ста восьмидесяти градусов, делится на четыре части»47: детство, молодость, средний возраст и старость.
Если изложить теорию развития вслед за К.Г. Юнгом через метафору «проблем» каждой стадии, то суть ее в следующем.
Детство
В детстве (до полового созревания) мы являемся проблемой для других, но еще не осознаем свои проблемы, потому что ребенок «все еще заключен в психологическую атмосферу своих родителей»; сознательное отделение эго от родителей происходит в период полового созревания: «Вплоть до этой эпохи психология индивида, в сущности, является инстинктивной и потому беспроблемной»48.
Пубертат и молодость
«Духовное рождение и вместе с тем осознанное отделение себя от родителей наступает обычно только вместе с вторжением сексуальности в пубертатном возрасте. С этой физиологической революцией связана также и революция духовная. Вследствие телесных изменений “Я” выпячивается до такой степени, что зачастую заставляет считаться с собой совершенно несоразмерно. Отсюда и название “переходный возраст”»49. Главная проблема, которую предстоит решить в это время, – это и есть проблема перехода в стадию молодости. По К.Г. Юнгу, «эта ступень простирается от непосредственно послепубертат- ного времени и примерно до середины жизни, которая приходится на возраст где-то между тридцатью пятью и сорока годами». Проблем очень много, но «если попытаться извлечь из почти неисчерпаемого многообразия индивидуальных проблем молодого возраста общее и самое главное, то наталкиваешься на определенную характеристику, присущую, похоже, всем проблемам этой ступени: речь идет о выраженном в той или иной степени застревании на детской ступени сознания, о сопротивлении действующим в нас и вокруг нас силам судьбы, которые пытаются вовлечь нас в мир. Что-то в нас хотело бы оставаться ребенком». Сопротивление направляется против расширения сферы жизни, являющегося важной особенностью этой фазы. «Стать социальным существом и преобразовать свою первоначальную природу так, чтобы она более или менее отвечала этой форме существования» – вот достижение этой фазы.
В молодости и среднем возрасте мы осознаем свои проблемы; проблемы молодости возникают главным образом потому, что юноша цепляется за детские иллюзии. Лучше всего эти проблемы решаются, когда «человек достигает чего-то в жизни, становится полезным». «Для молодого, еще не добившегося успеха человека чрезвычайно важно сформировать свое сознательное Я активным и действенным, то есть воспитать волю. Если он не совсем уж гений, то ему вообще не стоит верить во что-либо, не идентичное воле. Он должен ощущать себя волевым существом, а все остальное может обесценить или же мнить зависящим от воли, потому что без этой иллюзии ему не достичь социальной адаптации».
Зрелый возраст
Если воля – главное, что стоит развивать в молодости, во второй половине жизни все иначе. Чем ближе середина жизни и чем больше удалось утвердиться в своей личной установке и социальном положении, тем сильнее кажется, что найдены правильная линия жизни, верные идеалы и принципы поведения. Поэтому в дальнейшем возникает представление, что они незыблемы, и появляется желание навсегда за них зацепиться. Однако исподволь подготавливается существенное изменение человеческой психики. «Мы не можем прожить вечер жизни по той же самой программе, что и утро, потому что того, чего много утром, будет мало вечером, а то, что верно утром, вечером будет уже не верно», – пишет К.Г. Юнг. Сетуя на то, что для сорокалетних людей нет школ, «которые готовили бы их к будущей жизни с ее требованиями так же, как вводят в знание мира и жизни наших молодых людей школы и институты», К.Г. Юнг все же делает оговорку, что «это не совсем верно. Наши религии с давних пор являются или когда-то были такими школами», хотя и для очень малого числа людей.
Итак, сорокалетнему человеку «больше не нужно воспитывать волю – скорее, чтобы понять смысл своей индивидуальной жизни, нужен опыт собственной сущности. Социальная полезность уже не столь желанна, как раньше. Он воспринимает свою социально бесполезную творческую деятельность как работу над собой, и как личное благодеяние»50. Проблемой зрелого возраста может стать то, что «мы цепляемся за свою молодость подобно тому, как юноша цепляется за свое детство»51. То есть проблема все в том же, что и раньше, – в неспособности перешагнуть через порог предыдущей фазы. «Очень часто встречающиеся невротические расстройства зрелого возраста имеют нечто общее: они пытаются перенести психологию фазы молодости через порог зрелого возраста»52.
Старость
На мой взгляд, заслуга К.Г. Юнга перед психологией развития в том, что он обратил свое внимание на вторую половину жизни человека. Юнг предположил, что в ней есть свой смысл и цели, отличные от периода молодости: «Человек вряд ли доживал бы до семидесяти и восьмидесяти лет, если бы подобное долгожительство не отвечало некоей цели человека как вида. Значит, вторая половина жизни тоже имеет свой смысл и цель, а не является всего лишь жалким придатком к первой. У примитивных племен, например, мы видим, что хранителями мистерий и законов почти всегда бывают старики, которые, по сути, и сохраняют культуру племени. А как обстоит дело у нас? Куда девалась мудрость стариков? Где их тайны и сказки? У нас старики пытаются скорее подражать молодым. В Америке даже считается идеалом, если отец ведет себя как брат своих сыновей, а мать как младшая сестра своей дочери».
Это, по мнению К.Г. Юнга, происходит оттого, что мало кто из людей умеет жить: «Искусство жить является самым важным и самым редким из всех искусств – исчерпать всю чашу красоты, кому это удавалось? Так что для большинства людей слишком многое остается непережитым... и, таким образом, они переступают через порог старости с неудовлетворенными притязаниями, которые невольно заставляют их смотреть назад»53. Однако если цель не позади, а там, где ей и следует быть, – впереди, то для пожилого человека это не что иное, как смерть и подготовка к ней. Для того чтобы эта цель стала осмысленной, а не ужасающей, нужна вера, по большей части утраченная образованными людьми. И тогда возникает проблема старости: «Врачевателю души пожилой человек, не способный расстаться с жизнью, кажется таким же слабым и больным, как и юноша, который не в состоянии ее построить. И в самом деле, как в том, так и в другом случае речь идет об одной и той же детской жадности, о том же самом страхе, об одном и том же упрямстве и своеволии. Как врач я убежден, что, так сказать, гигиеничнее видеть в смерти цель, к которой нужно стремиться, и что сопротивление этому является чем-то нездоровым и ненормальным, потому что оно делает вторую половину жизни бесцельной... С психотерапевтической точки зрения было бы лучше, если бы мы могли думать, что смерть – это всего лишь переходный период, часть неизвестного и долгого процесса жизни»54.
Обращаясь к вышесказанному, я хочу обратить внимание на совпадения не только мыслей, но даже слов, которыми пользуются для формулировки переходных кризисных периодов такие не схожие между собой психологи, как К.Г. Юнг и Л.С. Выготский. Так, К.Г. Юнг для характеристики симптомов юношеского кризиса употребляет слова «упрямство» и «своеволие». У Л.С. Выготского эти два определения входят в «семизвездие» симптомов кризиса трех лет, представляющего собой психологический аналог любого кризиса эмансипации, в том числе пубертатного. Вообще же нельзя не обратить внимания на сходство проблем представителей любого возрастного этапа в тот момент, когда они оказываются в переходном периоде: по словам К.Г. Юнга, проблемой является то, что «что-то в нас хотело бы оставаться ребенком».
Индивидуация
В поисках ответ на вопрос психического развития человека, К.Г. Юнг создал теорию индивидуации – процесса, представляющего собой реализацию самости. Это централизованный процесс, в ходе которого возникает новый центр личности. Формирование целостной личности – задача среднего возраста. В первой половине жизни задача индивидуума заключается в адаптации к внешнему миру, человек экстравертирован, он адаптируется к требованиям общества. Во второй половине жизни он как бы разворачивается и обращается вовнутрь: он интровертирован и осваивает внутренний мир, а не внешний.
Этот процесс в целом представляет собой два этапа индивидуации, восхождения человека к собственной индивидуальности. Первый этап заключается в посвящении, или инициации, во внешний мир и завершается формированием персоны, или структуры эго, то есть такого склада личности, который самим носителем и окружающими его людьми воспринимается за таковую, но, в сущности, таковой не являющейся. К.Г. Юнг пишет: «Можно сказать, немного преувеличивая, что персона есть то, чего в действительности нет, но о чем она сама, как и другие, думает, что есть».
Второй этап есть посвящение в мир внутренний, и он является процессом дифференциации и отчуждения психологии индивидуальной от коллективной, иначе это процесс «восамления».
Индивидуация и жизнь в режиме коллективных ценностей представляют собой дивергентные (расходящиеся) тенденции. По мнению К.Г. Юнга, их связывает друг с другом вина. Тот, кто вступил на личностную тропу, до некоторой степени отстраняется от коллективных ценностей, но при этом не теряет тех аспектов психического, которые коллективны унаследованным образом. Чтобы «искупить» вину за свой «уход», индивид обязан произвести что-то ценное для пользы общества.
Говоря о втором этапе индивидуации, К.Г. Юнг предостерегает, что этот путь подходит не для всех, подобная самореализация – удел немногих: «Он также не лишен опасности, и требуется строжайший контроль сотоварища или врача, а также собственного сознания, чтобы сохранить целостность эго от яростного вторжения содержания бессознательного... Попытка предпринять такое путешествие в одиночку... будет для западного человека опасна, если ее вообще удастся предпринять».
КРИЗИС И ИНИЦИАЦИЯ: СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ
Итак, во второй главе мы рассмотрели явление инициации и обзор представлений об инициации в соответствующих науках, в третьей – познакомились с основными психологическими теориями нормативных кризисов развития. Теперь соотнесем понятие инициации и понятие нормативного возрастного кризиса: в чем их сходство и в чем различие?
Сходство критических периодов по Л.С. Выготскому с явлением инициации
И то и другое – не что иное, как переход от одной структуры личности к другой с временной потерей ориентации индивидуума в социальном пространстве. Лишний раз об этом свидетельствует такое явление, сопровождающее кризис подросткового возраста, как амнезия: «Ни одна эпоха нашей жизни не забывается так, как годы полового созревания... Мы знаем, что память лежит в основе того, что психологи обычно называют единством и тождеством личности... Разрыв в памяти указывает обычно на переход из одного состояния в другое, от одной структуры личности к другой».
Если же мы обратим внимание на структуру кризиса и инициации, то и здесь увидим сходство. «Критические возрасты имеют ясно выраженное трехчленное строение и складываются из трех связанных между собой литическими переходами фаз: предкри- тической, критической и посткритической», – пишет Л.С. Выготский. При этом вторая фаза – кульминационная, в ней кризис достигает апогея, то есть трудновоспитуемость ребенка и разрушительный характер развития проявляются особенно ярко. Инициация также состоит из трех фаз, открытых А. ван Геннепом: из сегрегации, транзиции и инкорпорации. Во второй фазе личность инициируемого трансформируется, то есть разрушаются неадаптивные механизмы и зарождаются новые. Мы видим, что в том и другом случае речь идет об одном и том же явлении – трансформации личности через определенные промежутки времени, именуемые Л.С. Выготским стабильными стадиями жизни.
Сходство понятия кризиса по Э. Эриксону и инициации
Теория кризисов Э. Эриксона не только подтверждает мое предположение о том, что за кризисом и инициацией стоит одно и то же явление, но и вносит дополнительные аргументы. Начать хотя бы с того факта, что при изучении кризисов развития исследователь обращается к информации о жизни не только своих цивилизованных соотечественников, но и племен индейцев, приводя в качестве иллюстрации к кризису идентичности ини- циатический обряд перехода во взрослость.
Хотя Э. Эриксон не исследует, как Л.С. Выготский, отличительные особенности кризисных периодов, зато он рассматривает те драматические моменты периодов жизни взрослого человека, когда тот стоит перед выбором между двумя альтернативами: позитивной и негативной. Эта полярность характерна именно для моментов перехода: можно пройти кризис (и инициацию) и получить новый статус, а можно не пройти и остаться в прежнем. Э. Эриксон даже приводит пример не прошедших инициацию «старых» детей, что лишний раз подтверждает тождественность двух явлений.
И наконец, если мы вслед за Э. Эриксоном рассмотрим периоды развития взрослого человека, то убедимся в том, что каждому возрастному нормативному кризису соответствует свой обряд инициации. То есть каждое «приращение» психологических новообразований сопровождается ломкой старых и трансформацией личности. Причем если инициация, соответствующая кризису переходного периода, обязательна для всех членов общества (в противном случае племя берет на себя непосильное бремя обслуживать выросших, но не ставших самостоятельными членов общества), то более поздние инициации – удел далеко не всех членов общества, а только наиболее продвинутых в развитии сознания. Среди стариков их остается еще меньше, и Э. Эриксон также отмечает тот факт, что не все старики проходят кризис позитивно: «Не каждый человек создает собственную мудрость. Для большинства суть ее составляет традиция».
Кризис по К. Юнгу и инициация
К.Г. Юнг, так же, как и упомянутые выше исследователи, пишет о смене задач в различных фазах жизни, о психических трансформациях, но самое главное – о том, что в подобные периоды человек часто остается один на один со своей проблемой, без ориентира, без помощи извне, при этом остро в ней нуждаясь.
Такие периоды можно назвать как кризисом, так и инициацией, для ученого они идентичны, ибо, согласно К.Г. Юнгу, «в психологическом смысле инициация возникает тогда, когда человек осмеливается действовать вопреки природным инстинктам и открывает в себе возможность движения в направлении к сознанию». Для К.Г. Юнга инициация – это процесс, хотя и утраченный в качестве ритуала, но продолжающий практиковаться в виде психоанализа и представляющий собой трансформацию бессознательного – психологический переход, включающий в себя регрессию и временную утрату эго, к сознанию и реализации ранее не осознанной психологической потребности: «Трансформация бессознательного, возникающая в анализе, делает естественной аналогию с религиозными церемониями инициации, которые все же в принципе отличаются от природного процесса тем, что ускоряют естественный ход развития и заменяют спонтанное возникновение символов сознательно укомплектованным набором символов, предписанных традицией»55.
Еще одним фактом, сближающим инициатический процесс и кризисное состояние, является тот, что в обоих случаях человек нуждается в патронировании. Говоря о втором этапе индивидуации, К.Г. Юнг прямо заявляет об опасности путешествия в бессознательное в одиночку. И именно К.Г. Юнг сравнивает психоаналитика с наставником в инициации, признавая тем самым их тождественные функции.
Таким образом, мы приходим к тому выводу, что понятие инициации шире, чем понятие нормативного возрастного кризиса. Тем не менее два эти понятия пересекаются в той части, которая касается перехода личности из одного периода жизненного пути в другой. Я использую именно этот аспект значения понятия «инициация», то есть для меня «нормативный возрастной кризис» и «инициация» суть синонимы.
|
