С. В. Ткаченко римское право в россии
|
Скачать 2.31 Mb.
|
|
2.2. Идеологизация содержания рецепции. Современная идеологизация содержания рецепции выражается в тенденциях сужать содержание рецепции, подменять его другими терминами, игнорировать, декларировать ее отсутствие, что, по-видимому, для исследователя дает возможность ухода от рассмотрения содержания рецепции. - Сужение содержания рецепции. Одним из вариантов такого сужения выступает добровольность рецепции. Официальная российская наука утверждает, что рецепция может осуществляться исключительно добровольно. Все остальные заимствования, носящие в той или иной степени насильственный характер, вообще не рассматриваются в качестве рецепции как таковой, а это закономерно приводит к ошибочным выводам и прогнозам. Так, Г.И. Муромцев, рассматривая правоотношения между колониями и метрополиями, утверждает, что рецепция предполагает только добровольное восприятие иностранного права в качестве регулятора отношений данного общества. Объясняется им такое сужение достаточно типичным образом: «… рецепция предполагает добровольное восприятие иностранного права в качестве регулятора отношений данного общества. Однако насильственное введение в бывших колониях европейского права не имело ничего общего с рецепцией. Представляя более высокий тип права в сравнении с правом традиционным, оно во многом было неприменимым к существовавшим здесь отношениям и оставалось орудием колонизаторов».215 Соответственно, по мнению Г.И. Муромцева, из спектра действия рецепции необходимо исключить, по - видимому, любую насильственность «добровольного восприятия», что, конечно же, противоречит здравому смыслу. В таком подходе он, конечно, не одинок. Другой российский ученый Г.М. Азнагулова также основывается на признаке «добровольности» рецепции. Она рассматривает в качестве общепризнанного тот факт, что в отличие от насильственного привнесения чужеземного права (в результате войн или колониальных захватов), рецепция представляет собой только восприятие более развитых правовых форм в силу исторической преемственности и связи правовой культуры государств, социально-экономические условия которых сходны216. Данная ситуация характерна не только для российской науки. Так, германский ученый Ф. Прингшайм, совершенно справедливо считая, что хотя и «понятие рецепции настолько широко по своему значению, что легче назвать то, чего оно не обозначает», тут же удивительным образом сужает его следующим образом: «под понятие рецепции подпадает только добровольное, а не навязываемое силой восприятие чужой правовой системы»217. Констатация «добровольности» рецепции закономерно приводит к игнорированию либо «подтасовке» исторических фактов, касающихся этого явления. Примеров этому в современной литературе предостаточно. Так, С.А. Сафронова, описывая развитие законодательства послевоенной оккупированной Японии 1945гг., обыгрывает «добровольность» рецепции в своем исследовании следующим образом: «Мы не считаем, что заимствования в японском конституционном праве носят принудительный характер. Напротив, японское государство было заинтересовано в активном заимствовании, так как это способствовало экономическому развитию, а также вхождению в международное сообщество».218 Конечно, правительство Японии после поражения во Второй мировой войне «добровольно» подготовило проект новой конституции с учетом требований США. В связи с этим и неудивительно в Конституции 1947г. влияние англосаксонского права. Так, ст. 11 и 97 Конституции гарантируют «нерушимость и вечность» основных прав граждан, что характерно правовой доктрине США. Ст.41 рассматривает Парламент в качестве высшего органа государственной власти. Его структура во многом напоминает английский парламент: нижняя палата – палата представителей, верхняя – Палата советников, причем нижняя имеет явный перевес над верхней. Закрепляется принцип «ответственного правительства», что также характерно для англосаксонской традиции и т.д. Конечно, отрицать факт оккупации Японии и прямого силового воздействия США на правовую систему Японии – в легкой степени – не научно. Основываясь на обязательном признаке добровольности рецепции, исследователи зачастую отказываются видеть факты рецепции и в историческом прошлом России. И для этого ими изобретаются всевозможные «оговорки». Так, Н.Г. Козин, отрицая в принципе какую-либо рецепцию ордынских гражданско-правовых ценностей Россией, обосновывает это с «юридических» позиций: «именно потому, что татаро-монгольское нашествие было завоеванием, именно поэтому отношения с Ордой не носили цивилизационно, культурно и духовно сближающий характер. Это были отношения как с завоевателями, а не как с субъектами культрегерства».219 А потому то, что у них заимствовалось – видимо и не рецепция вовсе… История же наглядно демонстрирует, что зачастую к правовым реформам принуждает не столько необходимость в улучшении собственной правовой системы, сколько любая форма зависимости от более сильного соседа, угроза потери суверенитета, «правовая мода». Можно ли в этом случае говорить о «добровольности» рецепции? Наверное, только условно. Принудительная «добровольность» проявляется практически во всех процессах рецепции как прошлого, так и настоящего. Так, в XIX-XXвв. в области реформирования уголовного права Турция, Иран, Иордан «избрали» образцом для рецепции французский Уголовный кодекс 1810г., а Египет создал свою кодификацию в 1883г. на основе английского общего права. Но при этом очевидно, что сам процесс рецепции прошел при прямом давлении западных держав на мусульманские страны, находящихся в это время в сильной политической зависимости от них. Так была ли здесь рецепция? Думается, отрицать факт ее существования – просто нелепо, хотя и осуществлена она была под маской добровольности. А российская современность? Являются ли реципированные институты западной культуры не навязанными российскому обществу, «добровольными»? Достаточно указать на факт, что Конституция РФ1993г., основанная на рецепции западных правовых идеях и принципах, принята как «конституция без граждан», так как большинство россиян не видели никакой связи между их повседневными заботами и системой власти, установленной в России новой Конституцией.220 Конечно же, в этой связи наивно полагать, что выбор западного донора Россией был обусловлен, прежде всего, с тем, что его ценности и институты привлекают только «как источник западной мощи и благополучия». Современным примером отрицания признака «добровольности» является процесс вовлечения в ЕЭС новых членов, которые обязаны привести свое законодательство в соответствие с законодательством ЕЭС. То есть налицо добровольно-принудительная рецепция общеевропейского права: «хочешь присоединиться – будь как мы». Украина в настоящее время подготавливает общественное мнение к такому вступлению и к такой рецепции. Известно, что еще накануне своего визита в Германию президент Украины Виктор Ющенко заявил, что интеграция Украины в ЕС – его главная цель: «Интеграция с Европой, - это цель, ради которой в ходе «оранжевой революции» люди собрались на Майдане в Киеве. Они стремились к общему европейскому дому. У них была похожая цель, как и у немцев, которые в 1989году снесли Берлинскую стену: освобождение своей страны от рабства. Поэтому мы пытаемся проводить морально обоснованную политику. Мы, наверное, последнее поколение политиков, которое может суметь объединить Европу. Без Украины Европа неполноценна. Мы не соседи Европы, мы часть Европы, мы – Европа».221 Данное направление государственной идеологии закреплено в нормативно-правовых актах Украины: «Адаптация Украины к законодательству Европейского Союза (ЕС) – это процесс сближения и приведения законодательства Украины в соответствие с законодательством ЕС». Именно этот процесс «сближения и приведения» в науке и называется рецепцией. Примеров подобного «добровольного» по характеру диктата сообщества стран в принуждении к реформированию правовой системы отдельной страны в настоящее время множество. Проблема избежания рокового признака добровольности остро стоит перед юридической наукой. Предпринимаются разнообразные, но - принципиально безуспешные попытки. Так, Е.А. Тверякова даже предлагает раздробить правовое явление «рецепция» на множество независимых составляющих как «юридическая экспансия», «юридическое заимствование», и непосредственно рецепцию. «Юридическая экспансия», по ее мнению, рассматривается как процесс и результат навязывания одним обществом (частью общества, государством, социальной группой и т.п.) своей правовой системы другому обществу. «Заимствование» же указывает на процесс добровольной «пересадки» юридических элементов, тогда как «рецепция» обыкновенно применяется в науке для обозначения наряду с процессом результата, а именно усвоения каким-либо обществом элементов правовой системы другого общества222. Конечно, такое «дробление» лишь затушевывает истинную природу рецепции, не принося положительных плодов для исследователя. Стоит лишь расширить рецепцию принудительным характером и вышеизложенная чехарда терминов становится явно излишней. Как уже ранее отмечалось, история права наглядно и на разнообразных примерах демонстрирует, что рецепция осуществляется как принудительно, так и добровольно. Данные стадии могут сочетаться. Под добровольностью может скрываться принудительность. Иногда принудительность сменяется добровольностью. Кроме того, трудно вообще говорить о полноценном восприятии западной правовой культуры большинством населения в современной России с ее потрясающей бедностью, униженностью и смертностью. Хотя отдельные исследователи делают такую попытку. Так, А.В. Скорняков просто убежден, что «у значительной части нашего общества наблюдается ярко выраженное стремление к заимствованию западных ценностей».223 А.В. Махлаев доказывает, что Россия всегда рассматривала себя как часть западной цивилизации и обусловлено это не географически, мы соседи с Китаем, но в России никогда не было восприятия китайской культуры как родственной, и это несмотря на внешнюю схожесть политических традиций. В этом же кроется и та восприимчивость к западным идеям, которая столь же характерна для русской общественной жизни224. Забегая вперед, необходимо отметить очевидный и труднооспоримый факт - в большинстве случаев рецепция осуществляется именно принудительно. Причем такая принудительность может быть как в открытой форме, так и в скрытой, закамуфлированной. Говорить только о «добровольном» характере рецепции, значит не понимать ее действительного содержания, причин этого явления. Кроме того, на стадии внедрения реципируемых институтов иностранного права в отечественную «почву», рецепция - это всегда явно выраженный диктат иностранного государства (государств) другому государству и его населению. И здесь население, как правило, выступает в качестве заложника, которого не только нещадно эксплуатируют, но и заставляют говорить на иностранном юридическом языке, применять правовые институты иностранного происхождения. При этом всячески внушается, что нахождение в качестве заложника – прогрессивный шаг для самого заложника, так как только так можно избавиться от некоей природной лени, тупости и глупости. - Упрощение содержания рецепции К упрощению содержания рецепции приводит выделение одностороннего характера рецепции. Так, М.И. Кулагин считал, что рецепция – это только односторонний акт государства, «импортирующего» элементы иной правовой системы225. З.М. Черниловский высказывался, что рецепция это лишь переход норм из правовой системы одной формации в правовую систему другой226. И даже такой талантливый российский ученый А.Н. Кольев не замечает многомерности идеологического компонента рецепции, сужая его к одностороннему процессу «копания на мусорных свалках»: «У России своя история, и ей незачем побираться на чужих интеллектуальных свалках. Тем не менее, желающих побираться в современной Российской Федерации хватает»227. Конечно, установление ключевого признака добровольности логически приводит и к односторонности, т.е. принципиальному исключению влияния донора как такового. Налицо – политическая и правовая близорукость исследователя. Ведь в связи с тем, что рецепция всегда связана с идеологическими установками общества, то связь между правовой системой - «донором» и правовой системой – «реципиентом» носит, как правило, глобальный характер, выражающийся, прежде всего, в сильнейшей зависимости от такого «донора». В результате успешно осуществленной рецепции государство-донор приобретает известные преимущества и привилегии. Зачастую, именно он (донор) более всего и заинтересован в распространении такого своего влияния. Утверждение об односторонности рецепции зачастую не соответствует действительности. Как правило, наличие опасного для исследователя компонента рецепции зачастую приводит к следующему феномену: к признанию ранее реципированных иностранных правовых ценностей исконно отечественными. Идет постоянная подмена исторической действительности псевдонаучными фантазиями авторов вместо реального анализа. Примеров существования такого явления в литературе много и данная тенденция широко распространяется. Так, И.Г. Медведев в отношении реформы 1864г. отмечает: «Новый судебный порядок, провозглашенный в результате реформы, базировался на принципах совершенно новаторских не только для России той эпохи, но и для всего мира. Были провозглашены общие правила, сейчас составляющие базовую часть гражданского судопроизводства в большинстве развитых правовых систем».228 Иными словами, российская юриспруденция в своем реформаторстве догнала и перегнала весь мир, идя своим, особенным правовым путем, в котором, по-видимому, вообще не было места рецепции, а было только своеобразное «новаторство». Такую же тенденцию обнаруживаем в работе А.Д. Поповой, оценивающей судебную реформу 1864г.: «Таким образом, Судебные Уставы 1864г. кардинально меняли облик судебной системы России, ставя российские суды в один ряд с европейскими. Новые уставы базировались на опыте работы европейских судебных систем, однако это не было слепым копированием. Заимствование зарубежного опыта шло не ради подражания Западу. Россия внедряла принципы всесословности, состязательности, гласности, устности, прежде всего потому, что по-настоящему справедливый уголовный или гражданский процесс может основываться на этих принципах. При этом зарубежный опыт был творчески переработан, новая судебная система России создавалась с учетом особенностей нашей страны».229 Ее мысли полностью совпадают с мнением госпожи Г.В. Санкевич: «вводимые Судебными уставами 1864 года институты не являлись слепым подражанием европейских законодательных образцов, так как были вызваны потребнстями развивающегося российского общества и имели корни в российской правовой практике (суд присяжных – в выборных губных старостах и целовальниках, отделение власти судебной от административной – в запрете Петром I воеводам вмешиваться в судебные дела, адвокатура – в сословии поверенных, стряпчих, подъячих)».230 Причем общеизвестно, что конструкция судебной реформы 1864 г. аккумулировала теоретические доктрины о суде Монтексье, Бентама, Беккария, Миттермайера, опыт судоустройства и судопроизводства в таких странах как Франция, Италия, Германия, Бельгия, «общечеловеческие начала» суда, воплощенные в законодательстве стран Европы.231 Но, по мнению большинства современных исследователей и не было рецепции как таковой, а был лишь использован творчески переработанный зарубежный опыт, как будто это что-то иное, отличное от рецепции. Исследовательница Л.А. Петручак, убедительно «доказала», что современный «процесс реформирования судебной системы Российской Федерации происходит под знаком возвращения в судоустройство демократических принципов и институтов судебных уставов Александра II. Примером тому может служить введение сегодня в России суда присяжных и мировой юстиции. Обращение юристов к отечественной правовой традиции призвано противостоять ярко выраженной в современном российском праве тенденции заимствования западных правовых ценностей и институтов».232 Однако, общеизвестно, что суд присяжных и мировой суд – это отнюдь не исконно российские институты, а продукт рецепции институтов иностранного права, которые, впрочем, также не были особо эффективными. Введение института мировых судей рассматривается в литературе только с позиции упрочения демократии, а не упрощения судопроизводства либо проблем рецепции данного института. Показательна в этом случае позиция Я.Б. Смирновой: « Возрождение института мировых судей в современной России явилось закономерным следствием демократизации общества на основе Конституции 1993 года, базирующейся на гуманистических ценностях. Он призван трансформировать основные принципы российского дореволюционного суда».233 Любопытно, что «исследователи» судебных реформ в России даже мыслят одинаково, молитвенно заклиная законодателя от «бездумного копирования судоустройства других стран»: «Мировой опыт дает убедительные доказательства поразительного разнообразия судебных органов. Система судоустройства любой страны, развивающаяся естественным путем, самобытна и уникальна. История отрицает продуктивность бездумного копирования судоустройства других стран и оправдывает его заимствование лишь в отдельных элементах и деталях» 234. О.В. Кузьменко также заученно слово в слово повторяет мысли г-на В.П. Палченкова: «история отрицает слепое копирование судоустройства и судопроизводства других стран, оправдывая их заимствование исключительно в отдельных элементах и деталях. Современная судебная реформа в России должна быть ориентирована, прежде всего, на отечественный историко-правовой опыт, неотъемлимую часть которого составляет судебная реформа 1864 года как в стране в целом, так и в отдельных ее регионах».235 С.В. Ермоленко говорит о том, что «механическое заимствование международно-правовых принципов, институтов и норм, которые трудно вплести в «системную ткань» российской правовой действительности, нередко вызывает противоречия в процессе реализации российских законов и иных нормативных актов».236 А.Ю. Федоров вообще отрицает эффективность какой- либо рецепции в государственно-правовой сфере: «Исторический опыт России по формированию системы представительства Центра на местах показывает, насколько важен учет политических и социокультурных традиций общества в определении способов, форм и методов реализации политики лидеров государства. В 90-е годы ХХв. Россия стала полигоном для испытаний различных управленческих методик, привнесенных из-за рубежа. Однако сейчас нам приходится констатировать, что ни одна из них по своей эффективности не может сравниться с теми управленческими технологиями, которые создавались и совершенствовались в нашей стране на протяжении веков.237 Любопытна попытка и И.Л. Петрухина выдать иностранное за отечественное право: «УПК 2001г. – результат собственного правового развития»238. Однако не замечать коренных современных и прошлых иностранных заимствований, кардинального изменения правовой идеологии – в высшей степени «наивно». Данная тенденция отмечается и в отношении Гражданского кодекса 1994г., являющегося продуктом полномасштабной рецепции римского и западного права. Здесь исследователи обнаруживают исконную «русскость» кодекса: «… речь не может идти о прямом копировании, рецепции зарубежных образцов и аналогов, хотя бы близких по своему духу отечественным законодательным решениям - российское гражданское право основывается на собственных, национальных правовых традициях».239 Робкую попытку «вывода» траста из российской правовой системы, нащупывания его отечественных корней предпринимает А.А. Новик: «фактически отдельные элементы доверительного управления лишь «выглядывали» из узеньких щелей навроде фигуры душеприказчика, например, при выморочном колхозном дворе (ст.544, 545 ГК 1964г.)»240. Е.С. Филиппова считает, что «формирование современного российского рынка ипотечных отношений происходит в соответствии с теорией отечественного права дореволюционного периода. Проект Вотчинного Устава до сих пор считается образцом ипотечного права».241 Более радикален в своих суждениях С.Н. Никешин, считающий что «учет зарубежного опыта и сближение российского права с другими правовыми семьями не тождественны рецепции права, копированию зарубежных правовых моделей. Они – итог развития российского права в результате комплексного воздействия факторов, обусловливающих этот процесс в конкретно-исторических условиях России. Общая тенденция к сближению российского права с романо-германской правовой семьей не означает потери самобытности, особенностей, традиций, свойственных правовой системе России»242. Не отстают и политические партии в выдавании иностранного за отечественное. Так, в «Российском либеральном манифесте», принятом на съезде СПС в декабре 2001года в разделе «Российский либерализм: прошлое и настоящее» утверждается как основное положение – «отечественность» либерализма: «Либерализм в России как умонастроение, как школа политической мысли и практика важнейших государственных реформ опирается на давнюю и достойную традицию. Идея правового государства присутствовала в замыслах и практике российских реформаторов XIX столетия – от Михаила Сперанского до Александра II. Фундаментальная ценность гражданских свобод осознавалась и пропагандировалась великими представителями российского либерализма – Борисом Чичериным и Владимиром Соловьевым». Любопытен факт выдачи основ либерализма за основные черты российской ментальности. Так, В.В. Бурдейный пишет: «Социологические исследования, проведенные фондом «Общественное мнение» по проблемам либеральных ценностей в массовом политическом сознании россиян показали, что значительная часть положительно относится к либеральным ценностям. К ним относятся следующие:
Конечно же, никакой |
Похожие:
 |
Федеральное агентство по образованию государственное учреждение высшего... С. В. Ткаченко, А. В. Кудряшов, В. В. Ткаченко. Договоры социального и коммерческого найма жилого помещения: Учебное пособие. – Самара,... |
|
Пособие для риэлтора. В. В. Ткаченко, В. А. Зимин, С. В. Ткаченко Удостоверение государственной регистрации права на недвижимое имущество и ответственность органов, осуществляющих эту регистрацию.... |
|
Проблемы определения содержания римского права: исторический и цивилистический подход Актуальность темы исследования. В последние десятилетия в нашей стране в юриспруденции наметилось коренное изменение представлений... |
|
Методические указания Ответ на первый вопрос предполагает рассмотрение... Основные черты гражданского права по Судебникам 1497 и 1550 гг.: право собственности, обязательственное право, семейно-наследственное... |
 |
Правила внутреннего трудового распорядка работников Негосударственного... В соответствии с Конституцией РФ каждый гражданин имеет право на труд, который он свободно выбирает, или, на который свободно соглашается,... |
|
Ахейцев, дорийцев, ионийцев и эолийцев Жители Балканского полуострова называли свою землю Элладой, а себя – эллинами, но прижилось римское название: Греция и греки |
|
Уголовно-исполнительное право Пенитенциарное право, пенитенциарные учреждения – здесь имеются в виду места лишения свободы (далее лс) |
|
Подготовка к неделе чтения (команда 6-9 классов) «История России для детей», «Города России», «Народы России», «Великие люди России», «Природа и география России», «Культура и быт... |
|
1. 1 Право в системе социального регулирования Вы сможете почерпнуть сведения об органах, осуществляющих государственную власть в России, президенте, парламенте, правительстве,... |
|
Методическое руководство по применению психогармонизирующих фабул А. Ш. Ахманов, доц. И. К. Нежданов, с н с. Е. Г. Колеватов, доц. М. А. Конобеевский, с н с. П. Ю. Маишев, зам зав. Кафедрой Е. Г.... |