Правозащитный центр «Мемориал»
Виталий Пономарев
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ
В УЗБЕКИСТАНЕ
В 2009-2010 ГОДАХ
Москва,
Март 2011
СОДЕРЖАНИЕ
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ 1
В УЗБЕКИСТАНЕ 1
В 2009-2010 ГОДАХ 1
Политические репрессии в Узбекистане в 2009-2010 гг.: 5
некоторые выводы, наблюдения, оценки 5
Определение терминов «политический заключенный» и «политические репрессии» 8
Политические репрессии и уголовное законодательство 8
Оценка числа политзаключенных и динамика репрессий 13
«Жиходчилар» (Джихадисты) 17
Дело о террористических актах в Андижанской области в мае 2009 г. 19
Расследование насильственных инцидентов июля-августа 2009 г. в Ташкенте, Ташкентской и Кашкадарьинской областях 26
«Исламское движение Узбекистана» 34
«Джихадисты» без оружия 34
Андижанская область 35
Джизакская область 35
Кашкадарьинская область 36
Навоийская область 38
Сурхандарьинская область 38
Сырдарьинская область 39
Ташкент и Ташкентская область 40
«Вахобий» (Ваххабиты) 43
Последователи Саида Нурси («Нурчилар») 44
«Хизб ут-Тахрир» 47
Участники «андижанских событий» 2005 г. 51
«Таблиги жамоат» 51
«Шохидийлар» (Свидетельствующие) 52
Другие дела об «исламском экстремизме» 52
Неосуфийское течение «нурсафардия» 57
Неисламские религиозные группы 57
Правозащитники, журналисты, демократическая оппозиция 59
Дело об «измене государству» 62
Дело «сырдарьинских диверсантов» 62
Приложения 64
Жертвы политических репрессий в Узбекистане в 2009-2010 гг. 65
Хроника групповых судебных процессов в Узбекистане 134
(с 01.10.2009 по 31.12.2010 гг.) 134
Ориентировка особой важности 137
Краткий указатель упоминаемых статей Уголовного Кодекса Республики 138
Узбекистан 1994 г. (с изменениями и дополнениями на 27.12.2010) 138
«Политические» статьи Уголовного Кодекса Республики Узбекистан 140
Сокращения 143
Работа по мониторингу политических репрессий в Узбекистане
в 2009-2010 гг. осуществлялась при
финансовой поддержке Open Society Institute Assistance Foundation
и National Endowment for Democracy.
Политические репрессии в Узбекистане в 2009-2010 гг.:
некоторые выводы, наблюдения, оценки
1. Узбекистан, управляемый на протяжении 22 лет бывшим коммунистическим лидером Исламом Каримовым, остается одним из наиболее репрессивных государств мира1. В стране отсутствуют легальная оппозиция и независимые СМИ. Гражданское общество и религиозные общины подвергаются жесткому давлению властей. Политические репрессии являются неотъемлемой частью государственной политики. Пытки носят систематический характер. Число политзаключенных в Узбекистане заметно больше, чем во всех остальных бывших советских республиках вместе взятых.
2. Практика массовых репрессий, санкционированная президентом Исламом Каримовым в 90-е годы, продолжается и сегодня. В местах лишения свободы содержатся несколько тысяч политических заключенных, большинство из них осуждены по сомнительным делам о терроризме, исламском экстремизме и незаконной религиозной деятельности. Более 1200 чел. находятся в розыске по аналогичным обвинениям. По неполным данным в 2009-2010 гг. не менее 868 чел. были осуждены по политически мотивированным уголовным делам, сотни подверглись кратковременным произвольным задержаниям. «Черные списки» все более разрастаются и включают десятки тысяч жителей страны, которым потенциально угрожает уголовное преследование. В 2009-2010 гг. масштабы репрессий заметно возросли, предположительно превысив высокий уровень 2004-2006 гг.
3. Уголовный Кодекс Узбекистана содержит положения, неоправданно ограничивающие свободы, гарантированные Международным пактом о гражданских и политических правах 1966 г. В частности, криминализирована любая несанкционированная государством религиозная деятельность. Предусмотрены суровые наказания (до 15 лет лишения свободы) за «экстремизм» и участие в «запрещенных организациях», при том, что оба термина не имеют определения в национальном праве, что создает возможность для произвольного толкования. Определение «терроризма» носит излишне широкий характер, неоправданно увеличивая круг лиц, обвиняемых в этом преступлении. В ряде статей УК не проводится достаточного разграничения в плане квалификации и меры наказания между практической подготовкой или осуществлением насильственных действий, с одной стороны, и выражением тех или иных взглядов, с другой, между прямым и косвенным участием в преступлении. Положения о диффамации, оскорблении народа и президента Узбекистана могут использоваться для наказания лиц, выступающих с критикой существующего режима.
4. Практика уголовных дел свидетельствует, что большое число мусульман, действия которых не несли угрозы общественному порядку и безопасности, по-прежнему осуждалось по сфабрикованным обвинениям в терроризме и экстремизме. Применение пыток в 2009-2010 гг. продолжало носить систематический характер. Полученные под давлением признания обвиняемых зачастую служили главным доказательством вины. Практиковался административный арест на 10-15 суток для произвольных задержаний подозреваемых. В ходе следствия и суда имели место многочисленные процессуальные нарушения. Доступ к адвокатской помощи был ограничен. Многие политические дела в 2009-2010 гг. рассматривались судами в закрытом порядке, для участия в процессах обычно допускались лишь назначенные государством адвокаты. Во многих случаях после ареста были запрещены контакты обвиняемых с членами семьи. Суды приговаривали к длительному лишению свободы многих из тех, чья вина состояла лишь в не санкционированном государственными органами изучении ислама, хранении религиозных материалов или принадлежности к «запрещенным» организациям и течениям, некоторые из которых открыто действуют в демократических странах. Также имели место многочисленные случаи осуждения политзаключенных (религиозных и нерелигиозных) на новые сроки - обычно по сомнительным обвинениям в неповиновении администрации исправительного учреждения.
5. Основным врагом государства в 2009-2010 гг. были объявлены т.н. «жиходчилар» («джихадисты»). Этот термин, используемый в качестве политического ярлыка, включал как членов немногочисленных террористических групп, так и участников различных неформальных исламских сообществ, якобы выражавших «радикальные взгляды», хранивших или распространявших аудио- и видеозаписи проповедей преследуемых властями известных религиозных деятелей. Лица, обвиняемые в принадлежности к «Хизб ут-Тахрир», по-прежнему составляли большинство политических заключенных, однако их удельный вес среди осужденных в 2009-2010 гг. по политическим мотивам был небольшим. По обвинению в принадлежности к «запрещенным организациям» в уголовном порядке активно преследовались также последователи Саида Нурси, «Таблиг», «ваххабиты», некоторые местные течения и группы.
6. Кроме дела о террористических актах в Андижанской области в мае 2009 г. (атака на блок-пост в Ханабаде и взрывы двух смертников в Андижане) нет данных, что к каким-либо совершенным или готовившимся актам насилия в Узбекистане в последние два года были причастны известные зарубежные джихадистские организации. Весьма вероятно, что в многочисленных уголовных делах, расследовавшихся в Узбекистане в 2009-2010 гг., нет информации о связях местных «джихадистов» с таким организациями как Исламское движение Узбекистана или Союз «Исламского джихада».
7. Жесткие действия против «экстремистов» власти Узбекистана объясняют стремлением сохранить стабильность и защитить общество от угрозы насилия со стороны радикальных исламских групп. Однако репрессии затронули не только маргинальные группы, но стали частью повседневной жизни Узбекистана, превратившись в важный источник социально-политической напряженности. Несмотря на отсутствие сильной оппозиции внутри страны и крайне ограниченные связи местных групп с зарубежными джихадистами, система сама постоянно провоцирует и воспроизводит кризисы. При этом демонстративное нежелание властей объяснить обществу свои действия в области борьбы с терроризмом свидетельствует, что власти не уверены, что эти действия получат общественную поддержку. Вопреки оптимистичной картине, которую пытаются создать официальные СМИ, подавление религиозного и политического инакомыслия в сочетании с крайне авторитарными методами управления, тотальной коррупцией, неэффективной экономикой и отсутствием социальной справедливости способствует постепенному распространению убеждения, что только путем насилия можно добиться позитивных изменений в обществе. Это создает почву для усиления позиций джихадистских групп.
8. Как известно, репрессии против независимых правозащитников и журналистов активизировались после андижанских событий 2005 г. и в целом были связаны с той ролью, которую гражданское общество сыграло в информационном освещении этого конфликта. Жесткое давление на гражданское общество продолжается и сегодня. При этом некоторые уголовные дела свидетельствуют, возможно, не только о нетерпимости властей к инакомыслию, но также о том, что последние по-прежнему опасаются, что альтернативная информация может стимулировать протестные настроения в обществе.
9. Вероятно, те же причины объясняют и почти полное отсутствие официальных сведений по громким делам о насильственных инцидентах в Андижанской области и Ташкенте в мае-сентябре 2009 г. Власти, как кажется, испытывали страх в связи с тем, что в случае даже ограниченного успеха джихадистов действия последних могут стать образцом для подражания и дать импульс появлению новых антиправительственных групп внутри страны.
10. Запад (как и партнеры Узбекистана внутри СНГ) недооценивает серьезность и масштабы проблем, связанных с политическими репрессиями в Узбекистане, и их возможное драматическое влияние на региональную стабильность. В отличие от периода 2002-2003 гг. в последние годы в ходе диалога по правам человека вопрос о политзаключенных обсуждается обычно лишь в контексте судьбы примерно трех десятков активистов гражданского общества и демократической оппозиции, освобождение некоторых из которых расценивалось как свидетельство «позитивных изменений». Фактически этих заключенных используют как заложников для политического торга с Западом, при этом места освобожденных почти сразу занимают новые осужденные. В то же время тысячи политзаключенных продолжают оставаться в тюрьмах, подвергаясь жестокому и дискриминационному отношению из-за своей приверженности исламу. Многие из них убеждены, что международное сообщество не предпринимает достаточных усилий для изменения ситуации. 27 октября 2009 г. – когда репрессии в Узбекистане достигли очередного пика - Евросоюз принял решение об отмене санкций в отношении этой страны, введенных после «андижанских событий», что выглядело как одобрение репрессивной политики президента Ислама Каримова. Такое же символическое значение имела и встреча с Каримовым в Брюсселе в январе 2011 г. председателя Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу.
11. Нынешняя real politik США и Европейского Союза в отношении Узбекистана нуждается в пересмотре, особенно в контексте последних событий на Ближнем Востоке, которые могут повториться и в Центральной Азии (для Узбекистана более вероятен насильственный ливийский сценарий борьбы за власть, а не отставка главы государства под давлением демонстрантов, как в Египте). При этом необходимо, чтобы вопрос о судьбе узбекских политзаключенных вновь стал предметом озабоченности и обсуждения на международном уровне.
Некоторые из заключительных замечаний Комитета ООН по правам человека на третий периодический отчет Узбекистана, рассмотренный в марте 2010 г., являются важным, но недостаточным шагом в этом направлении.
В ситуации подавления инакомыслия внутри страны роль внешнего фактора является ключевой. Необходимо добиваться соблюдения международных обязательств Узбекистана в области прав человека как в плане пересмотра индивидуальных дел, так и реформирования законодательства (уголовное и уголовно-процессуальное право, законы, регулирующие религиозную деятельность и борьбу с терроризмом), предотвращения пыток и соблюдения процессуальных гарантий.
Если даже эти усилия не дадут быстрый эффект, они важны в контексте укрепления идей демократии внутри региона и моральной поддержки тех, кто стремится к пересмотру дел жертв необоснованных преследований.
Стоит напомнить, что в период активного сотрудничества с США в 2001-2003 гг. Узбекистан ежегодно освобождал до 1000 политзаключенных, что не только не создало каких-либо проблем в плане стабильности внутриполитической ситуации, но, наоборот, содействовало снижению уровня напряженности в обществе.
Необходимо ясно осознавать, что дальнейшая «война с исламом» под видом борьбы с терроризмом, развязанная Исламом Каримовым еще в 90-х годах прошлого века, может иметь катастрофические последствия для Центральной Азии. Практика массовых репрессий не только явным образом нарушает международные обязательства Узбекистана в области прав человека, но и что несет угрозу общественной безопасности и стабильности региона, являясь неадекватным ответом на вызов со стороны террористических групп.
|
