Литература: сборник статей
|
Скачать 113.46 Kb.
|
|
Павлов С.Г. Богоборчество маленького человека: классика и современность // Православие и русская литература: сборник статей / под ред. Г.А. Пучковой. – Арзамас: АГПИ, 2009. БОГОБОРЧЕСТВО МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА: КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ Обращение к открытой А.С. Пушкиным и Н.В. Гоголем теме маленького человека не просто дань уважения юбилярам. Воплощая непреходящие ценности, классика тем самым пророчески предвосхищает проблемы будущего. Через головы современников гений говорит с потомками. Однако интеллектуальные и совестные интуиции православного гения часто не на поверхности. Для их обнаружения нужно духовное зрение, о котором писал Гоголь: «Никогда мысль ни кажется нам … так оглушительна своим величием … когда она читается духовными нашими глазами из целого создания поэта» (Цит. по [2, c. 353]). Попытка смотреть иначе приводит к ложным выводам. Восприятие темы маленького человека советскими поколениями было во многом предопределено В.Г. Белинским. В Акакии Акакиевиче Белинский увидел жертву социального гнета, а основной вопрос «Медного всадника» свел к выяснению, на чьей стороне Пушкин – Петра I или Евгения. По Белинскому получилось, что на стороне императора. Сегодня односторонность подобного прочтения преодолена работами православных исследователей – В.С. Непомнящего, М.М. Дунаева, И.А. Виноградова и др. Опираясь на мэтров нашего литературоведения, дерзнем предложить собственные размышления по намеченным проблемам. В контексте православного вероучения проблема маленького человека имеет не только социальное измерение. Она не столько социальная, сколько антропологическая и сотериологическая. «Малейшим» в Нагорной проповеди назван нарушитель закона: «Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5, 19). Блж. Феофилакт поясняет: «То есть тот, кто сам не исполняет заповедей и учит других, не имея дел, в воскресении окажется последним и будет брошен в геенну. Не думай, что он войдет в Царство Небесное, нет, в Царство Небесное не войдет тот, кто учит других, сам презирая и попирая заповеди…» [1, c. 82]. Еще в 1827 г. Гоголь пишет школьному товарищу Г.И. Высоцкому о нежинцах: «Ты знаешь всех наших существователей, всех, населивших Нежин. Они задавили корою своей земности, ничтожного самодоволия высокое назначение человека» [3, c. 17]. Не здесь ли истоки образа Акакия Акакиевича? Человек не вправе иметь целей, оскорбляющих его достоинство как образа Божия. Нельзя оскоплять человеческую природу, противореча Божьему замыслу о ней. Не социальный гнет, а своеволие падшей природы рождает маленького человека. Рождает, чтобы убить… Маленький человек лишь пожинает то, что посеял. Человек не несет ответственности за незначительность своего социального положения. (Если это не следствие лени или малодушия). Он ответствен за свои цели и запросы. Преступление маленького человека экзистенциальное. Он принимает за жизнь не ее сущностную основу – Христа, а внешние обстоятельства. Эмпирическая сторона жизни – лишь декорации преходящего мира, на подмостках которого разыгрываются подлинные трагедии. Они не в бедности, болезнях и самой смерти, а в преслушании воле Божией – в сокрытии богоданного таланта. Вина маленького человека не в том, что он глуп или нищ, а в том, что не мудр. Интеллект и достаток – от Бога. Мудрость – еще и от человеческого произволения. Ищущий мудрости получает всё. Соломон не просил у Бога ничего, кроме мудрости, и получил богатство и славу (3 Цар. 3, 13). Маленький человек живет мещанским идеалом – семья, дети, налаженный быт, фарфоровые слоники на комоде и уютные занавесочки на окнах. Это законно. Предосудительно, когда этим всё исчерпывается, когда все жизненные потребности и задачи сводятся к устроению земного благополучия. Мещанский идеал плох не сам по себе, а в случае превращения из средства в цель. В нормальной иерархии ценностей он не вожделенный результат стремлений, а естественное следствие богоугодной жизни: «Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 31-33). Не сказано ведь: ищите земное и обретете небесное. Нет: стремитесь к небу и получите необходимое для земной жизни. О чем мечтает Евгений: «Жениться? Ну… зачем же нет? / Оно и тяжело, конечно, / Но что ж, он молод и здоров, / Трудиться день и ночь готов; / Он кое-как себе устроит / Приют смиренный и простой / И в нем Парашу успокоит. / Пройдет, быть может, год-другой – / Местечко получу – Параше / Препоручу хозяйство наше / И воспитание ребят… / И станем жить, и так до гроба / Рука с рукой дойдем мы оба, / И внуки нас похоронят…» Перспективы не очень веселые. А с учетом специфики русской ментальности с ее метафизической тоской по Абсолюту просто катастрофические. Мысленная проекция воплотившихся мечтаний Евгения дает картину мидл-класса, изнывающего под грузом своей социальной устроенности. В России, кажется, пока такого явления нет. Прислушаемся к голосу маленького человека благополучного Запада: «…Будучи музыкантом Государственного оркестра, я в известной степени являюсь государственным служащим и как таковой не подлежу увольнению. У меня определенное количество рабочих часов и пять недель отпуска. Страховка на случай болезни. Каждые два года автоматическая прибавка к жалованью. Потом пенсия. Я прекрасно социально устроен… И знаете – иногда меня от этого охватывает такой ужас, что я… я… просто боюсь порой выйти из дому, настолько я устроен. … Меня словно что-то гнетет, я ощущаю удушье. Безумный страх от этой устроенности, похожий на клаустрофобию, невроз прочного положения…… Полная безысходность. Обнищание души» (П. Зюскинд, «Контрабас»). В рассматриваемом аспекте Петр и Евгений не антагонисты. У них разные возможности, но общие цели. Думы Петра – мещанский идеал в государственном масштабе: «Сюда по новым им волнам / Все флаги в гости будут к нам, / И запируем на просторе». Это цель не православного государя, а воспитавшего Петра немецкого Кокуя. Не благочестие, не хранение Истины и ее проповедь остальному миру, а сладкая жизнь, да еще «назло надменному соседу». И к Петру, и к Евгению относятся евангельские слова о «малейшем». Оба самочинно перетасовывают установленную Творцом ценностную иерархию. Промысл Божий вмешивается в ничтожные планы царя-реформатора и мелкого чиновника. Господь напоминает о «высоких думах» Петра: «что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16, 15). Разыгравшаяся стихия уносит человеческие жизни, давая царю возможность покаяться. Посещая скорбью Евгения, Господь и его пытается спасти от духовной смерти. Но тот не выдерживает. Причина – маловерие и своеволие. О Боге он думает как о подручном средстве для реализации своих планов. При этом он глухо ропщет и завидует. Ведь «мог бы Бог ему прибавить / Ума и денег. Что ведь есть / Такие праздные счастливцы, / Ума недальнего, ленивцы, / Которым жизнь куда легка!» Скорбь ломает Евгения: «Он скоро свету / Стал чужд. / Весь день бродил пешком, / а спал на пристани; питался / В окошко поданным куском. Одежда ветхая на нем / Рвалась и тлела. Злые дети / Бросали камни в след ему. / <�…> И так он свой несчастный век / Влачил, ни зверь, ни человек, / Ни то ни сё, ни житель света, / Ни призрак мертвый…» Современница Евгения Ксения Григорьевна Петрова оказалась в той же ситуации. Она овдовела в 26 лет. Жила, скитаясь по Петербургу, как и Евгений. Но жизнь ее была полна смысла, потому что опиралась на веру. Теперь весь православный мир знает блаженную Ксению Петербургскую. Петр и Евгений забывают: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж» (Пс. 126, 1). Петербургское наводнение становится иллюстрацией Евангелия: «Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7, 24-27). В последних строках поэмы этот дом, выстроенный на песке человеческих страстей и мечтаний, всплывет на пустынном острове, где не растет ни былинки. Всплывет как символ бесплодности безумного предприятия: «Был он пуст / И весь разрушен. У порога / Нашли безумца моего, / И тут же хладный труп его / Похоронили ради Бога». Теперь другой вопрос. Оправдана ли гибель человека величием государственных целей? Просвещенческая теория прогресса допускала болезненный переходный этап – уничтожение того самого человека, ради которого затеваются социальные реформы и революции. Тогда Евгений – необходимая и оправданная жертва во имя прекрасного будущего. В конфликте интересов государства и человека возможны варианты. Либо не прав кто-то из них, либо оба. В «Медном всаднике» – второй случай. При столкновении гибнет человек, а государство будет ждать своего часа. Он придет в 1917 г. Окно в Европу стало колыбелью революции и едва не стало могилой Русской цивилизации. Уберег Господь и веками копившаяся православная духовность, преобразившая безбожный еврейско-германский марксизм в такой же безбожный, но самобытный и нравственно несравненно более здоровый, чем демократия, советский социализм. Советский школьник Евангелия не читал, но читал Гоголя и Пушкина. Когда доступно стало всё, большинство выбрало «Пепси» – безответственный культ удовольствий и эгоцентрической самореализации. В итоге «поколение П» и классику не читает, и Евангелием интересуется меньше, чем Ксенией Собчак. У В.В. Путина наиболее уважаемые лидеры Петр I и Екатерина II [6, с. 4]. Реформы смертельны для части населения? Но естественный социальный отбор лишь выбраковывает слабых и неконкурентоспособных. Жестокий цинизм социал-дарвинизма не принимается во внимание в виду грандиозности целей. Демократическая Россия продолжила петербургский вектор русской истории. Мещанский идеал – программа бывшего чиновника собчаковской администрации. Путешествие из Петербурга в Москву вознесло на вершину власти «нового петербуржца», сформулировавшего национальную идею – удвоение ВВП в течение 10 лет1. Такая национальная идея не для русского народа. В.С. Непомнящий напоминает, что Россия «назначена, храня веру в Христову правду, в образ Божий в человеке, томясь по Небесному Граду, удерживать мир, пока он еще не растерял все человеческое, от ожидающей на утопических путях позорной катастрофы» [5, с. 485]. Россия не может самовольно сложить свою апостольскую миссию: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод» (Ин. 15, 16). Плод демократии – ежегодные миллионные потери, разгул узаконенных пороков и т.п. Надо ли за возможность золотить купола платить такую цену? Больше ли спасающихся в условиях соблазнов демократии, чем при строгостях авторитаризма? Не лучше ли исповедничество «малого стада» (Лк. 12, 32)? Каждый решает эти вопросы наедине со своей совестью, и не хотелось бы, чтобы она была совестью маленького человека, совместившего запрещенное служение двум господам (Мф. 6, 24). Маленький человек – это и Петр, и Евгений. Он живет в каждом из нас, заставляя забывать Небесный Иерусалим и привязывая наши помыслы к земному, не утвержденному на камне веры Петербургу. По существу, Петербург поднимается не из гиблых финских болот, а из русского неверия. Заразившее когда-то высший свет, к началу ХVIII в. оно проникает в мещанское и чиновничье сословие. Понадобилось пространство для внутренней эмиграции. Внутренним Западом и стал Петербург. Через петербургское окно влетел на Святую Русь тлетворный дух западного меркантилизма и прагматизма. В «Петербургских записках 1836 года» Гоголь отмечал, что в Петербурге «есть что-то похожее на европейско-американскую колонию; так же мало коренной национальности и так же много иностранного смешения». Апокалиптически настроенному Гоголю гранит и камни Петербурга видятся фундаментом Нового Вавилона. И.П. Золотусский писал, что «смерть Акакия Акакиевича … оплакивается как национальная потеря» [4, с. 13]. Позволим не согласиться. Не смерть, а жизнь Акакия Акакиевича – национальная потеря. С ним ни Сибирью прирасти, ни в космос выйти, ни песню спеть, ни в разведку сходить. Акакий Акакиевич – мертвая душа. Причем, в отличие от героя Зюскинда, душа у него не болит, не чувствует своего обнищания. Ап. Григорьев, как нам кажется, верно наметил основную мысль творческого замысла Гоголя: «В образе Акакия Акакиевича поэт начертал последнюю грань обмеленья Божьего создания до той степени, что вещь и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя» (Цит. по [2, с. 258]). Маленький человек, которого при жизни замечают только для того, чтобы бросить камень (Евгений) или обсыпать бумагой (Башмачкин), все-таки не одинок. С человеком всегда его Творец. Это Он говорил в совести молодого чиновника, услышавшего в восклицании Акакия Акакиевича «Зачем вы меня обижаете?» «Я брат твой». Это Он пробудил в значительном лице сожаление и подвигнул его на хлопоты о судьбе перепуганного посетителя. И только в самом Акакии Акакиевиче не обнаруживается сочувствия ни к кому. Маленький человек Акакий Акакиевич – это одиночество Бога, не нашедшего в Своем творении ответной любви. Смерть высвечивает всё, чем жил человек. Она – экзамен на человечность. Смерть Акакия Акакиевича страшна. Не внешними обстоятельствами, а душевным состоянием человека, ничем, кроме себя, не интересовавшегося. В горячечном бреду, с ожесточенностью на «ваше превосходительство» и воров, со «сквернохульными» словами уходит в вечность тот, кого и оплакать, кроме сентиментального читателя, будет некому. Ум не видит ничего положительного в Акакии Акакиевиче, но сердце его жалеет. Гений Гоголя и его христианское чувство создают художественный аналог святоотеческих творений, различающих грех и его носителя. Святые отцы учат ненавидеть грех, но любить грешника. Без лобового назидания и моральных сентенций, без открытого призыва к покаянию и борьбе со страстями Гоголь преподает прикровенное наставление. Не будь маленьким человеком, не мирись с ним, но защищай и преображай его требовательной духовной любовью брата. В исправлении нуждается не только значительное лицо, но и Акакий Акакиевич. Гоголь не обвиняет социальную среду, а указывает на породившую ее падшую человеческую природу. Вот православная интерпретация повести. А социал-демократическое направление русской литературы и литературной критики вышло не из «Шинели» Гоголя, а из однобоко скроенной «Шинели» Белинского. Мелеют души, и реки выходят из берегов. Мельчают идеалы, холодеют сердца, и зима простирается далеко за свои естественные границы, напоминая апокалиптические строчки Евангелия: «и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12) и «молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою» (Мф. 24, 20). Странная зима в «Шинели»: она затягивается чуть ли не до мая. Отпраздновав свою «пасху», бредет Башмачкин с закрытыми от страха глазами под ночной «пасхальной» метелью навстречу своей гибели. Три года подряд нижегородский Пасхальный Крестный ход накрывает дождем и снегом. Не знамение ли это (Лк. 21, 11) неблагополучия нашей церковной и государственной жизни? Но мы словно боимся открыть глаза, а глядя на небо, думаем исключительно о погоде. И всё стремимся к своей Шинели. Каждый по-своему. Кто «Челси» покупает, кто пенку для ванны. А ведь принципиальной разницы нет. Сосуды разные по величине, но оба одинаковы пусты. Акакий Акакиевич после двух бокалов шампанского обнаруживает неожиданную прыть – «подбежал было вдруг, неизвестно почему, за какою-то дамою». Вино всколыхнуло подавленные робостью страсти. А если бы у него было не 400, а 4000 годовых? Человек с духовной конституцией Башмачкина и 4000 годовых – это значительное лицо. А государство с философией Евгения, желающего доставить себе «независимость и честь», и военным бюджетом в полтриллионна долларов – это США. В любом масштабе маленький человек – это антропологическая катастрофа, трансгуманизм (учение об эволюции человека в киборга путем сращения с электроникой) и постчеловечество… А в переводе на язык Церкви – богоборчество и путь в апокалипсис. Иррациональная вера в «светлое будущее» России представляется нам псевдопатриотической разновидностью хилиазма, в которой виден страх цепляющегося за земное маленького человека. Казенные речи о восстанавливающихся храмах и возрождающейся России вызывают в памяти образ закрывшего глаза Акакия Акакиевича. Наше технологическое отставание, в том числе в военной сфере, всё растет. Россия уже прошла экономическую и демографическую «точки невозврата». Мы в рядах стран третьего мира – навсегда! Нас уже не будет столько, сколько было раньше, – никогда! Отдельные успехи не отменяют начавшегося финального отсчёта. У России рак, а врачи дают обезболивающее и радуются появившемуся аппетиту. У нас остался последний ресурс – покаяние. Судьбы мира решаются не на заседаниях Бильдербергского клуба, саммитах или митингах, а перед исповедальными аналоями. Если сегодня русский народ этого не поймет, завтра его не будет. А без него удерживающее мир от распада Православие останется в остатке, который не смог спасти Содом и допотопное человечество. Россия не может быть ни «одной из цивилизованных стран», ни возглавляющей глобализацию «Великой Россией». Только Домом Богородицы, Третьим Римом – Святой Русью. Нынешние почитатели Петра Великого этого не понимают и под патриотическую риторику встраивают Россию в общепланетарное информационно-электронное сетевое государство. В таких условиях православным остается только донести до остальных уроки нашей классики, промыслительно подготовленной в качестве нравственного богословия для послереволюционных поколений. И всем вместе спокойно готовиться к пришествию Христа в стороне от эпохальных событий маленьких людей, заблудившихся в Большом Нью-Петербурге, «который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят» (Откр. 11, 8). Примечания 1. Благовестник или толкование блж. Феофилакта Болгарского на Святое Евангелие: В 4 кн. – 2-е изд., испр. М., 2004. Кн. 1. 2. Виноградов И.А. Гоголь – художник и мыслитель: Христианские основы миросозерцания. М., 2000. 3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 8 тт. Т. 8. Письма. М., 1984. 4. Золотусский И.П. Поэзия прозы. М., 1987. 5. Непомнящий В.С. Пушкин. Русская картина мира. М., 1999. 6. Российская газета, 2009, 29 января, № 14. 1 Кстати, этого сделать нельзя. Необходимые для такого экономического роста промышленные мощности запрещены международным Киотским соглашением, так как создают угрозу глобального экологического кризиса. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Сборник статей будет зарегистрирован в наукометрической базе По итогам конференции будет издан сборник статей конференции. Сборнику присваиваются соответствующие библиотечные индексы удк, ббk... |
 |
Zarlit современнаяпоэзия : русскаяизарубежная краснодар 2011 удк... С современная поэзия: русская и зарубежная (сборник статей) / Под ред. А. В. Татаринова. Краснодар: zarlit, 2011 |
|
Сборник статей по материалам студенческих научно-практических конференций,... Фгбоу впо «Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина» |
|
Сборник статей памяти академика Фщ И. Щербатского издательство «наука» Предлагаемая вниманию читателей книга включает статьи по истории и культуре стран Востока, прежде всего Индии. Специальный интерес... |
|
Психотехнологии в социальной работе Сборник статей представляет обзор теоретических и экспериментальных работ по социальной работе и психологии |
|
Межкультурная коммуникация в туриндустрии, в музейном деле и экскурсоведении Межкультурная коммуникация в профессиональной сфере: межвузовский сборник статей. Вып. – Иркутск:, 2013. – с. 95 |
|
В средней школе А 43 Актуальные вопросы теории и методики обучения математике в средней школе [Текст]: сборник научных статей. Вып. – Киров: Изд-во... |
|
Литература по русскому языку для 7-9 классов Учебная литература Электронное пособие” Шкатулка”, сборник текстов для иностранцев, изучающих русский язык |
|
Пояснительная записка статус документа А. Г. Кутузова (см сборник нормативных документов. Литература. Москва. «Дрофа», 2004, стр. 92-96, стр. 121-127). Изучение литературы... |
|
В данной книге представлено 25 статей профессора Юрия Андреевича... Издательство выражает искреннюю благодарность художникам, чьи иллюстрации были использованы при оформлении этой книги |