Скачать 1.65 Mb.
|
Глава 2 ОТРАЖЕНИЕ ОПЫТА ПЕРЕНЕСЕННОГО НАСИЛИЯ В ОРГАНИЗОВАННОЙ И СПОНТАННОЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕТЕЙ. ГРАФИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ ПЕРЕНЕСЕННОГО НАСИЛИЯ У ВЗРОСЛЫХ Графические признаки насилия в изобразительной продукции детей На сегодняшний день существует большое количество публикаций, в основном американских, посвященных исследованию графических признаков перенесенного детьми насилия. Предметом повышенного внимания среди специалистов в области психического здоровья, в первую очередь арт-терапевтов, становится обнаружение графических индикаторов перенесенного сексуального насилия (Cohen & Phelps, 1985; Sidun & Rosenthal, 1987; Hibbard & Hartmann, 1990). Такие индикаторы нередко привлекаются в ходе участившихся судебных расследований. В США, например, имеются случаи использования детских рисунков в качестве свидетельств совершенного преступления, при этом арт-терапевты иногда участвуют в расследовании в качестве экспертов. Наряду с арт-терапевтами, поиском графических индикаторов перенесенного сексуального насилия занимаются клинические психологи, используя с этой целью различные графические методики. Так, в литературе описаны некоторые подходы к выявлению перенесенного сексуального насилия с использованием рисуночных тестов (DiLeo, 1996; Jacobs, Hashima & Kenning, 1995; Pinto & Bombi, 1996). Chantler, Pelco и Mertin (1993) сравнили изображения человеческих фигур, выполненных двумя группами детей — перенесших и не перенесших сексуальное насилие. Эти авторы указывают на значительно более частое наличие в рисунках детей, пострадавших от насилия, таких признаков изображений, как «обрезанные или укороченные руки, плохая интегрированность частей тела и отсутствие ног». Кауфман и Вол (1992) изучали рисунки детей предпубертатного возраста, перенесших сексуальное насилие. Результаты их исследования свидетельствуют о более частом наличии при изображении человеческих фигур таких признаков, как «обрезанные» конечности, заштрихованный или отсутствующий рот и глаза, неровная поза, заштрихованные или оторванные гениталии и плохая интегрированность частей тела. В то же время существует высокий риск гипердиагностики на основе анализа изобразительной продукции участников арт-терапевтического процесса или детей, проходящих клинико-психологическое обследование, направленное на оценку их состояния и выявление психологических последствий насилия. Согласно исследованиям Мэрфи (2001), лишь треть опрошенных ею арт-терапевтов Великобритании считали оправданным использование «графических индикаторов» сексуального насилия у детей. Большинство полагали, что «графические индикаторы» являются слишком жесткими и «культурно детерминированными». Кроме того, изобразительная продукция, создаваемая в ходе арт-терапии, часто связана с контекстом психотерапевтических отношений. Респонденты отмечали субъективный характер образов и сложность их однозначного толкования, с чем связывалась нецелесообразность их использования для получения свидетельств насилия. В целом, изобразительная продукция и способы обращения детей с разными изобразительными материалами отличаются большей вариабельностью по сравнению со взрослыми, а потому значение визуальньно-графических индикаторов насилия не следует переоценивать. Символические элементы изображения, имеющие большую значимость в диагностике сексуального насилия у взрослых, не могут при работе с детьми рассматриваться в качестве надежных индикаторов насилия уже потому, что способность к символической экспрессии проявляется у детей в процессе арт-терапии постепенно. Такой экспрессии зачастую предшествуют досимволические изобразительные формы и простейшие манипуляции с материалами. Если говорить о наиболее характерных для перенесших насилие детей изобразительных проявлениях, то, согласно Сей-гару (1990), такие дети нередко стараются смешивать разные краски и материалы, которые они затем размазывают по плоской поверхности или помещают в какую-либо емкость для того, чтобы арт-терапевт сохранил их в надежном месте. Подобного рода работы могут выражать некую «тайну», которую ребенок должен был до этого держать в себе самом. В изобразительной деятельности перенесших сексуальное насилие детей часто отмечается обильное использование воды или иной жидкости или добавление к ним иных материалов. Ребенок, как правило, стремится сохранить подобный раствор или «кашу» в течение нескольких недель, закрывая его в какой-либо емкости. Иногда дети заявляют, что этот раствор является «ядом» или «лекарством». Элдридж (2000) приводит многочисленные примеры смешивания пострадавшими от насилия детьми самых разных материалов. Создаваемую ими смесь они нередко ассоциируют с фекалиями или пищевыми продуктами. Так, Элдридж приводит в качестве примера работы одного мальчика, который был увлечен смешиванием разных красок и созданием из них «грязи». То, что у него получалось, он обычно хранил в баночках. Он также добавлял в созданные смеси все, что попадалось ему под руки — даже мух и опилки: «Он словно стремился к тому, чтобы смесь вобрала в себя как можно больше всяких вещей для того, чтобы быть «настоящей грязью» (с. 38). Художественные объекты и материалы нередко становятся для таких детей своеобразным «козлом отпущения». Дети совершают с ними деструктивные действия (Sagar, 1990; Levinson, 1986). Нередко деструктивные манипуляции приобретают особенно активный характер, приводя к загрязнению окружающей среды и самого ребенка. Иногда при этом дети испытывают трудности в контейнировании сложных переживаний и их деструктивные действия направляются на специалиста или на самих себя. Многие респонденты-арт-терапевты в исследовании Мэрфи (2001) отмечали стремление детей портить «хорошие» или «чистые» рисунки путем их закрашивания, сжигания или протыкания: «Эта тенденция определенным образом связывалась с тем, что дети, являющиеся жертвами насилия, сами склонны его совершать. Гнев и желание наказать обидчика направляются на изобразительные материалы и являются причиной повреждения уже созданных образов. Глиняные фигурки протыкаются или сминаются. Дети могут бросить сырую глину в рисунок, на котором изображен обидчик, они также могут сминать готовые рисунки и бросать их в мусорное ведро, топтать их или рвать на куски». Как отмечает Мэрфи (2001), «Дети также используют изобразительные материалы необычным образом. Они накладывают один слой краски на другой, заворачивают материалы в бумагу или ткань, а затем разворачивают их. Кроме того, они иногда имеют склонность выбирать те материалы, которые обычно не используются в художественной работе, а также любые иные материалы и предметы, находящиеся в кабинете. Запах изобразительных материалов имеет для них большое значение, они с удовольствием используют глину, мыло, воду или краску, нередко нанося их на свою кожу. Раскрашивание ладоней и рук, а также лица, по-видимому, передает переживаемое ребенком состояние «внутренней загрязненности» и «хаоса». По этой же причине некоторые дети весьма настороженно относятся к нанесению краски на свои кожные покровы, и процедура смывания краски представляет для них особую значимость. Поэтому они нередко просят арт-терапевта помочь им помыться, по-видимому для того, чтобы быть уверенными в том, что они «чистые»». Некоторые перенесшие насилие дети в процессе изобразительной работы неосознанно «проигрывают» травматичную ситуацию вновь и вновь, словно стараясь обрести над ней контроль. В то же время, учитывая символическую, метафорическую природу художественных образов, ребенком, как правило, не осознается их связь с конкретными обстоятельствами насилия. В то же время осознание связи образов с конкретными обстоятельствами жизни может происходить в определенный момент терапии спонтанно или благодаря интервенциям со стороны специалиста. Элдридж (2000) описывает случай из своей практики, когда перенесший насилие мальчик раскрашивал в ходе арт-терапевтического занятия куклу красным цветом. Затем он стал обмазывать ее цементом и клеем. В следующий раз, когда он получил в школе выговор, он еще раз раскрасил куклу. Его первыми словами в процессе работы были следующие: «Это похоже на кукольную порнографию». Для перенесших насилие детей также характерно создание изображений ущербных или неполноценных персонажей, а также таких, которые испытывают страх и отчаяние, либо находятся в опасной для них ситуации. Это может отражать особенности самовосприятия таких детей. Подобные особенности образа «я» детей — жертв насилия хорошо проявляются как в спонтанной, так и организованной изобразительной деятельности, в том числе при использовании некоторых проективных графических методик, например, тестов Сильвер. Применение этих тестов с целью диагностики перенесенного насилия дополнительно обсуждается в следующей главе. По мнению Мэрфи (2001), некоторые рисунки детей — жертв насилия свидетельствуют об их попытках преодолеть психическую травму посредством механизма «расщепления»: это проявляется в поляризации изображения на две части, отражающие разные грани переживаний — положительную и отрицательную. В художественной деятельности детей из неблагополучных семей, переживших насилие, а также тех, кто оказался свидетелем сцен насилия, часто присутствуют повторяющиеся элементы. Такие дети используют искусство для самоуспокоения, часто применяя повторяющиеся линии, штрихи и точки при рисовании, смешивая и накладывая краски друг на друга или при работе с глиной делая повторяющиеся удары или другие движения. В последние годы для определения признаков перенесенного насилия в изобразительной продукции детей стали применяться специальные арт-терапевтические диагностические методики, такие как рисуночные тесты Сильвер и диагностическая рисуночная серия (ДРС). Данные об использовании рисуночных тестов Сильвер приводятся в следующей главе. Сведения о диагностическом потенциале ДРС приводятся ниже. Особенности рисунков детей с диссоциативным расстройством, являющихся свидетелями или жертвами домашнего насилия Тест «Диагностическая рисуночная серия» был разработан американскими арт-терапевтами Барбарой Лесовиц, Шийрой Сингер, Анной Райнер и Бэрри Коэном в 1982 году (Lesovitz, Singer, Rayner, Cohen) в качестве системного инструмента арт-терапевтических исследований (Cohen, Hammer, Singer, 1888). Тест состоит из трех заданий. Каждое из них предполагает создание отдельного рисунка. При выполнении первого задания — свободного рисунка — испытуемому дается инструкция: «Нарисуй что-нибудь, используя эти материалы». При выполнении второго задания («Рисование дерева») испытуемого просят нарисовать дерево, а при выполнении третьего задания испытуемому предлагается: «Изобрази, как ты себя чувствуешь, используя линии, формы и цвета». При выполнении теста используется один и тот же набор материалов: три листа ватмана (размером 18 х 24 дюйма) — по одному листу на каждое задание; набор художественной пастели, включающий 12 цветов. Некоторые арт-терапевты начали использовать ДРС в работе с детьми, перенесшими разные формы семейного насилия, а также являющимися свидетелями насилия над матерями (Woodward, 1998). При этом некоторые из них обращают особое внимание на характерные для перенесших насилие детей диссоциативные тенденции, связанные с использованием в психотравмирующей ситуации защитного механизма диссоциации. Проводя исследования с помощью ДРС, эти авторы используют задания теста для подтверждения и более глубокого изучения диссоциативных тенденций ребенка, а также определенных особенностей его поведенческой, эмоциональной и познавательной сфер, являющихся следствием психической травмы. Так, проводя индивидуальную арт-терапию с детьми, свидетелями домашнего насилия, Woodward (1998) использовала ДРС наряду с другими арт-терапевтическими методиками. В своей публикации она приводит пример работы с мальчиком по имени Мэтью, рисунки которого указывают на диссоциативные тенденции. Она пишет, что «наиболее характерными проявлениями в изобразительной продукции, созданной на основе ДРС, являются в изобилии представленные магические и фантастические персонажи и сцены. Эскапизм и психическая диссоциация в качестве основных защитных механизмов Мэтью отчетливо проявляются во время использования ДРС» (р. 28). Согласно данным Кокс и Собол (Сох & Sobol, 1994), рисунки детей с диссоциативным расстройством, являющихся свидетелями или жертвами домашнего насилия, при выполнении ими ДРС характеризуются следующими особенностями: 1.Наличием в изображений объектов, летающих в пространстве и не расположенных на базовой линии. 2. Неадекватным использованием цвета. Данные признаки, по мнению Кокс и Собол (1994), указывают на аномалии развития познавательной сферы ребенка, связанные с перенесенным насилием. Кроме того, рисунки таких детей характеризуются: 1. Сильным нажимом, часто сочетающимся со слабым нажимом. 2. Прерывистыми, состоящими из точек линиями. 3. «Блуждающими», неуверенными линиями. 4. Размазыванием мелка по поверхности бумаги, нередко приводящим к созданию грязной поверхности. Данные особенности, по мнению Кокс и Собол, указывают на попытки ребенка модулировать, то есть изменить, в том числе смягчить отрицательные переживания. На характерную Для таких детей неспособность удерживать аффект, по мнению этих авторов, указывают следующие признаки изображения: 1. Выход за границы листа бумаги. 2. Создание каракулей. Удары мелком по поверхности бумаги. Кроме того, для таких детей характерна слабая организация изображения, в том числе: 1. Необычное расположение основного образа на листе бумаги. 2. Низкая интегрированность изображения, характеризующаяся слабой связью между его элементами. 3. Наличие многократно повторяющихся образов. 4. «Перенасыщенность» изображения, наличие в нем слишком сложных в структурном отношении образов, в том числе за счет добавления к рисунку надписей, содержательно не связанных с образами. 5. Помещение образов в контур. 6. «Наслоение» образов друг на друга. 7. Наличие разделенных, сегментированных образов. При выполнении второго задания для рисунков таких детей также характерно следующее: 1. Хаотичное изображение ствола, корней или кроны. 2. Изображение распадающегося дерева. 3. Дерево вовсе не различимо. 4. Низкая интегрированность образа дерева. В то же время Кокс и Собол (1994) указывают, что выявленные ими маркеры диссоциативного расстройства не являются достаточно надежными и должны использоваться главным образом в качестве вспомогательных признаков при проведении клинического обследования. Таким образом, ДРС может использоваться для определения диссоциативных тенденций (то есть указывать на использование ребенком в психотравмирующих ситуациях определенных защитно-приспособительных реакций в форме диссоциации), но не для постановки диагноза. Графические признаки насилия в изобразительной продукции взрослых Определенные особенности изобразительной продукции взрослых могут указывать на высокую вероятность насилия, перенесенного ими в детстве или в разные периоды последующей жизни. Следует, однако, признать, что в зависимости от момента совершившегося насилия и действия защитных механизмов, психотравмирующие обстоятельства и связанные с ними переживания могут в той или иной степени подвергаться вытеснению или искажению. В некоторых случаях лишь в определенный момент психотерапии, благодаря ослаблению защит или вследствие переживания психического регресса прошлый опыт может быть актуализирован и отреагирован в той или иной форме. Во многих случаях жертвы насилия стараются скрыть психотравмирующие обстоятельства из-за страха нежелательных для себя или насильника (если он является близким человеком) последствий. Известно, что лишь третья часть случаев сексуального насилия предается огласке, но еще меньшая часть их становится предметом расследования. Нежелание жертв насилия заявлять о пережитом вызвало необходимость использования таких косвенных индикаторов, которые могли бы указать на негативный опыт. По мнению Спринг, травматичный опыт сексуального насилия может выражаться в создаваемых клиентами визуальных нарративах (повествованиях) как своеобразных «закодированных посланиях» (Spring, 1985, 1986, 1988). Рисунки являются тем символическим языком, с помощью которого этот опыт может быть отреагирован и проработан. Знакомство с арт-терапевтическими публикациями, посвященными работе со взрослыми — жертвами сексуального насилия и нахождению его графических индикаторов, позволяет говорить о том, что эта тема затрагивалась начиная с Наумберг (Naumburg, 1958). Систематическое изучение графических признаков перенесенного сексуального насилия стало активно проводиться в США и некоторых других странах, начиная с 1970-х годов. Оно было связано с желанием специалистов определить графические признаки, которые могли бы служить своеобразными ключами для раскрытия вытесненного травматичного опыта. Эти исследования основаны на анализе спонтанной или создаваемой на основе применения определенных инструкций и стандартизованных графических методик изобразительной продукции жертв сексуального насилия. Так, исследование графических признаков перенесенного сексуального насилия проводилось в США Спринг, начиная с 1970-х годов. Она провела анализ около 6000 рисунков, созданных более чем 2000 испытуемыми, являющимися жертвами сексуального насилия. Сравнивая рисунки женщин, перенесших однократный или многократный опыт сексуального насилия, с рисунками, созданными людьми без подобного опыта (контрольная группа), она выделила ряд визуально-графических признаков сексуального насилия. Эти признаки она связала с поведенческими и психофизиологическими эффектами психической травмы и вызванными ею защитно-приспособительными реакциями. Хотя было выявлено много графических признаков сексуального насилия, наиболее часто встречающимися оказались лишь два. Одним из них являлось стилизованное или искаженное изображение глаз. В качестве другого признака выступали треугольники или угловатые формы, так называемые клиновидные формы (edged forms). Определяя проявление графических признаков сексуального насилия на разных этапах процесса терапии (арт-терапии), Спринг удалось выявить их постепенную редукцию, отражающую ослабление или полное исчезновение симптомов дистресса. Посредством использования техники визуального диалога (Spring, 1978), позволяющего создать связные автобиографические повествования, ею был определен художественно-символический язык, характерный для жертв сексуального насилия. Сравнивая две клинические группы (женщины с однократным и многократным опытом сексуального насилия) с контрольной группой, она обратила внимание на отсутствие в изобразительной продукции женщин из контрольной группы вышеназванных графических признаков. Уже в начале исследования Спринг стала применять технику визуального диалога. Эта техника впервые использовалась в момент поступления женщин для прохождения курса терапии и в дальнейшем неоднократно повторялась на разных этапах лечения. Женщинам предлагалось создать серию из пяти рисунков на определенные темы, позволяющих определить их отношение к себе, другим людям и миру. Статистический анализ разных признаков, связанных с созданием этих рисунков, дает основание считать технику визуального диалога валидной и способной подтвердить обратное развитие симптомов психической травмы, связанной с сексуальным насилием. Изобразительная продукция, создаваемая с самого начала вплоть до середины курса терапии, согласно данным Спринг, характеризуется частым присутствием графических признаков насилия. Середина курса является своеобразной кульминацией, где символическое проявление травматичного опыта становится наиболее ярким и отражает его актуализацию в настоящем. Рисунки, созданные в этот период, являются своеобразным «портретом травмы» (Spring, 2001). При этом авторы рисунков, как правило, оказываются способны выразить пережитый ими травматичный опыт как в визуальной, символической форме, так и вербально. По мере выражения травматичного опыта и установления над ним контроля, клиенты обнаруживают ослабление симптомов дистресса и постепенное исчезновение графических признаков насилия. Сравнение рисунков, начиная с середины вплоть до окончания курса лечения, позволяет подтвердить клинические наблюдения, указывающие на достижение ремиссии и готовность к терминации, что становится возможным благодаря проработке и интеграции травматичного опыта. Графические признаки насилия постепенно исчезают, и изобразительная продукция участниц лечебной программы становится практически ничем не отличимой от продукции участниц контрольной группы. Клиновидные формы Треугольные, угловатые формы, как правило, символизируют действие или движение. Они могут быть единичными или множественными, накладываться друг на друга, пересекать все пространство рисунка, либо располагаться параллельно друг другу. Пересекающиеся линии также могут передавать растерянность и создавать кластеры клиновидных элементов. «Клиновидные формы могут выражать поведенческие реакции, связанные с посттравматическими эффектами, в частности, реакции, связанные с переживанием угрозы. Такие формы нередко изображаются в красном или черном цветах. Красный цвет может накладываться на черный, выражая гнев, который стремится подавить переживание угрозы . Такие формы также могут выражать чувства страха, раздражения, растерянности и конфликта. Авторы рисунков с изображением клиновидных форм, комментируя свою продукцию, нередко связывают эти формы с травматичным опытом ПТСР» (Spring, 1988,1993,2007). Изображения глаз В рисунках часто встречаются стилизованные, искаженные изображения глаз. Они нередко дополняются изображением слез, как правило, синего цвета, а также бровей клиновидной формы. Изображения глаз могут быть единичными, либо составлять группы или быть рассеянными по всему пространству рисунка (Spring, 2007). Эти изображения обычно не накладываются друг на друга, но могут накладываться на другие формы. Такие изображения указывают на эмоциональные реакции на травматичные события, переживание чувства вины, которые могут быть осознанными или не осознанными. Такие изображения также могут символизировать переживание греховности и наказания, религиозные представления, созерцание и наблюдение, а также восприятие себя в качестве объекта наблюдения, печаль и скорбь (Webbick, 1978). Жертвы насилия часто признают связь таких изображений с переживанием эмоциональных последствий травмы (Spring, 1988,1993). Сочетание клиновидных форм и изображений глаз В одном рисунке могут сочетаться клиновидные формы и изображения глаз, отражающие комплекс психофизиологических и поведенческих реакций, связанных с сексуальным насилием. Такое сочетание визуальных признаков может также указывать на общую симптоматику острой реакции на стресс и хронического ПТСР (Solomon & Siegel, 2003; Spring, 1993,1994, 2001). Такие комбинации часто составляют абстрактные композиции, в которых также могут присутствовать образы клетки или темницы, либо другие элементы, создающие барьеры между разными частями рисунка (Spring, 1985— 1986, 1986, 1993, 1994). Такие барьеры могут указывать на разделение, сепарацию или разрыв отношений, либо, как полагает Ван-дерколк (Van der Kolk, 1987), стремление защитить себя от дистресса. Сочетание клиновидных форм и изображений глаз в одном рисунке может также указывать на сочетание психофизиологических и поведенческих реакций, вызванных сексуальных насилием, а также актуализирующихся в настоящем и связанных с травмой переживаний. Использование рисуночных тестов для диагностики сексуального насилия Проводя психотерапию взрослых и используя графические методики, Лев-Визель (1999) обратила внимание на значимость таких графических индикаторов перенесенного сексуального насилия, как двойные контуры лица в области подбородка и щек, «пустые», заштрихованные или отсутствующие глаза, заштрихованный или отсутствующий рот. Эти особенности изображений характерны для рисунков тех взрослых, которые перенесли сексуальное насилие в детстве. В дальнейшем этот автор провела дополнительное исследование, связанное с определением графических индикаторов перенесенного сексуального насилия на основе использования рисуночного теста фигуры человека Маховера. Возраст испытуемых в ее исследовании был от 27 до 43 лет. Первая опытная группа включала 10 мужчин, проходящих лечение от алкоголизма и наркомании и признавшихся в перенесенном ими в детстве сексуальном насилии. Вторая группа включала десять женщин, также перенесших сексуальное насилие и наблюдающихся в центре семейной психотерапии. Третья группа являлась контрольной и включала десять мужчин и десять женщин, считавших, что условия их воспитания были вполне удовлетворительными, и отрицавших факты сексуального или физического насилия в детстве. В результате проведенного исследования автору удалось выявить достоверные различия между участниками опытных и контрольной групп по четырем признакам. 1. Контуры лица: «двойной» подбородок и «двойные» скуловые дуги были характерны для рисунков испытуемых, перенесших сексуальное насилие. 2. Глаза: точки; заштрихованные и пустые окружности вместо глаз — были характерны для большинства испытуемых первой и второй групп. 3. Гениталии: у большинства лиц первой и второй групп в рисунках отмечались изображения некоего барьера, отделяющего верхнюю и нижнюю части тела, например, в виде ремня. 4. Руки и кисти рук: для большинства рисунков фигуры человека, созданных участниками первой и второй групп, были характерны слишком длинные или слишком короткие руки, руки, «оторванные» от тела, либо их полное отсутствие, что было явным контрастом по сравнению с рисунками лиц из контрольной группы. В то же время этот автор отмечает, что использование рисуночного теста фигуры человека требует осторожного подхода к интерпретации изображений. Поспешные попытки их толкования как указывающих на перенесенное сексуальное насилие могут приводить к ошибочным заключениям. |
Рвуз «Крымский гуманитарный университет» системно-аналитическая арт-терапия Г. Принцхорн, А. Хилл [1; 5; 8; 15]. Однако как средство психологического воздействия и экстернализации внутреннего – чувственного... |
Джеймс Олдхейм Техники гештальт-терапии на каждый день «Психотерапия» Москва 2009 Яро старак, Тонн кей, Джеймс олдхейм с 77 техники гештальт-терапии на каждый день: Рискните быть живым / Пер с англ родред. Г. П.... |
||
Московский Гештальт Институт Гештальт-2012 Специальный выпуск «Арт-терапия в гештальте» Редакционная коллегия: Денис Н. Хломов,Н. Б. Кедрова, Подготовка к печати: Денис Н. Хломов, А. О. Чечина |
Москва, 13 февраля 2009 года Искусственные материалы в травматологии и ортопедии // Сборник работ V научно-практического семинара под редакцией профессора Очкуренко... |
||
Конкурс ”арт-вакацыі“ включает республиканский смотр-конкурс художественных... Арт-вакацыі“ художественного творчества учащихся учреждений, обеспечивающих получение профессионально-технического и среднего специального... |
Научно-популярное издание. Валерий Дмитриевич Молостов. «Иглотерапия... Описаны все варианты энергетической диагностики меридианов и все способы энергетического лечения болезней при помощи иглотерапии.... |
||
Оглавление серов Н. В. С 329 Светоцветовая терапия С 329 Светоцветовая терапия. Смысл и значение цвета: информация цвет -интеллект. Спб.: Речь, 2001. 256 с., илл табл |
Бюджетный процесс в сми за период 22. 06-28. 06. 2009 Федеральный закон Российской Федерации n 131-фз от 29 июня 2009 года г. Москва о внесении изменений в Федеральный закон "О федеральном... |
||
Психология и психотерапия потерь Психология и психотерапия потерь. Пособие по паллиативной медицине для врачей, психологов и всех интересующихся проблемой. — Спб.:... |
Нильс-Горан Ольве Жан Рой Магнус Веттер Издательский дом "Вильяме"... Перевод с английского Э. В. Кондуковой, И. С. Половицы Научный редактор Э. В. Кондукова |
Поиск на сайте Главная страница Литература Доклады Рефераты Курсовая работа Лекции |