С тех пор эти ель и сосна вместе растут. Их корни — сплелись, их стволы тянулись вверх рядом к свету... Прекрасная пальма осталась на горючем утесе.
И пришло осознание, что счастье — «лишь зарница, // Лишь отдаленный слабый свет». Отсвет иной — высшей — радости. Но не это главное: кроме фатализма, в стихотворении — позитивное утверждение, что счастье — синяя птица, светлый конь — «требует труда»! Труда нашего, человеческого, который один способен создать противовес роковому принесли.
Кольцевая композиция: свет листьев, образ человеческих душ — горящих свечей — в концовке стихотворения.
Огненное смятение чертополоха переплавилось в золото понимания. Цикл — круг, роман завершен.
Домашнее задание
Оформить страницу (формат А4) с одним из стихотворений Заболоцкого по выбору для классного альманаха «Любимые стихотворения XX века».
На усмотрение учителя возможны письменная творческая работа на одну из данных ниже тем, написание реферата (см. темы рефератов на с. 195 учебника), подготовка выразительного чтения наизусть одного из стихотворений Заболоцкого.
Темы письменных творческих работ.
1. Творческий принцип Н. А. Заболоцкого «Мысль — Образ — Музыка» на примере стихотворения «Лесное озеро» (или другого — по выбору учителя или учащегося).
2. Сравнительный анализ стихотворения Н. А. Заболоцкого «Гроза» и отрывка из стихотворения А. С. Пушкина «Осень» (или стихотворениями. С. Гумилева «Шестое чувство»).
3. Стихотворение Н. А. Заболоцкого «Я не ищу гармонии в природе...» (или другое по выбору учителя или учащегося): восприятие, истолкование, оценка.
Время «поэтического бума»
3 часа
Этой темы мы еще ни разу не касались в предыдущих классах, потому постараемся быть особенно внимательными при подготовке к урокам. Итак, какими методическими и учебными материалами мы располагаем?
Программа: «Новые темы, идеи, образы в поэзии периода „оттепели“ (Б. Ахмадулина, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Е. Евтушенко и др.). Особенности языка, стихосложения молодых поэтов-шестидесятников». Затем программа предлагает обратиться к именам поэтов, творчество которых развивалось в традициях русской классики. Из предложенных программой имен мы остановимся на том, на котором рекомендует остановиться сама программа, — на имени Н. М. Рубцова. Этому будет посвящена следующая глава.
В данной главе мы остановимся на трех именах: Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина.
Что предлагает нам учебник?
Параграф «Время „поэтического бума“, написанный И. О. Шайтановым (c. 333—339), рассказывает о стихах Евтушенко, Ахмадулиной и Вознесенского. Однако читать эти страницы мы бы посоветовали тем, кто уже знаком хотя бы с самыми известными стихотворениями названных поэтов, так как позиция автора отличается критичностью и при незнании учениками текстов будет ощущаться как навязывающая.
В хрестоматии представлено по нескольку стихотворений названных авторов; к перечню стихотворений мы обратимся, когда будем говорить непосредственно о поэтах.
Прежде чем перейти к теме «поэтического бума», ученикам можно рекомендовать для самостоятельного изучения параграфы «Поэтическая весна» и «Победители» (c. 324—333) из главы «Полвека русской поэзии» И. О. Шайтанова. Это важно сделать, в частности, для того, чтобы ситуация «поэтического бума» воспринималась в контексте времени.
Предлагаем примерное распределение материала по урокам.
Урок первый.
Время «поэтического бума». Стихотворения Е. Евтушенко.
Урок второй.
Стихотворения А. Вознесенского и Б. Ахмадулиной.
Урок третий.
Урок-концерт или урок-семинар по поэзии периода «оттепели».
Поэзия Ахмадулиной, Евтушенко и Вознесенского была в первую очередь обращена к молодым читателям — к студентам, сверстникам самих авторов. Она понятна и интересна современным старшеклассникам. Они ощущают эту поэзию как актуальную и важную для сегодняшнего дня, поэтому целесообразно после соответствующего настроя дать задание инициативным группам старшеклассников представить авторов.
Введение в тему может подготовить учитель, затем слово возьмут ученики. Мы предлагаем ряд материалов, которые помогут одиннадцатиклассникам (при необходимости и учителю) подготовить выступление перед классом.
Урок первый
Время «поэтического бума». Стихотворения Е. А. Евтушенко
I. Время «поэтического бума»
О «поэтическом буме» нельзя говорить, если ученики не представляют себе внутриполитической ситуации в стране и не знают, какими направлениями общественной мысли характеризовалась «оттепель».
В учебнике есть параграф „Оттепель“ (1953—1964) — начало самовосстановления литературы и нового типа литературного развития», написанный В. А. Чалмаевым (c. 383—385). В нем период «оттепели» разбит на краткие отрезки, в которые преобладали те или иные течения (применительно к прозе), но не вполне ясны характерные черты каждого отрезка. Тем не менее приведем эту периодизацию здесь.
Первый отрезок (1953—1954) — теоретический: освобождение от предписаний нормативной (канонической) эстетики, «правил» подхода к действительности, отбора «правды» и «неправды», возникших в предвоенные и послевоенные годы под влиянием сталинизма.
1953 год — статья В. Померанцева «От искренности в литературе» (журнал «Новый мир»): указание на расхождение между личной и официальной правдой, особенно в изображении войны.
Второй отрезок (1955—1960) — утверждение нового типа взаимосвязей писателя и общества непосредственно в художественных произведениях, утверждение права писателя и человека видеть мир не так, как положено, а так, как его видит конкретный человек.
Третий отрезок (1961—1963) — развитие утвержденных ранее тенденций и начало реакции.
1962 год — официальное неодобрение выступлений поэтов в Политехническом музее, стихотворение А. Вознесенского «Прощание с Политехническим». Высокая популярность поэзии Е. Евтушенко и других авторов, яркие публикации в журнале «Юность». «Оттепель» — эпоха раскрепощения человека, освобождения от власти устаревших, изживших себя идеологических, социально-общественных, моральных и эстетических догм.
Евтушенко, Вознесенский и Ахмадулина были настоящими кумирами «оттепели». У них, как и у многих других поэтов того времени, отчетливо проявилась установка на изустное, произносимое слово. Именно поэтому мы встречаем термины «эстрадная» поэзия, «вокальная» поэзия.
Они представляли собой группу актеров с разными амплуа, идеально дополнявших друг друга. Евтушенко был поэтом-трибуном, нацеленным на диалог с каждым из сидящих в зале. Вознесенский давал широкое видение мира, делая каждого слушателя причастным к глобальным проблемам. Ахмадулина вносила ноту загадочной интимности. Считая творчество таинством, она как бы причащала к этому таинству своих читателей и почитателей.
Власти допускали выступления Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной, Рождественского на публике, считая, что такое явление необходимо, чтобы народ мог «выпустить пар». Эти поэты были нужны власти, хотя она доверяла им не во всем.
Для сравнения: первые сборники Анны Ахматовой выходили тиражами в 300 экземпляров. Стандартный тираж книг «эстрадных» поэтов — 100 000 экземпляров. Гонорары, получаемые авторами, позволяли им жить достаточно обеспеченно. Сегодняшние тиражи книг, например, Вознесенского — 7000 экземпляров.
Молодые поэты, пришедшие в середине 60-х и опоздавшие к «политехническим» аудиториям, уже возмущались официозом и эстрадной фальшью первой поэтической волны, стремились избавиться от нарочитости и сохранить, хотя бы потенциально, саму аудиторию, эстраду. Такими были поэты СМОГа (Самое Молодое Общество Гениев или Смелость, Мысль, Образ, Глубина!): Леонид Губанов, Владимир Алейников, Юрий Кублановский, Ажадий Пахомов.
Мы приведем несколько цитат, авторы которых стремятся передать атмосферу тех лет. Учитель может выбрать из них такие, которые более всего подойдут для целей конкретного урока.
А. Величанский:
«В конце 50-х годов русская поэзия очнулась от „духовного обморока“, и пробуждение это поначалу проявилось лишь в безотчетной тяге к созвучиям как таковым, которые равно пьянили и поэтов, и читателей. Впрочем, в толпе на площади Маяковского еще нелегко было отличить поэта от читателя. Но наконец таланты обособились, и толпа поклонников ринулась за ними в аудитории и дворцы спорта. Так начался „вокальный“ период в истории русской словесности.
В 1964 году интерес к поэзии гражданских поз и формальных псевдооткровений достиг наивысшей точки. Признаком заката „политехнической“ поэзии стало появление непричастных к ней „ленинградской“ и „лианозовской“ „школ“, уже выделивших из себя самостоятельных по отношению к каким бы то ни было „школам“ поэтов»1.
В. Сергиенко:
«Середина 60-х годов — время первой оттепели — характеризовалось яркой и длительной вспышкой читательского и особенно зрительского интереса к поэзии. Четырнадцатитысячный зал лужниковского Дворца спорта не вмещал из вечера в вечер всех желающих услышать поэтов „новой волны“ — Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулину, Мориц, Рождественского — зимой 1963 года. Я помню, как трещали стены аудитории геологического факультета МГУ на одном из первых вечеров Булата Окуджавы в 1962 году. В это же время или несколько позже в „большой серии“ „Библиотеки поэта“ вышли, одно за другим, собрания стихотворений и поэм Пастернака, Цветаевой, Заболоцкого; вышел „Бег времени“ Ахматовой. Расходились в перепечатках „Воронежские тетради“ и „Камень“ Мандельштама, „Европейская ночь“ Ходасевича, „Огненный столп“ Гумилева, акмеистические сборники Кузмина и Г. Иванова. Но эти же годы отмечены хрущевским топаньем ногами и потрясанием кулаками на встречах с творческой интеллигенцией, плеванием в „Обнаженную“ Фалька и бранью в адрес художников-авангардистов (30-летие МОСХа, Манеж, 1963 г.). Не за горами было шельмование тунеядца Иосифа Бродского с последующей ссылкой и беспрецедентный суд над литераторами Ю. Даниэлем („Вспоминайте меня. Я всем вам по строке подарю“, — повторяли мы весной 1966 года) и А. Синявским (его предисловие к пастернаковскому тому в „Библиотеке поэта“ стало литературным событием 1965 года)»2.
В. Британишский:
«Студенческое движение 1954—1956 годов в Ленинграде рождалось как составная часть студенческого движения с полном смысле слова. Такого, как в Петербурге-Петрограде начала 1910-х годов (особенно в университете) или в Америке 1960-х годов, в Париже, в Варшаве (весной 1968-го). В 54—56-м такое движение начиналось у нас, но было задавлено в самом зачатке.
Молодые студенческие поэты нашего поколения совсем не обязательно были политическими поэтами. Но факт существования массового поэтического движения в студенческой среде был в тот момент фактом политическим. Так его и осознавали власти, и вскоре поэтическое движение и молодая поэзия оказались объектом преследований. Стремление зажать и задавить молодую поэзию и молодую литературу забавным образом сопровождалось постоянной фальшивой болтовней о „внимании“ к молодым, к их „воспитанию“»3.
II. Стихотворения Е. А. Евтушенко
Творчеству Евтушенко посвящено несколько страниц в учебнике (с. 333—335), его биография кратко изложена в хрестоматии, где даны стихотворения «Юмор», «Людей неинтересных в мире нет...», «О простоте», «Судьба имен», «Разговор с американским писателем».
Высказывания поэтов Е. Винокурова и Д. Самойлова о произведениях Евтушенко представлены в практикуме, где предлагается ряд вопросов на сопоставление стихов Евтушенко и Вознесенского. Ниже мы повторим цитаты, для того чтобы учителя, в школах которых нет практикумов, могли воспользоваться яркими характеристиками поэта.
Евгений Александрович Евтушенко родился в 1933 году на станции Зима Иркутской области. Печататься он начал в 1949 году, то есть в 16 лет. В 1951—1954 годах учился в Литературном институте им. М. Горького. В 1952 году вышел первый сборник — «Разведчики грядущего». С тех пор было опубликовано более тридцати сборников его стихотворений, два романа, несколько сборников литературно-критических и публицистических статей, переводы грузинских поэтов. В 1995 году Евтушенко составил антологию русской поэзии XX столетия «Строфы века» (875 персоналий с предваряющими их характеристиками).
Евтушенко стал лидером молодой поэзии времен «оттепели». Что этому способствовало?
Страстность и высокая гражданственность лирики: стихотворения «Карьера», «Гражданственность — талант нелегкий...», «В церкви Кошуэты», «Русские таланты», «Бабий Яр», «Наследники Сталина», «Хотят ли русские войны?..», «Граждане, послушайте меня...» (направленность на очищение чувства и сознания людей от воздействия сталинизма).
Карьера
Ю. Васильеву
Твердили пастыри, что вреден
и неразумен Галилей,
но, как показывает время:
кто неразумней, тот умней.
Ученый, сверстник Галилея,
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится Земля,
но у него была семья.
И он, садясь с женой в карету,
свершив предательство свое,
считал, что делает карьеру,
а между тем губил ее.
За осознание планеты
шел Галилей один на риск.
И стал великим он... Вот это
я понимаю — карьерист!
Итак, да здравствует карьера,
когда карьера такова,
как у Шекспира и Пастера,
Гомера и Толстого... Льва!
Зачем их грязью покрывали?
Талант — талант, как ни клейми.
Забыты те, кто проклинали,
но помнят тех, кого кляли.
Все те, кто рвался в стратосферу,
врачи, что гибли от холер, —
вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.
Я верю в их святую веру.
Их вера — мужество мое.
Я делаю себе карьеру
тем, что не делаю ее!
1957
|
Наследники Сталина
Безмолвствовал мрамор.
Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул,
на ветру бронзовея,
А гроб чуть дымился.
Дыханье из гроба текло.
Когда выносили его
из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл,
задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был —
тоже! —
но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая
набальзамированные кулаки,
в нем к щели приник
человек, притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить
всех тех, кто его выносил, —
рязанских и курских молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
и встать из земли,
и до них,
неразумных,
добраться.
Он что-то задумал.
Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
удвоить,
утроить у этой плиты караул,
чтоб Сталин не встал
и со Сталиным — прошлое.
Мы сеяли честно.
Мы честно варили металл,
и честно шагали мы,
строясь в солдатские цепи.
А он не боялся.
Он, веря в великую цель, не считал,
что средства должны быть достойны
величия цели.
Он был дальновиден.
В законах борьбы умудрен,
наследников многих
на шаре земном он оставил.
Мне чудится —
будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять
сообщает свои указания Сталин.
Куда еще тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не умер.
Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли
из Мавзолея
его,
но как из наследников Сталина
Сталина вынести?
Иные наследники
розы в отставке стригут,
но втайне считают,
что временна эта отставка.
Иные
и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина,
видно, сегодня не зря
хватают инфаркты.
Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время,
в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи,
переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: «Успокойся!» —
спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина
живы еще на земле,
мне будет казаться,
что Сталин — еще в Мавзолее.
1962
|
Большое внимание к человеческим судьбам, особенно женским: стихотворения «Спутница», «Свадьба», «Играла девка на гармошке...», «По ягоды», «Кассирша», «В магазине», «Мама», «Настя Карпова», «Памяти Ксении Некрасовой», «Изба», «Так уходила Пьяв», «Старухи», «Памяти Ахматовой», глава «Нюшка» из поэмы «Братская ГЭС».
Яркими чертами поэзии Евтушенко являются связь трибунности и лиризма, богатая психологическими оттенками любовная лирика, понимание роли поэзии в обществе («Поэт в России больше, чем поэт», — сказано в поэме «Братская ГЭС»).
* * *
В. Барласу
Не важно —
есть ли у тебя преследователи,
а важно —
есть ли у тебя последователи.
Что стоит наше слово,
если в нем,
зараженное жаждой пробужденья,
не скрыто семя будущих времен —
священная возможность продолженья?!
Твори, художник,
мужествуй,
гори
и говори!
Да будет слово явлено,
простое и великое,
как яблоко —
с началом яблонь будущих внутри!
1959
|
* * *
Б. Ахмадулиной
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в праздной суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучаемся с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладет
и у другой меня крадет.
А той —
скажите, Бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько нервных
и недужных
ненужных связей,
дружб ненужных!
Во мне уже осатаненность!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей
соединенность
и разобщенность
близких душ!
1957
|
Обобщая, можно сказать, что в творчестве Евтушенко преобладает социальная и нравственно-психологическая проблематика.
Стихи Евтушенко были использованы Д. Д. Шостаковичем в 13-й симфонии.
В годы застоя Евтушенко не становится диссидентом, но продолжает находиться в оппозиции к власти, продолжает писать стихи и прозу, пробует себя в роли актера (роль Циолковского в картине С. Кулиша «Взлет»), пишет сценарии и снимает по ним фильмы.
В конце 80-х годов Евтушенко — депутат Верховного Совета СССР. В 90-х годах глубоко изучает поэзию XX века, стремится подать ее в своем освещении (составление антологии).
О творчестве Евтушенко:
«Евтушенко любит эпизоды, события, происшествия, случающиеся на свете, наблюдает мир во всей смачности его реальности. Он поэт главным образом „визуальный“. Все, что автор хочет сообщить, он сообщает нам через показ, через описание, через картину, дающую пищу глазу. Большинство его стихов — это новеллы, это сюжетные рассказы.
Ему нравится конкретная, более того — сверхконкретная подробность. Описывая современника, молодого человека „в пальто незимнем, в кепке рыжей“, он не удерживается, чтобы не вставить такую, казалось бы, случайную деталь: „Сосульку, пахнущую крышей, он в зубы зябкие берет“. Эпитет „зябкие“ — единственно точный, предельно ощутимый. <...>
Евтушенко пристально наблюдает повседневную жизнь. Никто так, как он, не выполняет гётевский совет „жить изо всех сил сегодняшним днем“. Поэт замечает все микроскопические черточки быта. <...>
Поэту свойственно откровенно публицистическое отношение к действительности. И он этого не скрывает. „Спешите, если есть куда спешить“, — программно заявляет он. Естественный демократизм присущ Евтушенко. Он снова подтвердил, что для поэзии нет прозаического материала». (Е. Винокуров. «Е. А. Евтушенко», 1969.)
Домашнее задание
Инициативным группам подготовиться к выступлениям, посвященным творчеству А. Вознесенского и Б. Ахмадулиной.
Опережающее домашнее задание (для всего класса).
Подготовить выразительное чтение наизусть одного стихотворения (по самостоятельному выбору) Е. Евтушенко, А. Вознесенского или Б. Ахмадулиной. Оформить страницу (формат А4) с этим стихотворением для классного альманаха «Любимые стихотворения XX века».
Урок второй
Стихотворения А. А. Вознесенского и Б. А. Ахмадулиной
I. Стихотворения А. А. Вознесенского
В параграфе учебника «Время «поэтического бума» Вознесенскому посвящено около трех страниц (c. 337—339).
Хрестоматия дает краткую биографию и стихотворения «Параболическая баллада», «Бьют женщину», «Первый лед», «Матери сиротеют...», «Елка».
Практикум предлагает высказывания Н. Асеева и Д. Самойлова, которые мы ниже процитируем.
Итак, материал для сообщений и выступлений.
Андрей Андреевич Вознесенский родился в 1933 году в Москве, в семье научного работника. В 1957 году окончил Архитектурный институт. Через год опубликовал первые стихи. В 1960 году вышли два сборника стихов Вознесенского: «Парабола» в Москве и «Мозаика» во Владимире. Затем — около пятнадцати поэтических сборников.
Адресаты Вознесенского — интеллектуалы, люди творческого труда, «физики и лирики». Первостепенное значение он придает художественным средствам постижения и воплощения действительности.
Излюбленное поэтическое средство — гиперболическая метафора (родственная метафорам Маяковского и Пастернака).
Основные жанры — лирический монолог, баллада и драматическая поэма. Из них он строит крупные жанровые сооружения — книги стихов и поэм.
Начиная с книги «40 лирических отступлений из поэмы „Треугольная груша“» (1962) Вознесенский вводит в книги стихов лирическую прозу.
В стихотворениях Вознесенского нашла отражение общественно-политическая ситуация того времени. Выразительна она в стихотворениях «Прощание с Политехническим» и «Нас много. Нас может быть четверо...».
Прощание с Политехническим
Большой аудитории посвящаю
В Политехнический!
В Политехнический!
По снегу фары шипят яичницей.
Милиционеры свистят панически.
Кому там хнычется?!
В Политехнический!
Ура, студенческая шарага!
А ну, шарахни
по совмещанам свои затрещины!
Как нам мещане мешали встретиться!
Ура, вам, дура
в серьгах-будильниках!
Ваш рот, как дуло,
разинут бдительно.
Ваш стул трещит от перегрева.
Умойтесь! Туалет — налево.
Ура, галерка! Как шашлыки,
дымятся джемперы, пиджаки.
Тысячерукий, как бог языческий,
Твое Величество —
Политехнический!
Ура, эстрада! Но гасят бра.
И что-то траурно звучит «ура».
12 скоро. Пора уматывать.
Как ваши лица струятся матово.
В них проступают, как сквозь экраны,
все ваши радости, досады, раны.
Вы, третья с краю,
с копной на лбу,
я вас не знаю.
Я вас люблю!
Чему смеетесь? Над чем всплакнете?
И что черкнете, косясь, в блокнотик?
Что с вами, синий свитерок?
В глазах тревожный вечерок...
Придут другие — еще лиричнее,
но это будут не вы —
другие.
Мои ботинки черны, как гири.
Мы расстаемся, Политехнический!
Нам жить недолго. Суть не в овациях.
Мы растворяемся в людских количествах
в твоих просторах,
Политехнический.
Невыносимо нам расставаться.
Я ненавидел тебя вначале.
Как ты расстреливал меня молчанием!
Я шел, как смертник, в притихшем зале.
Политехнический, мы враждовали!
Ах, как я сыпался! Как шла на помощь
записка искоркой электрической...
Политехнический,
ты это помнишь?
Мы расстаемся, Политехнический.
Ты на кого-то меня сменяешь,
но, понимаешь,
пообещай мне, не будь чудовищем,
забудь
со стоющим!
Ты ворожи ему, храни разиню.
Политехнический —
моя Россия! —
ты очень бережен и добр, как Бог,
лишь Маяковского не уберег...
Поэты падают,
дают финты
меж сплетен, патоки
и суеты,
но где б я ни был — в земле, на Ганге, —
ко мне прислушивается
магически
гудящей
раковиною
гиганта
ухо
Политехнического!
1962
|
* * *
Б. Ахмадулиной
Нас много. Нас может быть четверо.
Несемся в машине как черти.
Оранжеволоса шоферша.
И куртка по локоть — для форса.
Ах, Белка, лихач катастрофный,
нездешняя, ангел на вид,
хорош твой фарфоровый профиль,
как белая лампа горит!
В аду в сковородки долдонят
и вышлют к воротам патруль,
когда на предельном спидометре
ты куришь, отбросивши руль.
Люблю, когда, выжав педаль,
хрустально, как тексты в хорале,
ты скажешь: «Какая печаль!
права у меня отобрали...
Понимаешь, пришили превышение
скорости в возбужденном состоянии.
А шла я вроде нормально...»
Не порть себе, Белочка, печень.
Сержант нас, конечно, мудрей,
но нет твоей скорости певчей
в коробке его скоростей.
Обязанности поэта
не знать километроминут,
брать звуки со скоростью света,
как ангелы в небе поют.
За эти года световые
пускай мы исчезнем, лучась,
пусть некому приз получать.
Мы выжали скорость впервые.
Жми. Белка, божественный кореш!
И пусть не собрать нам костей.
Да здравствует певчая скорость,
убийственнейшая из скоростей!
Что нам впереди предначертано?
Нас мало. Нас может быть четверо.
Мы мчимся — а ты божество!
И все-таки нас большинство.
1962
|
Одна из центральных тем поэзии Вознесенского — судьба мастеров. Тема эта начата в поэме «Мастера», в которой речь идет о строителях «крамольного храма» — семи древнерусских мастерах. От их судьбы поэт перекидывает мост к судьбам художников всех времен. Задача мастеров — выявлять сложную гармонию в больших и малых антимирах. Об этом — в поэме «Лонжюмо».
Первое посвящение
(Из поэмы «Мастера»)
Колокола, гудошники...
Звон, Звон...
Вам,
художники
всех времен!
Вам, Микеланджело,
Барма, Дант!
Вас молниею заживо
испепелял талант.
Ваш молот не колонны
и статуи тесал —
сбивал со лбов короны
и троны сотрясал.
Художник первородный —
всегда трибун.
В нем дух переворота
И вечно — бунт.
Вас в стены муровали.
Сжигали на кострах.
Монахи муравьями
плясали на костях.
Искусство воскресало
из казней и из пыток
и било, как кресало,
о камни Моабитов.
Кровавые мозоли.
Зола и пот.
И музу, точно Зою,
вели на эшафот.
Но нет противоядия
ее святым словам —
воители,
ваятели,
слава вам!
1958
|
Барма — один из двух легендарных зодчих — создателей Покровского собора, что на рву (храма Василия Блаженного). Второй — Постник.
Моабит — концлагерь во время Великой Отечественной войны.
Зоя — Зоя Анатольевна Космодемьянская (1923—1941) — партизанка Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1942, посмертно). Добровольно ушла в партизанский отряд. Разведчица. Казнена гитлеровцами в деревне Петрищево Московской области.
«Поэзия — всегда революция. Революцией были для ханжества неоинквизиторских тюрем песни Лорки, который весь — внутренняя свобода, раскованность, темперамент. Тюльпан на фоне бетонного каземата кажется крамолой, восстанием». («Люблю Лорку», 1962.)
Особая тема — отношение к женщине, которое является показателем высоты и зрелости человека. Стихи, посвященные этой теме, часто драматичны: «Свадьба», «Осень», «Сидишь беременная, бледная...», «Бьют женщину», «Противостояние очей», «Елена Сергеевна», «Песня Офелии», «Бьет женщина», «Монолог Мерлин Монро», «Лед-69», «Авось!», поэма «Оза».
Певец стремительного движения и научно-технического прогресса, Вознесенский первым из «громких» поэтов почувствовал острую потребность в «тишине» (сборник «Ахиллесово сердце», 1966), которая стала бы противовесом центробежному движению века, дегуманизирующему влиянию научно-технического прогресса.
Тишины!
Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
Чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
Тишины...
Звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание —
молчаливо.
Тишины.
Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее — неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.
Кожа тоже ведь человек,
с впечатлением, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха — поет соловей.
Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
Горлопаны, не наорались?
Тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый.
И по едкому запаху дыма
мы поймем, что идут чабаны.
Значит, вечер. Вскипает приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.
1964
|
Тема Великой Отечественной войны: «Баллада Керченской каменоломни», «Гойя!», «Неизвестный — реквием в двух шагах, с эпилогом», «Доктор Осень», поэма «Ров» (посвящена суду над гробокопателями, добывавшими золото и другие драгоценные вещи из захоронения 12 тысяч мирных жителей, главным образом евреев, расстрелянных во время войны фашистами неподалеку от Симферополя).
Гойя
Я — Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворог,
слетая на поле нагое.
Я — Горе.
Я — голос
войны, городов головни
на снегу сорок первого года.
Я — голод.
Я горло
повешенной бабы, чье тело, как колокол,
било над площадью голой...
Я — Гойя!
О, грозди
возмездья! Взвил залпом на Запад —
я пепел незваного гостя!
И в мемориальное небо вбил крепкие звезды —
как гвозди.
Я — Гойя.
1959
|
Франсиско Хосе де Гойя (1746—1828) — испанский живописец, гравер. Свободолюбивое искусство Гойи отличается смелым новаторством, страстной эмоциональностью, фантазией, остротой характеристики, социально направленным гротеском.
Тема распада:
в 60-е годы поэт говорит о распаде старых, отживших свой век форм жизни и искусства, мешающих рождению и утверждению нового;
в 80—90-х годах речь идет о распаде основных духовно-нравственных ценностей («Рапсодия распада»).
Противостоять бездуховности и варварству может, по мнению Вознесенского, только искусство и подвижническая деятельность русских интеллигентов («Поэтарх»).
Драматизм и сценичность творчества Вознесенского подтверждается стремлением режиссеров работать с его стихами. Самые известные постановки:
— спектакль «Антимиры», поставлен Ю. Любимовым в Театре на Таганке;
— рок-опера «Юнона и Авось» на музыку А. Рыбникова, поставлена М. Захаровым в Театре им. Ленинского комсомола.
Н. Асеев в статье «Как быть с Вознесенским?» (1962) писал: «Андрей Вознесенский не сразу дошел до меня в своих первых стихах. Виноват был не он. Я просто не умел еще читать новый почерк. Глазами трудно освоить ритм непривычных строк. Чувствовалась культура автора, его стремление быть по-своему выразительным, но ключа к его мелодиям я тогда еще не нашел. Думаю, что этого лишены были и многие, не слышавшие голоса поэта. И только цикл стихов под общим названием „Треугольная груша“ заставил меня отыскать такой ключ. Здесь уместно сказать, что возмущение экстравагантностью названия часто оказывается просто недоразумением. В самом деле, почему треугольная груша? Да, во-первых, потому, что, если спроектировать форму груши, она окажется именно треугольной; а во-вторых, потому, что форма лампочки в американском метро имела именно такую форму. Так разъясняется недоуменный вопрос о заголовке цикла.
<...> Это больше всего напоминает стилистическую манеру Маяковского: тот же неуспокоенный, нетрадиционный стих, то же стремление выразить мысль своими средствами, не заимствуя их у других, свободное обращение со строкой в ее ритмическом и синтаксическом разнообразии. Но главное общее — это повышенная впечатлительность от видимого и ощущаемого».
Д. Самойлов в статье «Литературное и общественное движение 50—60-х годов» (1969) сравнивал Евтушенко и Вознесенского: «Евтушенко — поэт признаний, поэт искренности; Вознесенский — поэт заклинаний. Евтушенко — вождь краснокожих, Вознесенский — шаман. Шаманство не существует без фетишизма. Вознесенский фетишизирует предметный мир современности, ее жаргон, ее брань. Он запихивает в метафоры и впрягает в строки далекие предметы — „Фордзон и трепетную лань“. Он искусно имитирует экстаз. Это экстаз рациональный... У него броня под пиджаком, он имитирует незащищенность».
II. Стихотворения Б. А. Ахмадулиной
В хрестоматии для 11 класса даны пять стихотворений: «Влечет меня старинный слог...», «Стихотворения чудный театр...», «Как никогда, беспечна и добра...», «Таруса», «Не добела раскалена...».
Изабелла Ахатовна Ахмадулина родилась в 1937 году в Москве. С 1955 по 1960 год училась в Литературном институте имени М. Горького. В 1962 году выпустила первый сборник стихотворений «Струна». Всего вышло около десяти сборников ее стихов.
Ахмадулина — поэт камерный, с особой грассирующе-прохладной интонацией. В ее стихах нет открытой публицистичности Евтушенко, масштабно-метафоричных «антимиров» Вознесенского. Что же позволило ей в 60-е годы войти в группу «громких» поэтов? Внутренний динамизм, чувство движения времени, острое ощущение новизны — вот что объединило ее с «эстрадными» поэтами.
Как Евтушенко и Вознесенский, много ездила по стране и по миру, отражая в стихах и очерках впечатления от встреч с людьми.
На творчество Ахмадулиной оказала влияние поэзия Пушкина и Лермонтова, Ахматовой и Цветаевой, Пастернака и Павла Антокольского. Повлияли на нее также грузинские поэты, переводами стихов которых она занималась. Со временем на первый план в качестве жизненного и эстетического ориентира для нее выходит Пушкин. Его присутствие ощущается во многих стихотворениях Ахмадулиной, особенно явственно — начиная с 70-х годов.
Центральная тема поэзии Ахмадулиной — тема творчества, рождения прекрасного («Лунатики», «Свеча», «Воскресный день», «Ночь», «Слово», «Немота», «Другое», «Подражание», «Однажды, покачнувшись на краю...», «Стихотворения чудный театр...»).
Свеча
Всего-то — чтоб была свеча,
свеча простая, восковая,
и старомодность вековая
так станет в памяти свежа.
И поспешит твое перо
к той грамоте витиеватой,
разумной и замысловатой,
и ляжет на душу добро.
Уже ты мыслишь о друзьях
все чаще, способом старинным,
и сталактитом стеаринным
займешься с нежностью в глазах.
И Пушкин ласково глядит,
и ночь прошла, и гаснут свечи,
и нежный вкус родимой речи
так чисто зубы холодит.
1960
|
Воскресный день
(Отрывок)
<...>
Ну что ж, земля, сегодня — отдых мой,
ликую я — твой добрый обыватель,
вдыхатель твоей влажности густой,
твоих сосулек теплых обрыватель.
Дай созерцать твой белый свет и в нем
не обнаружить малого пробела,
который я, в усердии моем,
восполнить бы желала и умела.
Играя в смех, в иные времена,
нога ледок любовно расколола.
Могуществом кофейного зерна
язык так пьян, что хочет разговора.
И, словно дым, затмивший недра труб,
глубоко в горле возникает голос.
Ко мне крадется ненасытный труд,
терпящий новый и веселый голод.
Ждет насыщенья звуком немота,
зияя пустотою, как скворешник,
весну корящий, — разве не могла
его наполнить толчеей сердечек?
Прощай, соблазн воскресный! Меж дерев
мне не бродить. Но что все это значит?
Бумаги белый и отверстый зев
ко мне взывает и участья алчет.
Иду — поить губами клюв птенца,
наскучившего и опять родного.
В ладонь склоняясь тяжестью лица,
я из безмолвья вызволяю слово.
В неловкой позе у стола присев,
располагаю голову и плечи,
чтоб обижал и ранил их процесс,
к устам влекущий восхожденье речи.
Я — мускул, нужный для ее затей.
Речь так спешит в молчанье в ней погибнуть,
свершить звукорожденье и затем
забыть меня навеки и покинуть.
Я для нее — лишь дудка, чтоб дудеть.
Пускай дудит и веселит окрестность.
А мне опять — заснуть, чтоб умереть,
и пробудиться утром, как воскреснуть.
1961
|
(Возможно задание: сравнить стихотворение с пушкинской «Осенью».)
Важнейшей ценностью жизни поэтесса считает человеческие отношения — дружбу и любовь («По улице моей который год...», «Влечет меня старинный слог...», «Симону Чиковани»).
* * *
По улице моей который год
звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву и поднести к лицу,
и ощутить сиротство как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и — мудрая — я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
И вот тогда — из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.
1959
|
Противником обывательской тишины выступает Ахмадулина в стихотворении «Цветы» и поэме «Сказка о Дожде» (1962).
Ахмадулина ищет гармонию между культурой, повседневным бытом и природой («Маленькие самолеты», «Сумерки», «Зима», «Случилось так, что двадцати семи...», «Плохая весна», «Не писать о грозе»). Природа в ее творчестве становится соучастницей человеческой жизни («Снегопад», «Метель», «Дом и лес», «Бьют часы, возвестившие осень...», «Как никогда, беспечна и добра...»).
Сумерки
Есть в сумерках блаженная свобода
от явных чисел века, года, дня.
Когда? — неважно. Вот открытость входа
в глубокий парк, в далекий мельк огня.
Ни в сырости, насытившей соцветья,
ни в деревах, исполненных любви,
нет доказательств этого столетья, —
бери себе другое — и живи.
Ошибкой зренья, заблужденьем духа
возвращена в аллеи старины,
бреду по ним. И встречная старуха,
словно признав, глядит со стороны.
Средь бела дня пустынно это место.
Но в сумерках мои глаза вольны
увидеть дом, где счастливо семейство,
где невпопад и пылко влюблены,
где вечно ждут гостей на именины —
шуметь, краснеть и руки целовать,
где и меня к себе рукой манили,
где никогда мне гостем не бывать.
Но коль дано их голосам беспечным
стать тишиною неба и воды, —
чьи пальчики по клавишам лепечут?
Чьи кружева вступают в круг беды?
Как мне досталась милость их привета,
тот медленный, затеянный людьми
старинный вальс, старинная примета
чужой печали и чужой любви?
Еще возможно для ума и слуха
вести игру, где действует река,
пустое поле, дерево, старуха,
деревня в три незрячих огонька.
Души моей невнятная улыбка
блуждает там, в беспамятстве, вдали,
в той родине, чья странная ошибка
даст мне чужбину речи и земли.
Но темнотой испуганный рассудок
трезвеет, рыщет, снова хочет знать
живых вещей отчетливый рисунок,
мой век, мой час, мой стол, мою кровать.
Еще плутая в омуте росистом,
я слышу, как на диком языке
мне шлет свое проклятие транзистор,
зажатый в непреклонном кулаке.
1962
|
Особое место занимает любовная лирика («Пятнадцать мальчиков, а может быть, и больше...», «Не уделяй мне много времени...», «Нежность», «Твой дом», «Мы расстаемся — и одновременно...»).
Стихи, посвященные русским поэтам:
«Уроки музыки», «Четверть века, Марина, тому...», «Биографическая справка», «Клянусь», «Таруса» (Марине Цветаевой);
— «Бессмертьем душу обольщая...» (А. Блоку);
Памяти Бориса Пастернака», «Метель» (Б. Пастернаку);
— «Зимняя замкнутость» (Б. Окуджаве);
— «В том времени, где и злодей...» (памяти О. Мандельштама);
— «Я завидую ей — молодой...», «Снимок» (Анне Ахматовой);
— «Москва: дом на Беговой улице», «Эта кровь не моя есть ущерб и зачет...» (В. Высоцкому);
— «Отрывок из маленькой поэмы о Пушкине».
В 2005 году Белла Ахмадулина стала лауреатом Государственной премии Российской Федерации.
Домашнее задание
На усмотрение учителя в зависимости от планирования следующего урока.
Для урока-концерта: подготовить выразительное чтение наизусть одного из стихотворений Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной или другого поэта. Оформить страницу (формат А4) с этим стихотворением для классного альманаха «Любимые стихотворения XX века».
Для урока-семинара: прочитать параграф учебника «Время „поэтического бума“» (c. 333—339). Подготовить ответы на вопросы (с. 339).
Урок третий
Урок-концерт или урок-семинар по поэзии периода «оттепели»
Варианты проведения урока
Урок-концерт
Ученики читают выбранные ими стихотворения Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной или других поэтов. Из подготовленных (напечатанных или написанных от руки страниц, вложенных в файлы) составляется альманах «Любимые стихотворения XX века».
Урок-семинар
На уроке можно, вслух читая параграф учебника, выделять основные мысли автора и предлагать ученикам высказать свое согласие или несогласие с этими положениями. Параллельно можно отвечать на вопросы (c. 339).
Самое важное на этих уроках — дать ученикам возможность , почувствовать живой пульс литературы, показать, что поэзия не исчезла, что стихи способны увлекать, зажигать людей, вести их за собой.
|
