Кроули Р. Ф 60 Терапевтические метафоры для детей и "внутреннего ребенка"/ Пер с англ. Т. К. Кругловой
|
|
Название |
Кроули Р. Ф 60 Терапевтические метафоры для детей и "внутреннего ребенка"/ Пер с англ. Т. К. Кругловой |
страница |
5/14 |
Дата публикации |
07.06.2014 |
Размер |
1.97 Mb. |
Тип |
Документы |
literature-edu.ru > Литература > Документы
|
всякой осознанной цели обратила внимание девочки на мои туфли и сказала, что я их называю "танцующие туфельки". Тут же я изобразила ногами подобие чечетки. "Надо только сказать туфлям: танцуйте — и они тут же пустятся в пляс, — объяснила я. — А теперь попробуй ты, скажи своим туфелькам: танцуйте". Кейти произнесла заветное слово и стала перебирать ножками, подражая мне. Она залилась смехом, увидев, что у нее тоже получается. Потом мы еще раз по очереди заставили свои туфли плясать. Наконец, я распрощалась и отправилась домой.
На следующей неделе мать Кейти сообщила мне, что ее обычно застенчивая и робкая Кейти вовсю пляшет и показывает всем свои "танцующие туфельки".
Теоретический подход к воображению
Существует много теорий, рассматривающих динамику творческого процесса игры и воображения. Не удивительно, что среди них есть теории, отрицательно оценивающие фантазию, в то время как другие отмечают ее ценность и полезность как средства развития и лечения ребенка.
Фрейд считает, что воображение является средством удовлетворения невыполнимого в реальности желания, т.е. порождается деп-ривацией. По его мнению, фантазии, как и сновидения, выполняют роль компенсаторного механизма, призванного заполнить пустоту или переадресовать причиненное зло самому обидчику. Беттельхейм дополняет идею Фрейда, замечая, что воображение крайне необходимо для правильного развития ребенка: если учесть его бессилие и зависимость в мире взрослых, воображение спасает ребенка от беспомощного отчаяния и дарит ему надежду. Более того, на различных стадиях развития (согласно фрейдовской классификации) фантазия позволяет ребенку преодолеть свои эмоциональные психологические проблемы и даже подняться над ними (transcend).
Весьма расплывчатое толкование воображения дает Монтес-сори (1914), считая его "не совсем удачной патологической склонностью раннего детства", которая порождает "изъяны характера". Со своей стороны, Пиаже полагает, что воображение играет чрезвычайно важную роль в познавательном и чувственно-двигательном развитии ребенка. Символические игры вроде замков из песка и гоночных автомобилей из солонок можно рассматривать как способ развития двигательных функций организма и его познавательно-пространственной ориентации. Исследования последних лет отмечают наличие у воображения двух аспектов: компенсаторного и творческого. Ребенок дает волю своим фантазиям, чтобы уйти от неприятной ситуации или утолить нереализованное желание. С другой стороны, воображение дает простор творческим способностям ребенка.
Гарднер и Олнесс считают, что отсутствие воображения может негативно сказаться на развитии ребенка. Чрезмерный реализм западной культуры при обесценивании роли воображения может привести к личностным конфликтам в период взросления.
Как подчеркивает Экслайн, терапевт должен быть открыт для восприятия свободного полета детской фантазии и не пытаться втиснуть ее в прокрустово ложе здравого смысла. То, что для ребенка наполнено смыслом и может помочь его лечению, иногда кажется мелочью с взрослой колокольни. Этой же точки зрения придерживается и Оуклендер, считая, что воображение является для ребенка как источником веселья, так и отражением его внутренней жизни: затаенных страхов, невысказанных желаний и неразрешенных проблем.
Эриксон проводит любопытную грань между сознательным и бессознательным воображением. Сознательная фантазия — это простая форма исполнения желания. В своем воображении мы совершаем великие подвиги, созидаем неповторимые шедевры, потому что в жизни у нас нет для этого необходимых талантов. Бессознательная фантазия — это сигнал, который нам подает подсознание, сообщая о действительно существующих, но скрытых возможностях; это предвестник наших будущих свершений, если на них будет получено согласие сознания. "Бессознательные фантазии... это психологические построения в разной стадии завершенности, которые, если представится случай, бессознательное готово сделать частью реальности".
Нездоровый малыш на пляже, о котором я упоминала, конечно, знал, что камни и есть камни, но мудрое подсознание с помощью метафоры о тайных сокровищах намекнуло нам, что и сам мальчик — кладезь скрытых способностей.
Услышав слово "блок", малыш тут же вообразит, сколько чудесных вещей можно построить из блоков, а взрослый первым делом подумает, как его объехать. Видно, знакомясь с миром, ребенок знает нечто, о чем мы, повзрослев, забываем. Может, это врожденная способность использовать любой подручный материал — образ, предмет, звук, структуру — для самого чудесного открытия: знакомства с самим собой?
Опыт использования метафоры в детской психотерапии
Используя привычную для ребенка форму, терапевтическая метафора прячет свою истинную цель в ткани рассказа. Ребенок воспринимает только описываемые поступки и события, не задумываясь о скрытом в них смысле.
Последнее десятилетие было отмечено большим количеством исследований использования метафоры для лечения как детей, так и взрослых. Следует отметить разнообразие областей применения: жестокость родителей; ночное недержание мочи; школьное воспитание; семейная терапия; приемные родители; пребывание в больнице; обучение, поведение и эмоциональные проблемы; дети с незначительными мозговыми нарушениями; эдипов комплекс; умственно отсталые дети и взрослые; школьные фобии; помощь при заниженной самооценке; нарушения сна; привычка сосать большой палец.
Во всех этих случаях метафора сыграла свою лечебную роль весело и изобретательно. Мы хотим подробнее остановиться на разнообразии приемов построения терапевтической метафоры.
Бринк, занимавшийся семейной терапией, строил свои метафоры как на материале западного фольклора, так и на легендах американских аборигенов. Хотя трудно отделить воздействие конкретной метафоры от результата психотерапевтического сеанса в целом, Бринк считает, что отдельные изменения можно напрямую увязать с действием метафоры, которая является "косвенной формой внушения и не вызывает открытого сопротивления клиента, опасающегося любых перемен в своей жизни".
В работе с детьми от шести до тринадцати лет Элкинс и Картер опирались на образность научной фантастики. Ребенку предлагалось отправиться в воображаемое космическое путешествие со всеми сопутствующими приключениями. Во время космических странствий ребенок встречается с характерами и событиями, которые помогают разрешить его проблему. Этот прием успешно сработал в восьми случаях из десяти, связанных со школьными фобиями. В пяти случаях из шести он помог устранить побочные действия химиотерапевтическо-го лечения (рвоту, боли, тревожные состояния) у детей; удалось помочь взрослой пациентке, страдавшей анорексией, справиться со страхом удушья, который она испытывала при глотании; отмечен успех в трех случаях энуреза и двух случаях двигательной гиперактивности.
У этого приема есть свои ограничения, связанные с однообразием метафоры (космическое путешествие), на которую он опирается, и с тем, что многим детям эта тема неинтересна и даже вызывает страх.
Об использовании видеокассет с записями сказок рассказывает Левайн. В двух случаях бессонницы дети перед сном слушали сказки, пересказанные таким образом, что героями становились они сами. У восьмилетнего мальчика сон наладился после четырех ежевечерних прослушиваний, да и днем он был более непосредственным и спокойным. Трехлетнему малышу понадобилось шесть вечеров, причем иногда он слушал запись три-четыре раза подряд.
Приемы других исследователей приближаются к нашим в большей степени, поэтому мы остановимся на них подробнее.
Отмечая, что дети одинаково любят и слушать, и рассказывать, Гарднер разработал свою методику "обоюдного рассказа". Он начинает сеанс специально обдуманной вступительной фразой: "Доброе утро, мальчики и девочки! Приглашаю вас на очередную телевизионную программу доктора Гарднера "Сочиняем рассказ". Далее ребенку даются условия предстоящей игры: рассказ должен быть увлекательным и приключенческим; нельзя пересказывать то, что ребенок видел по телевизору, слышал по радио или то, что с ним когда-то произошло на самом деле; у рассказа должны быть начало, середина и конец и, наконец, в нем должно содержаться определенное поучение.
Когда рассказ готов, терапевт знакомится с ним с точки зрения "психодинамического смысла". Учитывая полученную из рассказа информацию, терапевт сочиняет свой рассказ с теми же действующими лицами и той же фабулой, но вплетая в ткань повествования моменты "более здоровой адаптации", которые отсутствуют в рассказе ребенка.
Мы успешно использовали этот прием Гарднера в своей работе с детьми. По мере того, как накапливался наш индивидуальный опыт, наше внимание постепенно переместилось с психодинамического смысла на появление едва заметных изменений в поведенческой модели ребенка в ходе сеанса психотерапии. Мы стали учитывать эти тончайшие изменения при конструировании собственных метафор, используя трехуровневый процесс общения, вплетая внушения в ткань рассказа и не забывая о занимательности содержания, которое должно увлечь маленького слушателя (см. главу 4).
Робертсон и Барфорд рассказывают о шестилетнем пациенте, который в связи с хроническим заболеванием в течение года был прикован к дыхательному аппарату. Когда необходимость в его использовании отпала и он был отсоединен, для мальчика это было физической и психологической травмой. Чтобы помочь ребенку, специально для него были придуманы рассказы, в которых в доступной форме говорилось о его будущем и о том, что хотят для него сделать врачи. Авторы отмечают необходимость глубокой эмпатии со стороны медицинского персонала, чтобы "на ее основе проникнуть в мир ребенка с помощью рассказов". Прослеживалась прямая связь между больным малышом и сюжетной линией, характерами и событиями этих рассказов. Имя мальчика было Боб, так же звали и главного героя, с которым произошло то же, что и с малышом. В рассказы были введены сказочные персонажи, которые дружат с героем и помогают ему — например, Зеленый Дракоша величиной с ладонь.
Хотя Робертсон и Барфорд отмечают успешный результат лечения в вышеприведенном случае, мы все же предпочитаем менее прямой и более образный подход. Мы считаем, что имя героя сказки или рассказа не должно совпадать с именем больного ребенка, а события не должны копировать то, что на самом деле происходит с ребенком. По сути, Робертсон и Барфорд придали реальной ситуации форму сказки. Мы же предпочитаем в сказке схожесть ситуации, поскольку косвенные метафоры дают ребенку возможность отвлечься от своей болезни и активизируют его ответные реакции, исключая воздействие уже сложившихся на сознательном уровне установок. Таким образом, фокус переносится с содержания на сам процесс рассказа.
Китеныш
У меня была пациентка, семилетняя девчушка по имени Мигэн. Она страдала от приступов астмы. Я придумала для нее историю про маленького китенка, которому было трудно выпускать фонтанчик воды из дыхательного отверстия. На предыдущих сеансах девочка рассказала мне, как ей понравилось наблюдать за китами и дельфинами в океанариуме, поэтому героем моего рассказа стал китеныш. Так вот, малыш любил резвиться и кувыркаться в океане, это было так легко и просто (напоминание о радостях недалекого прошлого). Но потом он стал замечать, что у него что-то не в порядке с дыхательным отверстием, вода выходила с трудом, как будто там что-то застряло. Пришлось пригласить мудрого кита, который был специалистом по отверстиям и вообще славился своими разнообразными знаниями. Мудрый кит посоветовал малышу припомнить, как раньше ему удавалось благополучно преодолевать трудности. Вот, например, в мутной воде гораздо труднее добывать пищу, а малыш научился пользоваться другими органами чувств, чтобы находить еду, пока вода не станет прозрачной. Мудрый кит напомнил малышу и о других его способностях и возможностях, которые помогут ему наладить работу своего фонтанчика.
К концу рассказа астматические симптомы не исчезли и Мигэн дышала с трудом, но она заметно успокоилась и затихла на коленях у матери, улыбаясь всем личиком. По ее словам, она чувствовала себя лучше.
На следующий день я позвонила матери, чтобы справиться о здоровье девочки. Мигэн почти всю ночь спала спокойно. Две недели спустя ее состояние заметно улучшилось.
Еще через полтора месяца удалось в домашних условиях легкими медикаментозными средствами купировать небольшие приступы, которые обычно в это время года были настолько сильны, что девочку приходилось периодически госпитализировать.
Возможно, сработала метафора? У меня были сомнения, когда я сочиняла свой рассказ. Однако очевидное и устойчивое улучшение здоровья девочки свидетельствует о том, что главную роль в этом сыграла история с китенком.
Утилизация симптоматики
Эриксон был первым, кто применил в своей работе методику, в соответствии с которой симптомы болезни не только принимаются к сведению, но и активно используются в стратегии лечения. Нам удалось установить взаимодополняющую и живую связь между утилизацией симптомов и метафорой. Эффективная лечебная метафора должна включать в себя все виды информации о ребенке и оттенки его поведения, как на сознательном, так и на бессознательном уровне.
Поскольку в центре внимания терапии находится симптоматика, то важно определиться, что следует понимать под симптоматологией. В нашей области существуют четыре основных взгляда на происхождение и лечение симптомов.
Авторы одной теории считают, что симптомы — это проявления травмирующих переживаний в прошлом (обычно в младенчестве или раннем детстве) и устранить их можно только вернувшись к первоначальной причине. Такой возврат в первую очередь связан с самопознанием и самоанализом (психоаналитический подход), но может быть осуществлен и в ввде сильного эмоционального воздействия (терапия по Янову, биоэнергетическая терапия, терапия по Райху). В обоих случаях главным элементом лечения является возврат к первопричине болезни.
Другая теория рассматривает симптомы как результат ошибок, допущенных в обучении ребенка и формировании его навыков, как в прошлом, так и в настоящем. Здесь лечебный процесс связан только с настоящим временем и его цель — создать новые познавательно-чувственные структуры, которые помогут ребенку переучиться (модификация поведения, реструктурирование познавательного процесса, переобусловливание). При таком подходе первоначальная причина считается несущественной.
Существует также психонейрофизиологический взгляд на симптоматику, который рассматривает как поведенческие, так и органические компоненты. При исследовании этиологии болезни учитываются генетические и биохимические факторы, а также воздействие среды. Одной из составляющих лечебного процесса является биохимическое воздействие.
Ученые, придерживающиеся еще одного направления — четвертого — считают симптом посланием или "даром" подсознания. Утилизация этого симптома помогает его устранению, независимо от его связи с прошлым. Родоначальником этого направления является Эриксон, широко и разнообразно использовавший этот прием в своей гип-нотерапевтической практике. Он неизменно настаивал на скорейшем устранении или ослаблении симптома прежде, чем углубляться в исследование психодинамических факторов болезни. "Как психиатр, — писал Эриксон, — не вижу смысла в анализе причин, если сначала не скорректировать болезненные проявления".
Утилизация выраженных симптомов подразумевает уместность любого подхода в зависимости от индивидуальной специфики каждого клинического случая. Одному пациенту надо дать возможность познать самого себя, другому требуется сильная эмоциональная встряска, третий нуждается в модификации поведенческой модели. Только при таком подходе будут обеспечены интересы клиента и полнота утилизации.
Ураган
Вместе с коллегой-терапевтом мне пришлось работать с семейной парой, где оба супруга находились во втором браке. Помимо того, что у них было двое малышей от совместного брака, у мужа было еще двое детей-подростков от первого брака, Люк и Каролина, которые жили со своей матерью. Когда приятель матери стал приставать к Каролине, мать отослала детей в новую семью мужа.
Поведение Люка и Каролины выходило за все допустимые рамки. Жизнь в новой семье стала просто невыносимой. Родители решили обратиться к терапевту, не зная, что им предпринять: то ли дальше терпеть выходки старших детей, то ли вернуть их матери, то ли поместить в интернат.
Во время сеанса старшие дети словно старались не посрамить свою репутацию сорвиголов: они как мартышки прыгали с дивана на диван, швырялись подушками, отпускали разные шуточки и без конца мешали нашей беседе с родителями бестолковыми вопросами и замечаниями. По словам супругов, это было их обычное поведение, они все в доме перевернули вверх дном. Тем временем моя напарница играла посередине комнаты с малышом-ползунком, мать держала на руках беспокойного грудничка, который так и норовил вывернуться. Вместо сеанса был хаос и неразбериха. Надо было найти какой-то способ связать воедино всех участников сеанса: двух терапевтов, грудничка, ползунка, двух сорванцов, отца и мать (она же мачеха).
Оценив усердие и изобретательность, с которой старшие ребята старались сорвать сеанс, я поняла, что мне надо заинтересовать их и перетянуть на свою сторону. Я откровенно спросила их, правда ли то, что о них говорят родители. Они проказливо глянули друг на друга и дружно ответили: "Ага!" Своим вопросом мне удалось прервать их выходки, теперь надо было удержать их внимание. Я использовала их ожидаемое поведение как основу для краткой метафоры и спросила у ребят, помнят ли они ураган, что недавно пронесся над Лос-Анджелесом. Они закивали головами.
Спокойным, размеренным голосом, включая внушения по ходу рассказа, я стала говорить о том, как несколько месяцев стояла чудесная тихая погода — и вдруг налетел страшный ураган. Грохотал гром и полыхали молнии, так что было страшно даже в собственной кровати. И старому и малому было ясно, что совладать с ураганом невозможно. Он вырывал с корнем деревья и опоры электросети, все люди были в тревоге. Еще один такой ураган, и городу не сдобровать. Под сбивающими с ног порывами ветра и проливными дождями они старались хоть что-то спасти от разрушения. Кому хочется, чтобы вода смыла его жилище и унесла Бог знает куда. Как они желали, чтобы все наконец утихло и можно было взяться за восстановительные работы!
Рассказ занял у меня минут семь. К концу старшие ребята притихли и, судя по их лицам, призадумались. Так с помощью метафоры удалось завершить сеанс и помочь всем сосредоточиться на тех важных проблемах, которые нам предстояло решить.
Похожие:
|
Ялом И. Д. Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы Пер с англ. А. Б. Фенько
Пер с англ. А. Б. Фенько. — М.: Независимая фирма «Класс», 1997. — 288 с. — (Библиотека психологии и психотерапии)
|
|
Грант Д., Келен Д. Многие жизни. / Пер с англ. В. Пападаки
Многие жизни. / Пер с англ. В. Пападаки. — М.: Терра-книжный клуб, 2004. 240 с. (По ту сторону)
|
|
Куртц П. К93 Искушение потусторонним: пер с англ
К93 Искушение потусторонним: пер с англ — М.: Академический Проект, 1999. — 601 с
|
|
Пеласси Д. Сравнительная политическая социология / Пер с англ
Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология/ Пер с англ. — М.: Соц полит журн., 1994. 272 с
|
|
The guilford press
Б42 Когнитивная терапия: полное руководство: Пер с англ. М.: Ооо "И. Д. Вильямс", 2006. 400 с.: ил. Парал тит англ
|
|
Сейфер М. Абсолютное оружие Америки /Пер с англ. Е. Моисеевой
Абсолютное оружие Америки /Пер с англ. Е. Моисеевой. – М.: Эксмо, Яуза, 2005. – 672 с
|
|
Бернстайн П. Б51 Против богов: Укрощение риска / Пер с англ
Б51 Против богов: Укрощение риска / Пер с англ. — М.: Зао «Олимп-Бизнес», 2000. — 400 с.: ил
|
|
Кинг М. Е., Цитренбаум Ч. М. Экзистенциальная гипнотерапия / Пер с англ. С. К. Паракецова
Кинг М. Е., Цитренбаум Ч. М. Экзистенциальная гипнотерапия / Пер с англ. С. К. Паракецова. — М.: Независимая фирма «Класс». (Библиотека...
|
|
Макки Р. Ml5 История на миллион долларов: Мастер-класс для сценаристов,...
История на миллион долларов: Мастер-класс для сценаристов, писателей и не только / Роберт Макки; Пер с англ. — М.: Альпина нон-фикшн,...
|
|
Коплстон Ф. От Фихте до Ницше / Пер с англ., вступ ст и примеч д. ф н. В. В. Васильева
Коплстон Ф. От Фихте до Ницше / Пер с англ., вступ ст и примеч д ф н. В. В. Васильева. М.: Республика, 2004. 542 с
|
Литература