Лев дейч роль евреев в русском революционном движении
|
Скачать 2.73 Mb.
|
| ГЛАВА IV. ЖЕНСКАЯ ЕВРЕЙСКАЯ МОЛОДЕЖЬ. Хотя хронологически «процесс 193-х» состоялся позже «Московского» (а также, как известно, и «Дела о демонстрации на Казанской площади»), но лица, привлеченные к нему, раньше выступили на политическом поприще, чем участники названных двух процессов. Поэтому я и начал с подсудимых по «Делу о пропаганде в 36 губ.», а теперь мы перейдем к «Московскому» или к «Процессу 50-ти», разбиравшемуся летом 1877 г., за несколько месяцев до Большого. Не буду останавливаться на всех особенностях этого дела, отличающих его от процесса 193-х. Укажу лишь на то, что в нем, как известно, участвовало много женщин, при чем обвиняемые ходили пропагандировать не крестьян в деревнях и селах, а рабочих на фабриках и заводах. Кроме того, между тем как среди подсудимых по «процессу 193-х» не было ни одной еврейки, по «процессу 50-ти», наоборот, не было вовсе евреев. В «Деле о пропаганде в 36 губ.» также принимали участие некоторые молодые еврейские девушки, но так как они не были разысканы, а, следовательно, не попали на скамью подсудимых, я их не коснулся в предыдущих главах, отложив это до других моментов. В числе подсудимых по «процессу 50-ти» были две еврейки. 1. БЕТИ КАМЕНСКАЯ. Дочь зажиточного купца г. Мелитополя, (Характерный пример "пролетарки". Прим Проф. Столешникова) Бети, в детстве потерявшая мать, пользовалась в семье безграничной свободой. Во время игр на улице с ребятишками маленькая девочка впервые познакомилась с распространенной повсюду нуждой и лишениями, что глубоко залегло в впечатлительном ее сердце. Затем, легко научившуюся читать по-русски Бети нельзя было оторвать от чтения. Наряду с пустыми романами, она перечитала и всех русских классиков, что вполне переродило девочку: из резвой, живой, беззаботной Бети рано стала серьезной, задумчивой, погруженной в себя. Окружающие бесконечно любили тихую, нежную Бети, которая ко всем была ласкова, внимательна; отец же в ней буквально души не чаял. Видя ее страсть к книгам, он, как и другие родственники, считал ее чуть ли не гением и исполнял всякие ее желания. Другого ребенка такое отношение близких могло бы испортить, но не таков был склад характера Бети: отличаясь выдающимися способностями и любознательностью, она полагала, что и все другие могут легко достичь тех же результатов, что и она. Поэтому Бети вовсе не возвеличивала себя. Несмотря на любовь родных и исполнение ими малейших ее желаний, Бети все же чувствовала себя одинокой в родной семье и ни с кем не делилась затаенными в глубине ее души мыслями и заботами: с детства познакомившись с господствующей повсюду нуждой, лишениями и бедствиями,—что в сильной степени еще расширило и разъяснило ей чтение произведений крупных русских писателей,—молодая девушка рано стала ломать свою голову над разрешением сложного и трудного вопроса,—как помочь, облегчить участь обездоленных, несчастных масс? Чтобы получить ответ на этот поглощавший ее вопрос, Бети решила отправиться в Цюрих для поступления там в университет. Выдержав немалую борьбу с отцом, не желавшим отпустить любимую свою дочь в столь далекую, чужую страну, Каменская, которой было всего 18 лет, однако, настояла на своем. Между тем, большинство понаехавших в Цюрих из разных концов России девушек, вскоре затем оставив учение в университете и политехникуме, набросилось на изучение социальных проблем. Бети Каменская стала одной из наиболее пламенных прозелиток и, спустя короткое время, с несколькими подругами-единомышленницами вернулась (осенью 1874 г.) в Россию на тяжелый труд и борьбу за счастье обездоленных. 89 С фальшивым паспортом солдатки Марии Красновой хрупкая Бети поступила в качестве работницы на тряпичную фабрику, расположенную на окраине Москвы. Чтобы поспеть на работу, ей приходилось в дождь и мороз, плохо одетой, бежать из одного конца обширного города в другой в четыре часа утра. Сколько трепета и страха испытывала при этих путешествиях слабая девушка, знала лишь она, да немногие такие же, как она, идеалистки—друзья ее, тоже бывшие Цюрихские студентки. По приходе на фабрику Каменской вместе с другими женщинами нужно было работать до позднего вечера при ужасной обстановке: на сыром, грязном полу они сшивали обрывки различного тряпья. Воздух был полон пыли от тряпок; эта пыль лезла в нос, уши, ела глаза; вентиляции, кроме двери, не было никакой. И за такую работу, длившуюся по 16 часов в течение суток, женщины получали только по 4 руб. 50 коп. в месяц на своих харчах. Помещались работницы в хозяйских казармах, т.-е. в подвальном этаже, с каменным, мокрым от помоев и разных нечистот полом, с крохотными оконцами, заносимыми зимою снегом. Вдоль стен шли в два яруса нары, на которых спали, тело к телу, по 20 женщин. Постелью им служила рогожа, а одеялами загрязненное верхнее их платье. Вонь и духота стояли в этих «спальнях» невыносимые; насекомые разных мастей кишели уймами. Пищу варить работницам негде было, да и не из чего,—они обходились, поэтому, одним лишь черным хлебом с квасом и огурцами. Весь этот ужасный каторжный режим добровольно наложила на себя изнеженная Бети: разделяя ужасную участь русской фабричной работницы, эта слабенькая еврейская девушка хотела разъяснить несчастным своим подругам причины их каторжного труда, а также указать им путь к выходу из их положения. Чтобы стать еще ближе к работницам, Бети, спустя некоторое время, также поселилась в казарме. Но там, несмотря на неимоверное утомление, она, вследствие удушливого воздуха, обилия насекомых и храпа товарок, не могла долго засыпать; когда же лишь поздно ночью она впадала в забытье, ее и других будили сторожа вставать на работу. Не умывшись по-настоящему, без чая и горячей пищи, спешила изнуренная Бети на фабрику. Тяжесть труда ее усиливалась еще тем, что ей, как и другим, приходилось таскать на себе большие тюки с тряпками весом в 11/2—2 пуда по лестницам и по двору. Маленькая, щуплая, походившая на подростка Бети сгибалась под этой непосильной ношей, с трудом удерживаясь на скользких ступенях, чтобы не скатиться вниз. Слезы огорчения за свое бессилие выступали на ее добрых, вдумчивых глазах. Не раз эта героиня-мученица проклинала свою физическую слабость, мешавшую ей выносить этот неимоверный труд, как это удавалось здоровым христианским работницам. Но и столь, казалось бы, беспредельно-тяжелое положение вскоре сменилось для бедной девушки еще худшим: из тряпичной фабрики она должна была перейти на большую суконную мануфактуру, в которой работало несколько тысяч человек; обоего пола и разного возраста. Условия труда здесь были еще тяжелее: Бети приходилось при самой напряженной, интенсивной работе простаивать на ногах по 14 часов. Утомление ее доходило до такой степени, что, под предлогом нужды, она уходила в отхожее место, чтобы там, на грязном, залитом нечистотами полу вздремнуть на несколько минут... На этой крупной капиталистической фабрике слабенькая Каменская также должна была на своих тощих плечах таскать пудовые тюки сукна, под тяжестью которых она сгибалась в три погибели. Условия работы еще тем были ужасны, что по-недельно происходили смены рабочих с дневных на ночные и обратно; поэтому, непривыкшая спать днем Каменская валилась от усталости с ног, работая в течение ночей. Мало того. По окончании работы женщины обязаны были еще убирать мастерские и казармы, где они спали, мыть полы, носить дрова и воду для мастеров и прикащиков, полоскать на речке белье служащих и т. д. Руки несчастной Бети пухли от мокроты и холода, кожа трескалась, глаза мутились, а в ушах не прекращался шум от трескотни машин... И все это терпеливо переносила одушевленная идеей о необходимости работать для блага человечества слабая в физическом отношении, но сильная духом молодая пропагандистка. Она не только безропотно совершала свою адскую работу, но нередко помогала еще другим, являясь первой, когда та или другая работница отказывалась от требовавшейся от нее обязанности. При таких-то условиях Бети Каменская вела пропаганду социализма. Нетрудно себе представить, до чего тяжелой являлась для нее эта задача. Но не только отчаянные условия труда на фабриках осложняли эту ее миссию,—не в меньшей, если еще не в большей степени, помехой этому были сами работницы, среди которых жила эта экзальтированная девушка. Истощаемые тяжким трудом, к тому же неграмотные, грубые работницы думали только об отдыхе, да о доступных им развлечениях с мущинами в свободные праздничные дни. Заинтересовать их проповедью социалистических идей являлось неимоверно трудной задачей. Каменская, однако, выбивалась из сил, чтобы воздействовать на своих товарок и если видела незначительные результаты от своей проповеди, то винила в этом только себя, свою малую подготовленность, свои слабые силы. Не ограничиваясь женщинами, Бети старалась действовать своим словом и на мужчин. Но в этом отношении, кроме всех выше приведенных затруднений, она наталкивалась еще и на другие. На русских фабриках строго отделялись рабочие от работниц, каждый пол помещался в отдельных мастерских и казармах, так что только мимоходом, урывками удавалось встречаться одним с другими и перекинуться несколькими словами, преимущественно сального характера. Праздничные же дни рабочие обыкновенно проводили в трактирах, куда приглашали с собой и приглянувшихся им товарок. Незамужние работницы обзаводились возлюбленными, а за женатыми рабочими зорко следили их жены, чтобы они не увлекались другими женщинами. На первые порах некоторые рабочие пытались также угостить в трактире и нашу маленькую пропагандистку. Но они встретили с ее стороны решительный отпор: всякого рода их заигрывания с нею оставались тщетными, что немало удивляло как рабочих, так и работниц. Все же Бети ухитрялась вести проповедь также и среди мужчин. Для этого она пользовалась каждым моментом, всяким представлявшимся случаем. Хватаясь за первый подвернувшийся повод, Каменская с пылом и страстью начинала толковать и разъяснять рабочим условия их жизни и труда, рассказывала им о жизни их товарищей в других странах. Она до того увлекалась своей проповедью, говорила с таким энтузиазмом, что вызывала напряженное внимание и интерес у своих слушателей. Если свисток, призывавший на работу, заставлял Бети прекратить свою речь, рабочие просили ее, по окончании работы, продолжать свой рассказ. Грамотность и знания этой молодой работницы - «крестьянки», какой она числилась по паспорту, изумляли рабочих, решивших, что она—раскольница: иначе в те времена русские рабочие не могли себе объяснить развитие этой проповедницы, выглядевшей почти подростком. Ее пламенные речи нередко вызывали на глазах слушателей слезы. И никто из рабочих не заподозрил в Бети Каменской ее еврейского происхождения. (Весьма показательно. Прим. Проф. Столешникова). Однако, совсем нелегко удавалось юной проповеднице приобрести и среди своих внимательных слушателей последователей. Нередко, после вполне сочувственного их отношения к ее речам, она замечала у них полное равнодушие к ним, что объяснялось сильным переутомлением их и жаждой отдыха. Тогда бедная Бети приходила чуть не в отчаяние; она обливалась слезами, упрекала себя, грустила. Но, в конце концов, ей все же удалось создать небольшой кружок из распропагандированных ею рабочих. Невозможно описать охватившую тогда Каменскую радость. Она с восторгом сообщила об этом своим друзьям-пропагандистам, занимавшимся тем же, что и она, делом в Москве. Бети считала себя счастливой и ради такого успеха ни во что не ставила, все описанные мною выше лишения и невыносимо тяжелые условия, перенесенные ею на фабриках. Но счастье ее было непродолжительно: весной следующего—1875 г. она, а также и все друзья ее, действовавшие в Москве, были арестованы. Из них-то и составили затем процесс, известный под названием «Дела 50-ти», в котором, главным образом, преобладали такие же, как и Бети Каменская, молодые девушки-энтузиастки, бывшие цюрихские студентки—сестры Фигнер, Любатовичи, Субботины и др. Судилась вместе с ними еще также и Геся Гельфман, но о ней я расскажу в своем месте. Закончу о Каменской. Пребывание в тюрьме, в связи с арестом друзей, которых Бети любила больше, чем своих родных, так подействовало на ее восприимчивую, впечатлительную натуру, что ей представлялось это равным полной гибели столь дорогого ей общего дела. Уже на второй месяц одиночного заключения эта даровитая девушка лишилась рассудка: она впала в тихую меланхолию, отказывалась от пищи и по целым дням лежала на полу. Несмотря на явные признаки помешательства, несчастную девушку, однако, держали долго в одиночке, и только много месяцев спустя, ее перевели в тюремную больницу. Условия содержания в ней были ужасны.— достаточно упомянуть, что сиделки колотили несчастных больных. После бесконечных хлопот отцу Бети, наконец, удалось упросить жестоких жандармов отдать ему любимое его дитя на поруки. Очутившись на воле, Бети стала быстро поправляться. Она начала даже вновь собираться «пойти в народ», для чего поступила в Петербурге в одну башмачную мастерскую, чтобы научиться этому ремеслу. В это-то время ей удалось познакомиться с обвинительным актом по готовившемуся процессу 50-ти, и узнанное ею там в сильнейшей степени потрясло ее: ей казалось, что безгранично любимые друзья ее навсегда погибли. Под влиянием этой мысли она до того страдала, убивалась, рыдала, что находившиеся при ней лица не могли выносить ее мучений. Надеясь ее успокоить, ее под разными предлогами убедили отправиться к отцу в Мелитополь. Но там ей не стало легче. Наоборот, там-то и разыгрался последний акт ее короткой, полной самоотверженности и вместе сильнейших мучений жизни. Убедившись из чтения обвинительного акта, что ее не привлекают к суду,—что, понятно, обусловливалось её психическим расстройством,—Бети решила отправиться в Петербург, чтобы заявить прокурору о полном своем выздоровлении и, следовательно, о причислении ее к остальным подсудимым. Но отец решительно воспротивился этому ее намерению. Она же во что бы то ни стало хотела судиться вместе со своими друзьями. Опасаясь с ее стороны какого-нибудь отчаянного поступка, близкие учредили за ней бдительный надзор. Однако, им не удалось ее уберечь: не видя впереди для себя выхода, считая все погибшим, Бети приняла яд. После трехдневной агонии, во время которой она призывала то одну, то другую из своих товарок по процессу 50-ти, скончалась эта удивительная и вместе глубоко несчастная девушка. Безграничной самоотверженностью, преданностью делу, готовностью веем ради него пожертвовать, а также привязанностью к товарищам и изумительной добротой, Бети Каменская принадлежала к тому же типу людей, что и Юлий Тетельман. Но среди таких выдающихся ее подруг, какими были Софья Бардина, Лидия Фигнер, Субботины и др., она ничем не выделялась. К тому же, ввиду ее скромности и застенчивости, она не могла играть в кружке выдающейся роли. Все же такие лица, как Каменская и Тетельман, своим альтруизмом, а также и страданиями вполне заслужили того, чтобы имена их не были чужды следующим поколениям. Между тем, эти мученики остались неизвестными даже для многих лиц, интересующихся нашим революционным прошлым. А, ведь, они-то, эти скромные люди, и являются истинными героями,—история только не предоставила им случая для обнаружения их богатых душевных качеств на крупных явлениях, в выдающиеся моменты и перед широкими массами. В предыдущих главах я не раз упоминал о жестоких-расправах, которые производили власти над очень мирными, в сущности, юношами и девушками, поставившими целью своей жизни путем пропаганды и агитации привить темному и голодному русскому труженику социалистические идеи. Как известно, мы все являлись тогда большими утопистами, фантазерами: нам казалось, что путем одной лишь проповеди прекрасных идеалов возможно переделать всех людей,— превратить, жестоких самолюбцев в смиренников, волков в ягнят. 95 Временами у меня копошился, правда, червь сомнения: приходили на память сцены из детства и отрочества, когда я бывал свидетелем ужасных, бесчеловечных расправ грубых, звероподобных силачей над слабыми, над женщинами и детьми. «Неужели и этих зверей мы сможем путем слова обуздать?»—задавал я товарищам скептический вопрос, на что получал от некоторых утвердительный ответ. |
Похожие:
 |
Лев Иванович Тетерников Тантра: йога с партнёром «Тантра: йога с партнёром»: София; Киев; 1996 В настоящей книге описывается выполнение асан и растяжек с партнером, пробуждение энергетического тела, техника выхода в медитацию... |
|
Лев Николаевич Гумилев Лев Гумилев Вступление I. Во мгле веков в древнейшем китае |
|
Моисей, который всем преподал учение в небесных книгах своих, этот... Евреев, и меня, как ученика, да научит своим Пятикнижием этою сокровищницею откровения. В нем раскрыта история едемского сада; по... |
|
Декрет о печати 27 октября (9 ноября) 1917 г При Революционном Трибунале учреждается Революционный Трибунал Печати. Ведению Революционного Трибунала Печати подлежат преступления... |
|
Кодекс справедливого использования информации Семьи евреев-ашкенази должны помочь ученым понять биологическую природу шизофрении и раздвоения личности |
|
Исход шапольского Зима была жаркой, за несколько месяцев не выпало ни одной капли, и сто тысяч евреев пришло к Стене Плача молить о дожде |
|
Лев Васильевич Успенский По закону буквы |
|
Для группы второго года обучения, №033 Семью Рерихов, не случайно было дано именно на русском языке. Передавая новое Учение на русском языке и через русских людей, Великие... |
|
«Человек немыслим вне общества» (Л. Н. Толстой) Лев Николаевич Толстой... Лев Николаевич Толстой – великий русский писатель второй половины XIX – начала XX вв. Его творчество поражает читателя глубочайшими... |
|
Литература: Модули по лекциями и практическим занятиям 1 Повзнер... Кинематика и динамика вращательного движения. Законы сохранения при вращательном движении |