Zarlit современнаяпоэзия : русскаяизарубежная краснодар 2011 удк ббк с с современная поэзия: русская и зарубежная (сборник статей)
|
Скачать 3.64 Mb.
|
|
Мамаенко А.И. УШИБЛЕННЫЕ СКРИЖАЛЬЮ Так что же такое поэзия и кто такой поэт? «Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля дает такое определение: «поэзия – это изящество в письменности; все художественное, духовно и нравственно прекрасное, выраженное словами, и при том более мерной речью». «Поэт – человек, одаренный природою способностью чувствовать, сознавать поэзию и передавать ее словами, творить изящное, стихотворец». Последние лет двадцать можно слышать мнение, что «поэзия умерла». Позволю себе не согласиться с подобными упадочническими высказываниями. То, что мы можем наблюдать в данный момент – не смерть, а, скорее – подспудное кипение магмы, способное привести к тектоническому сдвигу. Некоторые современные российские стихотворцы высказываются в том смысле, что им читатель «не нужен вовсе». Все это, конечно, лукавое позёрство. Потому что, в таком случае, писатель, а уж тем более поэт, читателю вообще незачем. Да и читатель уже не читатель, а в лучшем случае – пользователь. Переход литературы и, в частности, поэзии во вне-печатную плоскость привел к определенной авторской необязательности и безответственности. С возникновением т.н. «сетературы» тексты стали по большей части анонимными. Автору больше не надо совершенствовать свой стиль, можно выложить и так, «пипл схавает» (Б. Титомир). Большинство ищет в стихах поверхностной ясности, развлечения, этакого рифмованного «фаст-фуда» (проглотил, и гуляй дальше). А поэзия «многоразовая», требующая напряжения души и глубины восприятия мало востребована. Из современной поэзии исчезает такое важное понятие, как позиция автора. Текст можно в равной степени как писать, так и не писать, в мире от этого ничего не изменится. То есть поэзия приобретает черты игры, развлечения, приятного времяпрепровождения, а не внутренней потребности познавать мир и самое себя через слово. Вседозволенность обернулась никомуненужностью… Раньше запретительные меры, принимаемые власть предержащими к творческой интеллигенции, вызывали у мыслящей части населения обратную реакцию. Вымаранное цензурой сразу же приобретало сверхценность. Действовал исконный принцип «запретного плода». И наоборот, когда цензура была отменена, интерес к современной литературе практически иссяк. То ли дело, с опаской извлекаемые из-под полы самиздатовские сборники, за одно хранение которых могли в лучшем случае уволить. Чувство опасности и сопричастности к тайне делало простых граждан тонкими ценителями поэзии, а вчерашних малоизвестных поэтов – классиками. И совершенно неправомерно утверждение, что сейчас на Руси перевелись талантливые авторы. Просто мы, общество, о них не знаем. И знать не хотим. До тех пор, пока опять не закрутят гайки, и ценность книги будет исчисляться не гниющими в издательских подвалах тиражами, а рукописными копиями, весящими в тротиловом эквиваленте… В конце прошлого века Моисей классики разбил скрижали завета и обрушил их на головы современников. Большинство сгинуло под обломками, но некоторые – ушибленные – успели отползти… Пост-путчевая поэзия (как и Союз писателей) разделилась на почвенников и демократов-авангардистов. К почвенникам можно причислить Ю. Кузнецова, Г. Горбовского и Т. Зульфикарова. Их творческая позиция характеризуется вовлеченностью в судьбу страны, неравнодушием и не-отделением себя от социума. И, хотя некоторым из них изрядно досталось от режима, их все же издавали. Сейчас, в «десятые» годы, почвенничество вновь входит в моду и диктуется господствующей идеологией. Хотя, конечно, стоит разделять уже упомянутых авторов и множество любителей срифмовать слово «Россия» со словом «мессия»… Демократы же «дорвались до печати» в середине - конце восьмидесятых. Обращаясь к классификации «Тезисов о метареализме и концептуализме» (вывешены и зачитаны 8 июня 1983 г. в Центральном доме работников искусств, на поэтическом вечере "К спорам о метареализме и концептуализме") их, условно, можно разделить на концептуалистов, постконцептуалистов, иронистов, метареалистов, презенталистов, полистилистов, «лирических архивистов», или поэтов «исчезающего "я"» и др. К числу концептуалистов условно относятся авторы, творящие в системе языковых жестов, относящихся к материалу советской идеологии, массового сознания социалистического общества. Официальные лозунги и клише доводятся ими до абсурда, обнажая разрыв между знаком, от которого остается голый концепт, понятийное ядро, и его бытийным наполнителем - означаемым. Поэзия концептуализма строится на опустошенных идеологемах и близка к тому, что в живописи именуется "соц-артом". К этому направлению можно причислить Дмитрия Пригова и Льва Рубинштейна. Постконцептуализм, или "новая искренность" - опыт использования "падших", омертвелых слов с чистым воодушевлением, как бы преодолевающим полосу отчуждения. Если в концептуализме господствует абсурдистская, то в постконцептуализме - ностальгическая установка: лирическое задание восстанавливается на антилирическом материале - блуждающих разговорных клише или элементах иностранной лексики. К этому направлению можно причислить Тимура Кибирова. Ироническая, шаржированно-гротесковая поэзия, обыгрывающая трафареты повседневного образа жизни, абсурдизм существования "маленького человека". В отличие от концептуализма, работающего с языковыми моделями, ироническая поэзия работает с самой реальностью - на уровне не грамматического описания идеоязыка, а производимых на нем конкретных сообщений. Поэтому здесь сохраняется явная авторская позиция, отсутствующая в концептуализме: смех, ирония, сарказм. К этому направлению можно отнести Игоря Иртеньева. Метареализм - поэзия высших слоев реальности, образных универсалий, пронизывающих всю европейскую классику. Система приемлющих и освящающих жестов, обращенная от современности к высокой культуре и культовой поэзии прошедших эпох - от античности до барокко, от Библии до символистов. Архетипы "ветра", "воды", "книги", «неба» - образы, тяготеющие к безусловности и сверхвременности мифологем. Обилие вариаций на вечные темы, перекличек с классиками всех времен и народов. Сюда можно отнести Ольгу Седакову, Ивана Жданова и Елену Шварц. (И, кстати, «почвенника» Т.Зульфикарова, что говорит о явной условности классификации – курсив мой - А.М.). Презентализм - соотносимая с футуризмом, но обращенная не к будущему, а к настоящему техническая эстетика вещей. Феноменологический подход: мир явлений фиксируется как таковой, в его данности, вне отсылки к "иной" сущности. Подчеркнуто дегуманизированный взгляд, ориентированный на системы знаков, принятые в современной науке и технологических производствах, - метафорическое употребление специальных слов. Яркий представитель - Алексей Парщиков. Полистилистика. Мультикодовая поэзия, соединяющая разные слои языка по принципу коллажа. Например, обывательски-просторечный и героико-официозный язык, лексику традиционного пейзажа и технической инструкции. В отличие от презентализма, который добивается органического сращения разных кодов, коллажирующая поэзия играет на их несовместимости, катастрофическом распаде реальности. К этому направлению можно отнести Александра Еременко и Нину Искренко. Лирический архив, или поэзия исчезающего "я". Наиболее традиционная из всех новых поэзий, сохраняющая в качестве центра некое лирическое "я", но уже данное в модусе ускользающей предметности, невозможности, элегической тоски по личности в мире твердеющих и ожесточающихся структур. Сюда можно отнести Сергея Гандлевского, Бахыта Кенжеева и Александра Сопровского. В эту классификацию можно так же внести такое направление, как метаметафоризм. Метаметафоризм. Поэтам-метаметафористам свойственно космическое восприятие реальности, спроецированное в поэтический текст. Методологически подчеркнутое перетекание смыслов и, как следствие, возникновение бесконечного числа ассоциативных связей. Для метаметафористов характерна игра с семантикой и анаграммно-палиндромические произведения. Наиболее заметные представители – Константин Кедров, Алексей Парщиков (так же причисляемый к презенталистам), Александр Еременко (так же причисляемый к полистилистам) и Иван Жданов. Здесь я сознательно опускаю такое явление, как постмодернизм, поскольку оно до сих пор не имеет сколько-нибудь четкой дефиниции. Единственное, что можно сказать с некоторой определенностью – когда автору заявить нечего (а очень хочется), он начинает оперировать чужим творческим материалом, конструируя из него нечто. Конечно, и аллюзивность, и реминисцентность имеют право на существование – в рамках аутентичного творческого метода. Но, если это становится самоцелью (как у многих авторов, именующих себя постмодернистами), иначе, как паразитизмом, это не назовешь. Такое, своего рода, глистное существование в теле многострадальной российской словесности… В настоящее время классификацию поэтических направлений затрудняет тот факт, что современные поэты в достаточной степени малоизвестны и, тем более, малоизучены. Сейчас поэзия стала кулуарной и доступна лишь небольшому числу читателей и почитателей. Произошло это не столько по вине самих стихотворцев, воздвигших себе башню из слоновой кости, сколько из-за общей невостребованности. Современное общество, перекормленное в начале девяностых хлынувшей бесцензурной литературой, сломавшей все прежние жанровые и тематические ограничения, приобрело идиосинкразию на любые рифмованные текстуальные самовыражения. Поэтому, по всем правилам естественного отбора, стихотворчество начало видоизменяться, подстраиваясь под запросы социума. Многие авторы как будто взяли курс на возвращение к истокам, к первобытно-хоровому синкретизму, когда музыка, танец, голос и, собственно, текст должны были дополнять друг друга. В определенной степени вся современная культура переходит в некоторую визуальную плоскость. Уже ни одно чтение не обходится без какого-то видеоарта, без музыки и сценического действия. Современный человек с клиповым сознанием просто не в состоянии воспринимать ТОЛЬКО печатный текст. Такова плата за прогресс – чем высокотехнологичнее общество, тем рудиментарнее сознание. В этом контексте более выгодную (в плане восприятия и узнавания) позицию занимают рок-поэты и авторы-исполнители (барды). И не в последнюю очередь это связано с тем, что авторы в своих песнях обращаются к самым насущным и актуальным проблемам времени. Тема любви, ненависти, одиночества, добра и зла, власти – вот тот основной перечень вопросов, волнующих рок-поэтов. Казалось бы, подобный круг проблем волновал литературу на протяжении веков, однако рок–поэзия дает свою оценку, во многом отличную от других. Для данного вида искусства свойственны, в первую очередь, детальность и символизм. Так же важно, что при образной сложности и большой противоречивости чувств, рок-тексты отличаются ритмической простотой и использованием большого количества изобразительно–выразительных средств. Конечно, бардовская поэзия несколько ближе к поэзии в классическом понимании этого слова. То есть, в авторской песне первичен текст, а музыка является чем-то вроде гарнира, облегчающего переваривание. Здесь стоит особо отметить такую крупную фигуру (из ныне здравствующих), как М. Щербаков. Напротив, рок-тексты в основной массе своей вторичны по отношению к музыке. Поскольку основным «потребителем» рок-продукции является молодежь, авторы заведомо идут на упрощение, доступность пониманию массовой аудитории. В частности, на такой компромисс пошел А. Васильев (гр. «Сплин»), начинавший свою творческую деятельность со сложных стихотворений и пришедший, в результате, к коммерческим текстам. Подытоживая вышесказанное, хочу закончить свой обзор цитатой из классика отечественного рока Ю. Шевчука: «Посмотри на эти рожи – в чем-то все творцы похожи…». РУССКАЯ ПОЭЗИЯ Татаринова Л.Н.1 ТРАДИЦИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИРИКИ XIX ВЕКА В ДУХОВНОЙ ПОЭЗИИ ИЕРОМОНАХА РОМАНА (МАТЮШИНА) Александр Матюшин (больше известный как иеромонах Роман) родился в 1954 году в Брянской области в семье школьной учительницы, которая впоследствии стала монахиней Зосимой. В 1983 году принял монашеский постриг. В 1985 году был рукоположен в иеромонахи и жил в Псковско-Печорском монастыре, а затем (в 1993) стал единственным насельником скита в Ветрово. Отец Роман исполняет свои стихи как песни под гитару, и они чем-то напоминают и церковное пение, и одновременно бардовские мотивы советского периода. Их поют и другие исполнители (Жанна Бичевская, Олег Погудин). Записи дисков размножены миллионами экземпляров (некоторые даже считают, что это не совсем совместимо с монашеским смирением). Поэтические жанры о.Романа довольно разнообразны, хотя в то же время строго ограничены духовной проблематикой: среди них есть стихи, напоминающие проповедь, молитву, комментарии к Евангельским сюжетам, притчу, исповедь; а есть обличающие публицистические строки о России (ее прошлом и настоящем). Для них характерна церковно-славянская архаичная лексика, они сродни древним псалмам (об этом, в частности, пишет И.Б.Ничипоров в статье «Евангельские мотивы в песенной поэзии и.Романа (Матюшина)») [3], они заставляют вспомнить о традициях ранневизантийской литературы (а случайно ли то, что Александр Матюшин получил в монашестве имя Романа: ведь ярким поэтом этой эпохи, ее знаменем был Роман Сладкопевец?). Популярность песен о.Романа огромна, вместе с тем думается, что совершенно права Людмила Ильюнина, которая пишет: «К сожалению творчество о.Романа большинством его почитателей воспринимается только как «внутрицерковное явление» или только как «певческое искусство». О том же, что его творчество – настоящая поэзия почти не говорят» [1]. Данная статья как раз и является попыткой восполнить этот пробел: мы будем говорить об о.Романе исключительно как о русском поэте рубежа 20 - 21 века; причем, ограничим круг объектов стихотворениями философской медитативной лирики. Это произведения с большим уровнем обобщения - о смысле жизни, месте человека в мире, познании истины и т.п. В европейской культуре эту тенденцию называют «метафизической школой» и связывают ее начало с английскими поэтами 17 века (Джон Донн), а в русской литературе она, очевидно, начинается со знаменитых стихов Михаила Ломоносова: Открылась бездна звезд полна Звездам числа нет - бездне дна. Расцвет этой поэзии в России приходится на первую половину 19 века, и связан он прежде всего с именами Тютчева и Фета. Вот в таком контексте мы и предлагаем прочитать некоторые произведения о.Романа, и только те, которые являются его размышлениями над самими законами бытия, сущности человека и природы. А, как правило, именно они наименее известны и в меньшей степени прокомментированы. Одним из них является следующее - Не разрывайте Истину на мненья. Вы скажете: отчасти правы все? Но это полнолуние осеннее Не отразить мерцающей росе. Ах, это отражение отчасти, Мерцанье, не колеблющее тьму. Отчасти кем-то познанное счастье Не даст блаженства в Вечности ему. Святая Вечность - Богооткровенье… Безвременность, Бескрайность, Полнота. Мы и тебя меняем на мгновенье, На жизнь, ни миг летящего листа. Как жаждет изнывающий от солнца Водою освежиться за труды! Но брызгам долгожданного колодца Не заменить колодезной воды. Нет ничего на свете окаянней Неполной правды - в ней всегда обман, А капля оживает в океане И гибнет, оставляя океан. О, неделимость Истины Превечной, Премудрость и Препростость бытия, Почто дробит тебя дух человечий Безумством человеческого «я»? Любое отраженье - искаженье, Любое осуждение - не суд… Не разрывайте Истину на мненья, Взгляните на дрожащую росу. 15 марта 1991г. Философское ядро этого стихотворения - мысль о соотношении части и целого. Она реализуется в противопоставлении двух понятий: целое (Божественная Истина) и часть (человеческие мнения). Сразу становится понятно, что от чего зависит, что является явлением высшего порядка, а что производным. Стихотворение полемично по отношению к субъективистам и плюралистам (тем, кто считает, что у каждого своя истина). А иллюстрирует автор свои убеждения чисто поэтическими средствами: метафорически - роса не может отразить все полнолуние, как и брызги воды всего колодца в целом. Так и претензии человека на полное знание обречены; препятствием к познанию является гордыня. Образы воды как духа и истины нередко встречаются как в богословской, так и в художественной литературе. В «Божественной Комедии» Данте есть такие строки - И разум, данный каждому из вас, В смысл вечной справедливости вникая, Есть как бы в море устремленный глаз: Он видит дно, с прибрежия взирая, А над пучиной тщетно мечет взгляд, Меж тем дно есть, но застит глубь морская. («Рай», Песнь 19). Перед величием этого огромного мира, созданного столь мудро и целесообразно, но таящего в себе великие тайны, что может испытывать человек, кроме благоговения и смирения? Этот мотив мы встречаем и в русской философской поэзии 19 века. Так у Тютчева читаем - Увы, что нашего незнанья И беспомощней и грустней? Кто смеет молвить: до свиданья, Чрез бездну двух или трех дней? Непостижимость и таинственность Истины у Тютчева также предстает в образе океана - Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами; Настанет ночь и звучными волнами Стихия бьет о берег свой И, конечно, его знаменитое: Нам не дано предугадать, Как наше слово отзовется… И в русской философской лирике, и в поэзии о.Романа природа предстает как книга, написанная Богом (Ломоносов считал природу второй Библией). Именно природа преподает человеку уроки истинного знания. Эту же мысль мы встречаем и у Фета - Я потрясен, когда кругом Гудят леса, грохочет гром И в блеск огней гляжу я снизу, Когда, испугом обуян, На скалы мечет океан Твою серебряную ризу. А теперь снова обратимся к иеромонаху Роману. Вот его строки - Бог судит не по знанью - по смиренью. Что наше знанье? - тягостный обман… Господь взыскует нашего горенья, А не потуг холодного ума. Роль сердца в познании всегда отмечали именно русские мыслители. Достоевский говорил, что «великая мысль - это всегда великое чувство», об этом же пишут в своих работах и Н.Бердяев, И.Ильин, Б.Вышеславцев; и не только пишут - они нам дают образцы такого горения. Познание истины - это в том числе и умение видеть во всем окружающем смысл - Все на земле для нас живущих Творцом сотворено не зря - так начинается одно из стихотворений о.Романа. Те, кто сознает это, пребывает на дереве (с Богом); те же, кто отрывается, напоминает осенние листья, несомые ветром. Природа-мать, прими меня к себе, Готов тебе я послужить с любовью. Но не звездой, глядящею с небес, Глотком воды для путника любого Параллелизмы и оппозиции характерны для философской лирики вообще, и они очень часто встречаются в поэзии о.Романа. «Смирение» и «гордость» предстают в природных образах «глотка воды» и «глядящей с неба звезды». Бог являет себя также и в красоте окружающего мира; прославлять ее - задача поэта. И, если Василий Великий называет Бога «Художником», то у о.Романа мы находим близкий ему, но в то же время глубоко личный образ Бога как «Первого Поэта» - Луна и снег. И шорохи вдали. Искрят покойно липы вековые. Окошки от мороза поросли Невиданною, сказочной ковылью. Обилие и полногласность звезд Мерцание, созвучное хваленье. И необъятен и безмерно прост Подлунный мир в полночном просветленье. Во всем - отображенье Красоты, Свечение Немеркнущего Света. И сердце тает, тает в эту стынь Благодареньем Первому Поэту (1994) «Природа помнит звание свое, К небесному подъемля человека, - пишет о.Роман, - она напоминает каждому о его предназначении, о его настоящем доме. «Молчание зовущее ее Восходит к тайне Будущего Века». Мотив молчания характерен и для Тютчева («мысль изреченная есть ложь»). Страх Господень - авва воздержания, Воздержанье дарит исцеленье. Лучшая поэзия - молчание, Лучшее молчание - моление. Молчащая поэзия - это оксюморон, ведь поэзия невозможна без слов, но мы понимаем, что имеет в виду автор: он не признает многословия и празднословия, напыщенности и нарочитой изобретательности; в простоте стиха - смирение перед Богом. Смири себя. И Бог тебя простит. И узришь естество в ином звучанье, И Звездный мир и дол сорастворит В непостижимом таинстве молчанья. Молчание, зовущее горе… Великим ладом полнится творенье. И в свете звезд, и в чуткости дерев- Во всем я узнаю Богоявленье. Как близок Бог! Умом не разуметь. Глаголом не коснуться дивной сути. И только сердце не престанет петь, Что Благ Господь! И Милостив! И Чуден! (1997) («Умом не разуметь» - узнаваемое тютчевское). Мотив познания великого через малоехарактерен и для русской поэзии 19 века. В стихах Фета есть мысль о том, что главное чудо – это сам человек при всей его малости и хрупкости как земного существа - Не тем, Господь, могуч, непостижим Ты пред моим мятущимся сознаньем, Что в звездный день Твой светлый серафим Громадный шар зажег над мирозданьем. И мертвецу с пылающим лицом Он повелел блюсти Твои законы, Все пробуждать живительным лучом, Храня свой пыл столетий миллионы. Нет, Ты могуч и мне непостижим Тем, что я сам, бессильный и мгновенный, Ношу в груди, как оный серафим, Огонь сильней и ярче всей вселенной. Меж тем как я - добыча суеты, Игралище ее непостоянства, - Во мне он вечен, вездесущ, как Ты, Ни времени не знает, ни пространства(1879). Отец Роман видит Бога и в человеческом сердце, и в окружающем мире (в самой малой его малости); они соединены единым Духом, соединяющем и животворящем. Блажен, кто, наполняясь тишиной, И внемля ей благоговейным слухом, В обыденном постигнет мир иной – Дыханье созидающего Духа. В любой букашке и любом листе, В мерцанье звезд и на земле унылой, Куда ни глянь - повсюду и везде Таится обновляющая Сила. Царю Небесный, Душе Всеблагий! Тобой живится всякое творенье! Пошли, да не похвалятся враги, Лицу России Воду Обновленья. Интересно, что здесь «вода» снова появляется как символ Духа и Истины. Из чувства, осознания единства мира возникает мотив сочувствия и сострадания к малому, незаметному. В этом отличие христианского типа трагизма от трагизма античности или романтического трагизма, для которых характерно героическое начало. В поэзии же о.Романа с этим связана мысль о бренности человеческой жизни на фоне Вечности - О, стужа вьюги! – вот и не мила, И все же не приказывай природе, Не говори: скорей бы уж прошла, - Зима пройдет, но с ней и жизнь проходит А в стихах 1990 года по мотивам Экклезиаста есть такие слова: О, хрупкость человеческого я, Все с рождества стремится к умиранью, Познал я ныне бренность бытия И изнемог от этого познанья В поэзии Тютчева встречается сходный мотив вечности природы и быстротечности человеческой жизни - В небе тают облака, И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу жар сильней, Тень ушла к немым дубровам, И с белеющих полей Веет запахом медовым. Чудный день! Пройдут века - Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное (1868) Здесь ничего не сказано о человеке, только зарисовка, пейзаж, но грусть, пронизывающая стихи, достигается именно умолчанием: человека нет в этой картине, потому что он смертен, его жизнь - мгновение. С ними перекликаются следующие поэтические строки о.Романа - Поблекла красота смеющейся природы… Все увядает, тайну затая… Ты, Боже, учишь нас, чтоб мы не забывали, В кругу сует святую даль небес; Что все здесь временно, вот нам напоминают: Поля, луга и обнаженный лес! Отметим, что у о.Романа к философским размышлениям добавляется дидактизм и элементы проповеди, этим его произведения отличаются от поэзии Тютчева и Фета, которой присущ более отстраненный, созерцательный характер. С другой стороны, у Тютчева одним из ключевых моментов является тема сложности, раздвоенности человеческой души, которая отсутствует (во всяком случае, в таком звучании) у о.Романа: он производит впечатление большей цельности и полной уверенности в незыблемых истинах (несмотря на постоянный мотив греха и покаяния в его творчестве). О, вещая душа моя, О, сердце полное тревоги, О как ты бьешься на пороге Как бы двойного бытия!.. Так, ты жилица двух миров, Твой день - болезненный и страстный, Твой сон - пророчески-неясный, Как откровение духов… Пускай страдальческую грудь Волнуют страсти роковые, Душа готова, как Мария, К ногам Христа навек прильнуть.(1855 -1857) Невозможность веры и стремление к ней живут одновременно в душе одного человека (и, возможно, самого автора) - у Тютчева (но не у отца Романа). Не плоть, а дух растлился в наши дни, И человек отчаянно тоскует; Он к свету рвется из ночной тени И, свет обретши, ропщет и бунтует. Безверием палим и иссушен, Невыносимее он днесь выносит… И сознает погибель он, И жаждет веры - но о ней не просит Не скажет век, с молитвой и слезой, Как ни скорбит пред замкнутою дверью: «Впусти меня! Я верю, Боже мой! Приди на помощь моему неверью…» (1851) Жанр философской лирики имеет свои черты; некоторые из них - константы (иначе без них не будет самого жанра), другие - инварианты. Рассмотрение поэзии о.Романа в контексте творчества Тютчева и Фета позволяет проследить жизнь жанровой структуры во времени, а также в ее связи с мировосприятием автора. В.Козлов в статье, посвященной жанровому анализу лирического произведения, пишет о «жанровой памяти» (термин М.Бахтина) в процессе поэтического творчества. Создавая лирическое стихотворение, автор бессознательно встраивается в некую систему, подчиняясь определенным законам. «В лирике ценностное напряжение между автором и героем, организующее мир эпического произведения, как правило, ослаблено. Позиция автора и героя слиты воедино…» [2, 220]. Все это вполне приложимо и к Тютчеву, и к о.Роману, но это лишь самое общее обозначение лирического жанра, а внутри - огромное количество поджанров: элегия, исповедь, пейзажная зарисовка, любовный сюжет, эпитафия и т.д. В.Козлов очень интересно размышляет о том, что эти разновидности могут сочетаться в рамках одного произведения и даже противостоять друг другу. В.Козлов выделяет первичные (те, которые на поверхности) и вторичные (более скрытые) жанры - «…первичный жанр в литературе состоятелен лишь в той мере, в какой он способен превращаться во вторичный» [2, 229]. На примере анализа одного стихотворения (Олеси Николаевой) автор статьи убедительно показывает, что в духовной поэзии первичным жанром является, как правило, проповедь, но, чтобы стать художественным произведением, она должна перейти во вторичный жанр. У Олеси Николаевой это элегия, в нашем исследовании мы проследили на примере творчества о.Романа, как проповедь переходит в философскую лирику и становится искусством. В то же время философские стихи о.Романа, в отличие от произведений Тютчева и Фета, всегда остаются стихами монаха. В них сквозит не только особое мировоззрение, но и образ бытия - особенность всей личности в целом (установка на молитву, затворничество, уход от мира). Итак, мы видим, как изменяется жизнь жанра медитативной лирики в наше время, как сохраняя сущностные черты (размышление о жизни вообще) она приобретает новые, связанные с особенностями православной культуры. Литература
|
Похожие:
 |
Сборник статей будет зарегистрирован в наукометрической базе По итогам конференции будет издан сборник статей конференции. Сборнику присваиваются соответствующие библиотечные индексы удк, ббk... |
|
Литература: сборник статей Павлов С. Г. Богоборчество маленького человека: классика и современность // Православие и русская литература: сборник статей / под... |
|
1. "Электронная библиотека Максима Мошкова" Классическая и современная, русская и зарубежная литература, учебные материалы, юмор. Музыка, русский рок и другое |
 |
Информационно-библиографический отдел Мир русского слова : сборник информационно-библиографических материалов / Краснодар краев универс науч б-ка им. А. С. Пушкина; информ... |
|
Литературы Отечественная и зарубежная литература Коллекция «Русская и зарубежная литература для школы» российского общеобразовательного портала |
|
Литература. Образовательные ресурсы. Отечественная и зарубежная литература Коллекция "Русская и зарубежная литература для школы" Российского общеобразовательного портала |
|
Методические указания по курсу Новосибирск 2004 ббк ю 937. 4 Удк 152. 26 (075) Министерство образования и науки российской федерации новосибирский государственный университет |
|
Тест жизнестойкости удк 159. 923. 072 Ббк 88. 3 Л 478 Психодиагностическая серия Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» |
|
Николаева Олеся/ Библиотека Golden-Ship ru Современная культура и Православие Прошло немногим более ста лет и как страшно изменился облик культуры, изменилось состояние душ и сердец! Где ныне "замечательное... |
|
Отечественная история Планы семинарских занятий Казань 2010 ббк т3(2)я... Ислаев Ф. Г., д и н., профессор кафедры истории и обществоведческих дисциплин иро рт |