Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка»




Скачать 482.07 Kb.
Название Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка»
страница 3/4
Дата публикации 08.10.2014
Размер 482.07 Kb.
Тип Тезисы
literature-edu.ru > Литература > Тезисы
1   2   3   4
О языке художественной прозы Пушкина

В 20-х—30-х годах XIX в. особенно резко обозначилась проб­лема образования русской художественной и «метафизической» прозы и ее языка. Традиции развития идейно богатой, художе­ственно выразительной и замечательной по языку демократиче­ской просветительской прозы были, как мы знаем, прерваны в результате правительственных репрессий в 90-х гг. XVIII в. Кратковременное, но почти безраздельное господство сентимен­тализма и «нового слога» также способствовали перерыву в про­грессивных традициях развития русской прозы и особенно ее языка. В первые десятилетия XIX в. развитие языка прозы несколько отставало от развития языка поэзии. Между тем тен­денция к образованию единых общенациональных норм литера­турного языка могла и должна была, найти свое наиболее пол­ное воплощение именно в языке прозы, как наиболее естественно и прочно связанном с языком разговорным и свободным от мно­гих «поэтических условностей» стихотворного языка. Развитие реализма как словесно-художественного метода также было свя­зано с развитием прежде всего прозаических повествовательных жанров.

Поэтому естественно, что внимание Пушкина к художествен­ной, критико-публицистической и научной прозе и ее языку было привлечено уже в самый ранний период его творчества, когда сам он еще не обратился к интенсивному творчеству в области прозы. В эти годы Пушкин выступает с критикой карамзинской «школы» и формулирует свои взгляды на достоинства прозаиче­ского языка. В 1822 г. им была написана заметка «О прозе», которая явилась программой всей его последующей деятельно­сти в области прозаического языка. Приведем эту заметку (с опущением нескольких примеров в ее середине):

«Д'Аламбер сказал однажды Лагарпу: не выхваляйте мне Бюфона, этот человек пишет: „Благороднейшее изо всех приоб­ретений человека было сие животное, гордое, пылкое и проч.". Зачем просто не сказать — лошадь? — Лагарп удивляется су­хому рассуждению философа. Но д'Аламбер очень умный чело­век— и, признаюсь, я почти согласен с его мнением.

Замечу миходом, что дело шло о Бюфоне — великом живо­писце природы. Слог его, цветущий, полный, всегда будет образ­цом описательной прозы. Но что сказать об наших писателях, которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обык­новенные, думают оживить детскую прозу дополнениями и вя­лыми метафорами? Эти люди никогда не скажут дружба, не прибавя: „сие священное чувство, коего благородный пламень и проч.". — Должно бы сказать: рано поутру, — а они пишут: „едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба"; — ах, как это все ново и свежо, разве оно лучше потому только, что длиннее?..

Вольтер может почесться лучшим образцом благоразумного слога. Он осмеял в своем Микромегасе изысканность тон­ких выражений Фонтенеля, который никогда не мог ему того простить.

Точность и краткость —вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат; стихи дело другое — (впрочем, в них не ме­шало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначитель­нее, чем у них обыкновенно водится. С воспоминаниями о про­текшей юности литература наша далеко вперед не подвинется).

Вопрос: чья проза лучшая в нашей литературе? Ответ: Карамзина. Это еще похвала не большая».

Обращает на себя внимание полемическая заостренность этого пушкинского манифеста. Он весь нацелен против «нового слога». Свойственные этому последнему манерная перифрастич-ность, «дополнения и вялые метафоры», «блестящие выраже­ния», которые, не будучи средством выражения глубоких мыслей, «ни к чему не служат», — все это решительно отвергается. Всем этим обязательным аксессуарам «детской прозы» сенти­ментализма противопоставляются «точность и краткость», «пре­лесть нагой простоты», «искренность и точность выражения», «чувство соразмерности и сообразности», которые кладутся в основу построения языка новой, реалистической прозы, обра­щающейся к «разговорному языку простого народа» как к сво­ему главнейшему источнику. Эти качества, которые, как мы знаем, Пушкин считал непременными качествами литературного языка, в языке его художественной прозы находят полное и со­вершенное воплощение.

Пушкин избегает в языке прозы всего лишнего, всего второ­степенного, всего, без чего можно обойтись. У него мало описа­ний, действие развивается стремительно, характеры раскрыва­ются не в авторских оценках, а в поступках. Пушкин скуп на сравнения, метафоры, эпитеты. Это определяет как особенности художественной выразительности, так и особенности структуры предложений в прозе Пушкина.

Как справедливо замечает А. Лежнев, «предел, к которому стремится прозаическая фраза Пушкина, это — существительное плюс глагол, нагая фраза без украшений. Разумеется, это лишь предел; но у Пушкина это — не только воображаемая граница. Он нередко подходит к ней очень близко, а иногда и вплотную: „Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно... Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ве­тер завыл; сделалась метель"; „Он услышал стук опускаемой подножки. В доме засуетились. Люди побежали, раздались го­лоса, и дом осветился. В спальню вбежали три старые горнич­ные, и графиня, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла"; „Все бросили карты, встали изо стола. Всякий, докури­вая трубку, стал считать свой или чужой выигрыш. Поспорили, согласились и разъехались". Но „нагая фраза" означает, что на глагол падает максимальная нагрузка выразительности. И дей­ствительно, у Пушкина выразительность достигается глаголом в большей степени, чем эпитетом».

Но смысловая и стилистическая весомость глаголов не озна­чает у Пушкина пренебрежения к другим категориям слов. Каж­дое слово отбирается с максимальной тщательностью и соче­тается в предложении с другими словами с максимальной точно­стью. В результате и рождается та «прелесть нагой простоты», которая является. основой выразительности пушкинской прозы.

Скупо употребляя различные образные средства, Пушкин, конечно, не отказывается от них совсем. Для пушкинской прозы наиболее характерно не то, что образные средства употреб- ляются в ней редко, а то, что они никогда не являются само­целью, никогда не являются лишь средством «украшения слога», но всегда служат для более глубокого раскрытия содер­жания, всегда несут богатейшую смысловую информацию.

Рассмотрим такой коротенький отрывок из «Станционного смотрителя»:

«Но смотритель, не слушая, шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, оде­тая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался».

Три первые фразы предельно лаконичны. Здесь нельзя опус­тить ни одного слова, не нарушив логики сообщения. Например, нельзя опустить определение «растворенной» к слову «двери», так как если бы дверь не была растворенной, смотритель не мог. бы увидеть того, -что происходило внутри комнаты. Но далее в предложениях появляются второстепенные члены, которые с точки зрения логики сообщения могли бы быть опущены. Сравните: «В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в за­думчивости»— «В комнате сидел Минский». Но эти второсте­пенные члены указывают на детали, имеющие важнейшее худо­жественное значение. Тут проявляется характернейший для Пушкина прием: передача целого комплекса понятий и эмоций через деталь, выраженную часто всего несколькими словами, а иногда и всего одним словом.

«В комнате, прекрасно убранной» — это определение указывает на обстановку, в которой живет Дуня. Заметим, что автор вообще нигде в повести не говорит о том, как жила Дуня у Минского. Он только показывает это через детали. «Мин­ский сидел в задумчивости» — перед этим Минский имел объяснение с отцом Дуни, и его задумчивость — результат этого объяснения. «Дуня, одетая со всею роскошью моды» — еще одна важная деталь, указывающая, как живет Дуня. «Дуня... сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле» — это сравнение употребляется не столько для того, чтобы показать позу Дуни, сколько для того, чтобы подчеркнуть, что Дуня живет теперь совсем не в той среде, в которой выросла, а в иной, в аристократической, в среде, в которой вращается Минский, в среде, в которой дамы ездят верхом на прогулку. «Она с нежностью смотрела на Минско­го»— эта деталь подчеркивает, что Дуня любит Минского, «...на­матывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы». Этот эпитет смело можно назвать типичнейшим для Пушкина. Писатель не пишет: «пальцы, унизанные перстнями с драгоценными сверкающими камнями» или как-нибудь еще в таком роде. Он употребляет всего одно слово, один эпитет-метафору. Рядом с этим эпитетом «оживает» и обычный, неоригинальный эпитет «черные кудри». Сверкающие пальцы в черных кудрях —яр­кий, поражающий зрительный образ. Но эпитет «сверкающие» несет на себе не только художественно-изобразительную на­грузку. Он, как и все другие выделенные нами детали, несет и смысловую информацию. Он опять-таки подчеркивает богатство, роскошь, которыми окружена Дуня.

Заканчивается отрывок описанием реакции смотрителя на увиденную им сцену. Реакция эта подана с предельной сдержан­ностью. Это вполне соответствует образу Самсона Вырина — в отношении к нему всякая чувствительность, патетика и много­словие были бы совершенно неуместны.

Многие особенности языка художественной прозы Пушкина связаны с часто применяемым им приемом повествования от лица рассказчика. Этот прием был доведен Пушкиным до боль­шого совершенства и был теснейшим образом связан с реалисти­ческим изображением действительности. Именно реалистиче­ское, а не натуралистическое построение образов заставляло Пушкина избегать «резкой диалектизации» языка рассказчика, которая была характерна для прозаиков второй половины XVIII в. и некоторых писателей послепушкинской поры (Гоголь, Салтыков-Щедрин).

У Пушкина в произведениях, написанных от лица рассказ­чика, девять десятых текста смело могут рассматриваться как «авторские». И только относительно небольшие контексты, обычно в начале и в конце произведения, стилизованы в соответ­ствии с образом рассказчика. Причем на фоне общей точности и ясности, благородной простоты авторского повествования сти­лизация языка рассказчика могла достигаться немногими и не очень выделяющимися средствами. Это позволяло Пушкину, кроме стилей языка, соответствующих образам автора и рас­сказчика, отражать в своей художественной прозе и многие дру­гие стили языка, соответствующие образам тех или иных персо­нажей, оставаясь при этом в рамках общих требований, предъ­являемых им к языку прозы.

«Например, в повествовательной речи „Станционного смотри­теля" органически объединены и слиты разные стили русского литературного языка, соответствующие образам автора, рассказ­чика — мелкого чиновника и самого станционного смотрителя».

Проиллюстрируем это примерами.

Наиболее своеобразна и отлична от «авторского» языка по­вествовательная манера Самсона Вырина, характеризующаяся превышающим обычную «авторскую» норму количеством просто­речных элементов:

«Так вы знали мою Дуню? — начал он. — Кто ж и не знал ее? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни приедет, всякий похвалит, никто не осудит.. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать аль. отужинать, а в самом деле только чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало, барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. По­верите ль, сударь: курьеры' фельдегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье? Да нет, от беды не отбожишься; что суждено, тому не миновать».

На этом рассказ станционного смотрителя прерывается и да­лее повествование ведется даже не в стиле рассказчика, а непо­средственно в «авторском» стиле:

«Тут он стал подробно рассказывать мне свое горе. — Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинели, окутанный шалью, вошел в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сем известии путешествен­ник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая к таковым сценам, выбежала из-за перегородки и ласково обратилась к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать? Появление Дуни произвело обыкновенное свое действие» и т. д.

На этом примере хорошо видно, что язык Самсона Вырина воспроизводится Пушкиным очень правдиво, но в то же время повествование от лица смотрителя намеренно ограничивается как выходящее за рамки определенных Пушкиным требований к литературному языку.

Не очень обширны в повести и контексты, отражающие стиль языка рассказчика. При этом языковая характеристика рассказ­чика дана очень сдержанными штрихами. Язык рассказчика от­личается от «авторского» лишь не очень подчеркнутым тяготе­нием к некоторым «книжным» выражениям и столь же не очень подчеркнутыми элементами «канцелярского языка». Например:

«Вникнем во все это хорошенько, и вместо негодования сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям... любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скром­ные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые».

Стиль языка рассказчика естественно и непринужденно пере­ходит в «авторский» стиль:

«В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного пра­вила: чин чина почитай, ввелось в употребление другое, например ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать? Но обращаюсь к моей повести.

День был жаркий. В трех верстах от станции *** стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки» и т. д.

Как видно, художественно-изобразительные средства языка прозы Пушкина полностью подчиняются тем требованиям, кото­рые предъявляются им к литературному языку.

О языке поэзии Пушкина в его отношении к языку прозы

Пушкин прекрасно понимал, что как литературный язык не может быть полностью подобен разговорному, так язык поэ­зии не может быть полностью подобен языку прозы. Эта мысль, как мы видели, была сформулирована уже в одной из самых ранних заметок Пушкина — «О прозе» — и в дальнейшем не раз высказывалась в различных письмах, заметках и статьях.

Как в теории, так и на практике за стихотворным языком сохранялось право на специальные «поэтические украшения», на употребление «поэтической лексики» (в том числе и свобод­ное употребление неполногласных форм наряду с полноглас­ными), на использование некоторых архаических грамматиче­ских форм («жало мудрыя змеи»), на «патетическое» исполь­зование «славянизмов». И хотя стихотворный язык Пушкина неуклонно эволюционировал по пути все большего и большего освобождения от поэтических условностей, все же даже в стихо­творениях последних лет перечисленные особенности поэтиче­ского языка в большей или меньшей степени сохраняются. На­пример, в стихотворении «Была пора...» (1836 г.) читаем:

Была пора: наш праздник молодой

Сиял, шумел и розами венчался,

И с песнями бокалов звон мешался,

И тесною сидели мы толпой.

………………………………….

Припомните, о други, с той поры,

Когда наш круг судьбы соединили,

Чему, чему свидетели мы были!

Игралища таинственной игры,

Металися смущенные народы;

И высились и падали цари;

И кровь людей то славы, то свободы,

То гордости багрила алтари.
Сохранение «поэтических условностей» в стихотворном языке и решительный отказ от всякой «украшенности» в прозе подчер­кивали различие между поэтическим и прозаическим языком. Но это была лишь одна черта развития языка художественной литературы в творчестве Пушкина, причем черта не главная. Главная же черта этого процесса заключалась в сближении поэтического и прозаического языка на основе тех общих требо­ваний, которые предъявлялись к литературному языку в целом: Обычно считается, что решающую роль в сближении поэтиче­ского и прозаического языка играла демократизация языка поэзии, внедрение в него элементов разговорного языка и про­сторечия. Но все же если нужно выделять из всех общих прин­ципов построения литературного языка, обусловивших сближе­ние языка поэзии и прозы, один наиглавнейший принцип, то правильнее всего было бы назвать принцип «благородной про­стоты», принцип отказа от всяких украшений во имя гармонич­ного объединения самых простых, самых обыкновенных слов и выражений. Именно «прелесть нагой простоты» по языку сближает с прозой, а по эмоциональному воздейст­вию резко отграничивает от нее такие шедевры, как «На хол­мах Грузии лежит ночная мгла», «Я вас любил», «Пора, мой друг, пора». Именно в этих и подобных им стихотворениях поэти­ческий язык Пушкина достигает своего идеала.
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить, и глядь — как раз — умрем.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля —

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальную трудов и чистых нег.

Оставим в стороне вопрос о средствах, которыми достигается колоссальная сила художественного воздействия этого стихотво­рения,— этот вопрос лежит за пределами истории русского лите­ратурного языка, да и вряд ли на него можно ответить хотя бы относительно точно, — и обратимся к языку этого стихотворения. «Благородная простота» — главная его отличительная черта. Здесь нет никаких словесных ухищрений и нарочитых украше­ний. Здесь самый простой, «естественный» синтаксис. Ни одно слово особо не выделяется, не бросается в глаза. Между тем в этом стихотворении синтезируются и «нейтрализуются» — что очень характерно для пушкинского языка вообще как прозаиче­ского, так и поэтического — довольно разнородные элементы: разговорные («и глядь — как раз — умрем»), «книжные» («уста­лый раб», «обитель трудов и нег») и отвлеченно-философские («частичка бытия»).

1   2   3   4

Похожие:

Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon «Вклад Пушкина в развитие русского литературного языка»
Литературный язык это язык литературы. Но определить общее определение литературного языка как языка литературы можно только в процессе...
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Примерные темы рефератов по литературе
А. С. Пушкин – создатель русского литературного языка; роль Пушкина в развитии отечественной поэзии, прозы и драматургии
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Конспект урока русского языка в 11 классе. Тема урока: А. С. Пушкин...
Цель урока: выявить определяющую роль А. С. Пушкина в создании русского литературного языка, показать, что русский язык является...
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon «история русского языка (история русского литературного языка)»
«История русского языка (история русского литературного языка)» составлен на основе гос впо по направлению 050300. 62 Филологическое...
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Внеурочная деятельность учителя литературы и русского языка в рамках...
Ной работы в школе. Значительное место в общей системе внеклассной работы принадлежит деятельности учителей русской словесности....
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon История русского литературного языка
Ковалевская, Е. Г. История русского литературного языка : учеб пособ для студ пед ин-тов / Е. Г. Ковалевская. – М. Просвещение, 1978....
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon "Функции женских образов в отражении авторской концепции творчества...
Окончила в 1982 Г. Нижегородский государственный педагогический институт им. М. Горького по специальности "учитель русского языка...
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Уроках русского языка Урок русского языка в 7-м классе
Мастер-класс по теме «Развитие творческих способностей учащихся на уроках русского языка»
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Материалы для подготовки к олимпиаде школьников История языка
Генетические связи современного русского языка. Происхождение современного русского литературного языка. Графика
Тезисы научно-исследовательской работы по теме: «Вклад Пушкина в развитии русского литературного языка» icon Урок литературы и русского языка в 9 классе. Тема урока: А. С. Пушкин. Лицей. Лирика дружбы
Оборудование: портрет А. С. Пушкина Е. Гейтмана (гравюра 1822 г.). Книги: М. Басина «В садах лицея», «А. С. Пушкина. Жизнь и творчество....
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции