Маленькие повести и рассказы
|
Скачать 1.38 Mb.
|
РАСХЛЁСТАННАЯ ЛОШАДЬ - Да где ты видишь Михаил, что Толстовский дом белеется, - с заметным чувством нетерпения, сквозь зубы процедил Семён Незванов, - вправо посмотришь, - ни черта не видать, влево поглядишь, – ни лешего не видно. - Так ты прямо в гору посмотри. Видишь, белеется на самой горе, в конце липовой аллеи?! - Мать честная! Да как же это можно на этой телеге на такую крутую верхотуру въехать?! Разве потянет лошадь? - У здешних деревенских жителей такой обычай: у подножья горы слезать с телеги и помогать лошади. Это у них святое. - Что? Чтобы мы с тобой слезли с телеги, взбирались на эту крутизну, да ещё и лошади помогали телегу тащить?! Извини, Михаил, не княжеское это дело. Ты, конечно, как хочешь, но я с телеги не слезу. Ты мне, хоть, что хочешь, говори, - не слезу и всё тут. - Здешние люди говорят, что лошадь может надорваться и сядет на ноги… Калекой станет. - Да пусть она, хоть издохнет совсем, мне-то, что за печаль. Деревня, ты сам говоришь, - зажиточная… Мы с тобой не должны опускаться до уровня грязных деревенских мужиков; нам просто не к лицу здешнюю грязь месить. Хочешь, слезай, помогай лошади, но меня и из-под пушки не заставишь ишачить. - Давай, попробуем, Семён, повезёт лошадь, так повезёт, а не повезёт, там видно будет. Горы была голая, не было ни деревца, ни кустика. На солнечной стороне горы, на глинистой почве травяной покров был скудный. Многочисленные колеи, выбитые колесами телег, были глубокими и неровными, извивались, своеобразным серпантином. Телега у наших спутников была огромная и до крайности странная, в такую телегу следовало бы впрягать лошадей тяжеловозов. Но это была лошадь средней силы, так что и по ровной местности эту телегу с двумя мужиками она тянула не шибко, а тут надо было тянуть на крутой подъем. Перед самым началом подъёма, лошадь немного приостановилась, словно хотелось ей передохнуть перед предстоящим мученьем. До этих пор управлял лошадью Михаил, кое-как до подъёма он справлялся с гужами. Но вот лошадь остановилась и Михаил растерялся. - Что ты повесил руки, как баба, - вскричал Семён, - лошадь не дура, чтобы она по доброй воле в гору вскачь пошла. Надо всыпать ей уздечками по губам, да кнутом по брюху. Можно и по глазам нахлестать, чтобы в глазах помутилось и, чтобы не видеть бы ей этот трудный подъём. Дай-ка мне вожжи, я преподам тебе и ей хороший урок. Семён с силой вырвал у Михаила вожжи и со всей силы ожёг кобылу по спине. От неожиданности лошадь чуть ли не стала на дыбы, так что огромная телега только чудом не перевернулась и наши извозчики едва не вывалились из неё. - Ах, так! – взревел, озлобившись, Семём, - ну, получишь у меня - по полной программе. Он схватил кнут и начал изо всей силы стегать и стегать её беспощадно. Лошадь, вся напрягаясь, выбивалась из сил, кое-как тащила телегу в гору, а Семён всё стегал и стегал её, как ошалелый. Преодолев с большим трудом какое-то расстояние, она уже перестала справляться, ноги её заплетались, от каждого удара, она как-то странно приседала, глухо кряхтела. Это ещё больше сердило Семёна, что она, только металась из стороны в сторону, и не продвигалась ни на шаг вперёд. Михаил Сытин столбенел от ужаса, предчувствуя, что добром это дело не кончится, в то время, как Семён уже не мог остановиться от остервенения. Михаил пытался, было, удержать его, схватил за руку, стал вырывать кнут, но Семён грубо оттолкнул его, так что тот едва не перелетел через борт телеги. Михаил смирился, положившись на случай, сел на дно телеги и решил: будь оно, что будет. В это время люди заметили из окон Толстовского дома, что происходит с лошадью что-то неладное, выбежали на улицу и все разом, бегом направились к лошади. Семён не сразу заметил бегущих людей, но Михаил, как только заметил, зашипел Семёну: «Опомнись, люди бегут сюда! Я за них не ручаюсь». Семён, как-то странно встряхнулся, бросил на дно телеги кнут, и начал демонстрировать улыбку, больше походившую на оскал. ХАЗАРСКАЯ ХИМЕРА Дарья Мельникова, молодая женщина лет тридцати, недавно схоронила своего мужа Александра, долго не могла понять и поверить: как она осталась жить дальше? Только и жила теперь ради своего единственного, любимого сыночка Саши. Она души не чаяла в нём. – Какой же он у меня хороший, добрый растёт, - частенько думала Дарья, - только вот, разве вырастить его мне, простой деревенской бабе? Разве смогу я так его воспитывать, как дорогой Александр? Да никогда! У моего Александра Фёдоровича был особый, добрый отцовский дар воспитателя. Бывало, что-то делает Александр по хозяйству, непременно сынишка ему помогал, хоть и совсем он ещё малым был. Всему он ему обучал, всё терпеливо показывал и обязательно она на пару с сыночком пели русские народные песни. Пели они и про Степана Разина и про ямщика, что замерзал в степи; пели Ермака, да, боже ты мой, сколько песен он знавал и как ладно, с душой пели они на два голоса, заслушаешься, бывало, и как светло, радостно мне было с ними. Дарья не выдержала, - горячие, непрошеные слёзы, так и покатились из её глаз. Она долго не могла успокоиться, но мало-помалу пришла в себя, подошла к зеркалу, долго смотрела на себя, не понимаю, что надо теперь ей делать. – Как-то надо жить дальше, - проговорила она, глубоко вздохнув, - жизнь продолжается, не смотря ни на что. Работала Дарья дояркой в коллективном хозяйстве Матрёны, хорошо справлялась с этой обязанностью, Матрёна была ей довольна и для её сыночка Саши частенько передавала медку в сотах. В этот субботний вечер у Дарьи был выходной. Её сын Саша, как обычно, допоздна занимался живописью в мастерской у Ивана Васильевича Суханова. Дарья, сама хорошо не осознавая, накрасилась перед зеркалом, надела украшения и отправилась в «Красный Угол» Толстовского дома, где по субботам крутили кино, после кино были танцы. Народ в «Красном Углу» ещё не собрался, Дарья зашла в здешний буфет, заказала себе мороженое с абрикосовым вареньем, присела в укромном уголке за столик. Дарье ещё раньше хотелось побывать здесь, почувствовать себя вольной, не скованной горькими воспоминаниями о своём умершем Александре, да хоть одним глазком взглянуть на жизнь, на людей. До сегодняшнего вечера она избегала всякого общества. Но вот сегодня, её неудержимо потянуло к людям. Какой-то перелом наступил в её душе, появилась жажда общения с людьми. Душа её устала за целый год замкнутой жизни, от этой сосредоточенной, губительной мрачной тоски. Не высказать того, как ей захотелось вдруг, хоть на короткое время вдохнуть вольного воздуха другой жизни. Дарья почувствовала какое-то неизъяснимое удовольствие оставаться здесь, за уютным столиком, в укромном местечке, под большим цветом фикуса. В буфете было совсем свободно, только трое посетителей сидели за столиком неподалёку от неё, они негромко беседовали за бутылкой красного портвейна. Все окна были открыты настежь, и слышно было, как под окнами колышутся от лёгкого ветерка душистые кусты сирени. Буфетчик Грушницкий часто удалялся из-за стойки в отдельную комнатку, расположенной за шторкой. Негромко играла радиола, и пахло душистой сиренью. Собеседники все разом обратили внимание на появление Дарьи, но не выказывали ей каких-либо знаков особого внимания, они были полностью поглощены темой своего, как им казалось, важного разговора. Один из них, здешний пчеловод Прохор был постарше своих собеседников, двое других мужчин были средних лет; они со вниманием слушали Прохора, и только изредка перебивали его вопросами. Один из слушателей бросался в глаза своей сухощавостью и энергичными жестами, видно было, что он взволнован разговором; во всём его облике и в резких движениях проглядывались странности: глаза его светились каким-то блеском, было в них нечто похожее на безумие, но, одновременно, выказывалась обострённая пытливость ума. За его измождённый вид, здешняя молодёжь величала не иначе, как Шкилет, взрослые звали его Шкиля. Он привык к этой кличке и особенно не обижался на это прозвище. - Всё зло идёт от них, от мировых банкиров, - продолжил Прохор свой разговор, - именно они и есть, то самое – тайное мировое правительство. При слове «тайное» тощий и упитанный слушатели переглянулись между собой, и, словно сговорились, покосились на Дарью, которая в это время с удовольствием кушала мороженое и любовалась цветущей, колышущейся сиренью за окном. - Главари этих самых международных банкиров Ротшильдов заправляют делами из Великобритании и Америки. Они финансировали Первую мировую войну, русскую революцию и Вторую мировую войну они же заварили. Всякую такую кашу эти деловары заваривали с одной целью, чтобы погубить Россию-Русь. - Да что мы им, поперёк горла, что ли стали? – возмутился Шкиля, - что это они на нас столько лет-веков бочку катят? - Так и есть, что мы стали им поперёк горла - этим подлым хазарам, - ответил Прохор запальчиво, - князь Святослав разорил их осиное гнездо в Приазовье, так, что после этого расползлись они по всему белому свету, как тараканы. Позднее этих недобитых хамов, хазар турнули отовсюду, но в Англии и в Америке они нашли себе пристанище. И с тех пор, по сей день мстят матушке Руси, вредят, как только могут. Этот разговор возбудил внимание буфетчика Грушницкого. Он вышел из-за стойки, будто вытереть со столов, но по всему было видно, что беседа заинтересовала его и, воспользовавшись паузой, он, будто ненароком приблизился к ним и спросил, как бы, между прочим: «И что это за хазары такие, с чем их едят? Я слышал, будто они от иудеев откололись и не ладят с ними испокон веков». - Это не совсем так, - ответил Прохор, - немного удивлённый, что он влезает в разговор. Не любил он, когда вот так бесцеремонно встревают в беседу, может быть это собеседникам неприятно. Прохор помолчал немного, выждал, когда буфетчик отойдёт от них, и продолжил, немного понизив голос. «Так вот с тех пор, по сей день, мстят они матушке Руси, - повторил Прохор, - теперь вот глобальное всемирное государство устраивают, Глобальную Хазарию. - Эх, куда метнул – в Глобальную Хазарию, - громко в сердцах произнёс буфетчик, - да мы, если уж на то пошло, этих хазар шапками закидаем. Понимаешь ли ты это, или же нет?! - Америку и Европу просто так шапками не закидаешь, - отозвался Прохор, - они нас вон уже военными базами с ракетами окружили, а мы свои базы, которые были у них под самым брюхом, позорно оставили, оружие своё уничтожили. И кто мы теперь такие? Вот попробуй теперь их шапками закидать! - Пусть это так, как ты говоришь, - отозвался буфетчик уже за стойкой, - но причём тут хазары? Это такая древняя химера, что вся уж бурьяном поросла. - А вот и нет, не поросла она бурьяном, - ответил Прохор, в надежде, что отстанет от них этот глупый буфетчик, у которого нынешние хазары, напрочь память отшибли. - Ни какая это не древняя химера; хазарские кланы Рокфеллеров и Морганов, финансировали русскую революцию, убийство царской семьи, геноцид русского народа, и теперь расцвели у нас пышным цветом. Они успешно строят новый мировой порядок за счёт России и на её обломках. - Ну, где, где они эти невидимки-хазары, - почти вскричал буфетчик, - покажи мне, хоть одного, который расцвёл у нас пышным цветом? Я что-то ни одного из них в глазах не видел. - А ты посмотри на себя в зеркало и увидишь эту самую химеру! - в тон буфетчику ответил Прохор, - ты воочию увидишь потомка хазарской химеры колена Данов! В это время в буфет забежал запыхавшийся, весь расхристанный пастух Василий Селивёрстов. – Что сидите тут прохлаждаетесь! – вскричал он, прямо с порога, - там под горой, Михаил Сытин с каким-то напарником, чуть не насмерть застегали нашу любимую лошадь Красавку! Все наши собеседники, словно сговорились, вскочили со своих мест, ринулись на улицу. Дарья, тоже резко поднялась со своего места, направилась к выходу, но ей преградил дорогу буфетчик. - Дарья, оставьте вы этих ненормальных людей, - проговорил Грушинский слащавым голосом, - им обязательно надо куда бежать, как угорелым. Мы с Вами лучше посидим спокойно, как цивилизованные люди, выпьем доброго вина. - Я не пью вина, - проговорила Дарья, поймав лукавый взгляд буфетчика, - пропустите меня. - Дарья, у меня для Вас найдётся горячий, душистый шоколад, - прошептал Грушинский, приблизившись к ней вплотную, - мне надо Вам сказать что-то очень, очень важное для Вас. Пожалуйста, выслушайте меня. Давайте вот здесь присядем. Грушинский крепко взял за плечи Дарью, усадил на стул, присел рядом. - Очень, очень важное, скажу Вам Дарья, - бормотал он, - вот только принесу Вам горячий шоколад. Я мигом! Одна нога здесь, а другая там! Поражённые её нервы звенели, как туго натянутые струны. - Спасибо, спасибо! - Ой, Дарья, спасибо мы сыты не будем, - смачно ответил Грушинский, - я сейчас… Я мигом. Буфетчик действительно быстро вернулся, он ловко принёс на блестящем подносе бутылочку импортного вина, две рюмки, вазочку с горячим шоколадом и фрукты… Дарья немного успокоилась, пока Грушинский картинно наливал вино в бокалы, и проговорила, словно не своим голосом: «За что же мы с Вами станем пить? («Как там мой сыночек Сашенька»? – вспомнила она.) - Выпьем за то, чтобы хотя на сегодняшний вечер забылось всё плохое. - Давайте, - кивнула ему Дарья, и они выпили вместе. Дарье стало как-то легче на душе. Всё напряжение, давившее её изнутри, отступило, подтаяло. Она впитывала звуки старой радиолы, с умилением рассматривала ветви сирени через распахнутое окно, вдыхая с удовольствием их душистый аромат. – Ох, господи, как хорошо мне пришёлся этот вечер, как кстати, - думала она, - всё перезабыла и не хочется вспоминать. («Как там мой сыночек Сашенька»? – вновь вспомнила она). - Спасибо Вам, Грушинский, за всё, - вдруг выпалила она, - меня ждёт мой сыночек Сашенька, я пойду домой. Она резко встала и почти выбежала на улицу. Душистые ветки сирени хлестали её по щекам. Она почти бежала по опустевшей, вечерней деревенской улице. «Сашенька, Сашенька, - билось у неё в голове. - Я больше не буду. Мы вдвоём станем. Всё ещё наладится». Сердце её трепетало, как раненая птица. Саша уже лежал в кровати, когда она вошла, но он ещё не спал. - Где ты была, мама? - тихо спросил Саша, и пристально посмотрел ей в глаза. Дарья ответила не сразу. Она обняла его за плечи и слёзы сами катились у неё из глаз. Она всхлипывала, давясь слезами. - Ты уже взрослый, Саша. У нас папы нет, ты знаешь. Мы вдвоём. А я, милый, слабая. Я не могу тебя правильно воспитывать. Если ты плохим вырастишь, я просто умру!.. - Ну что ты, что ты, мама. Не плачь! Я так буду делать, как ты хочешь. Дарья взглянула в милое, родное лицо сына. Она видела перед собой единственно любимого человека и почувствовала, что, этот ещё совсем юный человек, может быть, давно умнее и сильнее её. -Не надо плакать, мама, я буду тебя слушаться всегда. Потому что я тебя люблю! РУССКИЕ СТРАННИКИ Поезд из Тулы на Москву набрал полный ход, вот уже закончились серые, однообразные городские пейзажи и замелькали зелёные просторы лугов, редколесья холмов и оврагов. Мелькали мосты, полустанки и небольшие деревеньки; порывами в открытое окно вагона врывался встречный ветер. - Веселее, веселей стучите, колёса! - проносилось в голове у юного художника Саши Мельникова. - Вот я и отправился в путь с лёгким подъёмом. Сборы были недолги. Сумка через плечо, в ней - всё моё богатство: две пары рубашек, сменное бельё, мыло, зубная щётка, три книжки, три баночки с красками, три кисточки и альбом для рисования. Еду в столицу и не знаю, какая судьба меня там ждёт, где нет ни друзей, ни знакомых, ни близких людей?! Есть только адрес, телефон да имя моего будущего руководителя. Что теперь гадать, как оно всё будет? – скоро всё само проясниться. Саша зашёл в своё купе, где между попутчиками уже велась оживлённая беседа. Двое мужчин средних лет, сидели за столиком у окна. Один из них с густой поседевшей бородой, был облачён в чёрную монашескую одежду и, казалось, что он был взволнован беседой. Другой попутчик с шотландской бородкой, напротив, старался выглядеть спокойным и, казалось, что он относился с иронией к своему собеседнику. Молоденькая девушка, по-видимому, студентка, к разговору была совершенно непричастна, она сидела ближе к двери, что-то читала. Появление Саши в купе, лишь на мгновенье переключило всеобщее внимание на нового попутчика для короткого взаимного приветствия. Саша присел напротив девушки, достал альбом и карандаш, занялся своим рисунком. - Вы, конечно, можете мне возразить, - продолжил разговор пассажир с шотландской бородкой, - я всё же считаю, что все эти бомжи, которых вы изволите романтично называть русскими странниками, это просто отбросы общества; это, если хотите, грязные паразиты, которых следует безжалостно истребить. - Ну, вот вы и договорились до изуверства, - спокойно ответил человек в монашеской одежде, - давайте оставим наш разговор, и не станем больше к нему возвращаться. - Что так, – не унимался собеседник с шотландской бородкой, - изображаете из себя благородного, духовно просветлённого защитника всех униженных и оскорблённых? - Я вот думаю, как бы мне ответить вам, чтобы не обидеть, но чтобы вы поняли. - Говорите напрямик, я не из обидчивых. - Человек вы не нашего склада - ни внешностью, ни умом, ни сердцем, вам нелегко понять русскую душу. - Да-да! Знакомо, знакомо! Русский характер, русская душа. Умом Россию не понять. Особый пут. Читал, читал! Я думал, вы что-нибудь новенькое скажете, с духовным, так сказать, подтекстом. - Вот вы спрашиваете, а сами и слушать не хотите. Оставим наш разговор. - Нет, отчего же, - продолжал настаивать попутчик с шотландской бородкой, - замолвите слово за бездомную рванину, умеющих, только водку хлестать. Я буду вас внимательно слушать, не перебивая. Обещаю. - Среди этих опустившихся странников, есть разные люди, и стали они такими не от хорошей жизни. - Допустим, так. И что? - В России испокон веков были странники, которые куда-то шли. У них не было ни дома, ни крова, ни дела, ни семьи. Ничего у них не было. Всё у них было отнято. А просторы большие. Вот они и шли, кочуя с места на место. Они не цыгане, но не представляли себе другой участи, как идти куда-то, блуждая, из края в край. Заходили в храмы и монастыри, в кабаки, ярмарки, толкучие рынки. Спали, где попало, перебивались, как Бог на душу положит. Если его спросить: куда он и зачем идёт? Он не ответит, потому что сам не знает: куда и зачем он идёт, но остановиться он уже не может. Может показаться, что они в невыразимой тоске чего-то ищут, какой-то неведомый край, где есть хоть какая-то правда; хотя знает наверняка, что никому не нужна такая мразь, как он. Собеседник замолчал, всматриваясь в окно. Видно было, что внутренне он был крайне взволнован, и ему необходима была пауза, чтобы немного успокоиться. Наступила какая-то неловкая пауза, под стук колёс, как под колокольный звон. Может быть, на этом беседа и закончилась бы, но собеседник с шотландской бородкой, по-видимому, чувствовал некоторое угрызение совести, поэтому заговорил первым. - Мы с вами незнакомы и как-то неловко обращаться без имени. Хочу представиться. Виктор Чаров, предприниматель по пушнине. Так сказать - шкурковых дел мастер. - Валаам, - просто произнёс собеседник в монашеской одежде, и продолжал смотреть в окно. - Валаам, в какой-то степени я готов согласиться с вами, - начал Чаров, - где-то в глубине души у меня иногда пробуждалось такое чувство, что да, живут на Руси праведники, которых, горемычных гонит судьба из края в край. Я, конечно, не знаю точно: надо ли устраивать им такую жизнь, чтобы они стремились стать иными, или не надо. Я не знаю, нужна ли им самим иная доля? Но наверняка можно сказать, что эти люди – это одна из замечательных красок русской жизни испокон веков. Эта бездонная русская тоска и фанатизм веры бесподобны. Вот почва, на которой взращивались на Руси Иваны Грозные, с беспредельным чувством владычества над ними, с невообразимой уверенностью в своей правоте. «И ученикам своим власть давай, - любил говорить он, - аже наступи на змия и скорпия, и на всю силу вражию». И наступал. Да ещё и как! Не смущаясь, тем, что реки текут не водой, а кровью людской. И вот я что подумал: а ведь не случайно на Руси так привлекательна у детей игра в разбойники, как ни в какой другой стране. Наверняка это от того, что на Руси особенно много было разбойников, и они очень почитались в народе. С молоком матери воспитывалась на Руси такая разбойничья удаль. Только вот, этот самый любимый народом разбойник Степан Разин бросил Волге-реке дорогой подарок от донского казака, кусок своего влюблённого сердца – персидскую княжну. И пошло-поехало: Разин, Ермак Тимофеевич, Болотников и другие, всех не перечесть. И закончилось тем, что уже не персидскую княжну бросили в волны Волги-реки, а родную мать - Россею матушку. Подарочек от донского казака. - Что мне сказать вам на это Виктор Чаров, чтобы не огорчить, но чтобы понятно и образно было. Вижу, что любите вы свивать воедино образы и идеи. Да, скажу я вам, развелось-таки на Руси немало людей, которые готовы любоваться этим жестом Степана Разина, находя его прекрасным. Вообще русским людям свойственно любоваться трагической красотой. Да, рядом с этой поэзией и песенной красотой, живут грехи тяжкие. Такова наша странная русская натура, всё дурное и всё прекрасное в ней принимает необычайные формы, краски и звуки. Словно неведомо золотой середины русскому темпераменту ни в хорошем, ни в дурном. И всё-таки, прислушайтесь только, каким звёздным звоном звенит русский гений в веках. Не люблю национальной похвальбы, но не умолчу о том, как дрожащим звёздным звоном звенит в небесах широкий, но удивительно лёгкий русский гений Александра Сергеевича Пушкина. Помните у него в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери» имеется такая строфа: Когда бы все так чувствовали силу Гармонии! Но нет: тогда б не мог, И мир существовать, никто б не стал Заботиться о нуждах низкой жизни. Заметьте себе, Пушкин не сказал: «…чувствовали силу мелодии», для Моцарта это было бы слишком приземлено. Но гений Пушкина выразил так, как иначе не мог сказать Моцарт: «…чувствовали силу гармонии!» Ибо, как поют звёзды в небесах, какие от них проистекают мелодии, сами эти песни звёзд – гармония! Так что, все противоречия русской жизни находят примирение в художественном творчестве русского гения. Вот обратите внимание на двух наших юных попутчиков, они работают над собой каждую свободную минуту, чтобы скрасить негативный тон повседневности, который окружает их, чтобы торжествовала красота, добро, гармония… Молодые люди, услыхав обращение в свой адрес, переглянулись между собой и, взглянув на Валаама, открыто, по-доброму улыбнулись ему, но, при этом, не взглянули на Чарова, занялись своими прежними делами. Воцарилось какое-то неловкое молчание, которое продолжалось довольно долго. Чаров вышел из купе и пока оставался в проходе, оставшиеся попутчики, как будто свободнее вздохнули, снялось общее напряжение. К удивлению Валаама, девушка, прервав своё чтение книги, обратилась к нему с вопросом. - Простите меня, пожалуйста, - сказала она с явным волнением, - вы сейчас говорили о странниках на Руси. Говорят об особом пути России, что это означает? Вот и читала я об этом у Достоевского, Гоголя, Толстого, а толком понять не смогла. Писали об этом и поэты прошлого: Тютчев, Есенин, Блок, но так я и не поняла: что это за такой особый путь? И что это такое – Русская Идея? - Видимо, вы студентка филологического факультета? – спросил в свою очередь Валаам. - Да, на втором курсе МГУ. - Как мне вас величать? - Анастасия. Можно просто Настя. - Замечательное русское имя. Знаете, Настя, это не так, что я смогу показать вам Русскую Идею и особый путь России, как городок в табакерке. Этими вопросами надо переболеть, как фронтовики говорили: «Чтобы понять войну, надо пороху понюхать». Особенно, если учесть, что вам больше по душе обстоятельные, глубинные знания. И всё же я попытаюсь выразить эту мысль, как любят выражаться художники – крупным мазком. Русская идея в особом её пути. Это учение о её Вечности, в стремлении её к запредельному. Но, одновременно, в стремлении её к покою, пусть не покажется это парадоксальным. Русская мысль веками бьётся над вопросами: Кто человек? Возможность выхода его за пределы притяжения земного, обретая вселенский характер существа иных миров. Отношение человека к источнику всякого бытия. - Надо ли понимать так, что в эти идеи входит и понятие, об избранном народе? - Нет, это не так. Любой народ является избранным для каких-то целей. Это их проблема - поиск этих целей, своих путей. Мы ищем свой путь, они пусть отыскивают свой. И в этом нет и не должно быть никакого антагонизма и паразитизма. - Скажите, пожалуйста, отец Валаам, если только я могу так называть вас, можно ли в двух-трёх словах выразить эту Русскую Идею, этот особый Русский Путь, так, чтобы слова эти были ключевыми, над которыми трудилась мысль в стремлении к истинному смыслу. - Думаю, что, да, есть такой ключ, по крайней мере, для моего интеллекта он срабатывает безотказно. Он помогает мне мгновенно выстраивать логическую цепочку мыслей о Русском Пути и Русской Идее. - Скажите, пожалуйста, мне. Настя почувствовала на минуту какое-то: то ли смущение, то ли какую-то мысленную преграду, которую ей непременно, сиюминутно надо было преодолеть, чтобы постичь не умом, а сердцем и всею юной душою эту Истину, с которую, возможно, сейчас предстоит ей встретиться лицом к лицу. Это было всего лишь мгновение, которое отделяло её от Истины, но Мгновение это, по-видимому, очень сильно растянулось, потому, как она успела отметить для себя, что юный художник, оторвал взгляд от своего рисунка, и с жадностью устремился к отцу Валааму. И монах Валаам, словно благословил юных многозначительным взглядом. - Есть такой ключ, повторил Валаам, и я вручаю его вам, уверен, что в умные, надёжные руки. Вот этот ключ: «Ученье о вечности России, - Христос Воскресе!» И вдруг, произошло нечто совершенно неожиданное, как для юных - Насти и Саши, так и для самого отца Валаама. Дверь в купе открылась, вошёл Чаров, и, низко поклонившись Валааму, произнёс: «Воистину Христос Воскресе!» |
Похожие:
 |
Художественная литература Абрамов Повести и рассказы. Астафьев В.... |
 |
Список художественной литературы библиотеки Куппинской сош на 08. 12. 2013 Детство. Война и мир. Отрочество. Юность. Рассказы повести Анна Каренина. Севастопольские рассказы. Война и мир. Петр1 |
|
Список художественной литературы библиотеки Куппинской сош на 08. 12. 2013 Детство. Война и мир. Отрочество. Юность. Рассказы повести Анна Каренина. Севастопольские рассказы. Война и мир. Петр1 |
|
Шмелев И. С. Ш 72 Сочинения. В 2-х т. Т. Повести и рассказы/Вступ... Ш 72 Сочинения. В 2-х т. Т. Повести и рассказы/Вступ статья, сост., подгот текста и коммент. О. Михайлова. М.: Худож лит., 1989.... |
|
Ф. А. Абрамов «Дом» Повести. Рассказы |
|
Список литературы для чтения летом А. С. Пушкин «Южные поэмы», «Повести Белкина», «Медный всадник», «Пиковая дама», «Маленькие трагедии», лирика |
|
Произведения для летнего чтения поступающим в 7 класс обязательное чтение ... |
|
Прокляты и убиты Первоначально война освещалась в очерковом, схематично–беллетризованном варианте. Таковы многочисленные рассказы и повести лета,... |
|
Урока литературы в 8 классе по теме: А. С. Пушкин «Капитанская дочка»... Цель: познакомить с творческой историей написания повести «Капитанская дочка»; показать жанровое своеобразие повести; познакомить... |
|
Древнерусская литература Алексеев С. П. «Богатырские фамилии», «История крепостного мальчика», «Небывалое бывает», «Птица-слава», «Рассказы о Степане Разине»,... |