Достоевский и Чехов: диалог с Совестью и Стыдом (по «лестнице контекстов»).
В 10 классе сдвоенные уроки русского языка (раз в две недели) я бы метафорически определила как движение «вверх-вниз» по ступеням «лестницы контекстов» (термин Е. Эткинда), которое дает не только
целостную картину развития искусства слова на основе диалога культур, но и достаточно системное представление о формировании и развитии в языке и культуре важнейших концептов, образующих «практическую философию» человека (термин отечественного лингвиста Н.Д.Арутюновой).
Идея «лестницы контекстов», посвященной базовым концептам стыду и совести, может быть представлена следующим образом:
Контексты:
6. «Выдавливать из себя по каплям раба»
(А.П. Чехов)
5. «Восстановление погибшего человека» (Достоевский)
4. «Мать сыра земля, говорит нельзя!» (Русская пословица).
3. «Ведь вы перед всеми – грубое-то словцо мое простите – разоблачаться не станете…» (Достоевский. Бедные люди)
2. «Я стыжусь, следовательно, существую…» (Вл. Соловьев)
1. Общесловарный: «со(вместное)знание»
Ф.М.Достоевский и А.П.Чехов выбраны здесь достаточно осознанно. Особенности мировоззрения Достоевского, его художественно-образное мировосприятие позволяют увидеть новые смыслы в содержании базовых духовно-нравственных концептов «стыд» и «совесть». В этом контексте для нас важны две идеи писателя: 1) идея стыда как последствие ветхозаветного грехопадения (например, Вячеслав Иванов судил о Достоевском с помощью родоначального в священной истории события – грехопадения) и 2) идея «восстановления погибшего человека», связанная с мифологемой земли («…Богородица – великая мать сыра земля есть…» - «Бесы»). Чехов же необходим как пример нравственной личности, «ситуативная этика» которого непосредственно применима к нашему собственному поведению. Представляется важным, чтобы после «насилия» Достоевского нашими учениками был бы услышан и тихий голос Чехова и принят его моральный кодекс интеллигентного человека, краеугольным камнем которого было, несомненно, чувство личной свободы и достоинства.
I. Этика. Мораль. Нравственность. Совестливость.
Сначала поговорим о терминологических предпочтениях. В философии слова этика, мораль и нравственность используются в едином концептуальном пространстве как единопорядковые. Что касается религиозной литературы, то здесь отмечаются известные терминологические предпочтения: греческий термин этика используется преимущественно в протестантской духовной литературе, латинский термин мораль и его производные – в католической литературе, славянский термин нравственность – в православии.
Для русского языкового сознания и русской культуры предпочтителен термин нравственность, на что обратил внимание С.С. Аверинцев: «В латинском слове для русского уха есть привкус «умственности». Я бы сказал так: совесть – не от ума, она глубже ума, глубже всего, что есть в человеке, но для того, чтобы сделать из окликания совести правильные практические выводы, нужен ум. Мораль и должна быть посредницей между совестью и умом. Совесть – глубина, ум – свет; мораль нужна, чтоб свет прояснял глубину».1
Далее попросим учеников восстановить деформированный текст, назвав текстуальный синоним нравственности (совестливость): «В.И. Даль считал, что «нравственность веры нашей выше нравственности гражданской» - вторая «требует только строгого исполнения законов», первая же «ставит судьею совесть и Бога». И, значит, не случайно другое название для нравственности - ______». (Л.И. Скворцов).
Таким образом, русский язык отражает в своей семантике нравственность совести – закон сердца, апеллирующий к личности.
Теперь можно обратиться («разогревшись на мысль», как говорит Г. Гачев) к знаменитой эпиграмме Н.Ф. Щербины, попросив учеников восстановить пропущенные эпитеты (европейские и азиатские) и объяснить при этом свой выбор (лексические сигналы – контекстуальные антонимы: голова – сердце; слова – поступки).
Мы
У нас чужая голова,
А убежденья сердца хрупки…
Мы - ______ слова
И _______ поступки…
1860 Н.Ф. Щербина
Спросим десятиклассников: не устарела ли, с их точки зрения, эта формула «мы»? Что происходит с европейскими словами на русской почве? Почему концепт «совесть» понимают по-разному у нас и на Западе? В ходе обсуждения попросим учеников выполнить еще одно задание.
Прочитайте текст и подумайте, чем различается понимание совести в западной и русской культуре. (Соотношением рационального и иррационального аспекта совести. «Голос» совести может мыслиться как голос разума или как голос Бога). Приведите примеры метафорических сочетаний, подтверждающих, что в русском языке совесть (отдаленная от сознания) близка сердцу и душе, чьи реакции более непосредственны и иррациональны (Пушкин: «совесть, когтистый зверь, скребущий сердце», «в их сердце дремлет совесть» и т. п.) Исторически однокоренной глагол к слову «совесть» - ведать. С каким знанием он ассоциируется у вас? (С иррациональным: ведун, ведьма).
Концепт «совесть» по-разному понимают на Западе и в России. Это поразительно, так как он восходит к общему культурному источнику (калька с греческого слова, обозначающего «со(вместное) знание») и его идеологическая насыщенность определяется одним и тем же текстом Нового Завета.
В большинстве европейских культур связь совести и сознания сохранилась. В западном понимании совести упор сделан на рациональность со-знания, т. е. «сознательность». В европейской христианской культуре рациональность в проявлениях совести связана с действием рассудка, определяется нормами личного поведения и обращена на оценку действий – своих, чужих и абстрактных.
В русской ментальности упор сделан на духовности совести, которая предстает как чувство личной ответственности за свои мысли, слова и деяния – внутренняя потребность дать нравственную оценку, прирожденное чувство справедливости, правды, инстинктивное стремление к добру и любви. (По В.В. Колесову)
Большую роль в формировании живого смысла слов- концептов «стыд» и «совесть» играют лингвокультурологические задачи2 (далее – ЛКЗ), направленные на развитие «этимологического инстинкта» (Ш. Балли) языковой личности десятиклассника. Этимологический и историко-культурный анализ внутренней формы слова, представляющей его философию и несущей в себе один из истоков поэтического образа мира, позволяет не только расширить круг ассоциативно-языковых связей и культурных представлений, но и усилить историко-культурную рефлексию на слово. Так, например, в этимологическом этюде десятиклассницы творчески обыгрывается внутренняя форма понятия «совесть». (Совесть обозначает «то, что со-ведает» един Бог, т.е. ориентирована на духовную связь личности с абсолютным идеалом – сравните исторически однокоренные ведать, ведьма, ведун, а также весть, благовещение, вещий).
Совесть
Из всех слов «великого, могучего, правдивого и свободного» русского языка больше всего я ценю слово – совесть. Это слово – самое дорогое и всеобъемлющее. Оно неисчерпаемо в своих смыслах.
Уже один его внешний лик завораживает своей таинственностью: совесть.
Первая часть (со-) со-единяет человека с Богом, ведет к установлению со-гласия между чувствами и разумом, мыслями и поступками. Велит со-измерять собственные действия с Высшей волей («Добрая совесть – глаз Божий»). Это призыв к со-творчеству, к постоянному обновлению Мира и Души человеческой на принципах Истины, Добра и Красоты. Слово «совесть» хранит в себе – весть, которую я ассоциирую с благой вестью, вестью от Бога. Наверное поэтому я слышу в слове «совесть» праздничную колокольную музыку церковного Благовеста, дарящую мне веру в будущее России.
«Власть от века есть у слова…» (А. Тарковский). У слова «совесть» - особая власть. Совесть- главная духовная основа русской жизни, «бродило» ее духа. Без нее мы будем другой страной и другими людьми. (Екатерина Г.).
Данная творческая работа, использующая прием через форму к смыслу, - образец непосредственного ощущения живого смысла слова и его национальной специфики, иными словами - «живой дубравы русской речи» (Вяч. Иванов).
II. «Я стыжусь, следовательно, существую…» (Вл. Соловьев)
Разговор о базовых концептах русской культуры можно начать с выполнения обратного ассоциативного эксперимента, цель которого - установить, какие смыслы вкладывают юные читатели русской классики в концепты «стыд» и «совесть». Для этого предложим ученикам назвать две ассоциации, объединяющие слова-стимулы 1-го и 2-го столбика (1- стыд, 2- совесть):
Краснеть приговор
Унижение сердце
Репутация поведение
Поступок суд
Провинность угрызение
Скрывать признание
Страх муки
Люди Бог
Что различает понятия «стыда» и «совести»? Стыд (чувство стыда) предполагает взгляд извне (по пословице, «не стыдно, коли не видно») и сопровождается часто внешними симптомами. Совесть не является ни чувством, ни состоянием. Это автономный компонент внутреннего человека.
«Язык» стыда и «язык» совести достаточно четко различаются между собой, как и представления о самих социо-оценочных концептах. Обобщение и новое осмысление знаний (универсальных и индивидуальных) о «стыде» и «совести» происходит в результате создания сравнительного портрета стыда и совести (на основе заданной модели):
Стыд и совесть
Стыд и совесть знаменуют собой два этапа в формировании феномена человека. В основе обоих лежит сознание – способность судить о себе с внешних позиций, отводимых Богу или социуму. Совесть имеет голос. Это голос Всевышнего (Высшей силы). С ним не спорят. Стыд «безголос», но жгуч. Стыд и совесть создают индивида и социального человека.
___ воспитывает нравы, ___ - нравственность. ___ оберегает от бесстыдства, ___ - от безнравственности. Границы ___ расширяет цивилизация, границы ___ - религия. ___ реагирует на отступление от социальной нормы, ___ - на нарушение нравственного закона. ___ реактивен, ___ в большей мере регулятивна. ___ толкает к сокрытию, ___ - к признанию. Страх ___ оберегает достоинство человека, страх перед лицом ___ оберегает душевное спокойствие. (По Н. Д. Арутюновой).
Русский философ и поэт «серебряного века», почитатель творчества Достоевского Владимир Соловьев к исходным нравственным основам жизни человека относил стыд (отношение к себе), жалость (отношение к другому) и благоговение (отношение к Богу)3. Он считал, что вся нравственность «вырастает из чувства стыда». Стыд удерживает человека от «недолжного, животного пути». Вот почему Вл. Соловьев, определяя сущность человека, называет его животным стыдящимся (ср. с другими определениями человека – мыслящее растение, общественное животное). Важно «не столько то, что человек вообще стыдится, сколько чего он стыдится». Исходя из этой мысли, Вл. Соловьев выделял три стадии стыда: «первичный стыд» (половая стыдливость), «социальный стыд» (совесть) и «стыд религиозный» (страх Божий). Осмысливая сам факт стыда, автор философского труда «Оправдание добра» приходит к мысли о том, что стихийная жизнь в человеке должна быть подчинена духовной. Ведь что значит иметь страх Божий? По Вл. Соловьеву, это «значит бояться своего противоречия Божеству», т.е. испытывать «чувство действительного несоответствия нашего абсолютному Добру, или совершенству».
III. «Ведь вы перед всеми… разоблачаться не станете…»(Достоевский)
Стыд, положив начало формированию сознания (со-знание есть разделенное знание; оно раз-деляет людей – Н.Д.Арутюнова), стимулировал развитие внутреннего человека, индивида – с одной стороны, и члена социума (внешнего человека), подчиненного определенным нормам поведения, - с другой. Стыд – одновременно свойство личности, оберегающей свою индивидуальность, и свойство социума, оберегающего себя от проявлений индивидуальности.
Предложим десятиклассникам установить ассоциации, аналогии между тремя текстами, предварительно вспомнив, какое событие обнажает истину и дает Девушкину ощущение скрывающегося и прячущегося человека (чтение «Шинели» Гоголя).
«И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились. После же встречи со змеем: «И открылись глаза у обоих, и узнали они, что наги…» «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг, и скрылся.» (Быт.3:9,10).
У бедного человека «тот же самый стыд, как и у вас, примером сказать, девический. Ведь вы перед всеми – грубое-то словцо мое простите – разоблачаться не станете…» («Бедные люди»).
«А то у меня и слог теперь формируется…» («Бедные люди»).
Толкование ветхозаветного события и легло в основу философии стыда как одного из трех естественных истоков человеческой нравственности у Владимира Соловьева («Оправдание добра»). В библейской версии в сферу стыда входило плотское начало человека («низ»), противопоставляемое его духовному началу – «верху». Устыдившись «низа», человек осознал свою духовность. Вот как истолковал ответ Адама Богу Владимир Соловьев: «Я стыжусь, следовательно, существую, не физически только существую, но и нравственно… как человек». Вместе с чувством стыда и страха и отторжением от Бога, низведением на землю к ветхозаветным героям пришло ощущение холода (ср. этимологические родственники стыда – стужа, студеный, стынуть).
Сквозь современную историю первого героя Достоевского просвечивает первозданный, «доисторический миф». Девушкин увидел себя в зеркале «Шинели» и понял, что Гоголь оголил его во всей безнадежности его существования в мире. Именно стыд как остросоциальное чувство – основное его переживание («амбиция моя мне дороже всего»). Но связь фамилии Девушкин со стыдом девическим (отмеченная С. Бочаровым) указывает на более глубокие корни стыда героя Достоевского, глухо вводя мотив наготы и половой стыдливости, напоминающие о первособытии4. Вместе со стыдом и вследствие его рождалось самосознание Адама и Евы.
Почему Макар Девушкин так озабочен формированием слога? «Облачение в слово» - это акт самосознания. Жажда слога и стыд – два взаимосвязанных полюса существования героя. Победа над стыдом не достигается, но борьба за нее ведется в слове (вспомним кружение в первом письме вокруг прямого и голого слова «кухня», от которого холодно=стыдно: «Я живу в кухне…»; затем кухне противопоставляется комната, как бы еще комната, наконец, нумер сверхштатный).
IV. «Мать сыра земля, говорит нельзя!» (В.И. Даль)
У русских, очевидно в силу языческой памяти, сильна привязанность к «матери сырой земле», которая словно взывает к иррациональному в человеке.
Прочитайте текст и подумайте, какой из «портретов земли» (фольклорный, религиозно-философский, публицистический, научный) дан в нем? Почему в народном (но не в церковном) сознании культ Богоматери сливался с древним культом Матери-Сырой Земли? (Мать-Сыра Земля, т. е. земля, оплодотворенная дождем, «понесшая во чреве»). Как вы понимаете часто употребляемое религиозными философами выражение «софийная красота»? (Выражение софийная красота означает сопряжение двух миров: земного и Божественного, «видимого» и «невидимого»). В чем заключается священная власть земли над человеком?
Мать Земля – это прежде всего черное, рождающее лоно земли-кормилицы, матери пахаря, как об этом говорит постоянный ее эпитет «мать земля сырая»:
Мать сыра-земля, хлебородница.
Но ей же принадлежит и растительный покров, наброшенный на ее лоно. Он сообщает ее рождающей глубине одеяние софийной красоты. И, наконец, она же является хранительницей нравственного закона – прежде всего, закона родовой жизни…В добре своем, как и в красоте своей, мать-земля не выпускает человека из своей священной власти…
Поклонение Богородице и Матери сырой земле есть сердцевина русской народной религиозности… В кругу небесных сил – Богородица, в кругу природного мира – земля, в родовой социальной жизни – мать являются, на разных ступенях космической божественной иерархии, носителями одного материнского начала. (По Г. Федотову)
Прочитайте текст. Какая мифологема реализуется в нем? (Мифологема земли). Назовите языковые средства, которые помогают передать состояние героя. Какие глаголы являются ключевыми и почему? (Душа трепетала; прозвенело в душе). Найдите в I и III абзацах текста любимое наречие Достоевского, отражающее духовный пульс писателя. (Вдруг). Подумайте, в каком значении употребляется здесь слово вдруг: «вдруг-катастрофа» или «вдруг-спасение, подвиг». Каким становится Алеша Карамазов, приобщившись к земле? (Твердым бойцом за дело Господне).
Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел и вдруг, как подкошенный, повергся на землю.
Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему так неудержимо хотелось целовать ее всю, но он целовал ее плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее, любить во веки веков. «Облей землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои», - прозвенело в душе его. О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и «не стыдился исступления сего». Как будто нити ото всех этих бесчисленных миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, «соприкасаясь мирам иным». Простить хотелось ему всех и за все и просить прощения, о! не о себе, а за всех, за все и за вся, а «за меня и другие просят», прозвенело опять в душе его…
Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом и сознал и почувствовал это вдруг, в ту же минуту своего восторга. И никогда, никогда не мог забыть Алеша во всю жизнь свою потом этой минуты. (Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы.)
V. «Восстановление погибшего человека» (Достоевский).
В 1862 году Достоевский скажет о «восстановлении погибшего человека» как об «основной мысли всего искусства девятнадцатого столетия», «мысли христианской и высоконравственной».
В «Преступлении и наказании» Раскольников отвергает нравственный закон – он не входит в его «теорию», и это не случайно. «Теория» включает понятие «совести»: «переступить через кровь по совести» - значит получить моральную санкцию на нарушение закона. А поскольку «сердце» прежде всего и является истинным органом совести, то герой пытается примирить «сердце» с «разумом», совесть с бес-совестной логикой. Специфика мышления Раскольникова обусловлена неоднозначностью его личности: Раскольников – расколотый человек.
Прочитайте известные вам сцены из романа «Преступление и наказание». Подумайте, в каком культурном контексте воспринимается земля героями Достоевского? (У Достоевского категория земли имеет фольклорно-мифологическую основу). Согласны ли вы с Д.С. Мережковским, оценившим связанную с землей символику в романах «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» как одну из самых глубоких интуиций Достоевского? Какие смысловые ассоциации вызывают у вас фамилия, имя и отчество героя романа? Почему так важно раскрыть семантику его имени?
1. … - Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!» Тогда бог опять тебе жизни пошлет. Пойдешь? Пойдешь? – спрашивала она его, вся дрожа, точно в припадке, схватив его за обе руки, крепко стиснув их в своих руках и смотря на него огневым взглядом. (Ф. Достоевский. Преступление и наказание).
2. Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»». Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю…
Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастием… (Ф. Достоевский. Преступление и наказание).
Особое значение для понимания сцены на площади имеет семантика имени героя-идеолога: Раскольников – «раскалывает» породившую его мать-землю5.
Известно, что в отличие от античной «культуры стыда» (система ценностей основана на понятиях чести и славы, т. е. репутации человека в обществе) христианскую культуру называют «культурой вины» (система ценностей основана на нравственных нормах, установленных законом). Различие между двумя типами культур, разумеется, не предполагает, что с формированием понятия вины исчезает чувство стыда. Происходит лишь разделение сфер их действия. Христианское учение перенесло акцент с внешнего (социального) закона на внутренний (закон веры). Поэтому некоторые исследователи применительно к христианскому миру предпочитают говорить не о культуре вины, а о культуре совести6. Что касается русского нравственного сознания, то понятие совести для него является ключевым. Не случайно внутренний голос совести парадоксальным образом оказывается и общим достоянием людей. «Это был не только апостол… это был пророк, это был всему доброму учитель, это была наша общественная совесть» - так писал И.Н. Крамской после смерти Достоевского. А Владимир Соловьев, воспринявший смерть русского «ясновидца духа» (определение Д. Мережковского) как огромную духовную потерю, сказал: «Опора какая-то отскочила от меня».
VI. «Выдавливать из себя по каплям раба» (А.П. Чехов)
Познакомим десятиклассников с письмом А.П.Чехова к брату Николаю (март 1886 года), в котором писатель, с долей шутки, излагает в форме тезисов свои моральные принципы (назовем их элементарным кодексом интеллигентного человека), и попросим ответить на вопрос: «Чем удивительно это знаменитое чеховское письмо?»
Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди нее чужим и самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным… Талант занес тебя в эту среду, ты принадлежишь ей, но… тебя тянет от нее, и тебе приходится балансировать между культурной публикой и жильцами vis-à-vis («визави» - напротив). Сказывается плоть мещанская, выросшая на розгах, у рейнскового (винного) погреба, на подачках. Победить ее трудно, ужасно трудно!
Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки… Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних…
Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом…
Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет его в глазах говорящего…
Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними…
Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями.
Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой…К тому же они брезгливы…
Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт…
Размышляя над письмом Чехова, десятиклассники убеждаются в том, что между стыдом и достоинством человека существует прямая связь: сознавать свое достоинство – значит не совершать постыдных поступков. Попросим учеников сравнить исходные положения морального кодекса писателя с основополагающими заповедями народной этики, закрепленных в значениях конкретных слов. Обратившись к словам 2-го столбика и заполняя пропуски в 1-ом словами с отрицательной оценкой, пусть наши воспитанники подумают, как сам язык отвечает на вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?»
1) «Нехорошо унижать достоинство другого человека: …»
2) «Нехорошо забывать о своих чести и достоинстве: …»
3) «Нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки: …»
4)«Нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей: …»
5)«Нехорошо преследовать узкокорыстные цели: …»
|
Смотреть и подсматривать; слушать и подслушивать; свидетель и соглядатай; любознательность и любопытство; смеяться (над кем-либо) и глумиться; распоряжаться и помыкать; добиваться и домогаться; хвалить и льстить; обещать и сулить; предупредительный и подобострастный; располагать к себе и пресмыкаться; критиковать и чернить; гордиться и кичиться; показывать (свою храбрость) и рисоваться (своей храбростью)
|
Из анализа пар слов (типа слушать и подслушивать) десятиклассники извлекают представление о базовых заповедях русской наивно-языковой этики. Конечно, все эти заповеди – не более чем прописные истины, но важно, что они закреплены в значениях русских слов.
В контексте обсуждения этики Чехова полезным может быть разговор о разграничении «драмы совести» и «драмы чести», волновавший идеолога народничества Н.К. Михайловского. С этой целью попросим учеников восстановить фрагмент его статьи, посвященный установлению понятийного значения слов совесть и честь и сформулировать свое отношение к авторским характеристикам «совести» и «чести».
Совесть и честь
Работа совести и работа чести отнюдь не исключают друг друга. Но они все-таки типически различны. __ требует сокращения бюджета личной жизни и потому в крайнем своем развитии успокаивается лишениями, оскорблениями, мучениями; __, напротив, требует расширения личной жизни и потому не мирится с оскорблениями и бичеваниями. __, как определяющий момент драмы, убивает ее носителя, если он не в силах принизить, урезать себя до известного предела; __ , напротив, убивает героя драмы, если унижения и лишения переходят за известные пределы. Человек уязвленной __ говорит: я виноват, я хуже всех, я недостоин; человек возмущенной __ говорит: передо мной виноваты, я не хуже других, я достоин. Работе __ соответствуют обязанности, работе __ - права… Ясно, что драма оскорбленной чести может быть столь же сложна, глубока и поучительна, как и драма уязвленной совести. (Из статьи «Г.И. Успенский как писатель и человек»).
Индивидуально-авторское решение («завершение», по М.М. Бахтину) «культурных тем» концептов «совесть» и «стыд» осуществляется в жанре эссе. На этапе личного речевого творчества происходит моделирование индивидуального концепта как результата свободного владения жанровой моделью эссе - «опыта концептуального самовыражения»7 (М. Эпштейн).
Вместе с учениками полезно вспомнить приемы, которые помогут десятиклассникам организовать разнообразный (жизненный, литературный, философский, языковой и т.п.) материал, демонстрирующий «веер» мнений и со-мнений, в эссеистический текст:
1. Прием цитации (чаще всего частичной) дает примеры афористической отточенности мысли.
Мне кажется, я понимаю, что хотел сказать Кант, определивший совесть как «сознание внутреннего судилища в человеке». Мысль Достоевского о том, что «нет ничего обольстительнее для человека как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее», в последнее время очень занимает меня.
2. Прием риторических вопросов помогает раскрыть предположительность многих точек зрений («мнений» и «со-мнений») по данной проблеме.
Может ли притупиться чувство совести? Разве возможна честная сделка с совестью? Надо ли доказывать, что истинные писатели являются совестью человечества?
3. Прием сравнений, образность которых помогает ярче и точнее выразить мысль.
(1). Восточная мудрость утверждает, что слова не способны передать всю глубину внутреннего мира человека. Эта непередаваемая словами глубина и есть совесть. Она напоминает тонкий и чуткий инструмент, звучащий от малейшего дуновения человеческих отношений. Иногда музыку называют языком, на котором человек ведет переговоры с «неукротимой совестью» своей (Ахматова).
(2). Совесть – это светильник, который освещает дорогу, если она прямая и твердая. Но как только дорога становится извилистой и неровной, этот светильник разбивают.
4. Прием антитезы, обнажающей ход авторской мысли.
С одной стороны, трудно не согласиться с Н.К. Михайловским: Достоевский – это «жестокий талант», т. к. я, его читатель, должен «перестрадать» предъявленное мне автором страдание, «мучительство». С другой стороны, прав и Добролюбов: Достоевский – это талант добрый, нерв которого – «боль о человеке», человеке «униженном и оскорбленном».
5. Прием ассоциативных «отступлений», позволяющий совершать переходы из образного ряда в понятийный, из отвлеченного – в бытовой.
Совесть напоминает мне когтистого зверя, скребущего сердце. Впрочем, это, кажется, пушкинская метафора. Однако этот «чужой» пятнистый зверь нередко и ко мне забегает. И правильно делает: совесть надо развивать, увеличивая самоконтроль, самокритику, самовоспитание. Тогда обойдемся без разного рода внешних контролеров.
Недавно я вычитала у Л.Н.Толстого, что люди, гордящиеся чистой совестью, - это люди с короткой памятью. Между прочим, … (личные наблюдения).
Прием моделирования диалогической ситуации:
а) обращение к реальному или воображаемому собеседнику (использование различных форм обращений – мой друг, мой дорогой читатель и т.п.; форм 2-го лица глаголов и местоимений – согласитесь, заметьте, вспомните, прислушайтесь к себе и т. п.; слов со значением долженствования – не следует исключать, надо помнить, необходимо знать, нельзя не согласиться и т. п.);
б) диалог с самим собой.
В заключение приведем два небольших фрагмента эссе, названных традиционно – «О совести».
Возможно, кому-то заглавие моего эссе покажется слишком общим и отвлеченным. Но не стоит торопиться с выводами. Называл же Монтень, великий творец этого жанра, многие свои частные «опыты» достаточно абстрактно: «О суетности», «Об уединении»…Кстати, один из «опытов» называется - «О совести». По-моему, «О» - это определенный угол зрения, который нам предлагает этот жанр (а не загоняет в угол, к стенке). «О» придает эссе какую-то необязательность и незавершенность: по словам самого Монтеня, мысли здесь следуют «не в затылок друг другу», они видят друг друга «краешком глаза». Иными словами, нечто обо всем – вот лучшая формула жанра эссе, направленного на самораскрытие и самопознание личности, поставленной в центр мироздания. Эта личность мыслит, чувствует, действует, пытаясь определить свое место в мире («я в мире») и место мира в своей душе («мир во мне»)… (Юлия Д.)
Не помню, где прочитала интересные слова епископа Игнатия Брянчанинова о совести: «Острие совести очень нежно: его надо хранить и хранить. Как лезвие ножа натачивается камнем, так совесть натачивается Христом…» Сегодня уже ясно: хранить совесть современный человек не умеет или не может. Но как жить без Совести? Разве человечеству в дверь стучится иная культура? Не знаю. Могу только вслед за поэтом ставить вопросы:
Сегодня ночью я смотрю в окно
И думаю о том, куда зашли мы?
И от чего мы больше далеки:
От православья или эллинизма?
Не ждет ли нас теперь другая эра?
И если так, то в чем наш общий долг?
И что должны мы принести ей в жертву?
Иосиф Бродский. Остановка в пути.
Анастасия Г.
|
