Виктора Ерофеева «Энциклопедия русской души»
|
Скачать 0.74 Mb.
|
| А. П. Давыдов Лермонтовский ренессанс в анализе русской культуры Размышления о романе Виктора Ерофеева «Энциклопедия русской души».1 Печорин - о себе: «Я сделался нравственным калекой». М. Ю. Лермонтов. Герой нашего времени. «Когда я смотрю на Алексея Матвеевича, Федора Максимовича, Ларису Владимировну, Василия Михайловича, Дмитрия Васильевича, Ирину Никаноровну, Софью Ивановну (если она еще не умерла), ди-джея Элеонору, на моего механика Володю и на сторожей из гаража "европейским" взглядом, мне кажется, что они - уроды. А стоит мне на них посмотреть русским взглядом, то – никакие они не уроды. Вот так я и существую: то уроды – то не уроды». В. В. Ерофеев. Энциклопедия русской души. Более искреннего и обнаженного писателя, чем Виктор Ерофеев, в России нет. Ауэзхан Кодар, казахский поэт Жизнь моя сложилась так, что я не мог прочитать «Энциклопедию русской души» Ерофеева ни в 1999 г., когда она была опубликована, ни вскоре после того. Прочитал весной 2005. Но, прочитав, отложил все дела и сел писать комментарий. Я давно ждал такого автора. И по мере того, как продвигалась моя работа, во мне росло чувство, что Ерофеев тоже ждет моего комментария. Суть «Энциклопедии» в критике архаики русского народа. Но это не просто анализ характера какого-то персонажа. Это критика в обобщенной форме. Что-то вроде культурологического и одновременно политологического исследования. Вроде размышления по вопросу о… Вопрос о специфике народа давно поставлен в литературе. Поставлен он и необходимостью русского человека выжить в новых условиях. И писатель обобщает – культурную специфику России, русский менталитет, исторический опыт русского человека, опыт анализа этого опыта. И ставит вопрос о том, что такое русскость русского человека как его культурная специфика. Пусть простит меня читатель – нет у меня более удобного названия сущности того, что анализирует Ерофеев. Ерофеев по способу своего мышления в «Энциклопедии» – разрушитель. Но он разрушает с позиции смысла нового строительства. Поэтому он разрушитель-созидатель. Александр Македонский не был созидателем – он разрушал старые империи, чтобы создавать новые. Наполеон Бонапарт разрушал имперскую Европу под лозунгами свободы, тем не менее, создал собственную империю по классическим образцам старых. Русская религиозная философия разрушала исторически сложившееся самодержавно-церковное представление о Боге, но, гуманизируя образ Бога, церкви и империи, не меняла, в сущности, имперского содержания русской культуры. Разбуженная и организованная большевиками соборность сокрушила самодержавно-православную российскую империю, но создала собственную – СССР, победившее народничество стало новой религией. Разрушение-созидание Ерофеева иного рода. Оно близко разрушению Иисуса, который отбросил фарисейско-саддукейскую церковно-партийную традицию и переосмыслил Ветхий Завет ради поиска новой интерпретации истины. Оно сродни уничтожающей иронии Вольтера, которая ценностью человеческого погасила костры инквизиции в Европе. Его можно поставить рядом с беспощадным смехом Гоголя в «Ревизоре», актуальность которого возрастает по мере того, как русский человек пытается проводить в России либеральные реформы. Ерофеевское разрушение несет горечь и философскую глубину размышлений Чаадаева над русскостью русского человека с позиции ценности личности. Оно возрождает дух лермонтовского творчества, который анализируя русскую культуру, объявил, что русский человек тяжело болен и болезнь неизлечима. Ерофеев в критике русского народа бескомпромиссен. Но зря бросают в него обвинения в кощунстве, русофобстве и антипатриотизме – способ анализа, продемонстрированный в «Энциклопедии», начался в откровениях библейский пророков. Народ в Ветхом завете всегда не прав. Народ в Ветхом завете является носителем архаичной языческой традиции, которая держит его в рабстве у добиблейского прошлого. Глас народа в Ветхом завете это никогда не глас божий. «Народ мой глуп,… нет у них смысла,… добра делать не умеют»2, «не ищут истины»3, – говорит Бог словами пророка Иеремии. Иеремия от себя добавляет: «Все они прелюбодеи, скопище вероломных»4. Ветхозаветный Бог и пророки не стесняются в выражениях, во многих главах книги множество раз называя еврейский народ, – именно народ (!), – «лживым», «лукавым», «коварным», «корыстным», «несправедливым», «нечестивым», «злым», утонувшим в грехе, нацеленным на клевету, убийство, ограбление ближнего, прелюбодеяние, попрание слабого. Еврейский народ, с точки зрения Бога – источник всяческого зла, достойный гибели. Библия, как это не парадоксально сегодня звучит, утверждает, что глас народа это глас, противостоящий добру – праведному, нравственному, божьему. Библейская критика народа разрушает главную ценность традиционности – стабильность и статику тысячелетней культуры, народничество, народопоклонство. В способности развернуть критику народа непреходящее, бессмертное методологическое значение Библии. Русские писатели давно взяли на вооружение методологию Библии. На путь пророков встал Лермонтов в романе «Герой нашего времени» и стихотворении «Дума»: Толпой угрюмою и скоро позабытой Над миром мы пройдем без шума и следа, Не бросивши векам ни мысли плодовитой, Ни гением начатого труда. 5 Приговор состоялся. В духе Иеремии, обращающемуся к еврейскому народу: «И вы будете проклятием и ужасом, и поруганием и поношением».6 По библейско-лермонтовскому пути пошел Ерофеев в «Энциклопедии русской души». Беспощадны пророки в критике своего народа и беспощадны Лермонтов и Ерофеев в критике русского народа. Если отрешиться от нравственного содержания Библии, «Думы» и «Энциклопедии» и ограничиться только их методологией, то видно, что критика народа в них ведется с позиции инновационного всеобщего. Носитель этого всеобщего всегда тот, кто ощущает себя в каком-то смысле вне народа, выше народа, за пределами доминирующих в культуре стереотипов. Что критикует критик? Он везде преодолевает некоторую пропасть между всеобщим, несущим в себе смысл исторически сложившегося единства, культурного единообразия (потусторонним Богом, культурой), и единичным, несущим в себе смысл многообразия, культурных различий (человеком), через критику сложившегося и одновременно через формирование альтернативных смыслов (например, через смысл богочеловеческого, гуманистического, гражданского, личностного). Но предметом критики может быть и иной вариант динамики – застревание культуры, когда в процессе преодоления инерции истории самокритичного и динамичного потенциала в культуре не хватает, и она застревает в метаниях между полюсами, не способная ни к достаточно глубокому анализу, ни к новым синтезам. Критик пропасти-застревания, если он конструктивен, это всегда личность, методологически в определенной степени противостоящая традиционной культуре, стремящаяся к выходу за ее рамки. Такими личностями, разрушителями-созидателями, в каком-то смысле еретиками и самозванцами, стали в Библии пророки и Иисус, в «Думе» – Лермонтов, в «Энциклопедии» – Ерофеев. После Лермонтова критика русскости как культурной специфики русского народа с позиции личности редкость. Значимость ее в стране, в которой расстояние между Богом/вождем/культурой и личностью/person/обществом, как и в древности, преодолевается через смыслы религиозности и народничества, огромна. И всякое ее появление можно считать событием общелитературного и общекультурного масштаба. Критику в России оснований культуры и их автора – русского народа надо понять как Лермонтовский ренессанс и название этого явления писать с заглавной буквы. Лермонтовский ренессанс это богоборческое обвинение потустороннего русского Бога в том, что он потусторонен, ветхозаветен. Это переход от поиска «Бога» к поиску «божественного» в выстраивании индивидуального пути к высшей нравственности. Это бунт русской античности в русском христианстве. Это новоевропейская критика русского человека как неспособного ни к самоанализу, ни к созданию новых культурных форм. И это гуманистическая критика сохраняющейся в России пропасти между Богом и человеком, всеобщим и единичным, единым и многообразным. Эти критики свелись у Лермонтова к критике русской культуры и ее субъекта – русского народа как «нравственного калеки». Критику народа Лермонтов вел с позиции ценности личности. Он понял личность через способность быть свободным от всех сложившихся социальных ролей, смыслов, через способность к переосмыслению. Точность методологии породила бескомпромиссность в анализе. Эта методология уточнила, углубила пушкинскую. Она во многом способствовала формированию мысли Гончарова, Тургенева, Достоевского, Чехова, Булгакова, Пастернака, Высоцкого, Войновича, Филатова, Ерофеева, в каждом из них в той или иной степени порождая Лермонтовский ренессанс. «Нравственный калека» начался в «пародии» человека, «инвалиде в любви» Пушкина, продолжился в «мертвых душах», человеке «ни то, ни се», «уродах», «вывихнутых», «бесах», человеке, не способном жить классиков XIX в., в «слипшемся коме» Ерофеева. «Энциклопедия» как событие общелитературного масштаба была сразу замечена за рубежом. А в России, как всегда, возникла задача не заметить и, по возможности, извратить суть произведения, акцентируя внимание на неглавном – на том, что автор хулиган и матершинник. Я тоже не сторонник мата ни в художественной литературе, ни в жизни. Но согласен терпеть его, если он не самоцель и помогает автору выразить основную мысль. «Энциклопедия» Ерофеева должна быть объяснена российскому читателю. Впрочем, может быть, я не прав. Кто знает, может, Ерофеев пошутил и теперь жалеет о неудачной шутке. Пришел утром в химчистку. А там очередь. Все ругаются. Дышать нечем. Вернулся вечером домой злой на русский народ и написал «Энциклопедию». А может, было не так. Пришел в химчистку. Очередь. Скрутило писателя в сострадании к русскому народу. Бедный мой народ! Вернулся домой в слезах и написал «Энциклопедию». А теперь переживает – как бы выдать за шутку. Или, может быть, человек не удачно сходил в химчистку и ему пошутилось. Дай, думает, пошучу. Давно в русской литературе никто не шутил. Но так пошучу, чтоб всем тошно стало. Добавлю эпатажа, мата, чтоб подольше запомнили. Пришел домой. Написал, добавил. Издал. Доволен, потому что заметили. А, заметив, пригласили на ТВ вести передачу «Апокриф». Что делать? В «Энциклопедии» он, интерпретируя чеховские оценки, допускал преувеличения типа того, что в России нет ни одного честного человека и что Россия покоится на лжи, и это было интересно, потому что будило мысль, заставляло искать культурное основание лжи, а в передаче уверяет зрителя, что с совестью в России все в порядке – спи дальше, дорогой товарищ. Прямо – второй том «Мертвых душ». Как теперь объяснишь народу, что химчистка виновата? И не знаю я, может, смотрит Ерофеев на свою «Энциклопедию» теперь мертводушно и второтомно… Но я поверил «Энциклопедии» такой, какой она издана. У ее автора чистая совесть. Считаю, что это произведение переживет своего создателя. И хочу объяснить «Энциклопедию» читателю, чтобы ее читали и чтобы в нее вчитались. А, вчитавшись, задумались, как жить. 1. Представление «Энциклопедии». Шесть лет прошло, как «Энциклопедия» увидела свет, и с тех пор споры о ней не утихают. Это произведение задело душу русского человека за такое невыносимо больное, которое лучше не трогать, оно написано, как говорит ерофеевский персонаж, «о том, о чем не шутят». Поэтому, уверен, жизнь «Энциклопедии» в литературе только начинается. Все в «Энциклопедии» необычно. И жанр, и манера изложения, и язык, и содержание, и литературная судьба – популярность за рубежом и отторжение в России. Я литературовед-культуролог, и моя специальность изучать культуру через художественные тексты, «Энциклопедия» это исследование русской культуры в художественно-публицистической форме, поэтому предмет моего анализа и анализа Ерофеева в «Энциклопедии» почти один и тот же. Способы несколько различные, но в них много общего. Из этой общности вырос мой комментарий. И еще. У меня сложилось впечатление, что адекватного культурологического понимания «Энциклопедии» в российском литературоведении нет. Зачем писать об «Энциклопедии»? Она понятна и самодостаточна, и анализировать ее для нее не надо. Но ее надо анализировать, чтобы объяснить тому, кто ее еще не прочитал, но способен был бы прочитать, чтобы он прочитал и вчитался. И ее позиции надо укреплять, потому что она борется. Ее надо поддержать в борьбе с теми, кто против нее, кто хочет ее замолчать, принизить, уничтожить. Против «Энциклопедии» не только те, кого Ерофеев называет «тонкими деятелями». Против нее массовый читатель. И хотя написана она грубоватым языком, доступным любому, это не развлекательная литература. «Энциклопедию» надо пропагандировать. Ее словами надо с людьми разговаривать. Надо устроить всероссийский семинар о русской душе. Надо при этом вспомнить Пушкина и Лермонтова, но не как производителей сказок и поэтических красот, а как основателей того основания, из которого родилась «Энциклопедия». И надо вспомнить Гоголя, Гончарова, Достоевского и Чехова, строивших на этом основании часть своего анализа русской культуры и, я думаю, повлиявших на Ерофеева. Стиль Ерофеева я бы назвал сверхплотным. Это мозговая атака. Он без остановки анализирует. На художественность, как и Достоевский, не отвлекается. Главное для него точность мысли и слова. В романе изобилие материала. Поэтому говорить об «Энциклопедии» кратко чрезвычайно трудно. Надо цитировать все, комментировать каждую строку. И комментарии требуются обширные. Но все цитировать нельзя, надо выбирать. Поэтому нужна концепция отбора. Концепция есть, иначе не взялся бы я за эту работу. Литературный жанр «Энциклопедии» определить не берусь. Буду условно называть это произведение романом. Роман «Энциклопедия русской жизни» это и глубокий анализ русскости, и сатира, и шутка, и горечь оттого, что русский человек такой, какой есть, и отчаяние. Это беспощадная критика русского народа за то, что он русский народ, России – за то, что она Россия, разгромная критика российского менталитета. Я думал, жестче Гоголя и Достоевского никто русского человека не критикует. Оказывается Ерофеев. Читая классиков, я призывал их – ну назовите, дорогие великие писатели, российскую культурную специфику – предмет своей критики, русскостью русского человека. Никто не назвал. Ни один. Писали про не смеющиеся глаза, когда лицо смеется, безумную тройку, вечный сон, раскол в менталитете, неспособность принимать решения, о русской загадке, о том, что в России жизни никогда не было, о неспособности русского человека жить, но оценок не давали. Опасались. Делай, читатель, оценки сам. Шагнули вперед Войнович, Высоцкий, Филатов, но и они не довели до конца. Никто не обобщил цвета радуги в белом цвете – никто всерьез не бросил в лицо русскому человеку обвинение в том, что он русский. Никто не назвал русскость социально-нравственной патологией. Не настало еще время. И я думал, не настанет. Но вот распались КПСС и СССР. И это сделал Ерофеев в «Энциклопедии». Критику патологии много лет ведут эстрадные артисты объединения «Аншлаг». Но они делают из русского человека дурака. А русский человек не дурак, он хронический больной. Над распадом личности, над социальной патологией можно и нужно смеяться, однако смех не основная тональность. Основная тональность – серьезность, переходящая в приговор, в смерть. Но как только аншлаговцы станут серьезными, они потеряют зрителя, потому что русский человек не любит, когда его анализируют серьезно. Серьезным был смех и Фонвизина, и Гоголя, и Чехова, и Зощенко, и Ильфа, и Петрова. Куда уж смешнее. И это было необходимо. Но нужна была мышка, чтобы вытащить репку. Нужно было сказать, что социальная патология, ветхозаветность, над которой смеялись поколения русских писателей, называется русскостью, то есть сущностью русского человека, что русский человек потому так плохо живет и потому он выглядит в мировой культуре дегенератом, «русской свиньей», бесчестным человеком, уродом, что он русский и живет в России, и что поэтому он должен изменить тип своей культуры. В результате изменения русская культура может называться как угодно, в том числе продолжать именоваться русской, но она должна стать типологически другой. Репку начали тянуть Пушкин и Лермонтов. Мышкой стал Ерофеев. Под беспощадным увеличительным стеклом философа русский человек становится агрессивным. Именно поэтому он не любит Чаадаева, не хочет видеть в великих русских писателях великих аналитиков культуры, блокирует попытки реформ. Ерофеев направляет на русского человека увеличительное стекло и, иронизируя, издеваясь, анализирует его всерьез. Шутки в сторону, господа. Перед вами рыцарь-профессионал анализа. Мышцы натренерованы. Владение оружием виртуозное. Конь и копье настоящие. Забрало опущено. И – горе вставшему на пути. А на пути русский человек. Горе русскому человеку. Горе России. «Энциклопедия» несет страшное разрушение. Это воплотившийся разгром того, что лишь обозначено в лермонтовском «Демоне» как объект отрицания. Это разработка лермонтовской темы и анализ русской культуры лермонтовско-хирургическим способом. Это оживший демонический дух Лермонтова. Это результат разрыва с ветхозаветным Богом, ветхозаветным Дьяволом, ветхозаветным человеком, с ветхозаветной Россией. Разрыв означает, что все воспринимающееся в русской культуре как надежная тысячелетняя культурная норма и культурное богатство – химеры. Это значит, что лермонтовский Демон, – ни Бог, ни Дьявол, не человек, а аналитическая мысль, – как смерчь, как беспощадный цунами проносится над сложившейся русскостью и уничтожает ее как устаревшую ветхозаветность. Роман Ерофеева это объявление войны ветхозаветности с позиции того, что в иудео-христианской культурной зоне началось с античности, продолжилось в протестующей личности Иисуса и через европейский гуманизм пришло в Россию. Ерофеев, как Петр I, отрезает бороду русской культуре и срывает с нее традиционный татарский халат. Его роман это гражданская война смыслов, но это не народный бунт и не большевистский соборно-самодержавный переворот. Это, возможно, первое в русской культуре объявление войны русскому народу с позиции личности. Это пир во время чумы Чаадаева, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Чехова. И это шаг вперед по сравнению с тем, что сделали великие. Это, возможно, первая в русской культуре попытка личности заявить, что нравственность свободы и индивидуализма, которую она несет, способна стать общественной силой. Роман Ерофеева это критика русской архаики с позиции личности и это Лермонтовский ренессанс в современной русской литературе. Ерофеевский текст многими воспринимается как антинародный, как кощунство, русофобство, ерничанье, сатанинский смех. Но это не сатанинский смех, это беспощадный библейско-лермонтовский способ мыслить в современных условиях. Это научный анализ русской культуры. И в его логику надо проникнуть. Роман наполнен оценками, которых в русской литературе еще никто не делал. Детальный разбор романа, я убежден, впереди. А сейчас приведу лишь некоторые мысли автора и мои комментарии к ним. Но я должен сказать, комментировать «Энциклопедию» можно, лишь одновременно объясняя гражданскую позицию автора – только так можно понять, зачем он пишет очень неприятные для русского слуха вещи. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
2013 Синтаксический строй души – или сознающая себя душа (Заметки... Бориса Пастернака «Определение души») // «Объятые в тысячу охватов». Сборник материалов, посвященный памяти Евгения Борисовича Пастернака... |
|
Алексей Давыдов Между мистикой и ratio Проблема изменения типа русской... Русская культура: что надо менять и зачем? |
|
О «Как менять судьбу: тренинг физической части кармы» о «Исцеление... О «Эта книга принесет вам деньги: секреты Внутренней Силы» о «Семь главных секретов. Как сделать фигуру великолепной» о «Эта книга... |
|
Данная книга предназначается для учащихся старших классов средней об Евгений Онегин" "энциклопедия русской жизни и в высшей степени народное произведение" |
|
Русский XX век на кладбище под Парижем Санкт-Петербург Меланхолическая прогулка по знаменитому русскому некрополю Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Истинная энциклопедия русской эмиграции.... |
 |
Поиск по одиннадцати словарям русского языка и по восьмидесяти двум... Кругосвет, Большая Советская Энциклопедия, Словарь Даля, Словарь Ушакова, словарь психолога, литературная энциклопедия, Кто есть... |
|
Программа курса специализации «Русская словесность» Цель курса: Изучение художественных явлений русской литературы с точки зрения обнаружения в них архетипической основы, праистоков,... |
|
Льва толстого в польше Рассмотрение в этом контексте творчества Льва Николаевича Толстого, гениального писателя, который с предельной остротой и проницательностью... |
|
Конспект урока по предмету «час души» тема: «А. С. Пушкин «Зимнее утро» Дорогие ребята! Сегодня мы с вами продолжаем увлекательное путешествие в волшебный мир поэзии. Нас ждет встреча с еще одним классиком... |
|
Ерофеева Людмила Михайловна учитель начальных классов мкоу сош №2... «Жизнь долга, если она полна». Один из главных показателей здоровья – продолжительность жизни. Там, где нет здоровья |