Православные аспекты этнопоэтики русской литературы




Скачать 387.61 Kb.
Название Православные аспекты этнопоэтики русской литературы
страница 3/4
Дата публикации 10.05.2014
Размер 387.61 Kb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Литература > Документы
1   2   3   4
вдруг - неожиданный “переворот” во мнениях и поступках, “перерождение убеждений” - одним словом, преображение личности. Главное же, что выражает слово “вдруг”, - духовное значение, которое явлено Преображением Господнем. Каждый может повторить искупительный путь Христа, каждый может изменить свой образ - пре­образиться, каждому может открыться его божественная и человеческая сущность. И у Достоевского воскрешают “мерт­вые души”, но умирает “бессмертная”, забывшая Бога и Хрис­та душа. В его произведениях может воскреснуть “великий грешник”, но не исправился “настоящий подпольный”, чья исповедь не разрешается “перерождением убеждений” - по­каянием и искуплением. Напомню, что идея трех последних романов Достоевского возникла из “Жития великого греш­ника”. Название неосуществленного замысла - оксюморон: житие не святого, а грешника, причем великого грешника. Так, по логике Достоевского, в основе которой лежит христианское понимание человека, человек может вдруг преобразиться, грешник вдруг может стать святым. Преображение оказалось очень русской идеей: заманчиво вдруг стать другим. Впрочем, у Достоевского преображение человека - непременное условие и начало грядущего христианского преображения мира и России.

Своеобразный эстетический аспект Преображения представлен в “Стихах Юрия Живаго” из романа Б. Пастернака. Его преображение - прежде всего эстетический акт, в котором чувственное переживание сна является большей реальностью, чем сама действительность. Стихотворение открывается пробуждением обожженного человека:

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

По таинственной прихоти сна лирический герой видел собственные похороны, которые пришлись на “Шестое августа по старому”:

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная как знаменье,
К себе приковывает взоры.

Замечательно это выраженное в православном духе смешение евангельской и современной истории, священной и русской природы - “ход веков подобен притче”, и все, что было тысячелетия назад, снова свершается и повторяется всякий раз в условный срок и везде. И снова смерть, и “прежний голос мой провидческий”, и одоление смерти поэтическим благословением жизни, совершенным согласно православной этике - по обряду прощания:

Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса.
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины.
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я - поле твоего сражения.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство.

За этим вдохновенным и провидческим откровением стоит самосознание свободного и бессмертного человека, которо-
му явлены и мир в слове, и творчество, и недоступное смерт­ному чудотворство. За пробуждением неизбежно воскрешение. И не только потому, что проснуться - воскреснуть, но потому, что Слово от Бога и Слово Христа творит мир и
человека.
Есть писатели, как Тургенев, кто измерял время числами, месяцами и годами, чья художественная топография не имела символического христианского значения.

Но больше было тех, кто мыслил время не числами, а собы­тиями Священной истории, отмечая время Рождеством, Свят­ками, Крещением, Великим, Петровым, Успенским или Рождественским постами, масленицей, Прощеным воскресением, Чистым понедельником, Пасхой, Троицей, Духовым днем и т. д. Это и понятно: в этом извечном годовом цикле Священной истории жил и творил русский человек. Подобное ощущение времени было духовной или бытовой основой творчества многих русских писателей независи­мо от того, был ли он верующим или атеистом, ладил или нет с церковью.

Чтобы не повторять опубликованные разборы святочных и пасхальных рассказов и анализ символики православного календаря у Достоевского, напомню еще один хрестоматийный текст - рассказ Бунина “Антоновские яблоки” (1900). Здесь многое нуждается в этнопоэтическом комментарии: и жанр,
и поэтическое представление времен года от ранней осени до первого снега, крестьянская и помещичья жизнь, обычаи и одежда, труд и охота, круг чтения, звездный август, урожайный сентябрь, ненастный октябрь, досужий ноябрь - и явление желанной зимы; но более всего замечательны и многозначительны временные вехи и название рассказа, в них сквозит сакральный православный смысл крестьянской и помещичьей жизни, встает символический поэтический образ исчезающей России.

“…Вспоминается мне ранняя погожая осень. Август был с теплыми дождиками, как будто нарочно выпадавшими для сева, - с дождиками в самую пору, в средине месяца, около праздника св. Лаврентия”39.

Праздник св. Лаврентия по юлианскому календарю отмечается 10 августа, а за несколько дней до него, 6 августа, - Пре­ображение Господне, в народном наименовании яблочный Спас. До этого праздника считается грехом есть яблоки, на праздник в храмах их святят, время после праздника считает­ся лучшим для посева озимой ржи. Поверие по поводу св. Лав­рентия записано автором: “…осень и зима хороши живут, коли на Лаврентия вода тиха и дождик”.

Далее: “Осень - пора престольных праздников, и народ в это время прибран, доволен, вид деревни совсем не тот, что
в другую пору”40. Престольные праздники - это прежде всего Богородичные: Успение Пресвятой Богородицы (15 августа), Рождество Пресвятой Богородицы (8 сентября), Покров Пресвятой Богородицы (1 октября). Богородица - спасительница и заступница России и русского человека.

В этом контексте прочитывается образ осени: “прозрачные и холодные дни начала октября, прощальный праздник осени!” Все подробности и детали слагаются в поэтический образ крестьянской и помещичьей России - христианской Руси, а сами “антоновские яблоки” становятся ее символом.
Православие обусловило христианский хронотоп русской литературы. Во многих произведениях время представлено не датами (веками, годами, месяцами), а христианскими праздниками. До сих пор христианский хронотоп почти не прочитан в русской литературе.

Православие отмечает все установленные двунадесятые праздники, в том числе Сретение, Преображение и Воздвижение Честнаго Креста Господня, которые утратили свое значение у западных христиан. Время жизни рассчитывалось по церковному календарю, в котором главным было не число и месяц, а евангельское событие. В православных монастырях символически означена страстная топография евангельских событий, в русских городах по церквам и соборам давали названия улиц и площадей. Особо как покровительница и заступница Русской земли и русского человека почитается Богородица и ее чудотворные иконы, спасавшие города и помо­гавшие в победах русскому воинству. Давно замечено, что русский народ чтил православные праздники, многие святые вошли в пословицы и поговорки, в крестьянский быт и труд народа, обросли приметами и поверьями: время измерялось от осеннего до весеннего Юрьева дня, от Рождества до Крещения, от Святок до масленицы, от Великого поста до Пасхи, от Пасхи до Троицы и т. д. Есть свои задушевные названия праздников: Прощеное воскресение, Чистый понедельник, госпожинки… Самый важный день недели отмечен особо -
в память о Пасхе назван воскресеньем.

Православная Пасха и цикл пасхальных праздников дали русской литературе жанр пасхального рассказа и повести.

Более того, сама русская литература является пасхальной по идеям и сюжетам. Это выражено в таких основополагающих произведениях русской литературы, как “Евгений Онегин” Пушкина41, “Мертвые души” Гоголя, “Воскресение” Л. Толстого, все послекаторжное творчество Достоевского - от “Записок из Мертвого Дома” и “Униженных и оскорбленных” до “Братьев Карамазовых”42: пасхальная идея воскрешения из мертвых узнаваема в известных идеях спасения челове­ка, воскрешения “мертвых душ”, восстановления “униженных и оскорбленных”.

В сюжетах русских романов и повестей очевидны православные идеи и темы. Русская литература в полной мере восприняла и усвоила христианскую концепцию человека в том виде, в котором она сложилась в православии. Идеи спасения, страдания, искупления и преображения определили ее духовный пафос.

У русской литературы своя сокровенная сущность. В ней “бедный” убийца Онегин лучше прежнего Онегина, преступники - “несчастные”, каждый может вдруг преобразиться и страданием спасти свою душу. В русской литературе нет своих Манон Леско или Кармен, но есть Татьяна Ларина, Лиза Калитина, Наташа Ростова и Анна Каренина, Соня Мармеладова и Грушенька Светлова.

Белинский был не удовлетворен завершением любовной истории Онегина и Татьяны, но то, что пожелал им критик, свершилось в “Анне Карениной” - и иного исхода подобных отношений, идущих вопреки народной православной этике, русские писатели не видели. Как выразил эту идею в Пушкинской речи Достоевский, нельзя основать счастье на несчастьи другого человека: “А развѣ можетъ человѣкъ основать свое счастье на несчастьи другаго? Счастье не въ однихъ только наслажденiяхъ любви, а и въ высшей гармонiи духа”43.

В русской истории было разное - были и завоевания, но русская литература не воспевала их. Весьма показательны в этом отношении и русский фольклор, и древнерусская словесность, и “кавказская тема” в русской литературе от Пушкина до Л. Толстого.

После осмеяния автора “Выбранных мест из переписки с друзьями” русская литература вступила в сложные отношения с православной церковью. Достоевский в полной мере восстановил значение христианского духовного опыта, определив в своем последнем романе церковь как положительный идеал русской жизни44.

О многом уже сказано и написано, поэтому остановлюсь на том, что еще не получило своего должного освещения в современной критической литературе.

В написанной истории русской литературы есть немало общих мест, которые выглядят аксиомами, но давно нуждаются в критике и пересмотре. Одно из них - убеждение в гуманном характере русской литературы.

Обычно идею гуманизма возводят к итальянскому Возрождению, но в русское общественное сознание она вошла в конце XVIII века из французского Просвещения. Без этого слова обходился Пушкин и его современники. Впервые оно отмечено в изданном Плюшаром Энциклопедическом лексиконе (1838), но стало “идеей времени” у Белинского и критиков его круга. У этой идеи были свои и горячие сторонники, и принципиальные критики. Одни, как Н. Бердяев, указывали на несостоятельность морали вне Бога и Христа. Другие объявляли о конце гуманизма с позиции новой “философии жизни” (Ницше и ницшеанцы). Третьи отрицали гуманизм из логики классовой борьбы.

Тезис о гуманном характере русской литературы утверждался в общественном сознании постепенно. Прежде чем представление о гуманном характере русской литературы ста­ло общим местом в советском литературоведении, Толковый словарь под редакцией Ушакова (1935) дал два значения слова гуманизм с уточняющими пояснениями (истор., устар.): историческим значением представлено “идейное движение эпохи Возрождения, направленное к освобождению человеческой личности и мысли от оков феодализма и католицизма”; устаревшим - “просвещенное человеколюбие”45.

И это понятно: и время было не то, и гуманизм был
неклассовым и неуместным понятием. Современные толковые словари дают это слово уже без ограничений в употреблении, но из-за схоластических спекуляций менее опре-
деленно46.

Случайно или нет слово гуманизм отсутствовало в русском языке, а русская литература долгое время не “знала” этого понятия? Если не случайно - то почему и что было вместо него? Но прежде - в каком значении слово было принято и понято в русском языке?

Смысл этого слова объясняли и критики, и писатели. Белинский, например, писал: “Обратите внимание на старика Покровского - и вы увидите ту же гуманную мысль автора. Подставной муж обольщенной, обманутой женшины, потом угнетенный муж разлихой бой-бабы, шут и пьяница - и он человек!47 Достоевский в “Записках из Мертвого Дома” написал целый трактат о том, каково на каторге каторжному из дворян: “Въ самомъ дѣлѣ положительно неправы тѣ, которые говорятъ, что дворянину, образованному и т. д. совершенно одинаково тяжело въ нашихъ каторгахъ и острогахъ, какъ и всякому мужику. Я знаю, я слышалъ объ этомъ предположенiи въ послѣднее время, я читалъ про это. Основанiе этой идеи вѣрное, гуманное. Всѣ люди, всѣ человѣки. Но идея-то слишкомъ отвлеченная”48. И далее Достоевский объясняет реальное положение каторжника из дворян.

Достоевский поздно воспринял слова гуманизм, гуманность, гуманный и т. д. - лишь в начале 60-х годов, с возвращением из Сибири в Петербург. У Достоевского эти слова имеют стилистические признаки “чужого слова”, в авторском тексте они зачастую и даны в кавычках.

Так, по поводу странного поступка адвоката, оправдывавшего убийцу, герой романа “Идиот” язвит: “По моему личному мнѣнiю, защитникъ, заявляя такую странную мысль, былъ въ полнѣйшемъ убѣжденiи, что онъ говоритъ самую либеральную, самую гуманную и прогрессивную вещь, какую только можно сказать въ наше время”49. Или: “Вотъ вы напримѣръ и о гуманности толкуете и о развитiи, а защищаете же обидчика, противъ обиженнаго”50. Примеры подобного словоупотребления можно продолжить: чего стоит эпитет “какая-то гуманность”, ироничное устойчивое словосочетание “прогрессивный и гуманный” и т. д. Или такая косноязычная и нелепая по своему смыслу фраза генерала Епанчина, рассказавшего о своих угрызениях совести по поводу “самого дурного поступка в своей жизни”: “Вопервыхъ, женщина, такъ-сказать, существо человѣческое, что называютъ въ наше время, гуманное, жила, долго жила, наконецъ, зажилась”51. Герой “Крокодила”, “чтобъ не доставить излишней боли чудовищу”, редко ворочается с боку на бок - и так поступает, как он думает, “изъ гуманности”. Рассказчику этой повести попалась газета “Листок”, о которой он отзывается: “…газетка безъ всякаго особаго направленiя, а такъ только вообще гуманная, - за что ее преимущественно у насъ презирали, хотя и прочитывали”52.

В “Дневнике писателя” за 1880 год Достоевский дал саркастический отзыв о “гуманном европейце” (“мы гуманны, мы Европейцы”), который не прочь “устранить народъ”, заставить народ устыдиться самого себя и своего прошлого, “сво­ихъ дрѣвнихъ пѣсенъ”. Если народ не способен послужить “европейской правдѣ”, тем хуже для него - тогда не нужны эти “восемьдесятъ миллiоновъ народу”. Либерал и западник возмущенно оправдывается: “Не можемъ же мы <�…> толковать вмѣстѣ съ вами, напримѣръ, о такихъ странныхъ вещахъ какъ le PravoslaviΏе и какое то будто бы особое значенiе его. Надѣемся что вы отъ насъ хотя этого-то не потребуете, особенно теперь, когда послѣднее слово Европы и Европейской науки въ общемъ выводѣ есть атеизмъ, просвѣщенный и гуманный, а мы не можемъ же не идти за Европой”53.

Из идеи гуманности у Достоевского происходят старые и новые “скверные анекдоты”.

Князь Валковский рассказывает Ивану Петровичу, как в молодости он приехал к себе в деревню “с гуманными целями” и от скуки начал “знакомиться с хорошенькими девочками”. Вспомнил князь и то, как больно наказал мужа одной понравившейся “пастушки” и тот умер в его “филантропиче­ской” больнице.

О других “скверных анекдотах” из прежней помещи-
чьей жизни Достоевский вспоминал в Дневнике писателя 1873 года:

Передъ революцiей французской, во времена Руссо и переписки Императрицы съ Вольтеромъ, была у насъ мода на учителей швейцарцевъ…

…И просвѣщенiе несущiй всѣмъ швейцаръ.

“Прiѣзжай, бери деньги, только огумань и очеловѣчь”, - дѣйст­вительно была тогда такая мода. У Тургенева въ “Дворянскомъ Гнѣздѣ” великолѣпно выведенъ мелькомъ одинъ портретъ тогдашнего окультурившагося въ Европѣ дворянчика, воротившагося къ отцу въ помѣстье. Онъ хвасталъ своею гуманностью и образованностью. Отецъ сталъ его укорять за то, что онъ сманилъ дворовую невинную дѣвушку и обесчестилъ, а тотъ ему: “А чтожъ, я и женюсь”. Помните эту картинку, какъ отецъ схватилъ палку, да за сыномъ, а тотъ въ англiйскомъ синемъ фракѣ, въ сапогахъ съ кисточками и въ лосинныхъ панталонахъ въ обтяжку - отъ него черезъ садъ, черезъ гумно, да во всѣ лопатки! И что же, хоть и убѣжалъ, а черезъ нѣсколько дней взялъ да и женился, во имя идей Руссо, носившихся тогда въ воздухѣ, а пуще всего изъ блажи, изъ шатости понятiй, воли и чувствъ и изъ раздраженнаго самолюбiя: “вотъ, дескать, посмотрите всѣ, каковъ я есть!” Жену свою потомъ онъ не уважалъ, забросилъ, измучилъ въ разлукѣ и третировалъ ее съ глубочайшимъ презрѣнiемъ, дожилъ до старости и умеръ въ полномъ цинизмѣ, злобнымъ, мелкимъ, дряннымъ старичишкой, ругаясь въ послѣднюю минуту и крича сестрѣ: “Глаш­ка, Глашка, дура, бульонцу, бульонцу!” Какая прелесть этотъ раз­сказъ у Тургенева и какая правда!

Недавний “скверный анекдот” происходит из желания молодого генерала Ивана Ильича “ввести гуманность с подчиненными, помятуя, что и они человеки. Гуманность все спасет и всё вывезет”. С самозабвением он повторяет понравив­шееся слово и идею: “Я убежден, душою убежден. Гуманность… человеколюбие. Возвратить человека самому себе… Возродить его собственное достоинство”. Заявившись на свадьбу подчиненного, Иван Ильич провозглашает, заикаясь: “Россия переживает, по моему глубочайшему убеждению, гу-гуманность”. Эту генеральскую “гуманность” сотрудник сатирической “Головешки” понял на свой лад, заподозрив, что генерал “один из тех начальников, которые лакомы до молоденьких жен своих подчиненных”. Что вышло из этого “идейного” посещения - хуже не придумаешь.

Для Достоевского
1   2   3   4

Похожие:

Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Учебной дисциплины «Прикладные аспекты специализированной области...
В центре внимания компаративистские исследования, раскрывающие специфику восприятия за рубежом выдающихся произведений русской литературы,...
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Аннотация к рабочей программе по Литературе
Программа построена так, что в ней последовательно даются этапы развития литературы: «Устное народное творчество», «Из древнерусской...
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Учебной дисциплины актуальные проблемы изучения истории русской культуры:...
Актуальные проблемы изучения истории русской культуры: лингвистический и методический аспекты
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Рабочая программа
Значение русской литературы для духовного развития современного общества. Русская литература как часть мировой литературы. Периодизация...
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Учебной дисциплины актуальные проблемы изучения и преподавания русского...
Актуальные проблемы изучения истории русской культуры (лингвистический и методический аспекты)
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Зачет по литературе в 10-а классе (февраль 2013-2014 уч год)
Основные темы и проблемы русской литературы 19-го века Классицизм, сентиментализм, романтизм. Зарождение реализма в русской литературе...
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Тематическое планирование уроков литературы в 11-м классе
Сведения о русской и европейской литературе, о месте русской литературы в мировой культуре
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon История русской литературы XIX века
Печатается по решению кафедры русской литературы и Совета филологического факультета ргпу им. А. И. Герцена
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Календарно-тематическое планирование по литературе в 9 классе
Общее понятие об истории русской литературы Основные этапы развития русской литературы: древнерусская, литература
Православные аспекты этнопоэтики русской литературы icon Рабочая программа по дисциплине «История русской литературы Х i Х века 2 половина»
Целью данного курса является изучение указанного периода развития русской литературы с учетом современных теоретико и историко-литературных...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции