Таранить вражеский самолет совсем не просто. Одного мужества для этого недостаточно, здесь нужна еще и отличная летная подготовка. Ну, а в ночных условиях
|
Скачать 1.97 Mb.
|
* * *...После выполнения боевого задания, когда до линии фронта оставалось лишь рукой подать, на бабайловскую машину из облаков внезапно свалился «мессершмитт». Для советского летчика бой оказался тяжелейшим. Несколько очередей фашистского аса угодили в «лавочкина», но и немецкий самолет получил много пробоин. Поэтому «мессершмитт» поспешил покинуть место схватки. Только теперь Бабайлов почувствовал боль в ноге. Ранен! В сапоге хлюпала кровь. И двигатель начал давать перебои. Павел посмотрел на приборы: давление масла понизилось и продолжало падать. Значит, пробита маслосистема. К счастью, на горизонте показался аэродром. Бабайлов нашел в себе силы дотянуть к своим. Тот, кому довелось наблюдать за посадкой «лавочкина», никогда бы не подумал, что пилот истекает кровью. Он приземлил истребитель впритирку на три точки и, как обычно, зарулил на стоянку... А вот выйти из машины у него уже не хватило сил. Механик тут же подбежал к притихшему самолету и откинул фонарь кабины. — Что с вами, товарищ командир? — испугался Макласов, увидев побелевшее лицо Бабайлова. — Не кричи! — превозмогая боль, сквозь зубы [99] прошипел летчик. — Нашумишь — в госпиталь заарканят. Но ранение оказалось серьезнее, чем предполагал Павел. Ему лишь удалось уговорить полкового врача не отправлять в тыл, а оставить на излечение в медсанбате. Туда Макласов и носил Бабайлову письма с далекого Урала. К ноябрьским праздникам Павел вернулся в строй. 20 ноября 1943 года, когда полк базировался недалеко от Тамани, у всех на виду рухнул на землю Ме-109. На фюзеляже бабайловской машины нарисовали двенадцатую звездочку. А на следующий день, 21 ноября, Бабайлов вновь получил задание на разведку войск противника. В тот день механик Николай Макласов не дождался из полета своего командира... — Бабайлов не возвратился, — вспоминает он, — и горевал весь полк. Мы его любили. Он бывал резким, иногда чересчур горячился, но всегда оставался душевным товарищем... Наше командование использовало все средства связи, запрашивая в Крыму части Отдельной Приморской армии. Но там ничего не знали о нашем боевом друге. Не знал тогда, да и не мог знать, Николай Макласов, что накануне 30-летия Великой Победы найдется записка его командира, написанная им еще в 1943 году. Дело в том, что житель села Стецовки Чигиринского района Черкасской области инвалид Великой Отечественной войны Дмитрий Аксентьевич Гажва много лет назад подобрал на истерзанной боями крымской земле металлическую табакерку. В ней обнаружилось четыре исписанных тетрадных листка. На последней страничке подпись — «Бабайлов». Узнал об этой записке Николай Макласов лишь в 1974 году, когда к нему в Херсон приехал специальный [100] корреспондент «Правды» Д. И. Новоплянский, разыскавший родных и многих однополчан Павла Бабайлова. Пожелтевшие от времени тетрадные странички переносят нас в огненные ноябрьские дни сорок третьего: «Друг, брат, советский человек, если ты наш, а не враг, пошли это в мой полк, тебя за это отблагодарят. Войди в мою обстановку — я почти в безвыходном окружении фашистов. За отправку письма тебе отдадут все мое, что там осталось, деньги, часы, новую форму... Ой как прошу послать, дорогой товарищ. Адрес такой — П/П 21237 «К». Командиру. А сделать это просит советский летчик Павел Б. В полку меня все знают. Пошли, браток, не откажи в просьбе. Прощай. А если попало это в руки фашисту, так не радуйся, все равно тебе скоро капут будет полный в Крыму и на всей нашей Советской земле. Смерть гадам врагам!» В письме Бабайлова — смятение чувств: горечь неудачи, презрение и непримиримая ненависть к фашистам, тоска по родному полку. Он как бы разговаривает со своим командиром, докладывает о том, что с ним произошло: «Дорогой т..! По мне в полку уже, наверное, справили панихиду. А я еще совсем живой и даже свободный. Когда сбили меня, я не разбился, а вывел машину из штопора и сел на пузо, крепко стукнулся головой о прицел, без памяти взяли меня фашисты. Когда пришел в память, не было у меня ни пистолета, ни летной книжки. Сняли меня возле разбитой машины, причем так, чтобы за моей спиной на фюзеляже было видно все звездочки. Я им от злости сказал, что они все мои, чтобы они быстрей [101] прикончили. А они, сволочи, радовались, называли меня гросс-асом, связались со своим начальством, и то приказало отправить меня живым экспонатом на их трофейную выставку в Берлин. Все допытывались про нашу технику, а я им ни слова про это, только матом все крою, гнидами называю... Ночью посадили в легковушку и повезли. Сопровождал офицер и говорил, что в Берлине мне все равно язык развяжут. Я ж думал, что туда они меня ни за что не довезут, что если повезут самолетом, то выпрыгну из него, а если по морю, то брошусь в воду. А теперь, когда на свободе, опять жить хочется. Спасли меня крымские партизаны, их здесь в Крыму много. И документы мои забрали у убитого конвоира, вернули мне...» Неожиданно появились каратели, началась облава. Тогда партизаны укрыли раненного в ногу Бабайлова в небольшой воронке, тщательно замаскировали ее и, пообещав вернуться за ним, ушли. В записке Бабайлов с благодарностью говорит о своих спасителях, восхищается их мужеством, заботится, чтобы после войны они были отмечены наградами: «...А попал к партизанам — и у немцев не все наши враги, есть и наши друзья. Один из них, по имени Фриц, передал партизанам, как и когда меня повезут... Скажу вам, чтоб знали про него, что мне сказали партизаны. Он подпольный немецкий коммунист. Вроде и еще есть такие между их солдатами. Когда победите, вам партизаны про них скажут. А мы ж думали так, что все немцы нам враги. Правильно говорил замполит, что враги не немцы, а фашисты. Так, выходит, и есть. Вы фамилию у партизан узнайте, чтобы найти и поблагодарить... Фамилию партизан знаю одну — Удальцов Степан, моряк-севастополец, остальные, Гриша и Федор, [102] тоже, наверное, моряки. Если уцелеют до конца войны, найдите их, и если их не наградит правительство, так повесьте им мои ордена. Отчаянно они действуют, даже не то, что мы, хоть и летчики...» Когда на второй день за Павлом партизаны не вернулись, он решил, что с ними стряслась беда. Бабайлов мысленно подготовил себя к самому печальному исходу. Однако он с отчаянным упорством пробивался к своим: «...Сам буду ночью лезть, только фашисты кругом ходят. Хоть одного еще уложу, хоть руками...» Заканчивается записка так: «...Партбилет мой целый. Планшет у моего механика Коли М. Там партбилет, пусть заберет парторг. Моим на Урал пошлите письмо, что я не так просто погиб... Предупредите еще раз спецслужбистов, барахлил у меня высотомер. А Ваське Подольскому за пушки спасибо, стреляли, как часы. Эх, хоть бы раз еще так пострелять. Вот и все. Прощайте. Спойте мою любимую про «Варяга». Обнимаю всех. А кто передаст вам это, отдайте ему мою новую форму, все, что причитается за прошлый месяц, и премию за последние сто безаварийных, пусть там начфин не крутит — доверяю расписаться за них своему механику. Вот и все. Прощайте. И еще крепче бейте врагов. Да здравствует советский Крым». Шли третьи сутки, как о Бабайлове не было никаких известий. «Значит, пропал без вести», — думали в полку. И перестали ждать. А тем временем Павел под покровом темноты выбрался из воронки и, ориентируясь по звукам редких выстрелов и по пробивавшимся сквозь тучи звездам, пополз на север, к берегу Азовского моря. Изнемогая от голода и холода, в изодранной одежде, он наконец услышал шум морского прибоя. [103] Немного отдохнув и привыкнув к темноте, Павел вдруг заметил подплывшую к берегу лодку. Из нее выскочили два немецких солдата и скрылись в ночи. Бабайлов стал ждать. Медленно тянулось время. Немцы не возвращались. Павел рискнул: спустился к воде, забрался в лодку и поплыл, стараясь держаться от берега подальше... Бывший командир первой эскадрильи подполковник запаса Агафон Кузьмич Санников, близкий боевой друг Бабайлова, запомнил встречу с ним 24 ноября: — Его возвращение было чудом, — говорит он. — Мы бросились обнимать своего Пашу — потемневшего, обросшего, в изодранной гимнастерке... |
Похожие:
 |
Проблемы комизма и смеха Однако это еще не значит, что теория нам не нужна. Теория нужна в любой области человеческих знаний. Ни одна наука без теории в наши... |
 |
Исследовательская работа по теме: «Математика в жизни человека» Однажды брат меня спросил: «А для чего нужна математика? Для чего мы учим различные уравнения и теоремы? Мы же пользуемся математикой... |
|
Дипак Чопра "Полноценный сон. Полная программа по преодолению бессонницы." До тех пор, пока он дается легко, ни у кого не возникает повода о нем задумываться. Но миллионам людей хороший ночной сон дается... |
|
Ошибка дона хуана По-прежнему, никто полностью не знает, что такое смерть, но кое-что мы о ней мы все же знаем. Этого знания недостаточно, как недостаточно... |
|
Здесь везде Пушкин. Ступени лестницы поднимают меня на второй этаж... Стул в углу, совсем без украшений, словно здесь жили монахи. Небольшая темная кровать, как раз для подростка тринадцати-пятнадцати... |
|
Как помочь своему ребенку в выборе профессии (памятка для родителей) Еще более она сложна для старшеклассников, поэтому помощь родителей в ее решении просто неоценима. Ведь именно родители лучше чувствуют... |
|
Лекция №1 Понятие об автомобильном сервисе При эксплуатации автомобиля неизбежен механический износ деталей этого автомобиля. То есть нельзя (не безопасно или невозможно) просто... |
|
Эта кулинарная книга для занятых и любопытных. Все приведенные здесь... Казалось бы, яичница она и в Африке яичница. А вот и нет! Яичница может быть и изысканной, и экзотической, и целебной. Наверняка... |
|
Номинанты на премию «Дюрандаль» за освещение ри-сообщества в средствах массовой информации Довольно подробный и доброжелательный рассказ казанской газеты об очередном «Зилантконе». «Где еще, как не здесь, можно встретить... |
|
Ванны. Натуротерапия в лечении болезней Некий русский врач в этом же году совершил поступок, вызвавший волну непонимания и осуждения в медицинских кругах. Тогда еще никто... |