Книга представляет собой курс лекций известного петербургского востоковеда Е. А. Торчинова, читавшихся в 1994-1999 на Философском факультете спбГУ.

Скачать 4.69 Mb.

Название	Книга представляет собой курс лекций известного петербургского востоковеда Е. А. Торчинова, читавшихся в 1994-1999 на Философском факультете спбГУ.
страница	14/30
Дата публикации	25.05.2014
Размер	4.69 Mb.
Тип	Книга

literature-edu.ru > Лекции > Книга

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 30

^⁵⁶.

Несмотря на то, что Джонанг па никогда не была особенно многочисленна, она дала миру одного выдающегося буддийского ученого – Таранатху (Дараната Гунга Ньинбо, 1575–1634 гг.). Таранатха был историком, знатоком санскрита, собирателем и восстановителем памятников истории Тибета. Он перевел ряд санскритских грамматических сочинений, но прославил Таранатху его собственный труд – знаменитая «История буддизма в Индии» (1608 г.). «Перерождениями» Таранатхи считались ургинские хутухты – первоиерархи монгольской буддийской «церкви».

Позднее других оформилась в качестве организованной школы Ньингма па, хотя само это название и означает «старая» или «древняя», поскольку ее последователи считали, что они хранят верность тому буддизму, который принес собой в VIII веке из Индии Падмасамбхава, почитаемый ими как Гуру Римпоче («Драгоценный Учитель»), и отвергают все пришедшие позднее в Тибет доктрины и формы практики как ненужные нововведения. Таким образом, ньингмапинцы являются своеобразными «старообрядцами» Тибета.

Действительно, многие ритуалы и другие ньингмапинские формы практики содержат в себе достаточно много небуддийских, а шаманских (по видимому, бонских) элементов, что указывает на то, что своими корнями эта школа уходит в тот период, когда буддийская традиция в Тибете еще не установилась. Связь Ньингма па с ранним периодом истории буддизма в Тибете видна и из наличия в ее методах отчетливого китайского (чаньского) субстрата, на что уже указывалось при разговоре о последствиях полемики в Самье. Кроме того, ньингмапинцы имеют свою классификацию тантр и свой канон. Они не признали новые, усовершенствованные, переводы санскритских текстов, сделанные в XI–XII веках, оставшись верны архаичным переводам ранних переводчиков. С одной стороны, санскритские оригиналы многих тантр ньингмапинской традиции неизвестны, с другой – ньингмапинцы не признают авторитета многих безусловно аутентичных тантр, неизвестных, однако, в Тибете до XI века (к последним относится, например, «Калачакра тантра», считающаяся другими школами вершиной учений Ваджраяны). Огромную роль (часто большую, нежели собственно переводные санскритские тексты) в школе Ньингма па играют тексты из так называемых тертонов, «кладов» (эти тексты называются терчой): ньингмапинцы утверждают, что частично эти тексты были спрятаны самим Падмасамбхавой, поскольку в его время тибетцы еще не могли понять их, а частично они были спрятаны буддистами во время гонений Лангдармы. Тертоны стали активно «открываться» в XIV веке, это время и может считаться периодом организационного оформления этой школы.

Ньингмапинцы подразделили тексты «терчой» на несколько видов; так, в разделе тантры были выделены такие группы: 1) крия, очищение или ритуал; 2) упайога – слияние абсолютной и относительной истин и созерцании циклов пяти Будд уровня Тела Самбхогакая (Татхагат); 3) йога – призывание персонажа пантеона (йидама), отождествление себя с этим персонажем; созерцание мандалы; 4) махайога (великая йога) – созерцание групп, образующих эмпирическую личность (скандхи), олицетворенных в облике персонажей пантеона; 5) ану йога (изначальная йога) – тайная инициация в присутствии персонажа пантеона и его женской ипостаси (праджни) и созерцание шуньяты, или пустоты, для разрушения иллюзорности всех вещей; 6) ати йога (совершенная йога), или Дзог чэн (также – маха ати йога, или «великая совершенная йога), – постижение единства йидама и его женской ипостаси, которое приводит к опыту Бесконечного Света; реализация истинной природы сознания. Достижение пробуждения (состояния Будды) находится в зависимости от посвящения в ту или иную группу текстов: посвященный в крия тантру может достичь состояния Будды через семь рождений в облике человека; в упайога тантру – способен обрести состояние Будды после пяти рождений человеком; посвящение в йога тантру приводит к состоянию Будды самое меньшее через три жизни; в маха йога тантру – дает возможность стать Буддой в следующем рождении, в ануйога тантру – во время смерти, в ати йогу – уже в этой жизни.

Школа Ньингма па дала нескольких крупных мыслителей – это прежде всего Лонгчэнпа, или Лонгчэн Рабджампа (Нацог Рандол, 1308–1363 гг.), писавший в основном по вопросам Дзог чэна, и доксограф Ми пхам Гьямцо/Джамцо (1846–1912 гг.), которому принадлежат также и сочинения по философии Махаяны.

Для ньингмапинской традиции характерно отсутствие больших монастырей и предпочтение практики в затворничестве (ритод – строение для практики отшельничества) – индивидуальной или в составе небольшой группы.

В XIX веке на базе Ньингма па возникает новое, «внешкольное» движение тибетского буддизма, известное как Риме (рис мед). Оно возникло в местности Кхам благодаря деятельности таких лам, как Шеванг Норбу и Ситу Панчэн. Важную роль в новом движении сыграли также Джамгон Конгтул (1813–1899 гг.), Джамджанг Кхьенце Ванг бо (1820–1892 гг.) и упомянутый выше Ми пхам Гьямцо. Последователи Риме утверждали, что, помимо изучения и практики традиции собственной школы, необходимо также приобщаться и к другим традициям буддизма независимо от их школьной принадлежности. В настоящее время небольшие общины Риме имеются и в России (Москва, Санкт Петербург).

Хотя Ньингма па и не получила значительного распространения за пределами Тибета и гималайского региона (особенно Сикким), тем не менее, отдельные последователи этой школы встречались и в Монголии, и в Бурятии; существуют данные о значительной роли ньингмапинских лам в распространении буддизма в Туве. В настоящее время в России существует несколько русскоязычных ньингмапинских общин и групп, практикующих Дзог чэн (например, в Москве и Санкт Петербурге). Важную роль в знакомстве российской публики и верующих буддистов с Дзог чэн (а также с маха мудрой) сыграла деятельность бурятского буддийского йогина и ученого буддолога и тибетолога Бидии Дандаровича Дандарона (1914–1974 гг.), репрессированного за проповедь буддизма и создание неофициальной религиозной группы в 1972 г. и вскоре умершего в заключении.

XI–XIV века – период активной переводческой деятельности, начатой Атишей и его учениками. Именно в это время не только делаются новые адекватные переводы санскритских текстов, но и формируется тибетская Трипитака – Ганджур (Кангьюр) и «второканоние» (Данджур/Тангьюр). Уже первые переводчики (лоцзавы) санскритских текстов на тибетский столкнулись со сложнейшей проблемой: в языке незатейливых горцев просто не было слов для передачи изощренной религиозно философской терминологии буддизма. В результате сложнейшей филологической работы тибетские монахи и их индийские помощники фактически создали новый, в значительной степени искусственный, тибетский язык, создав огромное количество неологизмов, калькирующих санскритский термин. При этом тщательно соблюдался принцип единообразия: один и тот же санскритский корень, префикс или аффикс всегда передавался одним и тем же тибетским корнем (в отличие от флективного санскрита, тибетский язык является изолирующим и, следовательно, корневым). Калькирование велось таким образом: сложное слово «бодхисаттва», например, состоит из двух простых слов: бодхи – пробуждение и саттва – существо; тибетцы перевели его как чан чуб сем па, где чан и чуб почти синонимичны и означают «светлый», «ясный», «чистый», а сем па – «существо». Соответственно, сочетание чан чуб передавало и само слово бодхи (правда, слово «Будда» передавалось другими корнями – сан гье, а «Шакьямуни» передавалось как Шакьятуб па, что, строго говоря, должно было бы передавать несуществующее санскритское слово «Шакьясиддха»; но это скорее исключение из правила). В результате тибетские переводы оказались фантастически точными, и, как правило, они достаточно удобны для реконструкции исходного санскритского текста. Сказанное выше касается прежде всего именно «новых переводов» XI–XIV веков, ранние же переводы (до периода правления Лангдармы) достаточно аморфны и описательны, хотя общие принципы перевода существовали уже в то время. Кроме того, ранние переводы иногда делались с китайского языка, а не с оригинального санскрита. Теперь переводятся только санскритские тексты; практика двойного перевода отброшена.

В результате переводческой деятельности лоцзав была создана тибетская Трипитака – Ганджур (Тангьюр) и «второканоние» – Данджур (Тангьюр), то есть собрание переводных индийских шастр, религиозно философские сочинения тибетских авторов, индийские сочинения по грамматике, астрономии (астрологии), математике, медицине, памятники классической индийской литературы и т. д. Если тексты Ганджура в основном совпадают с текстами, вошедшими и в китайскую Трипитаку, то Данджур является вполне оригинальным и потому еще более ценным сводом текстов.

В середине XI века на тибетский язык переводится «Калачакра тантра» («Тантра Колеса Времени»), считающаяся тибетской традицией вершиной тайн Ваджраяны. Одна из основных идей «Калачакры» – доктрина гомоморфности микрокосма и макрокосма, человеческого тела и универсума. Поэтому первая глава этой тантры посвящена космологии, астрономии, астрологии и теории календаря. Идеи «Калачакры» произвели такое впечатление на тибетцев, что они провели реформу календаря, введя систему шестидесятилетних циклов, принятую уже более тысячи лет в Китае. Причиной заимствования китайского календаря послужило то обстоятельство, что календарь «Калачакры» также основывается на шестидесятилетнем цикле, хотя и несколько ином, чем цикл китайского календаря. За точку календарного отсчета (первый год первого цикла – рабджуна) был взят 1027 г., когда, в соответствии с тибетской традицией махасиддха Чилупа (Цилупа) принес текст «Калачакры» из загадочной страны под названием Шамбхала (известной у нас благодаря Н.К. Рериху как Шамбала, хотя исходная санскритская форма, видимо, Самбхала). Кстати, легенда о Шамбхале в течение многих столетий питала эсхатологические представления тибетцев, поскольку в первой главе «Калачакры» Будда открывает царю этой страны Сучандре будущее: сообщает ему о грядущей войне Шамбхалы, цитадели истинной Дхармы, и вторгнувшихся в нее «варваров» (млеччха), под которыми имелись в виду мусульмане, с XI века уничтожавшие остатки буддизма в Индии. По существу, легенда о грядущем «Армагеддоне» – шамбхалинской войне и конечной победе «мессианского» царя (калки раджа; Калки или Калкин – имя десятого воплощения бога Вишну в индуистской мифологии) Шамбхалы над «варварами», а также последующее торжество буддизма тоже является следствием исламского влияния – идеи джихада, прежде органически не характерной для буддизма^⁵⁷.

На введение нового календаря повлияли, видимо, и основанные на нумерологической мистике расчеты Атиши, стремившегося определить точную дату паринирваны Будды.

XIII–XIV века – время становления традиционной тибетской историографии. И здесь необходимо назвать имя Будона (Будон Ринчэндуб, 1290–1364 гг.). Будон был уникальной, энциклопедической личностью: философом, комментатором, историком, тантрическим йогином и интерпретатором «Калачакра тантры» и настоятелем монастыря Шалу. Главное произведение Будона – «История буддизма в Индии и Тибете» (было переведено на английский язык выдающимся российским буддологом Е.Е. Обермиллером), послужившее основой для последующих более фундаментальных трудов – «Голубых анналов» (переведен на английский язык Ю.Н. Рерихом), «Истории буддизма в Индии» Таранатхи и «Истории Тибета» Далай ламы V. Принимал Будон активнейшее участие и в составлении Ганджура: так, именно он отобрал для включения в него двадцать пять так называемых «старых тантр» школы Ньингма па, хотя и относился достаточно подозрительно к этим текстам неясного происхождения, не имеющих установленного санскритского прототипа. По своим философским взглядам Будон явно тяготел к теории Татхагатагарбхи, что сближает его с мыслителями школы Джонанг па.

Вершиной развития буддийской культуры Тибета и вместе с тем знаком завершения творческого, креативного, периода ее истории, стало творчество и деятельность выдающегося реформатора буддизма Цзонкхапы (Цзонкхапа Лобзан Драгпа, 1357–1419 гг.).

Цзонкхапа родился в провинции Амдо, на северной окраине Тибета (в настоящее время это территория китайской провинции Цинхай) близ современного города Синина, где впоследствии был возведен большой монастырь Кумбум, называемый китайцами Таэрсы. Житие (намтар) Цзонкхапы повествует, что его рождению (он был четвертым ребенком в семье) предшествовали многие чудесные знамения, а на коре и листьях дерева, росшего во дворе дома его родителей, появились даже тексты мантры «Ом мани падме хум» и других мантр. Цзонкхапа еще в детстве проявил желание стать монахом и с момента своего пострижения уже никогда дома не бывал. Предание рассказывает, что однажды мать Цзонкхапы в письме слезно умоляла его навестить его. В ответном послании Цзонкхапа кровью нарисовал свой портрет, но приезжать отказался, сославшись на свою огромную занятость; он также посоветовал матери читать его сочинения: это будет равносильно их встрече, заметил Цзонкхапа.

Цзонкхапа отличался великолепной памятью, прилежанием и невероятной эрудицией (говорили, что он знает наизусть весь Канон). Уже при жизни его сравнивали с бодхисаттвами – Авалокитешварой и всеведущим Маньджушри. Эти качества Цзонкхапы – огромная ученость, склонность к обобщениям, исключительное усердие и работоспособность во многом определили и характер его будущей школы, которая в высшей степени ценила схоластическую образованность, эрудицию, любовь к комментированию древних авторитетов, но в значительно меньшей степени поощряла творчество и самостоятельный поиск. Определенная догматичность и схоластическая сухость отличают саму стилистику сочинений последователей Цзонкхапы – гелугпинцев.

Цзонкхапа получил превосходное по тибетским стандартам образование, досконально изучив все направления буддийской философии и все системы тантрической йоги. Он собрался совершить паломничество в Индию к святыням буддизма, но, как утверждает житие, ему явился бодхисаттва Авалокитешвара и объявил, что если тот поедет в Индию, то скоро умрет. Цзонкхапа отказался от своего плана и занялся реформированием тибетского буддизма, руководствуясь своим пониманием наследия Атиши.

Надо сказать, что буддизм в Тибете конца XIV – начала XV вв. отнюдь не переживал упадка. XIV век был веком таких выдающихся мыслителей и ученых, как Лонгчэнпа и Будон. Однако совершенно определенно все больше увеличивался разрыв между монастырской традицией, возрожденной Атишей, и различными направлениями тантрической практики. Сам Цзонкхапа писал, что в его время люди, практикующие йогу, проявляют мало интереса к учению и теоретическому знанию, а любящие учиться мало заботятся о применении в духовной практике результатов своей учебы. Действительно, если мы посмотрим на историю буддийских школ XI–XIV веков, то увидим, что все они были прежде всего школами йогической практики, в большей (Ньингма па) или меньшей (поздняя Кагью па и Сакья па) степени пренебрегая нормами винаи, возрожденными в Тибете Атишей. Цзонкхапа, собственно, и хотел устранить этот дисбаланс и установить гармонию между йогой, философским дискурсом и монашеской дисциплиной. И это ему в целом удалось.

В своей реформаторской деятельности Цзонкхапа руководствовался следующими стандартами:

1. Нормами буддийской практики, установленными Атишей;

2. Признанием радикальной мадхьямака прасангики высшей формой философского дискурса;

3. Необходимостью введения обязательного религиозно философского образования для монахов, включающего в себя овладение базовыми положениями всех направлений Хинаяны и Махаяны;

4. Практика тантрической йоги только после завершения общефилософской подготовки, получения солидного схоластического образования и принятия в том или ином объеме монашеских обетов^⁵⁸.

Как сказал, несколько утрируя ситуацию, один современный буддист, характеризуя позицию гелугпинцев: «Если не будешь знать логики, то не станешь Буддой». Одновременно гелугпинцы уделяли огромное внимание повышению престижа и статуса духовенства, благолепию и красоте монастырских интерьеров, величию и пышности литургии и богослужебного чина. Именно со времени Цзонкхапы в тибетских монастырях появились роскошно украшенные изображения Будд и бодхисаттв, завернутые в покровы из тончайшего шелка. Изменил Цзонкхапа и цвет одежд монахов, в которых уже несколько столетий преобладал красный цвет, символизирующий мудрость – праджню; теперь снова восторжествовал древний шафранный цвет, символ бедности и смирения (древние индийцы носили одежды белого цвета; на солнце они постепенно желтели, и именно такой пожелтевший вид они имели, будучи выброшенными на свалку, откуда только и брали свою одежду древнеиндийские аскеты – шраманы). Красные головные уборы сакьясцев и ньингмапинцев также были заменены желтыми, что и дало гелугпинцам распространенное в старой буддологической литературе прозвание «желтошапочной секты».

Вначале Цзонкхапа считал себя только продолжателем дела Атиши и поэтому назвал свою школу, образовавшуюся после того, как он поселился в монастыре Гэндан (построен в 1409–1410 гг.), Новой Кадампой. Однако впоследствии название цзонкхапинской школы изменилось, и она вошла в историю под названием Гелуг па, то есть школа монастыря Гэ (имеется в виду Гэндан – «Обитель Блага»); перевод названия Гелуг па как «друзья добродетели» является неправильным.

Цзонкхапе принадлежит огромное количество сочинений, посвященных самым разным аспектам буддизма – от логики до тантрической йоги, но, пожалуй, самым знаменитым из них стал его обширный трактат Ламрим чэн мо «Великий свод сведений о ступенях Пути» (написан между 1402 и 1410 гг.). Задуманный как комментарий к небольшому трактату Атиши «Светоч Пути», он превратился во внушительную энциклопедию теории и практики буддизма.

Умер Цзонкхапа в 1419 г. Его житие повествует, что перед смертью он почти месяц пребывал в глубоком самадхи, выйдя из которого он преподал последние наставления ученикам, причем его лицо испускало невыносимое для глаз сияние, а обликом он напоминал шестнадцатилетнего юношу, что было свидетельством проявления в нем Тела Всеблаженства – Самбхогакаи Будды. Его тело было подвергнуто бальзамированию и покрыто золотыми пластинами. Позднее оно было помещено в ступу. Преемником Цзонкхапы стал его любимый ученик Хайдуб. Другим известным учеником Цзонкхапы был Гэндун дуб, провозглашенный посмертно Далай ламой I.

В течение XV–XVI веков влияние созданной Цзонкхапой школы Гелуг па неуклонно росло, крепло и ее политическое влияние. Гелугпинцы постепенно создали мощную сеть монастырей дацанов, в которых проживало до нескольких десятков тысяч монахов. Дацаны были также образовательными центрами. Наиболее крупные дацаны имели три факультета – общий (философский – цанид), медицинский и тантрический (гью; джуд), в небольших дацанах был только общий факультет; на тантрический факультет принимали только монахов, получивших общую философскую подготовку, а в группы по изучению «Калачакра тантры» – только самых способных из числа допущенных к изучению тантр.

Система «цанид» предполагала последовательное изучение пяти дисциплин, на что уходило около пятнадцати лет (как правило, родители отдавали в монастыри детей в очень раннем возрасте):

1. Логика (прамана) – по сочинениям Дхармакирти.

2. Парамита (путь «классической» Махаяны) – по тексту Майтреи Асанги «Абхисамаяланкара»).

3. Мадхьямака (по трактату Чандракирти «Мадхьямакаватара»).

4. Виная (прежде всего, Виная муласарвастивадинов).

5. Абхидхарма (по «Абхидхармакоше» Васубандху и «Абхидхармасамуччае» Асанги).

К началу XVII века школа Гелуг па превратилась в силу, доминировавшую как в духовной, так и в политической жизни Тибета. Кроме того, со второй половины XVI века при поддержке ряда монгольских правителей, прежде всего Алтан хана, буддизм быстро распространяется в Монголии, причем власти там оказывают покровительство исключительно школе Гелуг па. Внук Алтан хана стал Далай ламой IV, впервые сделавшим власть этих гелугпинских иерархов реальной политической силой. Позднее монгольский правитель Гуши хан, вторгшийся в Тибет в 1640 г., оказал большую помощь Далай ламе V в укреплении власти последнего в масштабе всего Тибета.

Таким образом, в это же время тибетский буддизм не только распространяется за пределами Страны Снегов, но и формируются важнейшие для нарождающейся тибетской теократии институты Далай лам и Панчэн лам, о чем чуть позднее.

При Далай ламе V Великом Нгаван Лобсан Гьяцо (1617–1682 гг.) Гелуг па не только становится доминирующей школой тибетского буддизма, вытеснившей старые школы на периферию духовной жизни и оттеснившей их на культурные окраины Тибета, но и объединившей под властью своих иерархов практически весь Тибет (некоторым князьям удалось сохранить свою независимость и от гелугпинских Далай лам, и от самих «желтошапочников»; наиболее яркий пример – тибетское королевство Бутан, где доминирует одно из малых направлений школы Кагью па). Далай лама V был, несомненно, выдающейся личностью: в нем сочетались таланты религиозного деятеля, опытного политика, тонкого дипломата, удачливого полководца, ученого историка и тантрического йогина, практикующего таинственные ньингмапинские ритуалы^⁵⁹. Искусно маневрируя между политическими силами региона (монголы Тушету хана, маньчжуры, завоевавшие после 1644 г. Китай и установившие там власть своей династии Цин – до 1911 г., различные феодальные кланы Тибета), Далай лама V не только смог укрепить свою власть и централизованное управление Тибетом, но и сохранить свою страну фактически независимой: хотя цинские императоры Китая и считали Тибет своим вассалом, представляя в нем свою власть особым чиновником – амбанем, тем не менее реально Далай лама оставался вполне самостоятельным государем. Поездка Далай ламы V в Пекин для встречи с покровительствовавшим буддизму императором Шунь чжи (1644–1662 гг.) еще больше укрепила престиж и авторитет тибетского иерарха.

При Далай ламе V в Лхасе, столице Тибета, возводится грандиозный дворец монастырь Далай лам – Потала (по названию «Чистой Земли» бодхисаттвы Авалокитешвары, «воплощением» или, точнее, проявлением которого считаются Далай ламы), поражавший воображение современников. Престиж Далай ламы V был настолько велик, что после его смерти премьер министр (калонг) тибетского правительства даже скрывал от всех факт его смерти, что позднее привело к серьезным проблемам. Но чтобы понять эти проблемы, необходимо сказать несколько слов о природе и характере самой тибетской теократии Далай лам.

Начнем с того, что Далай ламы считались воплощениями бодхисаттвы Авалокитешвары. Что это значит? В соответствии с махаянским учением, Будды и высшие бодхисаттвы обладают способностью магически порождать так называемые «превращенные» тела (нирманакая; тиб. тулку, пишется: спрул ску), в которых могут одновременно являть себя в мириадах и мириадах хилокосмов (тысячемирий) буддийской космологии. Одним из таких «превращенных тел» Авалокитешвары и считался правящий Далай лама (это не означало, что в мире больше не могло быть других явлений этого бодхисаттвы: по выражению одного современного тибетского ламы, он может явиться еще во множестве обликов, в том числе и какого нибудь фермера из Техаса). Другой первоиерарх Тибета – Панчэн лама – от санскритского «пандит», «ученый», и тибетского «чэн», «великий» (также Таши лама; монг. Панчэн эрдэни), – считался проявлением Будды Амитабхи и поэтому иерархически стоял выше Далай лам. Однако в отличие от Далай лам, Панчэн ламы были лишены светской власти и жили вдали от столичной Лхасы – в пышном уединении величественного монастыря Ташилхунпо (г. Шигадзе, Южный Тибет). Тем не менее между Далай ламами и Панчэн ламами порой возникали и противоречия, в том числе и по политическим вопросам. Например, Панчэн ламы, как правило, были настроены более прокитайски, нежели Далай ламы.

Вслед за Далай ламами (из номинального этот титул превратился в реальный титул духовного вождя и светского государя не ранее конца XVI – начала XVII века, при Далай ламе IV) «тулку», «воплощенцами», стали называть себя и все другие иерархи Тибета, в том числе и настоятели всех крупных монастырей, ставшие «магически созданными телами» различных индийских и тибетских мудрецов и святых (утверждалось, что, выполняя обеты бодхисаттвы, они продолжают пребывать в сансаре, чтобы руководить монахами и направлять к достижению состояний Будды все новых и новых живых существ). Таким образом, скоро Тибет и Монголия оказались местом земного явления большинства наиболее почитаемых персонажей буддийского пантеона и выдающихся исторических деятелей буддизма.

Надо отметить, что нигде в буддийском мире не наблюдалось более ничего подобного, хотя сама идея «воплощенцев», несомненно, коренилась в общемахаянской доктрине. Почему же именно в Тибете были реализованы социально политические потенции этой доктрины, оставшиеся совершенно неизвестными буддистам Китая или Японии? Думается, что ответ на этот вопрос следует искать именно в теократическом характере позднего тибетского государства и в необходимости найти релевантную религиозной доктрине буддизма форму легитимации светской и духовной власти в условиях безбрачия ее носителей, что исключало возможность ее наследования. Другими словами, гелугпинцы изобрели особую (наряду с наследованием и выборностью) форму легитимации государственной власти в условиях теократии и целибата носителей власти.

Как же конкретно происходили поиски нового «перерожденца» – настоятеля монастыря или Далай ламы?

Как правило, иерарх перед смертью сам указывал возможное место своего будущего рождения. Иногда прорицал государственный оракул Тибета – лицо с явно шаманскими функциями и шаманского происхождения: входя в транс, он вещал от имени вошедшего в него божества. Так, после смерти Далай ламы XII оракул увидел место рождения нового тибетского теократа в отражении в озере. Затем (обычно через два три года после смерти иерарха) специальная комиссия из высокопоставленных лам отправлялась в предполагаемое место и по особым приметам отбирала кандидатов из числа мальчиков соответствующего возраста. Затем (в случае с поисками Далай ламы) кандидатов везли в Лхасу, где они проходили дополнительные испытания. Например, перед детьми клали разные красивые и блестящие вещи, а среди них одну невзрачную вещь покойного. Если мальчик тянулся к этой вещи, это было важным аргументом в его пользу. Окончательный отбор происходил, как правило, при помощи жеребьевки, сопровождающейся определенным ритуалом; в XVIII веке китайский император Цяньлун подарил тибетскому правительству особую чашу для такой жеребьевки, что то наподобие современной урны для голосования.

В настоящее время подобные «выборы» крайне политизировались. Так, после смерти последнего Панчэн ламы в 1988 г. правительство КНР распорядилось провести поиски его преемника по всем правилам; это было очень важно для Пекина, поскольку по конституции КНР Панчэн лама является главой правительства ТАР – Тибетского Автономного Района. Однако находящийся в эмиграции Далай лама XIV не признал выбранного Панчэня, объявив его поиски фальсифицированными китайскими властями, и провозгласил новым Панчэн ламой другого мальчика, находившегося также на китайской территории. Последующая изоляция «далай ламского» Панчэня дала возможность эмигрантским кругам в очередной раз обвинить Пекин в нарушении прав человека и провозгласить несчастного ребенка, ставшего жертвой политических интриг, «самым юным узником совести». Еще больший скандал разразился с «избранием» Кармапы XVII. На этот раз Далай лама, ссылаясь на некое тайное письмо покойного Кармапы, наоборот, признал китайского кандидата законным Кармапой, что вызвало негодование части монахов Карма кагью из числа эмигрантов (а также братии монастыря Румтек в Сиккиме, где хранятся регалии Кармапы), обвинивших Далай ламу в подыгрывании китайским властям. Ситуация обострилась еще больше, после того как «китайский» Кармапа бежал в Индию в начале января 2000 г. и выразил желание посетить Румтек. «Кармапинцы раскольники» немедленно объявили побег Кармапы инсценировкой китайских спецслужб.

Надо сказать, что в прошлом элемент политического цинизма практически отсутствовал при выборах иерархов тибетской «церкви» и новым теократом отнюдь не всегда становился отпрыск богатого или знатного семейства. Здесь очень характерно вступление на престол нынешнего Далай ламы. По расчетам лхаского духовенства, новый Далай лама родился в 1935 г. на территории, контролировавшейся китайскими властями. Делегация прибывших в эту местность лам (1937 г.) очень быстро нашла искомого мальчика (причем только одного) в совершенно нищей крестьянской семье. Китайские власти, которым ламы сказали, что ищут «перерожденца» настоятеля одного крупного монастыря, потребовали выкуп, который был немедленно заплачен. Китайцы заподозрили, что ведутся поиски лица более важного, нежели настоятель, и значительно увеличили размер выкупа. Делегация не располагала такой суммой и запросила Лхасу. Как только деньги были получены и выплачены, ламы с ребенком и его семьей немедленно пересекли границу, и вскоре мальчик уже был коронован в Лхасе как Далай лама XIV.

После этого необходимого отступления вернемся к Далай ламе VI. Поскольку, как уже говорилось, премьер министр несколько лет скрывал смерть Далай ламы V, предписанное время поисков его нового «явления» (это слово более адекватно, чем «перевоплощение» или «перерождение») миновало, что впоследствии и дало возможность заинтересованным лицам утверждать, что новый Далай лама был определен неправильно. Новый первоиерарх оказался весьма способным, но мало подходящим для своего сана молодым человеком. Он оказался одаренным поэтом (пожалуй, вторым по значению после Миларепы поэтом Тибета), но монашеская жизнь ему явно претила. Не желая лицемерить, Далай лама VI просто отказался принимать монашеские обеты, предпочитая инкогнито покидать Поталу и веселиться в Лхасе. Нарушение установленных норм было чревато кризисом, и в дело вмешался Китай, считавший себя сюзереном Тибета. Лама поэт был приглашен (а фактически вызван) в Пекин. Большинство членов государственного совета Тибета высказалось за его поездку. По пути в Пекин юный теократ диссидент внезапно скончался (ходили слухи, что он был отравлен). После этого началась смута. Пекин надавил на Лхасу и добился признания лхаским духовенством ошибочности сделанного ранее выбора. Начались поиски нового, опять таки Шестого Далай ламы. Между тем сторонники умершего поэта начали поиски Далай ламы VII. Однако в конечном итоге покойный поэт мог торжествовать: конец смуте был положен признанием его статуса законного Далай ламы VI и нахождением нового Далай ламы VII как его нового «явления».

С середины XVIII века Тибет пребывал в мире и покое (исключением были только две краткие тибето непальские войны в конце XVIII и середине XIX вв.). Не следует думать, что в стране царила идиллия – как и везде, духовенство Тибета отнюдь не было безгрешным, и сочинения, посвященные критике алчности, корыстолюбия и распущенности части лам стали важной частью тибетской дидактической литературы. Как и при любом дворе, в Потале плелись интриги и заговоры, а власти Цинской империи стремились сохранить Тибет в изоляции в качестве своей западной пограничной «Великой Стены». Но тем не менее, абсолютное большинство тибетцев отличалось редкостным благочестием, нравы были здоровыми и мягкими, монахами становилось до четверти населения страны. Тибет представлял собой уникальную страну, цивилизация которого представляла собой попытку реализации некоего «буддийского проекта». В дацанах проводились диспуты, читались лекции по классической буддийской философии Индии, писались новые схоластические и медицинские трактаты. В пещерах и ритодах йогины занимались буддийской психопрактикой. Однако в начале бурного XX века эта относительная идиллия была нарушена (более, правда, для обитателей Поталы, нежели для большинства тибетцев, монахов и мирян). На престоле в это время находился Далай лама XIII (1876–1935 гг.) – самый выдающийся тибетский первоиерарх после Далай ламы V.

На рубеже XIX–XX веков чрезвычайно обостряются отношения между Англией и Россией, вызванные колониальным проникновением Англии на территории, относившиеся к сфере интересов России. Несмотря на полную замкнутость Тибета, его полную закрытость для внешнего мира, Далай лама осознавал опасность, исходящую для самостоятельности Тибета от Англии, и дипломатически верно решил сблизиться с Россией, тем более что значительная часть подданных Российской империи исповедовала буддизм тибетского (прежде всего гелугпинского) толка – буряты и калмыки (Тува вошла в состав России в качестве протектората только в 1914 г.). Это стало особенно актуально после того, как в 1903–1904 г. Англия предприняла в Тибет военную экспедицию во главе с полковником Янгхасбендом (Younghusband)^⁶⁰. Расчет оказался правильным, и после протеста России Англия вывела войска из Тибета. В это время Далай лама направляет в Санкт Петербург своего учителя (имевшего высшую тибетскую ученую степень геше лхарамбы) бурята Агвана Доржиева (Агван Лобсан Доржиев, 1857–1938 гг.), принятого в Петербурге Николаем II и сыгравшего важную роль не только во внешней политике Тибета и России, но и в культурной жизни нашей страны^⁶¹.

Во время британской интервенции Далай лама XIII находился в Монголии, где он в 1905 г. встречался с Ф.И. Щербатским. Щербатской переводил для Далай ламы западную прессу, а также санскритскую поэзию, за что первоиерарх Тибета подарил русскому буддологу бесценные буддийские санскритские тексты, хранящиеся ныне в Санкт Петербургском филиале Института востоковедения РАН. Позднее из за конфликта с китайскими властями^⁶² Далай лама еще раз временно покидал Тибет, выбрав на этот раз в качестве убежища британскую Индию. В 1913 г. после Синьхайской революции в Китае и провозглашения там республики (1911 г.) Далай лама XIII фактически провозгласил независимость Тибета, утвердив тибетский национальный флаг – «Снежный Лев». На конференции в Симле (1913–1914 гг.), в которой участвовали представители Англии, Тибета и Китая, Тибет был признан независимым государством, но представитель Китайской Республики отказался подписать протоколы конференции. Государственный статус Тибета остался неопределенным, что через некоторое время привело к роковым последствиям.

Умер Далай лама XIII в 1933 г., оставив Тибет столь же традиционной и в чем то архаичной страной, какой он был и сотни лет до того. Появление в Лхасе телеграфа, а несколько позднее – радио было единственным признаком наступления XX века.

В 1950 г. правительство Китайской Народной Республики (провозглашена 1 октября 1949 г.) ввело войска в Тибет под предлогом его «освобождения». Совет Безопасности ООН отказался рассматривать протест Тибета против действий КНР, определенных правительством юного Далай ламы XIV как агрессия, в связи с неясностью международного статуса Тибета. Тибет на условиях весьма широкой автономии вошел в состав Китая как Тибетский Автономный Район. Однако проводившаяся китайскими властями политика (в очень значительной степени – их пренебрежение к религии, культуре, обычаям тибетцев и тибетскому языку) привели в 1959 г. к восстанию, начавшемуся в области Кхам. Восстание было подавлено, после чего Далай лама, многие иерархи всех школ тибетского буддизма (но не Панчэн лама) и множество тибетцев из всех слоев общества бежали в Индию, что привело к резкому обострению китайско индийских отношений. Начался период тибетской диаспоры, и закончилась история традиционного Тибета со всеми его институтами и ценностями.

Можно по разному отнестись к тому, что произошло с Тибетом в середине XX века. Вполне уместна элегическая грусть по поводу вторжения в тибетскую легенду суровой реальности, положившей конец реализации «буддийского проекта» тибетской цивилизации. Безусловно, заслуживает глубокого сочувствия трагедия тибетского народа, насильственно вырванного из привычной жизни и вынужденного быть пассивным свидетелем осквернения своих святынь во время «культурной революции». Но тем не менее нельзя не признать, что тибетский проект был обречен: в XX веке с его глобализацией всех социально экономических, социокультурных и цивилизационных процессов просто не оставалось места для тибетского заповедника духовности без коммерции и схоластической учености, не озабоченной утилитарным применением своих достижений. И если бы история не вторглась в него на танке Народно освободительной армии Китая, она вполне могла бы мягче, но не менее безжалостно явить себя в бутылке кока колы и макдональдсовском бигмаке.

	В аспирантуру по данной специальности абитуриенты могут быть зачислены в следующих заведениях Философском факультете «Санкт-Петербургского государственного университета» (СПбГУ) (Санкт-Петербург)		А. З. Свердлов Курс лекций по социальной работе и благотворительности Часть II Курс лекций по социальной работе издается по решению Редакционно-издательского совета Санкт-Петербургского государственного университета...
	Книга представляет собой квинтэссенцию двадцатилетие о опыта работы... Эта книга представляет собой подробное руководство позволяющее овладеть основами джйотиш древней ведической астролоши		Георгия Учебно-методическое пособие предназначено студентам Духовной семинарии. Оно представляет собой курс лекций, составленный из дидактических...
	Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного...		Книга представляет собой систематический очерк основных проблем конфликтологии.... К 64 Конфликтология / Под ред. А. С. Кармина // спб.: Издательство «Лань», 1999. – 448 с
	Санкт-петербургского государственного университета экономики и финансов Гуманитарный факультет спбгу к 10-летию своего основания проводит ряд мероприятий		Российской Федерации Новосибирский государственный технический университет Курс история экономики, являясь дисциплиной цикла общепрофессиональных дисциплин, рекомендуемых умо (опд. Ф. 06. 10.), представляет...
	Отчет по производственной практике 230201 Информационные системы и технологии Уровень интерфейса пользователя представляет собой набор компонентов в браузере. Уровень базы данных прдставляет собой бд mysql....		Книга представляет собой пособие по изучению языка программирования... Книга представляет собой пособие по изучению языка программирования C#, который является одним из важных элементов платформы Microsoft....

Книга представляет собой курс лекций известного петербургского востоковеда Е. А. Торчинова, читавшихся в 1994-1999 на Философском факультете спбГУ.

Рекомендуемая литература

Похожие: