Лекция первая




Скачать 1.31 Mb.
Название Лекция первая
страница 6/7
Дата публикации 13.05.2014
Размер 1.31 Mb.
Тип Лекция
literature-edu.ru > Лекции > Лекция
1   2   3   4   5   6   7

Лекция шестая
Штутгарт, 1 января 1911 г.

Мои дорогие друзья!

Вчера я обратил ваше внимание на то, как в ход человеческого развития вступают самые различные исторические силы. Благодаря этому, а также благодаря пересечению одного мощного течения с другим, возникают периоды - в определенном культурном отношении - подъема, а также периоды спада; и происходит это так, что когда еще старая культура отливает, когда старая культура, так сказать, переходит во внешнее, медленно и постепенно подготавливается то, что должно ввести в действие более позднюю культуру, что должно, собственно, оживить, породить более позднюю культуру. Отсюда, как правило, мы можем представить себе ход человеческой культурной жизни схематически так: сначала мы видим, как из неопределенных глубин совершается подъем человеческой культуры до некоторой высшей точки, затем видим, как эта культурная жизнь отливает и при том медленнее, чем приливала. То, что принесла данная культурная эпоха, долго живет после, вживается в различные последующие течения и народные культуры и теряется, как потерялся бы поток, изливающийся не в море, но растекающийся по равнине. Но пока он растекается, подготавливается новая культура, которая, так сказать, на закате старой культуры была еще незаметна, чтобы затем со своей стороны начать собственное развитие, свой подъем и способствовать таким же или сходным образом продвижению человечества вперед. Если мы захотим представить себе культурное развитие, характерное в наиболее значительном смысле, то ведь мы можем почувствовать, что таковым должно быть развитие, в котором общечеловеческое, действие "я" в "я" обнаруживалось наиболее заметным образом. Это имело место в древней Греции, как мы показали. И вот, если мы его рассмотрим, то как раз здесь особенно нам может открыться, сколь характерно протекает культура; ибо то, что совершалось в трех предыдущих культурах, и то, что за этим следует, модифицируется совершенно иным образом тем, что находится вне человека. Потому то, что заключено в самом человеке, чем человек, так сказать, воздействует на мир, во всем, что из сверхчувственных сил наиболее по-человечески выражается в нем,- это дано нам в среднем, в четвертом культурном периоде. Однако относительно Греции мы должны сказать теперь также следующее.

Ей предшествовал третий период; он отхлынул, и пока он отливал, подготавливалась Греция. Итак, во время отлива вавилонской культуры, которая текла с востока на запад, на этом маленьком южном полуострове Европы, называемом нами Грецией, было заложено зерно того, что должно было погрузиться в человечество как поток новой жизни. И хотя мы должны сказать, что эта греческая жизнь выразила чисто человеческое, то, что человек может найти целиком в самом себе, выразила в самом выдающемся смысле, нельзя думать, что такие вещи не требуют подготовки. Также и то, что мы называем чисто человеческим, сначала должно было быть преподано людям сверхчувственными силами через мистерии, подобно тому, как и ту, еще более высокую свободу, которая должна быть подготовлена для шестой культурной эпохи, несут в себе и преподают в сверхчувственных мирах соответствующие водители человеческого развития. Итак, мы должны сказать: там, где Греция является внешнему наблюдению так, будто у нее все возникает только из чисто человеческого, там Греция имеет уже позади ту эпоху, когда она находилась под влиянием учения высоких духовных существ. Только эти духовные существа и дали ей возможность подняться до ее чисто человеческой высоты. И потому то, что мы называем сегодня греческой культурой, если проследить за ней в обратном направлении, теряется в безднах доисторических времен, когда как основа греческой культуры создавалось в храмах мистерий то, что затем, как наследие древней мудрости храмов, грандиозным образом было переведено в поэтическую форму Гомером, Эсхилом. Значит, то, что в этих недосягаемых образах так величественно встает перед нами, мы должны рассматривать так, что эти люди, правда, перерабатывали в своей душе нечто такое, что было в них сплошь душевным содержанием, сплошь действием "я" в "я", но что сперва было внесено в эти души в священных храмовых центрах высокими существами. Потому таким непостижимо глубоким, таким непостижимо великим является то, что живет в произведениях Гомера, в произведениях Эсхила. Только не следует брать эти произведения Эсхила в переводах Виламовица44. Надо понять, что все величие того, что жило в Эсхиле, еще не исчерпано ни в одном из современных языков и что худший путь к пониманию Эсхила тот, которым шел один из новейших переводчиков.

Предчувствие сущности греческой культуры мы можем получить, рассматривая эту греческую культуру на основании глубоких мистериальных святынь. И оттого, что тайны жизни сверхчувственного мира некоторым человеческим способом передавались греческим художникам, греческая пластика могла воплотить в мрамор или бронзу то, что было первоначально тайной храмов. Да и то, что выступает перед нами в греческой философии, ясно показывает нам, что лучшее, что эта греческая философия могла дать, была лишь перенесенная в интеллект, в понимание рассудком древняя мудрость мистерий. Нечто в этом роде символически выражается, когда нам говорится, что великий Гераклит45 принес в дар храму Дианы Эфесской свой труд о природе. Это значит не что иное, как следующее: то, что он мог сказать, исходя из собственной деятельности "я" в "я", он изложил так, что он должен был принести это в жертву духовным, спиритуальным силам предшествовавшей эпохи, о своей связи с которыми он знал. И с такой точки зрения мы поймем глубокое изречение Платона, который дал грекам столь глубокую философию и тем не менее был вынужден сказать, что вся философия его времени ничто перед древней мудростью, которая была получена предками еще из царств духовных миров. А у Аристотеля все является нам как бы в логической форме, и в этом случае можно только сказать: абстрагированное достояние древней мудрости, переведенные в понятия целые живые миры. Несмотря на то, что Аристотель стоит, так сказать, у последних врат древнего потока, в Аристотеле еще дышит нечто из того, что было достоянием древней мудрости. В его понятиях, в его идеях, хотя они и абстрактны, еще можно различить отголосок тех совершенных звучаний, что раздавались из храмов и по-настоящему инспирировали не только греческую мудрость, но и греческое искусство, весь греческий народный характер. Ибо это и есть особенность каждой такой восходящей культуры, что она охватывает не только знание, не только искусство, но и всего человека, так что весь человек является выражением того, что как мудрость, как духовное живет в нем. И если мы представим себе, как из неведомых глубин,- пока вавилонская культура еще только отливает,- поднимается греческая культура, тогда мы сможем понять полное действие всего того, что древние храмы дали греческому характеру в эпоху войн с персами46. Ибо мы видим в этих войнах с персами, как герои Греции, пламенно воодушевленные всем тем, что они получили от своих отцов, бросаются против потока, который, так сказать, как течение упадочного Востока несется на них. И то, что означает этот тогдашний отпор греков, когда мудрость греческих храмов, когда учителя древних греческих мистерий в душах героев войн с персами боролись против отливающей культуры Востока, против вавилонской культуры в том виде, какой переняли ее позднейшие персы,- то, что это означает, охватить это, мои дорогие друзья, человеческая душа может только тогда, когда эта душа поставит себе вопрос: что должно было бы статься с Южной Европой и вместе с тем и со всей позднейшей Европой, если бы маленький народ Греции не отразил тогда натиск больших физических масс с Востока?

Тем, что совершили тогда греки, было заложено зерно всего позднейшего, что развивалось в европейской культуре вплоть до наших дней. И даже то, что на Востоке развилось из того, что затем обратно с Запада на Восток,- хотя и таким способом, который в определенном отношении не может быть оправдан,- принес Александр, даже это могло развиться только после того, как обреченное на упадок - даже в отношении своей физической силы -было отброшено тем, что в душах греков жило как пламенный энтузиазм в отношении сокровищ храмов. Если мы поймем это, то мы увидим, как в последующем действовали не только учение Гераклита об огне, великие идеи Анаксагора47, всеобъемлющие идеи Фалеса, но и подлинные учения хранителей храмовой мудрости в доисторической Греции. Мы будем ощущать это как достижение духовных властей, которые принесли Греции то, что ей должно было быть принесено. Мы почувствуем все это в душах греческих героев, противостоявших в разных битвах персам. Так нужно учиться чувствовать историю, мои дорогие друзья, потому, что то, что нам дается обыкновенно как история, есть только пустая идейная абстракция, и то в лучшем случае. То, что действует в более позднем из более раннего, можно наблюдать только тогда, когда возвращаешься к тому, что, быть может, в течение тысячелетий давалось человеческим душам и что затем в определенное время приняло реальные формы. В чем же была причина того, что при этом подъеме древние сокровища храмов могли дать столь великое грекам? Это заключалось в универсальном, во всеобъемлющем, ничем иным не затронутом характере этих сокровищ храмов. Это было нечто, что было дано как изначальное, что могло наполнить всего человека, что обладало, так сказать, непосредственно направляющей силой.

И тут мы приходим, мои дорогие друзья, к самому существенному для тех культур, которые находятся в состоянии подъема к своей высшей точке. В этих культурах все, что, будучи живым, действует в человеке,- красота, добродетель, полезное, целесообразное, все, что человек хочет совершить и реализовать в жизни,- все видится возникающим непосредственно из мудрости, из духовного. И мудрость содержит в себе добродетель, красоту, все остальное. Когда человек проникнут, инспирирован мудростью храмов, тогда все остальное получается само собой; таким в восходящие эпохи бывает чувство. А в моменты, когда вопросы, когда ощущения разделяются, когда, например, вопрос о добре или о прекрасном становится самостоятельным по отношению к вопросу о божественной Праоснове, тогда начинаются времена упадка. Поэтому, если подчеркивается, что наряду с исконно духовным надлежит особенно заботиться о том или ином, что то или иное и есть главное, мы можем быть уверены, что мы живем во времена упадка. Когда нет доверия к духовному, к тому, что оно может породить из себя все необходимое для человеческой жизни, тогда единые культурные потоки, которые при подъеме образуют единство, разделяются на отдельные течения. И мы видим это, когда к греческой жизни примешиваются интересы, выходящие за пределы мудрости, за пределы духовного воодушевления; мы видим это в государственной жизни, мы видим это также в той части греческой жизни, которая нас особенно интересует, в духовной жизни непосредственно после Аристотеля. Тогда, рядом с вопросом "что истинно?", в котором заключен вопрос "что есть добро? что есть целесообразное?", последний вопрос начинает становиться самостоятельным. Тогда спрашивают: "каким наше знание должно быть, чтобы можно было стать человеком, который достигает практической цели в жизни?". И мы видим, как в эпоху упадка развивается течение, которое мы называем стоицизмом. У Платона и у Аристотеля в мудрости заключалось вместе и добро; всякий порыв к добру мог возникнуть только из мудрости. Стоики спрашивают, что человек должен делать, чтобы стать для жизни, для житейской практики человеком мудрым, целесообразно и правильно живущим. Практические жизненные цели примешиваются к тому, что было некогда универсальной воодушевленностью истиной. В эпикуреизм примешивается еще нечто, проявляющееся в том, что люди спрашивают: как следует мне устроиться интеллектуально, чтобы эта жизнь протекала возможно более отрадно, внутренне гармонично? На этот вопрос Фалес, Платон, вплоть до Аристотеля, ответили бы: ищи истину, и она даст тебе величайшее блаженство, зерно всякой любви. Но теперь этот вопрос отделяют от вопроса об истине, и возникает течение упадка. Таково то, что называют стоицизмом и эпикуреизмом, - это течение упадка.

Своим следствием это всегда имеет то, что истина становится сомнительной для людей, что она теряет всякую силу. Поэтому одновременно со стоицизмом и эпикуреизмом выступает в эпоху упадка и скептицизм, склонность к сомнению в истине. И если скептицизм, склонность к сомнению, стоицизм и эпикуреизм некоторое время поработали, то человек, который все же стремится к истине, чувствует себя, так сказать, выкинутым из мировой души и отброшенным в свою собственную душу. Тогда он оглядывается вокруг и говорит: теперь не та мировая эпоха, когда в человечество, благодаря непрестанно действующему потоку самих духовных сил, втекают импульсы. Тогда человек отвлечен своей собственной внутренней жизнью, своим субъектом. Это встречает нас в дальнейшем протекании греческой жизни в неоплатонизме, в той философии, которая больше не имеет связи с внешней жизнью, которая смотрит внутрь себя и в мистическом восхождении отдельного человека устремлена к истинному. Так имеем мы восходящую, так имеем мы нисходящую ступенеобразно культуру. И то, что выработалось во время подъема, расплывается и исчезает медленно и постепенно, пока с приближением 1250 года не начинается, конечно, не легко заметная, но оттого не менее великая инспирация человечества, которую в некотором отношении я охарактеризовал вчера, и отлив которой теперь мы имеем с XVI века. Ибо с этого времени, в сущности, вновь, наряду с вопросом об истине, выступают все специальные вопросы; тогда опять устанавливается точка зрения, которая вопрос о добре, вопрос о внешне-целесообразном хочет отделить от одного великого вопроса об истине.

И в то время, как духовно ведущие личности, которые находились под влиянием импульсов 1250 года, усматривали все человеческие устремления (Stromungen) в пределах [поиска] истины, теперь мы видим, как в самом значительном смысле наступает принципиальное отделение практических вопросов жизни от собственно вопросов об истине. И у врат эпохи нового упадка, той эпохи, которая означает для духовной жизни устремление вниз, у врат этой эпохи стоит Кант. В своем предисловии ко второму изданию "Критики чистого разума" он определенно говорит48, что должен был указать стремлению к истине на его границы, чтобы освободить место для того, чего хочет практическая религия. И отсюда такое строгое разделение практического разума и теоретического разума. В практическом разуме постулаты Бога, свободы, бессмертия сведены целиком к добру; в теоретическом разуме - разрушение всякой возможности для познания попасть в какой-либо духовный мир. Так устанавливаются вещи в мировой истории. И, конечно, стремление нашего времени к истине еще долго будет блуждать по следам Канта. А когда со стороны нашего действительно спиритуального течения указывается на расширение способности познания, на то поднятие способности познания над самой собой, благодаря которому познание может проникнуть в сверхчувственные миры, тогда можно будет еще долго-долго слышать со всех сторон: "Да, но Кант говорит... ". В таких антитезах действительно проходит историческое развитие человека. А в том, что инстинктивно выступает как предчувствие, обнаруживается, что под тем, что есть только майя, но что принимается за истину, что под этим потоком майи течет для человеческого инстинкта все-таки по большей части правильное. Ибо чрезвычайно интересно, что и нисходящий ход человеческого развития вплоть до греко-латинской эпохи, и поддерживаемое нами новое восхождение мы видим в некоторых предчувствиях, которые, исходя из народных инстинктов, давались практической жизни.

Как же должны были мыслить люди, которые это чувствовали? Когда они оглядывались на великие ведущие фигуры человеческой истории в дохристианскую эпоху или, лучше скажем, в догреческую эпоху, как должны были смотреть они на всех тех, кого мы характеризовали как орудия существ высших иерархий? Даже греки еще должны были говорить себе: "к нам пришло это через людей, в которых вливались сверхчеловеческие божественные силы". И мы видим, что в сознании всех древних эпох живет это: ведущие личности вплоть до фигур героев, вплоть даже до Платона, считались сынами богов; это значит, что позади личностей, которые выступают в истории, люди видели божественное, если они обращали взгляд в глубокое прошлое, если они обращали взгляд все дальше и дальше; а то, что выступает в Платоне и в фигурах героев, они видели это опустившимся [на землю] и даже рожденным от божественных существ. Тогда представляли себе, что сыны богов сочетались с дочерями человеческими, чтобы довести духовное до физического плана. Сынов богов, бого-человеков, то есть таких, которые были связаны своим существом с божественным, видели люди в эти древние времена. Наоборот, в тот момент, когда греки почувствовали, что теперь они могут говорить о действии "я" в "я", о том, что заключено в пределах человеческой личности, они стали говорить о своих высших водителях как о семи мудрецах, обозначая этим то, что стало из сынов богов чисто человеческим.

Чем это должно было стать далее в послегреческое время в инстинкте народов? Тогда надо было изображать то, что человек вырабатывал тут на физическом плане, и то, как он возносил это вместе со всеми своими плодами в духовный мир. Итак, если ранее ощущали: необходимо видеть духовное раньше физического, а физического человека - как тень его; если в греческую эпоху мудрецов видели живущими, так сказать, как "я" в "я", то в послегреческую эпоху необходимо было видеть личностей, которые живут на физическом плане и уже затем вживаются в духовное посредством того, что живет в физическом. Это понятие развилось из некоторого инстинктивного знания. Как догреческая эпоха имела сынов богов, а греки - мудрецов, так послегреческие народы имеют святых, которые поднимаются к духовной жизни через то, чего они добиваются на физическом плане. Здесь в народном инстинкте живет нечто, и мы можем видеть тут, как за майей находится нечто такое, что исторически все-таки движет человечество вперед.

И если мы поймем это, мои дорогие друзья, тогда то, что живет в этих эпохах, будет светить в отдельной человеческой душе, и мы поймем, как групповая карма должна модифицироваться благодаря тому, что люди являются в то же время и орудиями хода исторического развития. И тогда мы сможем понять, если Хроника Акаши показывает, что в Новалисе, например, нам надлежит видеть нечто восходящее к древнему Илии. Это чрезвычайно интересная последовательность инкарнаций49. Здесь мы видим, как в Илии всплывает пророческий элемент, ибо евреи имели миссией подготовить то, что должно было прийти позднее. Они подготавливали это посредством перехода от патриархов к пророкам, через фигуру Моисея. В то время как в Аврааме мы еще видим, что израильтянин чувствует действие Бога в себе, в своей крови, в Илии мы видим переход к восхищенности в духовные миры.

Все подготавливается постепенно. В Илии живет индивидуальность, которая уже в древние времена исполняется тем, что должно прийти в будущем. Затем мы видим, что эта индивидуальность должна служить орудием подготовки понимания Импульса Христа. Мы видим, что индивидуальность Илии вновь рождается в Иоанне Крестителе. Он есть орудие высшего. В нем живет индивидуальность, делающая орудием Иоанна Крестителя; но необходима была высокая индивидуальность Илии, чтобы затем служить таким орудием.

Позднее мы видим, что эта индивидуальность оказалась пригодной для того, чтобы в формы, которые были возможны только под влиянием четвертого послеатлантического культурного периода, влить то, что должно было действовать в будущем. Каким бы удивительным нам это ни показалось, эта индивидуальность появляется вновь в Рафаэле и соединяет в живописи то, что во все времена должно действовать как христианский импульс, с чудесными формами Греции. И здесь мы можем понять, как относится индивидуальная карма этой энтелехии к внешней инкарнации. От внешнего воплощения требуется, чтобы в Рафаэле могла высказаться некоторая сила того времени; для этой силы времени пригодна индивидуальность Илии-Иоанна. Но эпоха может дать такой силе только хрупкое физическое тело, потому Рафаэль умирает так рано.

Другую сторону своего существа эта индивидуальность должна выявить в такое время, когда отдельные течения уже опять разошлись. Там она появляется вновь как Новалис. Мы видим тогда, что в Новалисе в своеобразном облике уже действительно живет все то, что дается нам теперь духовной наукой. Ибо такие меткие суждения об отношении астрального к эфирному и физическому телу, о бодрствовании и сне не давались, за исключением духовной науки, никем, кроме Новалиса, вновь восставшего Рафаэля. Все это вещи, которые указывают нам, что индивидуальности -это орудия быстро текущего потока развития человечества. И глядя на человеческое развитие, глядя на эту загадочную смену того, что свершается в истории, мы можем предощутить, что живет в нем из глубоких спиритуальных сил.

Примечательным образом переходит более раннее в более позднее. Некоторым из вас я уже говорил50, что можно констатировать удивительную историческую перспективу в переходе от Микельанджело51 к Галилею52. И один очень умный человек, -заметьте, я не говорю, что здесь дело идет о реинкарнации, здесь движение истории, - одна очень умная личность обратила внимание на то, сколь все-таки удивительно, что при взгляде на чудесную архитектонику собора св. Петра мы видим, как человеческий дух [уже] внес в нее то, что он называет наукой о механике. О, в этих грандиозных формах собора св. Петра, мои дорогие друзья, мы видим воплощенными идеи механики, которые мог объять человеческий разум, к тому же еще перенесенными в прекрасное, в величественное - идеи Микельанджело! Как может действовать вид собора св. Петра, мои дорогие друзья, это выступает в разнообразнейших описаниях и, может быть, каждый хоть немного пережил то, что пережил венский скульптор Наттер53 или что было пережито с ним. Он ехал к собору св. Петра с одним другом, они еще не видели собора; но вдруг его друг слышит, как Наттер вне себя, вскочив со своего места, говорит: "мне страшно", потому что в эту минуту он увидел собор св. Петра. Потом он совсем не мог вспомнить об этом. А ведь нечто подобное может пережить, в конце концов, каждый, если он видит что-либо столь грандиозное. И вот, один очень умный человек, профессор Мюльнер54, в ректорской речи обратил внимание на то, что великий создатель идей механики, Галилей, интеллектуально учил человечество тому, что [уже] вложил в построение пространственных форм собора св. Петра Микельанджело. Так что в идеях Галилея перед нами интеллектуально встает то, что как механика, как человеческая механика выкристаллизовано в соборе св. Петра. Но при этом удивительно, что тот же человек в этой лекции обратил внимание на то, что день смерти Микельанджело был днем рождения Галилея. Это значит, что интеллектуальное, идеи, которые Галилей выразил интеллектуально как механику, всплыли в личности, родившейся в день смерти того, кто внес их в пространство. Итак, надо было бы спросить: кто встроил через Микельанджело в собор св. Петра механику, полученную человечеством лишь впоследствии через Галилея?

Если, мои дорогие друзья, через эти афористические и разрозненные мысли, изложенные здесь в применении к историческому развитию человечества, если через них в их совокупности в ваших сердцах возникнет чувство того, как подлинные, реальные духовные силы действуют в истории посредством своих орудий, то тогда вы правильным образом восприняли изложенное. И тогда это чувство можно было бы назвать верным, исходящим из оккультно-исторического рассмотрения, чувством становления во времени, движения вперед во времени, которое может возникнуть в наших сердцах. И сегодня, у одного из малых поворотных пунктов времени, да будет уместно направить медитацию на такое чувство человеческого и божественного поступательного движения во времени. И если сердце каждого из вас, мои дорогие друзья, захотело бы принять в ощущение это чувство претворения науки об оккультном поступательном движении во времени, приняв его ради участия в развитии, в человеческом поступательном движении вперед, в которое мы включены, если бы душа каждого из вас захотела принять это как живое чувство, то в этом чувстве могло бы жить в душах всех вас пожелание на Новый год.

Это новогоднее пожелание я хотел бы погрузить в ваши души в заключение этого цикла. Смотрите на то, о чем здесь говорилось, как на нечто, что должно послужить исходным пунктом для [развития] чувства времени. И в определенном смысле пусть будет символом то, что в малом переход от одного отрезка времени к другому мы могли употребить на то, чтобы идеям, которые охватывают такие переходы во времени, дать действовать в наших душах.
1   2   3   4   5   6   7

Похожие:

Лекция первая icon Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое...
Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного...
Лекция первая icon Первая часть Собственно об образовании речи. Первая лекция Собственно об образовании речи
Это расчленение будет таковым: я дам пояснения об образовании речи и о драматическом искусство, а фрау Штайнер возьмет на себя ту...
Лекция первая icon Лекция первая
Сегодня я хотел бы опять говорить в связи с только что представленной сценой из первой части "Фауста", чтобы получить некое единство,...
Лекция первая icon Лекция первая
Поэтому — завтра и послезавтра вы увидите почему — я кладу сегодня в основу тот исторический обзор нового развития человечества,...
Лекция первая icon Лекция первая
В четырех лекциях, которые мне предстоит прочесть в ходе нашего Генерального собрания, я хотел бы поговорить с вами о связи человека...
Лекция первая icon Лекция №1. Введение. Элементы дифференциальной геометрии. 2
Лекция №5. Множества Жюлиа, множество Мандельброта и их компьютерное представление. 18
Лекция первая icon Лекция первая
При этом вы должны будете прежде всего различать знания, основанные на традиции, на человеческом соглашении, – хотя, возможно, пока...
Лекция первая icon Лекция первая
К тому, что является лишь малой частью человека, нам нужно добавить, если можно так выразиться, «жидкого» человека, не подчиня­ющегося...
Лекция первая icon 1. Лекция: Что такое asp. Net
Дается обзор различных web-технологий. Объясняется преимущество asp. Net. Описывается процесс подготовки среды разработки приложений....
Лекция первая icon Лекция первая
Земле. Не видится ли нам, что эту заполненную ариманическим существом душу влечет, так сказать, результат её ариманических познаний?...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции