Лекция первая




Скачать 1.31 Mb.
Название Лекция первая
страница 4/7
Дата публикации 13.05.2014
Размер 1.31 Mb.
Тип Лекция
literature-edu.ru > Лекции > Лекция
1   2   3   4   5   6   7

Лекция четвертая
Штутгарт, 30 декабря 1910 г.
Мои дорогие друзья!

Из указаний, сделанных в последние дни, вы сможете сделать вывод, что греко-латинская культура в известном отношении стоит посередине всей послеатлантической культуры. Три предшествовавшие культурные эпохи были как бы подготовкой к той работе человеческой души, "я" в "я", на которую мы указали, говоря о греческой культуре. Подобно нисхождению от ясновидческих созерцаний к чисто человеческому восприятию греков выглядят древнеиндийская, персидская, египетская культуры. Подобным обратному восхождению, достижению вновь ясновидческих культур должно явиться нам то, что начинается с нашего времени и что во все возрастающей мере должно быть достигнуто для человечества в ближайшие столетия и тысячелетия. Таким образом, мы должны сказать: в египетско-вавилонско-халдейском культурном периоде мы имеем последнюю, так сказать, подготовку к чисто человеческой культуре Греции.

Тогда, в третьем послеатлантическом периоде, человек словно спускается вниз из древних ясновидческих состояний, благодаря которым он мог еще принимать непосредственное участие в духовном мире, и подготавливает чисто личную, чисто человеческую культуру, характеризующуюся работой души, которую можно назвать именно работой "я" в "я". Потому и оказывается, что связанное с ясновидческой культурой видение более ранних инкарнаций стало неотчетливым, расплывчатым, прежде всего для Гильгамеша, основателя вавилонской культуры, так что он сам уже не мог разобраться там, где Эабани как бы по наследству передал ему определенные способности, чтобы оглянуться на прежние инкарнации. И в полном соответствии с этим ниспадением с духовных высот и втягиванием в чисто личную жизнь отдельного человека, в полном соответствии с этой особенностью вавилонской души действует все то, что мы видим переданным последующим поколениям благодаря работе этих душ в Вавилоне.

Если мы хотим рассматривать историю оккультно, то ведь мы должны сказать, что нам все больше и больше напрашивается мысль, что в своей работе, в своем культурном творчестве народы отнюдь не находятся изолированно в мировом развитии, в движении человечества вперед. Каждый народ имеет свою духовную задачу, он должен внести вполне определенный вклад в то, что мы называем человеческим прогрессом. Ведь ныне наша культура является уже совсем сложной; и она стала столь сложной благодаря слиянию многих отдельных культурных течений. Мы имеем в нашей нынешней духовной жизни и в нашей внешней жизни слияние самых разнообразных народных культур, которые созидались более или менее односторонне отдельными народами в духе их миссий и которые затем слились в общий поток. Поэтому все народы отличаются друг от друга, поэтому мы можем говорить об особой миссии каждого из них. И мы можем спросить: что можем мы, имея в нашей собственной культуре культурную работу наших предков, обнаружить сегодня такого, что покажет нам, что мог дать тот или иной народ для общечеловеческого прогресса? Весьма интересно остановиться как раз на культурной задаче вавилонского народа.

О, этот народ Вавилона! Даже внешнему историку он задал удивительные загадки в последнем столетии благодаря дешифровке клинописи26. Даже то, что удалось разузнать только внешне, в высшей степени примечательно. Ибо сегодня внешний исследователь может сказать: то, что раньше называлось историей, по времени почти удвоилось благодаря тому, что узнали при дешифровке клинописи. Уже внешнее историческое исследование на основе внешних источников взирает назад на эпоху прямо-таки в пять-шесть тысяч лет до христианского летоисчисления и может сказать: во все это время в областях, в которых позднее действовали вавилоняне, ассирийцы, существовала мощная, глубоко значительная культура. Там мы встречаем, прежде всего в древнейшие времена, в высшей степени своеобразный народ; в истории он называется шумерами. Он обитал в области Тигра и Евфрата, главным образом, в верхнем их течении, хотя жил и в нижнем. Мы не можем, так как для этого у нас нет времени, останавливаться на внешних исторических источниках, мы должны заняться более тем, что может нам преподать оккультная история.

Этот народ со всем тем, что он мыслил и духовно творил, а также и с тем, что он совершал внешне, принадлежал к сравнительно очень ранней ступени культуры послеатлантического развития. И чем дальше мы пойдем в истории шумеров, которых мы можем назвать пра-вавилонянами, тем более нам будет становиться ясно, что в этом народе жили духовные предания высокого значения, что существовала великая спиритуальная мудрость, которую мы, пожалуй, можем охарактеризовать, сказав: весь строй жизни, весь образ не только мышления, но вообще жизни в душе и духе был у этого народа совсем иным, чем у людей в более поздние эпохи мировой истории.

У людей более поздних эпох мировой истории обнаруживается, например, всюду некоторая дистанция между тем, что думается, и тем, что говорится. Кто не знает сегодня, что мышление и речь -это две совершенно разные вещи, что речь в известном отношении состоит из условных способов выражения того, что человек мыслит? Это ясно уже из того, что мы имеем много различных языков и, в сущности, выражаем множество общих всем представлений на этих различных языках Земли, так что существует известный зазор между мышлением и речью. Не так было у этого древнего народа; его язык находился, в сущности, в совершенно ином отношении к душе, чем все более поздние языки. Именно, если мы вернемся к очень древним временам, то мы действительно найдем там нечто, - если и не во всей чистоте сохранившееся, - вроде первичного языка человечества. Правда, языки отдельных племен и рас на всем пространстве Европы, Азии и Африки мы найдем уже в известном отношении дифференцированными, но своего рода общий элемент речи, который мог быть понятным на всем тогда известном земном круге, разумеется, более глубокому духовному человеку, существовал как раз у шумеров. Почему это было так? Потому что душа этих людей при тоне, при звуке чувствовала нечто вполне определенное и должна была выражать однозначно, что может быть почувствовано при какой-нибудь мысли и в то же время при звуке. Все это я хотел бы выразить прежде всего так: даже еще в тех именах, которые я приводил, излагая эпос о Гильгамеше, даже еще там существуют необычные звуки: Иштар, Ишулану и тому подобное. Когда произносят эти звуки и знают значение звука в оккультном отношении, то знают, что, в сущности, эти имена не могут содержать иных звуков, если они должны обозначать данные существа, потому что У, И, А могут однозначно относиться лишь к чему-то вполне определенному. В том ведь и состояло дальнейшее движение языка, что люди потеряли чувство того, что эти вещи, звуки, - согласные, гласные - могут относиться к чему-то однозначным образом, тогда как в эти древние времена вещь нельзя было обозначить иначе, как не совершенно определенной совокупностью звуков.

В сущности, как теперь мы не можем, имея в виду одну и ту же вещь, иметь о ней в Германии иную мысль, чем в Англии, так и тогда люди, обладая еще непосредственным духовным, древним чувством звука, не могли обозначить какую-нибудь вещь или существо иначе, чем одинаковой совокупностью звуков. Так что язык в древние времена, - а в древнем шумерском языке был отзвук этих древних времен, - был чем-то совершенно определенным, так что он просто но природе души был понятен тем, кто его слышал.

Когда мы таким образом говорим о языке, мы должны обратиться к самым первым временам послеатлантических культур. Но затем народ Вавилона имел как раз своей задачей низвести эту живую духовную связь человека с духовным миром в личное, туда, где личность опирается сама на себя в своей единичности. Это было задачей вавилонян - низвести духовный мир на физический план. И с этим связано, что это живое чувство, это духовное чувство языка прекращается, и язык применяется к климату, к географическому положению, народу и тому подобному. Поэтому Библия, которая об этих вещах рассказывает нечто гораздо более верное, чем вымыслы Фрица Маутнера, называющего себя исследователем языка, изображает эти важные факты в виде вавилонского столпотворения, когда все люди, говорившие на общем языке, были рассеяны по земле. И это вавилонское столпотворение27 мы можем понять духовно, если мы знаем, как в древние времена строили. Такие здания, которые строили с целью предпринять определенные, посвященные святой мудрости действия или которые должны были быть знамением святых истин, такие здания строились в древние времена в тех единицах измерения, что были взяты или у Неба, или у человека. А это, в сущности, то же самое, ибо человек как микрокосм есть повторение Макрокосма, так что единицы измерения, которые чудесным образом внесены в пирамиды, взяты у Неба и у человека.

Значит, если бы мы могли вернуться в древние времена, в сравнительно ранние эпохи, то мы бы нашли повсюду в культовых постройках символическое подражание человеческим или небесным пропорциям. Длина, ширина и глубина, характер того, как архитектонически формировалось внутреннее пространство, все это слагалось согласно небесным пропорциям или пропорциям человеческого тела. Но было это так: там, где существовало живое сознание связи человека с духовным миром, пропорции брались из духовного мира. Чем должно было стать это в то время, когда человеческое познание должно было быть низведено, так сказать, с Неба на землю, от общего духовно-человеческого к человечески-личному? Тут единицы измерения брались преимущественно у самого человека, у человеческой личности, поскольку она есть выражение отдельного "я"(lchheit).

Это должна была выразить Вавилонская башня, место культа для тех, кто должен был брать единицу измерения преимущественно от личности. Но в то же время должно было быть показано, что личность станет зрелой лишь постепенно, дабы подняться вновь в духовные миры. Мы видели, что сначала должны были быть пройдены четвертый и пятый периоды, прежде чем вновь мог начаться подъем. Тогда подняться в духовные миры так попросту было невозможно. Это подразумевалось иод тем, что вавилонское столпотворение не удалось, что достигнуть Неба было еще нельзя посредством того, что можно было взять из человеческой личности. Бесконечно глубокое заключено в этом мировом символе, в вавилонском столпотворении, из-за которого люди стали ограничены отдельной человеческой личностью, тем, чем личность могла стать в каком-либо народе при особых условиях.

Таким образом, вавилоняне были направлены из духовного мира на пашу землю, там была их миссия, там была их задача. Но, как я уже упоминал, в основе внешней вавилонской культуры лежала халдейская мистериальная культура, которая, оставаясь эзотерической, все же совершенно определенным образом вливалась во внешнюю культуру. Поэтому мы видим, как еще повсюду просвечивает древняя мудрость в том, что вавилоняне взяли в качестве системы мер. Но они должны были делать это так, чтобы это не восходило вместе с ними в духовные регионы, а чтобы они применяли это на земле. То, что таким образом было заключено в миссии вавилонян, вошло в культуру и дошло до наших дней. Мы можем это показать.

Мы должны здесь почувствовать уважение перед тем все еще мощным видением в духовных мирах, которое поддерживалось в душах древними традициями и лишь погрузилось в сумерки. Мы должны почувствовать уважение перед глубоким знанием Неба вавилонян и перед их великой миссией, состоявшей в том, чтобы из того, что было известно человечеству благодаря духовному миру, из небесных соотношений взять все то, что необходимо было включить в человеческую культуру ради практической внешней жизни. В то же время их задачей было поставить все это в связь с человечеством. И интересно, что вплоть до нашего времени дожили известные представления, которые были словно отзвуком тех своеобразных чувств, что еще живо ощущали вавилоняне - чувства излитости всего Макрокосма в человека, законосообразности земного личного человека, который воспроизводит великие законы Неба.

Так, в древнем Вавилоне существовало изречение28, которое гласило: "Посмотри на человека, который идет не как старик и не как дитя, идет, как здоровый, а не как больной, не слишком скоро бежит и не слишком медленно шагает, и ты увидишь меру солнечного движения". Поразительное изречение, но оно может нас глубоко, глубоко ввести внутрь души древних вавилонян. Ибо они представляли себе, что человек с хорошим, здоровым шагом, человек, который в своей ходьбе придерживается скорости, проистекающей из здоровой жизни, что такой человек, если бы он шел не слишком скоро и не слишком медленно вокруг Земли, нуждался бы для такого обхода в 365 1/4 днях, и так это приблизительно и есть, предполагая, что он странствует непрерывно день и ночь. Итак, они говорили, что время, в которое человек мог бы обойти Землю, и есть то же самое время, в которое, -ибо они верили в кажущееся движение Солнца вокруг Земли, - Солнце обходит Землю. Значит, если ты идешь, как здоровый человек, не слишком скоро и не слишком медленно вокруг Земли, то ты следуешь скорости движения Солнца вокруг Земли. Это значит: "Человек, это принадлежит твоему здоровью - следовать движению Солнца вокруг Земли". Это, конечно же, нечто, что может нам внушить уважение перед мощным космическим миросозерцанием вавилонян. Потому что, исходя отсюда, они создали затем деление на части этого шествия человека вокруг Земли. Они исчисляли определенными величинами и получили тогда нечто, что приблизительно составляет путь, который человек пройдет, если будет идти два часа, а это равняется миле. Они вычислили эту меру согласно здоровой ходьбе и приняли ее за эталон меры, чтобы измерять большие поверхности. И до недавнего времени, пока все в человеческом развитии не погрузилось в абстрактное, эта мера, мои дорогие друзья, существовала в немецкой миле, которую можно пройти приблизительно в два часа. Таким образом, до XIX века сохранялось нечто такое, что происходило из миссии древних вавилонян, взявших это у космоса, вычисливших это, согласно ходу Солнца.

Только нашему времени было необходимо свести эти, заимствованные от человека, единицы измерения к абстрактным единицам измерения, взятым из мертвого. Ибо ведь известно, что современное измерение абстрактно по сравнению с конкретными, исходящими непосредственно от человека и небесных явлений единицами измерения, которые все, в сущности, восходят к миссии древних вавилонян.

Также и с другими единицами измерения, например, с футом, который был взят от человеческой конечности, или локтем - его измерили по человеческой руке; всюду мы можем найти, что в основе лежит нечто, что было найдено как закономерность в человеке, в микрокосме. И, в сущности, еще недавно в основе нашей системы измерения лежал весь склад мышления древних вавилонян. Двенадцать знаков Зодиака и пять планет дали им 5 х 12 = 60; это основное число. Древние вавилоняне считали вообще до шестидесяти. После шестидесяти они начинали с начала. Во всем, что они счисляли в повседневных вещах, они клали в основание число двенадцать, которое, выйдя из законов космоса, фактически гораздо более конкретно применимо ко всем внешним конкретным отношениям. Ибо число это имеет двенадцать частей. Ведь двенадцать было дюжиной, а дюжина не что иное, как дар из миссии вавилонян. У нас всюду лежит в основе число десять, число, которое готовит нам большие трудности, если мы хотим разложить его на части, тогда как дюжина по своему отношению к шестидесяти и в своей различной делимости как основа системы счисления и измерения в высокой степени приноровлена к конкретным отношениям. Это не должно быть критикой нашего временя, если говорится, что человечество впало в абстрактное даже по отношению к счету и вычислению, ибо одна эпоха не может ведь делать то же самое, что и предыдущая. Если мы хотим изобразить движение культуры от атлантической катастрофы до греческой эпохи и оттуда дальше через нашу, то мы можем сказать: индийская, персидская, египетская культуры опускаются вниз [на землю]; в греческой культуре находится тот пункт, когда вырабатывается чисто человеческое на физическом плане; затем опять начинается подъем. Но этот подъем таков, что он представляет собой, так сказать, лишь одну ветвь действительного развития и что, конечно, с другой стороны налицо продолжающееся погружение в материализм. Поэтому мы имеем в наше время, наряду с энергичным духовным стремлением вверх, резко выраженный материализм, который глубоко погружается в материю. Эти вещи, конечно, идут рядом. Материалистическое движение должно существовать как противодействие, которое надо победить для развития более высокой силы. Но все делается абстрактным в духе этого течения, ибо вся десятичная система есть абстрактная система. Это не критика, а только характеристика. И подобным образом хотят преодолевать конкретное и в остальном. Какие только предложения ни делались! Например, перенести празднование Пасхи на определенный день в апреле, чтобы избегнуть неудобств для торговли и промышленности! Не считаются с тем, что здесь мы имеем еще нечто, что идет в своем установлении в соответствии со звездным небом из древних времен. Все должно вылиться в абстрактное, и лишь как тонкий ручей втекает в нашу культуру конкретное, которое устремляется опять к духовному.

Чрезвычайно интересно, что не только в духовной науке, но и за пределами ее, человечество инстинктивно подталкивается к движению вверх, к восхождению опять, скажем, к такому же приноравливанию к мере, числу и форме, как это было у древних вавилонян и египтян. Ибо, действительно, в наше время происходит своего рода повторение вавилонской и египетской культур. Ведь периоды прошлого повторяются: египетский период в нашем, персидский - в шестом, индийский -в седьмом периоде. Первый соответствует седьмому, второй шестому, третий нашему, пятому периоду, а четвертый стоит сам по себе, образуя середину. Потому инстинктивно повторяется столь многое из того, что было воззрением древних египтян. Тут могут происходить примечательные вещи. Люди могут быть целиком погрязшими в крайне материалистических представлениях, крайне материалистических понятиях и все-таки под давлением фактов - не через естественнонаучные теории, ибо они теперь все материалистические -могут быть приведены к духовной жизни.

Так, например, есть один очень интересный берлинский врач, который сделал замечательное наблюдение. Я хочу вам показать это здесь на доске. Итак, это наблюдение чисто фактическое, сделанное независимо от каких-либо теорий. Допустим, что в этой точке [рисунок не сохранился] нам схематически была бы дана дата смерти какой-нибудь женщины. Итак, я отмечаю не что-нибудь выдуманное, но то, что было наблюдаемо. Эта женщина - бабушка одной семьи. За определенное число дней до смерти этой бабушки рождается внук, число дней составляет 1428. Удивительным образом спустя 1428 дней после смерти бабушки рождается опять внук, а правнук рождается через 9996 дней после смерти бабушки. Если вы разделите 9996 на 1428, то получите 7. То есть, в промежуток времени, который есть промежуток между рождением внука и смертью бабушки, помноженный на 7, рождается правнук. И вот этот самый врач показывает, что это не единичный случай, но что исследуя целые семьи, встречаешься с абсолютно определенными числовыми отношениями относительно смерти и рождения. И самое интересное то, что если вы, например, возьмете число 1428, то оно опять-таки делится на 7 без остатка. Одним словом, ныне факты принуждают людей к тому, чтобы в последовательности внешних событий опять обретать определенную правильность, периодичность, которая связана с древними священными числами.

И уже сегодня число данных этого рода, фактически сопоставленных Флиссом - это имя берлинского врача - и его учениками, служит доказательством того, что вполне определенные числа являются регулятивными факторами, которые управляют закономерным протеканием таких событий. Эти сопоставления чисел имеются теперь уже в подавляющем количестве. При этом интерпретация их вполне материалистическая, но сила фактов заставляет верить в действие чисел в явлениях мира. Я особенно подчеркиваю, что крайне неверно то, как используют еще этот принцип Флисс и его ученики. То, как он применяет свои основные числа, а именно 23 и 28, которые он тоже находит (28 = 4 х 7), как он применяет эти числа, должно будет подвергнуться еще многократным улучшениям. Все же в таком исследовании мы видим нечто вроде инстинктивного выявления древневавилонской культуры в ходе подъема человечества. Конечно, большинство людей не имеют ощущения, не имеют понимания таких вещей; они остаются разрозненными в более узких кругах. Но нам должно показаться примечательным, что люди, которые находят подобные вещи, - как, например, ученики Флисса, - получают затем своеобразные мысли и чувства. Так, один из учеников Флисса29 говорит: "Если бы эти вещи были известны в древние времена, - а они и были известны, - то что сказали бы те люди?". И особенно характерным кажется мне следующее место. Сопоставив многое таким образом, ученик Флисса говорит: "Здесь из природы берутся временные промежутки самой ясной математической структуры, но даже одаренным, привыкшим к гораздо более трудным вещам умам всех времен такие вещи были недоступны. С каким религиозным рвением исследовали бы это производившие свои вычисления вавилоняне и каким волшебством облекли бы они эти вопросы!".

Итак, насколько уже предугадывают то, что происходит в действительности! Как опять работает в направлении духовной жизни инстинкт людей! Но как раз там, где ходовая наука нашего времени обыкновенно слепо проходит мимо, как раз там всячески надо искать то, что проливает глубокий свет на оккультную силу, которую люди совсем не сознают. Ибо те, которые указывают здесь на этот своеобразный закон чисел, объясняют его совершенно материалистически, а сила фактов заставляет людей уже теперь признавать вновь духовную, математическую закономерность в вещах. Таким образом, мы видим, в действительности, как глубоко верно, что, в сущности, все то, что позднее в ходе развития человечества выражается личным образом, является подобным тени того, что существовало раньше в элементарном, первоначальном величии, ибо еще существовала связь с духовным миром.

Чтобы это запечатлелось в ваших душах, я хотел бы подчеркнуть, что вавилоняне при переходе их к четвертому культурному периоду и были теми, кто должен был свести Небо на землю, должен был внести небесное в меру, число и вес; что до наших дней мы чувствовали отзвуки этого и что мы опять вернемся к этой технике счисления; что она должна все больше и больше добиваться признания, хотя в других областях жизни абстрактная система чисел и измерения, разумеется, верпа. Таким образом, мы опять можем и здесь увидеть, как при схождении вниз в греко-латинской культуре был достигнут определенный пункт чисто человеческого выражения личности на физическом плане и как затем снова имеет место подъем. Так что, действительно, по отношению к ходу послеатлантического культурного развития Греция стоит как бы посередине.

Теперь нам надо припомнить, что в эту греческую эпоху включается импульс христианства, который должен все больше и больше возводить людей в другие регионы. Но мы уже видели, что это христианство в первые времена своего развития не выступило сразу во всем своем значении, со всем своим духовным содержанием. Мы показали на обращении людей Александрии с Гипатией, какими слабостями и теневыми сторонами было отмечено вначале христианство. Да, мы часто подчеркивали, что времена, когда христианство поймут во всей его глубине, еще только грядут, что христианство заключает в себе еще бесконечные глубины и что оно, так сказать, принадлежит более будущему, чем настоящему, не говоря уже о прошлом человечества. Таким образом, мы видим, как то, что находится в христианстве в начале, оказывается среди того, что, в сущности, содержит наследие мудрости и духовности древнейшего мира. Ибо то, что приняла в себя Греция, что она в себе несла, было действительно как бы наследием того, что люди приобрели в бесчисленных инкарнациях через живую связь с духовным миром. Вся духовность, которая была пережита в древности, погрузилась в души и сердца греков и проявлялась во всей полноте в них. Поэтому мы можем понять, что могли быть люди, которые при вхождении христианства в жизнь, особенно ввиду того, что сталось из христианского импульса в первые столетия, не могли ценить это событие так высоко, как то грандиозное величие, грандиозную духовность, которая как древнее тысячелетнее наследие была унаследована в Греции. Особенно характерной была одна личность, которая, так сказать, в своей собственной груди переживала эту борьбу старого с новым, борьбу древнейших сокровищ мудрости, древнейших духовных сокровищ с тем, что было лишь в начале своего развития и лишь слабо было слышно. Этой личностью греко-латинской эпохи в четвертом веке, которая переживала все это на арене своей души, был Юлиан Апостата30 (Отступник).

Интересно проследить жизнь Юлиана, римского императора. Родившемуся в качестве племянника тщеславного и мстительного императора31, Юлиану, собственно, уготовано было еще ребенком быть умерщвленным вместе со своим братом. Его оставили в живых только потому, что думали, что с его убийством все-таки поднимется слишком большой шум, и что надеялись, что впоследствии всегда можно будет устранить вред, который он мог бы причинить. Среди различных скитаний от одного круга людей к другому должен был проходить свое воспитание Юлиан. И строго следили за тем, чтобы он принял в свою душу то, что, по соображениям целесообразности, было принято Римом, Римской империей как христианское развитие. Но это была пестрая смесь того, что вырабатывалось постепенно в виде католической церкви, и того, что жило в качестве арианства. Так сказать, не хотели портить отношения ни с тем, ни с другим.

Как раз тогда достаточно сильно вели всяческую борьбу с древним эллинско-языческим идеалом, с древними богами и древними мистериями. Все, как уже сказано, было пущено в ход, чтобы сделать Юлиана, относительно которого все-таки можно было ожидать, что однажды он взойдет на престол цезарей, чтобы сделать его, так сказать, добрым христианином. Но в этой душе сказывалось своеобразное влечение. Эта душа никак не могла приобрести действительно глубокого понимания христианства. Везде, куда бы ни привозили этого ребенка и где были остатки не только древнего язычества, но и древней духовности, у него раскрывалось сердце. Он впитывал в себя то, что жило в культуре четвертого периода из древних священных преданий и установлений. Случилось так, что во время своих разнообразнейших скитаний, к которым его принуждало преследование со стороны его дяди, императора, он все-таки сблизился с учителями так называемой неоплатонической школы и с ученикам александрийцев, которые получили древние предания из Александрии. Тут только по-настоящему наполнилось сердце Юлиана тем, к чему он испытывал такое глубокое влечение. А затем он узнал то, что из этих древних сокровищ мудрости было в самой Греции; и со всем тем, что давала ему Греция, что давал ему древний мир как мудрость, Юлиан связал живое чувство языка звездного неба, тайн, которые из мирового пространства гласят нам в письменах звездного неба. Затем для него настало время, когда одним из последних иерофантов он был посвящен в Элевсинские мистерии32.

В Юлиане мы имеем своеобразное зрелище: посвященный древних мистерий, целиком погруженый в то, что можно приобрести, когда духовная жизнь, благодаря мистериям, становится действительностью, такой посвященный сидит па престоле римских цезарей. И как бы много неверного ни вкралось в те писания против христиан, которые сохранились от Юлиана, мы все же знаем, какое величие жило в мировоззрении Юлиана тогда, когда он говорил из величия своего посвящения. Однако, как ученик мистерий, которые находились уже на закате, он не мог правильно включиться в свою эпоху; поэтому он шел навстречу мученичеству посвященного, который более не знает, какие тайны должны быть сокрыты и какие могут быть сообщены. Из рвения и энтузиазма, которые Юлиан приобрел благодаря своему эллинскому воспитанию и посвящению, из великих опытов, которые он мог проделать под руководством своего иерофанта, в нем развилась воля восстановить вновь то, что он видел как живую жизнь и деятельность древней духовности. И вот, мы видим, как он пытается различными мерами опять ввести древних богов в культуру, в которую вошло христианство. Он зашел как в раскрытии тайн мистерий, так и в своем отношении к христианству слишком далеко. Потому и случилось, что в 363 году, когда он должен был предпринять поход против персов, его судьба настигла его. С Юлианом случилось то же, что и со всяким, кто, не имея на то права, высказал то, что не должно было быть высказываемо, его настигла его судьба, и можно исторически доказать, что Юлиан пал в этом походе против персов от руки христианина. Ибо не только эта весть распространилась очень скоро и никогда не опровергалась ни одним значительным христианским писателем; по было бы и удивительно в высшей степени, если бы персы, причинив смерть своему заклятому врагу, не хвалились бы потом этой смертью. Но и среди них сразу возникло мнение, что он погиб от руки христианина.

Действительно, нечто, подобное буре, исходило от этой инспирированной души, от энтузиазма, который Юлиан Отступник почерпнул в своем посвящении в Элевсинские мистерии, уже погружающиеся в сумерки своего заката. Такова была судьба одного из людей четвертого столетия, целиком человека-личности, мировая карма которого, в сущности, состояла в том, что он должен был в личном гневе, в личной ненависти, в личном энтузиазме выявить то, что он получил в наследство. То было основным законом его жизни. Интересно в целях оккультно-исторического исследования рассмотреть как раз эту жизнь, эту индивидуальность в ходе дальнейшего развития.

В XV веке, в 1546 году рождается примечательный человек, который происходит из знатного рода Северной Европы, которому, так сказать, в колыбель было положено все то, что могло привести его к высоким почестям в духе тогдашней традиционной жизни, он даже родился в богатой семье. Так как, в духе семейной традиции, он должен был стать человеком выдающегося государственного или какого-либо иного высокого положения, он был, само собой разумеется, предназначен к юридической профессии и был послан с воспитателем в Лейпцигский университет изучать юриспруденцию. Воспитатель мучил мальчика, ибо когда он должен был изучать юриспруденцию, он был еще ребенком. Воспитатель мучил мальчика днем, но когда он спал сном праведника и грезил о юридических теориях, мальчик вставал с постели и наблюдал ночью звезды с помощью весьма простых инструментов, которые сам себе смастерил. И весьма скоро он знал о тайнах звездного мира не только больше, чем какой-либо учитель, но и больше, чем тогда было во всех книгах. Так, например, он заметил очень скоро определенное положение Сатурна и Юпитера в созвездии Льва, посмотрел в книгах и нашел, что оно там было обозначено совершенно неверно. Тогда возникло в нем страстное желание возможно точно знать прежде всего эти звездные письмена, возможно точно обозначить пути звезд. И что же удивительного в том, что этот человек очень скоро, несмотря на все сопротивление своей семьи, добился позволения стать естествоиспытателем и астрономом, а не проспать свою жизнь над юридическими книгами и доктринами. И так как в его распоряжении были большие средства, то он мог соорудить себе целое здание. Оно было замечательно устроено; в его верхних этажах помещались инструменты, предназначенные для наблюдения тайн звездного неба, а в подвале - аппараты, чтобы производить различные смешения и разложения веществ. И он работал там, деля свое время между наблюдением в верхних этажах и кипячением и варкой, смешиванием и взвешиванием внизу, в подвалах. Так работал этот ум, чтобы постепенно показать, как законы, которые записаны в звездах, законы планет и неподвижных звезд, макрокосмические законы, микрокосмически воспроизводятся в математических числах, которые лежат в основе смешения и разложения веществ. И то, что он находил как живое отношение между небесным и земным, он применял к фармацевтике и старался составить лекарства, потому именно и вызывавшие вокруг него столько злобы, что он отдавал их даром тем, кому хотел помочь. Ибо врачи того времени, желая брать высокие цены, негодовали против этого человека, который вызвал столько "ужасного" тем, что он хотел перенести с Неба на землю. К счастью, благодаря одному событию этот человек пользовался милостью датского короля Фридриха II, и пока он пользовался этой милостью, все шло хорошо, было достигнуто действительно необыкновенное проникновение в духовное действие мировых законов в том смысле, как я это только что охарактеризовал.

Да, этот человек знал кое-что о духовном протекании мировых законов. Он поражал мир такими вещами, какие ныне, конечно, не нашли бы большого доверия. Ибо раз, когда он был в Ростоке, он по положению звезд предсказал смерть султана Сулеймана, и она наступила через несколько дней, - весть, которая сделала имя Тихо Браге известным в Европе. Ныне о Тихо Браге, жизнь которого лежит совсем недалеко позади нас, мир знает едва ли больше, чем то, что он был немного простоват, что он еще не стоял на высокой материалистической точке зрения нашего времени. Правда, он нанес тысячу новых звезд на карту звездного неба, сделал также открытие эпохальной для того времени важности, - открыл вспыхивающую и вновь исчезающую звезду, Nova Stella, и описал ее, но об этих вещах большей частью умалчивают. Мир не знает о нем ничего, кроме того, что он был еще так глуп, что придумал мировую систему, в которой Земля стоит неподвижно, а Солнце вместе с планетами вращается вокруг Земли; ныне мир знает лишь это. А тот факт, что мы имеем дело с выдающейся личностью XVI века, с личностью, сделавшей бесконечно многое для астрономии, что применимо еще и сегодня; что в данном им заключена бездна глубокой мудрости, - это обыкновенно не отмечается просто по той причине, что при установлении точной системы Тихо Браге из собственного глубокого знания видел трудности, которых не видел Коперник. И, если это можно сказать, - правда, это кажется парадоксальным, -системой Коперника тоже еще не сказано последнее слово, а спор между обеими системами еще займет человечество в будущем. Но это между прочим, ибо это еще слишком парадоксально для нынешнего времени.

Лишь при преемнике благосклонного к нему короля противникам Тихо Браге, выступившим со всех сторон, - тогдашним врачам, профессорам копенгагенского университета, - удалось восстановить преемника его покровителя против него. Так Тихо Браге был изгнан из своего отечества и должен был опять двинуться на юг. Он некогда установил в Аугсбурге свою первую большую планисферу и золоченый глобус, где он постоянно отмечал новые звезды, которые открывал, и число которых под конец равнялось тысяче. Затем в изгнании, в Праге этот человек должен был найти свою смерть. Еще и сегодня, если мы возьмем не ходовые учебники, но обратимся к источникам и изучим хотя бы Кеплера, еще и сегодня мы можем видеть, как Кеплер пришел к своим законам как раз благодаря тому, что выработал до него в своих тщательных астрономических наблюдениях Тихо Браге. Это была личность, которая опять-таки, но в большом стиле, несла на себе отпечаток того, что было великого и значительного в мудрости предыдущей эпохи, но которая не могла еще найти себя в том, что вскоре сразу стало общепризнанным в виде материалистического мировоззрения. Не правда ли, сколь своеобразна судьба этого Тихо Браге!

И теперь подумайте, если вы сопоставите эти две личные судьбы, как бесконечно поучительно, если мы узнаем из Хроники Акаши, что индивидуальность Юлиана Отступника опять всплывает в Тихо Браге, что Тихо Браге есть реинкарнация Юлиана Отступника. Так примечательно, так парадоксально действует закон реинкарнации, когда кармические связи отдельного человека модифицируются мировой исторической кармой, когда сами мировые силы охватывают человеческую индивидуальность, чтобы воспользоваться ею как орудием.

Правда, я хотел бы определенно заметить, что такие вещи, как взаимосвязь между Юлианом и Тихо Браге, я высказываю не для того, чтобы завтра они возглашались со всех крыш и обсуждались за всеми обеденными столиками, но за тем, чтобы как учение оккультной мудрости они погрузились здесь в некоторое число душ, и мы учились все больше и больше понимать, что поистине в основе чувственно-физической природы человека лежит сверхчувственное.
1   2   3   4   5   6   7

Похожие:

Лекция первая icon Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое...
Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного...
Лекция первая icon Первая часть Собственно об образовании речи. Первая лекция Собственно об образовании речи
Это расчленение будет таковым: я дам пояснения об образовании речи и о драматическом искусство, а фрау Штайнер возьмет на себя ту...
Лекция первая icon Лекция первая
Сегодня я хотел бы опять говорить в связи с только что представленной сценой из первой части "Фауста", чтобы получить некое единство,...
Лекция первая icon Лекция первая
Поэтому — завтра и послезавтра вы увидите почему — я кладу сегодня в основу тот исторический обзор нового развития человечества,...
Лекция первая icon Лекция первая
В четырех лекциях, которые мне предстоит прочесть в ходе нашего Генерального собрания, я хотел бы поговорить с вами о связи человека...
Лекция первая icon Лекция №1. Введение. Элементы дифференциальной геометрии. 2
Лекция №5. Множества Жюлиа, множество Мандельброта и их компьютерное представление. 18
Лекция первая icon Лекция первая
При этом вы должны будете прежде всего различать знания, основанные на традиции, на человеческом соглашении, – хотя, возможно, пока...
Лекция первая icon Лекция первая
К тому, что является лишь малой частью человека, нам нужно добавить, если можно так выразиться, «жидкого» человека, не подчиня­ющегося...
Лекция первая icon 1. Лекция: Что такое asp. Net
Дается обзор различных web-технологий. Объясняется преимущество asp. Net. Описывается процесс подготовки среды разработки приложений....
Лекция первая icon Лекция первая
Земле. Не видится ли нам, что эту заполненную ариманическим существом душу влечет, так сказать, результат её ариманических познаний?...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции