Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены




Скачать 2.8 Mb.
Название Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены
страница 1/20
Дата публикации 22.05.2014
Размер 2.8 Mb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Курсовая работа > Документы
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20
Дмитрий Ахметшин
ПАТРИОТ
Глава 1
В две тысячи шестом Ислам поступил на факультет Аэрокосмического университета и переехал в Самару. В общежитие, люди которого в будущем изменили его жизнь.

Период обучения – время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены, призванные вытолкнуть человечка во взрослую жизнь. В это время никому не хочется учиться – вернее, хочется учиться только на собственной шкурке. Особенно если пришлось переехать в другой город. И особенно, если тебя зовут Ислам. Всем как-то наплевать, что ты из Уфы, а не из Бешкека, и что ты всё-таки русский.

Сейчас две тысячи девятый, и Ислам Хасанов мало изменился за эти три года. Разве что пропало выражение затравленного волчонка, свойственное некоторым подросткам, распрямилась наконец-то спина. Лицо, фигура и походка внушает теперь мысль, что этот человек уверен в себе. Может быть, сможет за себя постоять в потасовке, или перенести из центра комнаты жизненные трудности и сложить их возле урны с картофельными очистками.

Лицо слегка с перчинкой, как у любого башкира, скулы снизу и острые надбровные дуги сверху заключают его в некоторое подобие клети. Щёки впалые, словно натянутые на раму паруса, всё вместе как застывшая жвачка - твёрдое и выразительное. На подбородке пятно щетины, которое, если его запустить, расползается до ужасной кляксы. Волосы жидкие и светлые – одно время Ислам красил их перекисью, и этот оттенок настолько прижился, въелся в кожу и волосы, что похоже, теперь уже не смоешь ничем.

Сейчас две тысячи девятый, и Хасанов на четвёртом курсе. Самая середина осени, и на нём блестящая от дождя куртка, волосы свалялись, и бессильно лежат на лбу, а кончики ушей красные от прилива крови. Продавщица переводит взгляд от нескольких бутылок пива на прилавке на лицо, с подозрением разглядывает карие глаза и тонкие губы.

- Есть восемнадцать?

За спиной шевелится гора в пухлом пальто, с косматой чёрной головой и абсолютно голым, похожим на картофельный клубень, подбородком. Кладёт руки на плечи Хасанова, голос звучит, как рокот старого икаруса.

- Мне – говорит, - есть.

- Когда тебе уже начнут продавать без меня пиво, а, Хасаныч? – спрашивает Миша, наблюдая за полётом рук продавщицы, точным и острым, как у дирижёра. Ни одного лишнего движения – даже когда расправляет на шве мятой пачки чипсов с луком штрих-код. Наверное, по таким движениям можно играть музыку.

- Что пристал, - добродушно говорит Ислам. – Я тебя, между прочим, для этого с собой и таскаю.

Улыбается. Рот подвижный, при любой возможности расплывается в улыбке. Ислам пытается смирить эту улыбку, как-то напрячь таинственные мышцы рта, но не может. На парах часто такое бывает – стоишь, Виктор Иванович пялится прямо на тебя, ещё чуть-чуть, и побуреет от досады, а в голове лоскуты мыслей. Спрашиваешь:

- Что?

Виктор Иванович повторяет вопрос. И вот тут деваться точно некуда. Понимаешь, что нужно что-то сказать, но сказать нечего, и нужно хотя бы удержать при себе эту дурацкую улыбку. Хватаешь её руками, пытаешься спрятать в ладонях, делая вид, что сейчас чихнёшь, но ничего не выходит, лезет между пальцами. Получается, что один край рта улыбается а другой нет, вымученная ухмылка вползает на лицо, и Виктор Иванович мрачнеет совсем: «Что вы ухмыляетесь, молодой человек?»

Скука вокруг вспучивается сдерживаемым ещё смехом. А ты всё-таки чихаешь несколько раз в кулак, но получается до ужаса фальшиво.

Ислам и Мишаня забирают с прилавка четыре бутылки Мельника, чипсы, распихивают всё по рюкзакам, и бодро шагают через пелену мелкой противной мороси в общежитие. Сегодня суббота, лекции иссякли и это требуется отметить. В парке неуютно и холодно, поэтому путь лежит под жёлтыми ветками тополей домой, и дом серой глыбой с зализанными непогодой деталями выползает из тумана. К подошвам ботинок прилипают окурки, навстречу попадаются знакомые лица. Ислам жмёт руки, с кем-то перекидывается парой слов.

Общага – это всегда котёл, куда закидывают людей, немного приправы в виде стипендии, заливают бульоном знаний, и ставят эту неаппетитную смесь на огонь времени, оставшегося до сессии. Социум в социуме. Ислам не видел ещё ни одной общаги, которая выглядела бы иначе. Это уже третья, после двух уфимских. Даже Пётр, приславший видео из Японии, из самого что ни на есть студенческого логова, в котором временно проживал, оригинальностью не отличился.

Миша, посмотрев видео про японскую общагу, со знанием дела сказал:

- Чё-то много узкоглазых. Это в Алматах где-нибудь, да?

- Ясен пень, - говорит Ислам, - в Алматах. Вон иероглифов сколько, не видишь?

- Вижу. – Миша хмурится. Должно быть, начинает что-то подозревать. – А что это твой брат вдруг к казахам подался? В такую даль?

- А я не говорил? Там же лучшие спецы в природоохранной области. – Ислам переключился на письмо, пролистнул лирику. Ткнул мышкой: - Вот, видишь? Каору-сэмпай чувака зовут.

Опять эта ухмылка. Выползает на лицо, и никак её не согнать. Ислам отворачивается и ржёт, уткнувшись в запястье. Миша закипает, рожа его краснеет, а шея раздувается.

- Ты мне сейчас договоришься тут, байда узкоглазая.

Миша внушителен и строг, и мало кто хочет увидеть его в гневе. Впрочем, по-настоящему его разозлить, как любого большого человека, сложно. Каждое движение наполняет мир вокруг него значительностью, а его делает эпицентром этой значительности. При росте в метр восемьдесят пять он возвышался над всеми, подобно водонапорной башне, маска под тёмными волосами повергает в ужас. На щеках борозды от угрей, словно фактура гранита, глаза тёмные от ярости, уголки рта стремятся вниз, как будто к ним повесили по гире. Он смотрит на вас, уперев руки в бока, и вы с ужасом гадаете, что он сейчас сделает – разотрёт вас между своими могучими руками или же просто раздавит взглядом.

Миша хлопает объект своей ментальной атаки по плечу, и ворчит:

- Не парься, братуха. Чё ты паришься? Вид у тебя какой-то болезненный.

Движения скупые, внушительные. Они говорят об их обладателе куда больше, чем всё остальное. Мишаня ищёт по коридору, расшвыривая ногами забытые тапки, впереди него катится зловещее клокотание, зародыш рыка где-то в груди, и каждый понимает, что лучше бы убраться с дороги.

Они познакомились с Исламом, повстречавшись в буфете на первом этаже. Никто уже не помнит, из-за чего всё завертелось. Как потом рассказали, кликнули даже бабушку-охранника с ведром воды и шваброй – «оттаскивать Медведя от парнишки с третьего». Хасанов же помнил, что целился на пачку пельменей, чувствуя, как внутренности после утра на дошраке готовы переварить сами себя. А в следующий момент уже говорит здоровенному амбалу, характерно двигая бровями:

- Наверное, нелегко такому большому человеку быть таким угрюмым. Брови-то ещё не болят?

О, в этот раз он получил неплохую взбучку. А заодно узнал, что такому большому человеку вовсе не обязательно складывать руки в кулаки, надрать уши он сможет и так.

Зато потом они стали лучшими друзьями.

Ясное дело, процессом получения знаний в общежитии пахнет весьма условно. Точнее, ты-то пытаешься его получать, чувствуешь, как под задницей напрягается спина Высшей Математики, как она сопит под тобой, вот-вот засвистят копыта, а ты держишься за рога, и чувствуешь, как в голове взрывается ядерная бомба. Как новые знания, злые, с горящими глазами с бутылками и арматурой наперевес штурмуют твой мозг в надежде расквасить какой-нибудь безобидной мыслишке башку. Все в железе, дисциплинированы до тошноты.

И ты должен встать на их сторону. Вот в чём дело.

Вот наконец зверь успокаивается, и твоя жопа больше не трясётся. Оккупанты строят в мозгу баррикады. Отрываешь глаза от учебника, чтобы поделиться радостью с ближними, и кажется, счастья твоего хватит, чтобы осветить все зарёванные лица на Земле.

А ближние, чаще всего это Яно, тощий эстонец в просторной майке, ничерта не впиливают, как сказал бы один из героев Макса Фрая. Никакого с ними торжества от победы над зверем. Ты его чувствуешь, но остальные хмыкают и зовут пить пиво. Сочувственно говорят:

- Ого, осилил-таки эти матрицы. А я на принципе Сильвестра запоролся. Это, ну, объяснишь потом как-нибудь, хорошо?

Свидетели, блин, победы.

Яно – сосед по комнате. Потерянный человек. Как он дожил до третьего курса, никто сказать не мог. Включая его самого.

Яно на своей половине комнаты жил в каком-то совершенно особенном мире. Там пахло не так, как на половине Ислама, там играла совершенно другая музыка, валялись книжки, которые, обыкновенно, до другой половины не доползали. Из окна там доносились звуки большого города, текли реки света, а стол завален сверх всякой меры.

- Я мечтатель, - представляется он в самый первый день. Кидает на кровать сумку с вещами, какую-то бешено-китайскую и бешено-красную сумку, подходит здороваться, и на губах для задабривания почвы играет улыбка.

Улыбка у него открытая и немного стеснительная, наверное, именно такая и должна быть у мечтателей. Выше на полголовы немаленького Ислама, на людей он смотрит отнюдь не свысока. Даже чуть горбится, чтобы собеседникам было комфортнее. А вот зубы он вспоминает почистить не всегда. Особенно поначалу, на первом курсе. Но пара лет в Спарте из любого сделают человека…

Рука у него с длинными белыми пальцами и грязными ногтями, и Хасанов, глядя в эту улыбку, такую же располагающе-безмятежную, как озеро в облаке лилий, не может её не пожать. Даже уступает присмотренную для себя койку у окна. Яно бы ретировался, если б ему хватило внимательности увидеть сложенные на спинке вещи или выглядывающий из-под кровати рюкзак. Но четырёх глаз ему не хватило, шестое чувство тоже отдавил какой-то эстонский медведь, поэтому, когда Яно стопками начинает вытаскивать на стол книги с игральными картами Magic вперемежку, Ислам перебрасывает свои шмотки на вторую кровать. А когда Яно лезет вешать на стену хрустящую новенькую карту мира, матюгаясь и собирая коленями пыль, Ислам принимается вытаскивать рюкзак. Только бы не заметил этот интеллигент, засмущается ещё…

Таков Яно, обладатель непроизносимой фамилии и эстонского акцента, ветра в голове, густых рыжеватых волос, тонких интеллигентных очков и целого вороха бесформенных шмоток.

Он играет на саксофоне. Играет очень здорово, на самом деле, но вдохновение на него накатывает, ухмыляясь в сторону спящего или учащегося Ислама. Но Яно нет дела уже ни до кого: он просто берёт трубу и играет.

Яно окружает себя особенным миром, беря в качестве строительного материала куски мира нашего. Там есть как вполне обыденные вещи, пройдёшь мимо и не заметишь, так и что-то поистине грандиозное. Он фанател, например, Мексикой. Ни разу там не был, однако на стене над его кроватью помещается мексиканский флаг и почти-настоящее сомбреро. А когда накатывало, Яно мог бубнить нечто из первых страниц испанского самоучителя (дальше он так никогда и не продвинулся – во всяком случае, на памяти Ислама), или громко и с выражением зачитывать Кастаньеду. На эстонском.

- Как ты до сих пор не призвал какого-нибудь демона своими заклинаниями, - шутит Ислам.

Что-то, что посмело запасть Яно в душу – и не важно, как далеко оно находилось, - тут же становилось неотъемлемой частью его жизни. Услышанное, допустим, по телевизору, подсмотренное мельком в интернете, могло запросто стать новым смыслом жизни. А это грозило, в первую очередь, ещё большим захламлением той половины комнаты.

Хасанов мечтает о том дне, когда однажды соседу западёт в голову страсть к порядку.

- Я и порядок – понятия не совместимые. Я человек искусства. Мечтатель. Понимаешь? - веско говорит Яно, и смотрит поверх очков потрясающе-голубыми глазами. И тогда на Ислама снисходит озарение. Как он может журить за такую мелочь благого человека? Ангела, который прячет пыльные крылья в красной китайской сумке. Ну, подумаешь, на трубе играет – так все ангелы играют на трубе…

Родители его находятся в разводе. На родине, по его словам, осталась мать и двое сестричек, а сюда Яно приехал не то к отцу, не то к дяде, но жил почему-то в общаге. Деньги у него водились, и поэтому в холодильнике всегда водилась еда. Яно любит поесть, а вот готовить категорически не переносит, и соседи образовали вполне жизнеспособный симбиотический организм. Каждый раз, открывая дверь старенького Стинола, Ислам видит горы халявных продуктов. А Яно всегда мог добыть из кастрюльки суп или жареную куриную ногу.

Хасанов любит готовить. Мишаня, по простоте душевной путая его с узбеком, заявляет:

- Что, чурка. Трудно без журпа-маш на ужин, да?

От скворчащего на плите варева на душе становится тепло, там растворяется осадок от последних учебных дней. Готовке следует посвящать всего себя, и если уж взялся за половник, не отвлекаться ни при каких обстоятельствах. Тогда боги хавки тебя не забудут. Допускается только музыка – словно привилегированная дама на светский приём. Она стоит над плечом, скрестив на груди руки, наблюдает за мельканием ножа или закручивающейся в спираль картофельной кожурой, и Ислам подпевает, отстукивая ногой ритм.

В такие моменты он становится необычайно деятельным. Летает от плиты к раковине, к распечатке с рецептом на столе и обратно, обсасывает палец, на который попало горячее масло, чистит рыбу и режет овощи. Обычное сонное выражение на это время исчезает с лица, глаза живее и быстрые, движения точны, будто всю жизнь занимается рукопашным боем.

- Ты как японский пылесос, - говорит из своего угла Яно, когда Ислам залетает из коридора в комнату за забытыми в картонной коробке приправами. – Всё время бегаешь, бегаешь…

Он сидит в своём кресле, поджав ноги и практически утонув в горе разбросанных на полу – вообще на любо ровной поверхности - вещей.

- Тебе бы не помешал сюда пылесос, - говорит Ислам.

Любой, кто заходил сюда в первый раз, терял дар речи. Ребята, что проходили мимо открытой двери, на некоторое время подвисали, влипая взглядами в разницу между половинами комнаты.

- Знаете, на что похожа ваша каморка? – замечает как-то Лёня. – На инь и янь!

- Чур я играю белыми, - лениво отзывается Ислам. Он развалился на вращающемся кресле, катает в пальцах шарик жвачки. Яно из своего угла бросает на них пустой взгляд и возвращается к дискретной математике. Это один из дней, когда его положение держится на волоске, эстонцу пришлось отбросить все свои увлечения чтобы вцепиться зубами в гранит науки. Хасанов не сомневается, что он выкарабкается. Человеку, который живёт кверху тормашками, трудно угрожать падением. – Постой-ка, Лёнька, а где это у меня здесь капелька чёрного?

Лёня смеётся.

- Разгильдяйство – вот твоя капелька чёрного. Если тебе предметно, то вот, допустим, эта куча носков. Очень похоже.

- Уговорил, - ворчит Хасанов. Носки бы, конечно, с пола нужно убрать, но ему недосуг.

- А его капелька белого, – продолжает развивать тему Леонид, – наверное, он сам. Смотри, какой симпатичный сидит. Вроде и умница, и нос – посмотри какой нос! Вот сейчас, в профиль… Женщины будут кипятком от него писать. Главное, чтобы они не видели всего этого бардака.

- Такой чистый и во фраке, - смеётся Ислам, вспомнив старый анекдот.

Где-то посередине комнаты из-под завалов и индийского цветастого коврика выползает пол, просторный и, немного офигевший, без препятствий бежит прямо до двери. На его пути встают лишь ножки кровати, да стул на колёсиках. На стенах всего один плакат и пара надписей над столом, оставленных предыдущим жильцом. «Верь в себя – иначе в Тебя не поверит никто», - гласила одна из них, и Ислам решил её оставить. Первый курс, вокруг сплошная неизвестность, и он чувствовал, что поддержка не помешает. Даже такая. А потом – потом просто свыкся с этим пожеланием. Любил, устроив на руках колючий подбородок и запустив какую-нибудь музыку, думать о человеке, что её написал. Что же с ним сталось? Поверил ли он в себя – и насколько?..

Нельзя сказать, что Ислам какой-то особенный музыкальный гурман. Вот Яно – этот да, гурман из гурманов. Хасанов же может до хрипа в колонках гонять Nickleback, Джона Бон Джови или какой-то ещё популярный на радио рок; у него имеется дискография Мадонны и Майкла Джэксона, а также Oasis и Radiohead, но не более того. Первым делом, входя в комнату и закрывая за собой дверь, он стремится нарезать ломтями тишину и съесть её с чаем.

Яно музыку включал редко. От него самого было куда больше шума. Зато когда включал – это могло быть что угодно. Латиноамериканские мотивы на гитаре и банджо, Лестер Янг или Чарли Паркер со своими блестящими трубами, звуки природы, однообразный финский хип-хоп или русский блатняк – Яно, в отличие от Ислама, слушал музыку тихо, но с таким выражением, как будто это было сложное и очень ответственное дело. Именно слушал, а не включал для фона.

Ислам считал, что только так и стоит её слушать, музыку. Не «под книжку», и не погрузив лицо в сгиб локтя и по совместительству – в сон, в то время как наушники-пуговки вдувают в тебя нечто ритмичное, а открыв рот, и развернув уши, впитывая каждую ноту, каждый ик сабвуфера.

Яно вообще очень многое делал правильно. Более того, до знакомства с ним Ислам не мог себе представить как это вообще – правильно. А теперь может. В этом смысле он мог считать знакомство со спокойным эстонцем главным знакомством своей жизни.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20

Добавить документ в свой блог или на сайт

Похожие:

Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Сердце и кровеносные сосуды в организме человека 15
Управление функционированием внутренних органов в организме человека. Первая сенсация: гипертонии в принятом понимании не существует!...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Открытый урок по литературе
Трагедия одиночества молодого человека, непризнанного своим поколением и временем на примере образа М. Ю. Лермонтова
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Соль земли
Столь недвусмысленно высказанное равнодушие к только-только отгремевшим бурям революции и гражданской войны, да еще в то время, когда...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Все эти вопросы мне задавали люди, когда узнавали, какую книгу я пишу
Неужели есть у счастья правила? Какие могут быть у любви законы? Разве это не уникальный опыт каждого человека, порой неуловимый,...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Сценарий Милграма: стали бы вы мучить человека электротоком, если...
Точка расхождения: когда внешнее влияние становится источником внутренних перемен 88
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Символы и числа «Книги перемен»
Ю. К. Щуцкий, представляют собой попытки древнекитайских философов, начиная с Конфуция, осмыслить данное учение в то время, когда...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Исследовательская работа охватывает период с 1811 по 1817 гг время...
Ведь в жизнь и душу каждого человека (уже около двух веков) с детских лет входит великий русский поэт, да так и остаётся навсегда....
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Роман Перин. Гипноз и мировоззрение
Не редки случаи, когда ученые, политики и военные очень быстро находят общий язык тем более, когда это связанно с воздействием на...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Урок по обществознанию на тему «Гражданские правоотношения»
Какие стороны человеческой жизнедеятельности охватывает Всеобщая декларация прав человека и какие высшие ценности она утверждает...
Период обучения время перемен для каждого молодого человека. Он совпадает с тем временем, когда в организме начинаются какие-то глобальные перемены icon Об организации обучения неработающего населения
Тосненский район Ленинградской области в целях совершенствования подготовки и обучения неработающего населения в области гражданской...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции