7. Некоторые направления американской системы социального обеспечения (Исторический аспект)
Важнейшими достижениями в сфере демократизации общества, после утверждения независимости американских колоний, было решение государственных законодателей о подтверждении свободы совести, вероисповедания и отделении государства от церкви. Этот факт особо фиксируется зарубежными исследователями в сфере социальной работы и благотворительности.
В частности, первая поправка к Федеральной Конституции, ратифицированная в 1789 году, провозгласила: «Конгресс не принимает ни единого закона относительно религии или запрета свободного отправления любой из них».
Необходимо отметить, что концепция, связанная со свободой совести, была одной из важных начальных форм идеи подлинного, а не показного равенства.
В то же время, религиозным общинам (и это был весьма гуманный шаг со стороны светской власти) было разрешено создавать благотворительные агентства в сфере социальной работы, деятельность и собственность которых не облагалась налогами.
Зарубежные исследователи отмечают, что религиозные и другие добровольческие организации (этнические или местные) стали обычным, весьма эффективным механизмом для решения проблем отдельных групп населения или целых территорий с различными социальными, религиозными, этническими сообществами.
Необходимо подчеркнуть, что принятие законодательства о благотворительности являлось прерогативой штатов, но последние обычно обращались к местным властям (окружным, городским, муниципальным) с просьбой субсидировать законодательство и претворить его в жизнь. Все это имело непосредственное отношение и к закону о бедных, о наказаниях и тюрьмах; к положению о бесплатных школах и т.д.
Зарубежные ученые отмечают, что система социального обеспечения в США возникла в виде агентств, организованных и финансируемых местными властями.
Комитет по оказанию помощи бедным состоял из избранных местных, профессиональных, интеллектуальных лидеров в сфере социальной работы и стремился предоставить остро нуждающимся все необходимое для нормального достойного человека существования. Программы имели следующие названия: «Помощь для жизни дома» или «вне дома».
Комитет по оказанию помощи бедным организовывал для несчастных людей проживание в зажиточных семьях. Естественно, по обоюдному согласию, не навязывая страждущих тем, кто не хотел иметь с ними никакого дела, или отделывался жалкой подачкой, или мог растоптать, унизить, оскорбить нуждающегося.
Если бедных, страждущих было слишком много, данный Комитет, сохраняя лучшие традиции мировой и отечественной благотворительности, открывал соответствующие учреждения, включавшие в себя богадельни, странноприимные дома и т.д.
Но были и негативные моменты, связанные с отсутствием дифференцированного подхода к преступникам, к людям с психическими отклонениями, бродягам. Их; рассматривали, как бы, в общей массе и с единой, достаточно примитивной, нивелирующей меркой. (В этом аспекте решения Земства по поводу содержания больных, нищих, юродивых выгодно отличаются от данных моделей). Итак, обращаясь к американскому опыту в сфере благотворительности на рубеже XIX и XX столетия, мы читаем следующее положение: лица, нарушающие общественный порядок, представляющие опасность для окружающих; сумасшедшие, слабоумные, бродяги, могли быть помещены по решению мирового судьи в местные тюрьмы наравне с самыми закоренелыми преступниками.
Такое положение вещей не могло долго существовать. Разрушалась от подобного антигуманного подхода к людям сама система христианской благотворительности. Психически больной человек, попавший за решетку, был обречен на двойной гнет и унижения: и со стороны надзирателей, и со стороны уголовников и всех тех, кто мстит более слабому за свою неудавшуюся судьбу и таким образом сублимирует свои негативные эмоции.
Лучшие люди американского общества, политические оппоненты, видя обилие тюрем, богаделен с ужасающими условиями в тех и других, понимали, что огромные материальные, денежные средства чаще всего используются не по назначению; вступали в ожесточенные споры, напряженные дискуссии с представителями правосудия и местными лидерами.
И эти политические баталии не были простой данью моде, очередным уроком риторики и демагогии.
Мощный гуманный посыл не пропал бесследно.
Американские историки в сфере социальной работы пишут, что основным достижением в сфере благотворительности и преображения в середине XIX столетия явилось создание разветвленной системы специализированных учреждений, способных оказывать многостороннюю помощь нуждающимся социальным группам и слоям населения в разрешении их насущных жизненных проблем.
При этом ведущими специалистами в сфере социальной работы разрабатывались особые программы в области здравоохранения, образования, исправления лиц, отличающихся девиантным поведением.
Специализированные учреждения были созданы с учетом культурной дифференциации по природным и профессиональным данным специалистов социальной сферы. При этом лучшие люди из числа благотворителей стремились свести до минимума некомпетентность политиков в этой весьма щепетильной области бытия; добивались, чтобы управление данными социальными институтами было отдано в руки профессионально подготовленных специалистов, отличающихся высоким уровнем нравственности, а не в лапы бесчестных деляг.
Этот созидательный процесс соединил, бесспорно, опосредованно, социальных работников дореволюционного Российского Государства и специалистов в сфере благотворительности за рубежом.
Законодатели штатов были вынуждены разработать положения, способствующие созданию системы благотворительных институтов с учетом специфики каждой группы нуждающихся и страждущих. В данных положениях речь шла об учреждении тюрем штатов, психиатрических лечебниц, школ для слабоумных, исправительных школ для несовершеннолетних правонарушителей или совершивших преступление впервые, туберкулезных клиник, детских домов, богаделен для ветеранов и других институтов благотворительности.
В то же время, руководство многих учреждений подобного типа страдало от вмешательства политиков, думающих больше о своем обогащении, чем о помощи обездоленным людям.
Даже в самых лучших учреждениях в области благотворительности, социальной работы и социального обеспечения не были претворены в жизнь общечеловеческие идеалы их основателей.
Историки социальной работы за рубежом особо отмечают следующий тезис. В конце XIX столетия институциональная концепция благотворительности и преображения была связана с религиозной возвышенной общечеловеческой концепцией любви к ближнему, как и Богу.
К обычным формам благотворительности, с точки зрения зарубежных ученых, следует отнести следующие модели: взаимное уважение и доброе отношение друг к другу членов семьи, соседей, друзей.
К подобным формам благотворительности стремились лучшие руководители ряда официальных институтов социальной работы и социального обеспечения, помогавшие в экстремальных обстоятельствах иммигрантам, не имевшим корней в данном государстве и тем, кому общественная материальная и нравственная поддержка была необходима.
В то же время, официально организованная благотворительность поддерживалась (и это тоже имеет опосредованное духовное, нравственное отношение к российскому дореволюционному опыту) добровольными денежными пожертвованиями и бескорыстной работой в соответствующих службах и учреждениях.
Изучая труды зарубежных ученых, штудируя трехтомную энциклопедию социальной работы, мы отчетливо видим, что наряду с добровольной и частной благотворительностью существовала государственная форма благотворительности или социальной поддержки. В последнем случае особые права были даны административному аппарату, занимавшемуся претворением в жизнь «Закона о бедных», и различным специализированным институтам штатов, созданным в рамках принятого законодательства, и содержавшимся на средства от налогов и управляемым государственными служащими высокого профессионального, интеллектуального уровня.
Но так как жизнь отличается противоречивостью, парадоксальностью, многосюжетностью, разнообразием событий, конфликтностью и непредсказуемостью результатов, развивается по законам диалектики, то в нашем случае можно увидеть весьма неожиданное явление, казалось бы, вопреки логике и здравому смыслу. Речь идет об администраторах округов, законодателях штатов, предпочитавших предоставлять денежные субсидии частным благотворительным ассоциациям, а не государственным.
Вышеназванные высокопоставленные правительственные чиновники, воздерживались от дальнейшего увеличения государственных благотворительных агентств. (То ли боялись раздувания бюрократического аппарата, то ли злоупотреблений со стороны государственных чиновников в процессе получения больших денежных сумм, предназначенных на благотворительные цели, но могущих пойти в совершенно другое русло, т.е. в карман пронырливых служащих).
Данную позицию представители правящей элиты подтверждали тем, что включали частные агентства в систему благотворительных учреждений штатов.
Мы обращаем внимание слушателей данного курса еще на одну очень важную черту в сфере благотворительности, связанную с зарубежным опытом. Историки социальной работы считают, что благотворительная деятельность на стыке XIX и XX столетий представляла достаточно пеструю картину.
В частности, те, кто финансировал богоугодные заведения и те, кто занимались реализацией важнейших моделей социальной деятельности, достаточно часто следовали европейским образцам в данном вопросе. Но при этом плохо представляли местные условия и потребности различных социальных групп, что очень часто приводило не к положительному эффекту, а к отрицательному результату.
Лица, связанные с федеральной политикой в сфере социальной работы, не ощущали своей огромной гражданской ответственности, не могли философски осмыслить систему благотворительности и преображения в целом, но при этом обладали прагматистской хваткой и брались за решение конкретных проблем в области благотворительности.
Например, в XVIII веке лидеры данного административного аппарата ввели федеральные правила международной торговли и стали взимать таможенную пошлину, раньше полностью оседавшую в карманах властей портовых городов. В то же время в портах собиралось много неудачников, обездоленных моряков, потерявших работу по болезни и по другим тягостным причинам. Городские власти требовали от высших политических структур создания условий и соответствующих учреждений для лечения и спасения заболевших и опустившихся на дно социальной лестницы моряков.
В 1798 году произошло очень важное событие, явившееся основой, своеобразным фундаментом для создания будущей мощной, многопрофильной системы здравоохранения США. Речь идет об открытии федеральным правительством первой больницы для страждущих, обездоленных моряков.
Следует подчеркнуть, что научная благотворительность всегда находилась в неразрывном диалектическом единстве с практическими постулатами в сфере социальной работы.
Историки социальной работы за рубежом пишут о замечательном событии, происшедшем в 1874 году.
Речь идет о Национальной конференции «благотворительности и преображения», собравшей вместе основателей профессиональной социальной работы и заложившей теоретические основы социального обеспечения. В то же время, были определены важнейшие направления социальной работы на далекую перспективу.
Необходимо подчеркнуть, что Конференция с таким высоким социальным статусом состоялась по инициативе Советов благотворительности и преображения нескольких штатов.
Советы Штатов, созданные в 1863 году в Штате Массачусетс, имели различные названия, управленческую структуру, обязанности, но их роднила, соединяла главная нравственна сверхзадача, связанная с оказанием максимальной консультационной помощи законодателям и губернатору штата в области управления различными благотворительными учреждениями, составляющими систему культурных институтов в сфере социальной работы.
Советами Штатов руководили особые интеллектуальные элиты, или Советы Управляющих, в которые назначались и рекомендовались духовные лица из числа администрации, лишенные бюрократического, деспотического начала. Это были специалисты по социальной работе высшего класса, несущие в себе филантропическое высоконравственное начало. Причем, их насыщенная, подчас подвижническая деятельность не оплачивалась. (Данная тенденция опосредованно связана с нравственными исканиями представителей «Императорского Человеколюбивого Общества» в России).
Перед нами наиболее краткий перечень обязанностей и забот руководителей советов управляющих: они стремились поддержать в финансовом плане местные богадельни; максимально облегчить участь заключенных в тюрьмах; помочь людям, попавшим в сложную, подчас безнадежную ситуацию.
Лица, входившие в Советы Управляющих, устанавливали дипломатические, вполне приемлемые отношения с властями штатов, стремились воспитать у высокопоставленных чиновников чувство сострадания к несчастным, обездоленным; решали вместе с властями сложнейшие экономические, финансовые вопросы.
В то же время, руководители советов управляющих решали какие социальные учреждения и программы должны поддержать законодатели.
В 1866 году произошло выдающееся событие в сфере социальной работы США. Члены Советов Управляющих объединились в «Американскую Ассоциацию социальных наук». (В опосредованном виде подобная социальная структура напоминает интеллектуально-моральный блок, разработанный А.Грамши в его «Тюремных тетрадях»).
Впоследствии из Американской Ассоциации образовались, так называемые, Национальные Ассоциации, включающие представителей различных профессий. В частности, экономистов, историков, социологов, политологов.
Говоря о благотворительности в конкретном ее понимании и историческом аспектах, мы не может особо не отметить сеттльмент-центры (до какой-то степени напоминающие дома для страждущих, созданные российскими меценатами В.Одоевским, Ф.Гаазом; дома трудолюбия О.Буксгевдена и Иоанна Кронштадтского; особые квартиры для одиноких людей под опекой княгини Трубецкой). Здесь нет прямых связей, ибо американский опыт предполагает мощную волну иммигрантов различных национальностей, профессий, социальных укладов и культур, но привлекает в том и другом случае попытка создания интеллектуально организованного досуга, учитывающего запросы всех слоев и социальных групп, создание атмосферы доверительности, благожелательности, вне антагонизма, социальных классовых амбиций и других проявлений вульгарной социологии, нетерпимости, политического экстремизма и социальной инфантильности.
(Более подробно о сеттльмент-центрах мы расскажем в главе, связанной с иммиграцией, а сейчас в тезисном виде история вопроса).
Первым американским сеттльментом, как подчеркивают историки социальной работы, бала соседская гильдия, появившаяся в Нью-Йорке в 1886 году. В 1896 году было уже 44 сеттльмента в различных городах страны. В 1911 году их уже насчитывалось 400.
Необходимо отметить, что на первых этапах деятельность руководителей данных структур носила преимущественно опытный, эмпирический характер, но формы общения с социальными группами постоянно усложнялись и совершенствовались, вносились теоретические, научные компоненты. Зарубежные ученые считают, что социальных работников, бескорыстно трудившихся в сеттльмент-центрах, проблемы образовательной деятельности и организации досуга интересовали больше, чем абстрактное понимание благотворительности и преображения.
Благодаря неформальной деятельности, постоянному творческому поиску вне шаблона и стереотипа, служители, сотрудники этих центров приобрели ценный опыт общения со всеми социальными и культурными слоями, представителями различных национальностей и этнических сообществ.
Зная проблемы изнутри и в ассоциативном ключе, на пересечении всевозможных направлений, лидеры этих систем могли прокладывать новые пути и искать способы улучшения функционирования агентств по социальной работе.
В то же время, ни в коем случае нельзя отрицать творческую, созидательную роль Обществ организации благотворительности и преображения, вложивших свою лепту в совершенствование системы социального обеспечения и поддержки всех социальных слоев.
В 1880 году данные общества, существовавшие в крупных, развивающихся городах, вошли в так называемую Конференцию благотворительности и преображения. Главы или интеллектуальные лидеры этих обществ действовали в местных добровольческих благотворительных организациях, включая нравственный принцип «положение обязывает».
В то же время, в жизнь агентств входили элементы научного концептуального осмысления социальной работы, теоретические постулаты, помогающие подняться к вершинам творческой мысли, увидеть перспективы развития общества в гуманистическом, демократическом ключе.
Вышеназванные общества (вернее их лидеры и интеллектуальные страты) стремились к методической систематической эффективной и конструктивной помощи в большинстве местных частных агентств.
Руководители обществ не замыкались на своих проблемах, они не были изолированы от жизни страны, от других государственных, социальных образований и структур. Речь идет о разветвленной системе культурных институтов.
В частности, руководители обществ были связаны с членами советов управляющих учреждений и советов штатов. (Нельзя не отметить, что члены конференции были больше практиками, чем теоретиками. Для многих эмпирия становилась самоцелью, без определения жестких границ проблемы и выработки концепции исследования).
Историки социального обеспечения считают, что агентства были формально организованы (в этом нет никакого унижения. Речь идет о системе, социальной иерархии и связях в данном социальном институте). Имели финансовую поддержку общественности и осуществляли помощь в традиционных рамках благотворительности и преображения.
Идея формально организованной помощи возникла в качестве альтернативы помощи стихийной, неформальной, неорганизованной. В последнем случае речь идет о спонтанных действиях семьи, соседей, друзей.
Религиозные идеи и социальная работа
Зарубежные ученые, историки социальной работы считают, что доминирующие в XX веке социальные воззрения, рационально-прагматистские предпосылки изменили религиозное значение понятий «благотворительность» и «преображение», присущих им в предшествующие века и эпохи.
С точки зрения данных исследователей, «благотворительность» означала «любовь», но не как любовь влюбленных, родителей и детей. Это было, как бы, технологическое понятие, описывающее дух, объединяющий христианскую общину, проявляющийся в феномене преображения грешника, чувствующего свою ущербность, несостоятельность, стремящегося во что бы то ни стало искупить свои воображаемые и действительные проступки и заслужить любовь Бога. В то же время, «благотворительность» в религиозном значении, с учетом российского нравственного опыта и других конфессий, предполагала любовь к страждущему, униженному, нуждающемуся ближнему, как к Богу, и бескорыстное служение Человечеству, как служение Творцу Вселенной.
Понятие «преображение» в применении к исправительным, конкретным социальным институтам предполагало, по мнению зарубежных ученых, некую реформацию, качественное изменение личности.
«Преображение» относительно конкретного человека, с учетом диалектического единства светских и религиозных тенденций, означало внутреннее изменение личности, обновление духа и всего облика, ведущее к «воскрешению» и «возрождению», превращение нарушителя в достойного члена общины или социального клана. (Здесь, естественно, срабатывали идеальные, желательные факторы).
Зарубежные ученые считают, что религиозный идеал, связанный с такими понятиями, как благотворительность и преображение, предсказанный выдающимися пророками иудаизма, Иисусом Христом и его последователями, стремился с помощью сил человеческих принять форму Царства Божьего на Земле. Это был основной нравственный мотив, господствовавший в религиозных обществах – коммунах, процветавших в середине XX столетия в Америке.
Наилучший перевод «благотворительности», ее религиозного содержания, присущего данному понятию в XIX столетии, на светский язык XX века будет связан с термином «солидарность», ощущением, что все за одного в любых экстремальных обстоятельствах и один за всех. Своеобразный дух клана, группы, сообщества, когда люди неразрывно связаны чувством общественной и персональной ответственности.
Мы акцентируем внимание наших слушателей и читателей на проявлениях либерализма и веротерпимости в деятельности «Национальной Конференции благотворительности и преображения», ибо в ней участвовали достаточно набожные люди, не чуждые светских идей.
Видные ученые, деятели культуры подчеркивают, что политическая философия США, сформулированная в «Декларации Независимости», «Конституциях Федерации и Штатов», получила название либерализма (демократических тенденций в сфере социальной деятельности).
Причем, идеи, вошедшие в «политическую философию» государства, были, бесспорно, опосредованно связаны с божественными, религиозными откровениями, но в основном они вбирали в себя светские законы, различные концепции и взгляды, направления и пристрастия, демократически настроенных прогрессивных слоев и классов общества. Процесс развивался по законам отрицания отрицания с сохранением всего богатства предшествующего прогрессивного развития.
Сюда входили и, так называемые, «научные доктрины», и достижения в сфере «политической экономии», и важнейшие модели «научного социализма» Карла Маркса, и «национальный социализм» германских ученых Густава Шмоллера и Адольфа Вагнера, не имеющий никакого отношения к расистским бредовым идеям Адольфа Гитлера.
Создатели «политической философии» нашли рациональные, позитивные моменты в экономическом и социальном законодательстве Бисмарка; в идеях «христианского социализма». (Достаточно вспомнить высказывание К.Маркса о том, что для общества товаропроизводителей наиболее подходящей идеологической формой является христианская религия). Идеологи «политической философии» изучили концепции Адама Смита и Рикардо. В то же время, они прекрасно понимали, что экономика является фундаментом, а отнюдь не главным компонентом развития общества, к которому невозможно свести все звенья социальной жизни. И в этом аспекте создатели «политической философии» солидарны с Карлом Марксом, выступавшим против концепций «вульгарных материалистов» Фогта и Малешотта.
В то же время, идеологи «политической философии» верили, что свободная экономическая политика должна регулироваться моральными нормами персональной и общественной ответственности в традиционных религиозных понятиях благотворительности.
Идеологи данной концепции не разработали нового варианта «политической экономии», способной разрешить острейшие социальные проблемы, но в то же время, считали, что идея предшествующей помощи в сфере социальной работы и благотворительности была ошибочной и обреченной на неудачу.
В моделях создателей «политической философии» просвечивали черты рационализма, жесткой прагматики, подчас отрицающей эмоциональный элемент, чисто интуитивное постижение действительности.
Свою концепцию они называли «научной благотворительностью» или «научной филантропией». Считали, что она должна быть действенной, умеющей приспосабливаться к сложным общественным ситуациям.
В то же время, с позиций представителей «политической философии», помощь должна быть рациональной с четко выраженными целями и ожидаемыми положительными результатами.
Научная благотворительность, с точки зрения создателей «политической философии», находится в неразрывном единстве с социальной работой. Ученые данного направления разработали важнейшие методы обследования и планирования деятельности всех социальных групп, включенных в систему социального обеспечения. Были введены такие термины, как «прикладная этика» или «христианская социология».
Подобные концепции нашли полную поддержку и были одобрены деловыми кругами профессионалов, связанных с коммерцией, обладающих прагматистской хваткой, вне романтики и мифологизации сознания.
Необходимо подчеркнуть, что данные модели социальной работы и социального обеспечения не нашли поддержки у следующих социальных групп, кланов, сообществ и культурных слоев; у фермеров и представителей сельского населения, полагавших, что тяжкое положение городских бедняков является божьим наказанием за их многочисленные прегрешения, среди люмпенов, бездомных бродяг и нищих больших городов, привыкших получать солидные сентиментальные пожертвования, как знак доброй воли и угрызений совести, предельно обеспеченных правящих классов данного общества. Данные концепции не поддержали и владельцы магазинов, и квалифицированные рабочие, рассчитывающие больше всего на энергичных политиков и свои профсоюзы, как на главный фактор в решении социальных проблем. Эти модели были отвергнуты и такими представителями городских деловых профессиональных кругов, которые были заражены концепциями вульгарных социологов, социал-дарвинистов с их идеями «естественного отбора» и «закона джунглей» в жизни общества и были убеждены в том, что лучше других разбираются в сути сложнейших социальных проблем.
Но конструктивные идеи пробивались сквозь «призраки пещеры» (по Ф.Бэкону), сквозь скепсис и обывательское сознание.
Профессиональная социальная работа получила признание, развитие и перспективу на многие годы в движении пропагандистов, бескорыстных энтузиастов, представителей и защитников концепций «научной благотворительности» или «научной филантропии» в конце XIX века.
Это были высокообразованные, добросовестные специалисты, подлинные профессионалы с научным, философским, политическим кругозором, чья деятельность являлась своеобразной антитезой усилиям престарелых священников, беспомощных клерков и тем, кто получал должности в сфере социальной работы за те или иные политические услуги; дамам из общества с их снобизмом и плохо скрываемым презрением к беднякам.
Новая элита обладала рациональной и практической хваткой, но не отрицала эмоционального подхода к действительности. В то же время, представители концепций «научной благотворительности» избегали ввязывания в теологические, схоластические дискуссии, в теоретические споры различных школ политической экономии и социальных теорий. Ведущие представители концепций «научной благотворительности» были уверены в том, что излишнее увлечение теологией и множеством социальных теорий может отвлечь работников агентства от своих непосредственных профессиональных обязанностей.
В конце XIX века в США произошло весьма знаменательное событие, связанное с тематикой нашего курса: была организована разветвленная система профессионального образования социальных работников.
Этому учились священники, врачи, инженеры, учителя. Лидеры отнюдь не занимались унификацией, стагнацией интеллекта, но по возможности стремились преодолеть идеологическую путаницу в воззрениях на одно и то же явление.
Зарубежные ученые подчеркивают, что термин «социальное обеспечение» в напряженных дебатах, связанных с индивидуализмом и коллективизмом, противопоставлялся, так называемому, «индивидуальному обеспечению». Более гибкая, мягкая, вернее удобная форма с учетом изменившихся социальных обстоятельств по сравнению с «благотворительностью» или «благотворительностью агентств».
В XIX веке термины «благотворительная работа» и «филантроп» (человек, бескорыстно совершающий добрые поступки и творящий возвышенные дела, а не просто одаривающий) были заменены терминами «социальная работа» и «система социального обеспечения».
Открывая трехтомную энциклопедию социальной работы, мы читаем, что понятие «система социального обеспечения» стало означать «агентства» и «программы», а термин «социальная работа» – их деятельность. При этом используется и такое понятие как «социальная служба», которое относится не только к типу агентства, но и к выполняемой им функции.
Таким образом, термин «благотворительность» вышел из употребления, хотя и сохранил свою нравственную функцию и значимость в деятельности новых служб социальной защиты. Возрастала роль и социальное значение нерелигиозных частных агентств и агентств, поддерживаемых государством.
Историки данной формы человеческой деятельности подчеркивают, что социальная работа в XX столетии пережила в наиболее общем виде три периода.
Первый период длился с 1900 по 1930 год, когда деятельность в сфере социальной работы осуществлялась на уровне правительств штатов, местных властей и частных агентств.
Второй период длился с 1930 по 1968 год, когда федеральное правительство предприняло ряд важных инициатив в сфере социальной работы.
Третий период длится и по сегодняшний день и связан с развитием концепции «государства всеобщего благосостояния». Многие социальные историки считают, что в этот период развитие сферы социальной работы было приостановлено и даже пошло вспять.
Изучая более подробно первый период, мы можем отметить, что расширение и развитие местных агентств и агентств штатов с 1900 по 1930 год было обусловлено прогрессивными политическими изменениями. Речь идет о модификации, совершенствовании концепций либерализма, о реакции прогрессивных общественных кругов на вульгарные идеи социального дарвинизма и идеи Герберта Спенсера. О поиске равновесия между всеми социальными группами, слоями и кланами, вне антагонизма и революционных потрясений.
В интересах развития данного общества власти ввели некоторые ограничения на личные свободы. Речь идет не о жесткой диктатуре, а об отказе в сфере политической жизни от некоторых тенденций капиталистического образа жизни, связанного с неограниченной свободной конкуренцией, когда больше всего страдают малоимущие, зависимые слои населения.
Правительство все настойчивее стало защищать интересы развивающегося общества, всех социальных групп и слоев, независимо от статуса, доходов и национальной принадлежности. Стало вмешиваться в различные сферы жизнедеятельности. В частности, в вопросы народного образования и здравоохранения.
Социальное законодательство, его основные положения очень часто оспаривались властными политическими структурами. Эти острейшие баталии в основном заканчивались победой правительства и расширением его власти.
В социальной политике по интересующим нас проблемам торжествовала власть правительства штатов. Федеральное правительство в те времена еще не имело отношения к этим властным функциям.
Особое внимание в связи с совершенствованием системы социального обеспечения правительство уделяло точному определению концепции бедности.
Аргументы законодательства в области социального обеспечения исходили из следующего определения данного понятия, связанного с XIX столетием. В данном случае бедность ассоциировалась с нуждой, иждивенчеством, нищенством. Нищенством или пауперизмом обозначается такая ситуация (возникает ассоциативная связь с российским опытом социальной работы), когда человек, не имеющий источников доходов, ни родственников, ни соседей, ни друзей, способных поддержать его, вынужден обращаться за помощью в частные или общественные благотворительные агентства.
Но лидеров в правительстве интересовали новейшие современные определения данного понятия. Естественно, с учетом предшествующего социального опыта.
В данном случае пригодилась модель Чарлза Бута, определившего в 1980 году понятие бедности в своем замечательном исследовании «Жизнь и труд людей в Лондоне». Он корректно, как глубокий экономист и социолог, определяет минимальные нормы достаточности. И пишет о том, сколько семей находятся выше или ниже этого минимального жизненного уровня.
Целью Чарлза Бута или его нравственной сверхзадачей было глубокое, доскональное исследование жизни рабочих Лондона и его предместий в условиях свободного рынка. Особое внимание ученый уделил многочисленной группе населения, которая еще не нищенствовала, но была на грани этого.
Причины пауперизации, как подчеркивал Ч.Бут, связаны не только с социальными катаклизмами, войнами, стихийными бедствиями, революциями, но и с болезнями, несчастными случаями, пожарами, землетрясениями.
Ученый подчеркивал необходимость разработки взвешенной социальной политики в этом вопросе и создания программы, связанной с уменьшением риска пауперизации, обнищания населения.
Особого внимания в данном контексте заслуживает стремление к диалектическому единству политического прогрессизма и «социального Евангелия», связанных веротерпимостью и демократическими формами руководства обществом. (Все это имеет непосредственное отношение к моделям «культурно-исторического прогресса»).
Представители светских и религиозных кругов занимались улучшением состояния здоровья и безопасности в местах проживания и работы социальных классов и слоев, отличающихся особой незащищенностью.
Благодаря их созидательной деятельности в сфере социального обеспечения и социальной работы, появились нормативные акты, связанные с улучшением жилищных условий, водоснабжения, канализации. Акты, связанные с обеспечением населения продовольствием, с пастеризацией, охлаждением молока; с созданием достойных условий труда. Особое внимание уделялось положению матерей и детей.
Представители политического прогрессизма и «социального Евангелия» уделяли большое внимание и совершенствованию социального законодательства. Действуя в каждом штате, преодолевая антагонизмы и сложившиеся социальные стереотипы, лидеры данных направлений объединили представителей деловых и профессиональных кругов, некоторых профсоюзных деятелей, городских, политических боссов, отдельных видных представителей сельского населения.
Они боролись с алкоголизмом, ставшим самоцелью и ведущим к социальной, профессиональной, духовной деградации личности. Выступали против ужесточения иммигрантской политики со стороны правящих каст. Добивались представления избирательных прав женщинам любого социального сословия и национальной принадлежности. Акцентировали внимание общественности на благотворном влиянии образования на все социальные слои и группы.
Зарубежные историки социальной работы особо подчеркивают, что религиозное движение под названием «Социальное Евангелие» поддерживало и вдохновляло на нравственные свершения многих сторонников прогрессивной социальной политики.
Некоторые теологи, ощущающие время, необратимость социальных, исторических перемен, достаточно терпимо, без религиозного фанатизма, догматизма и ортодоксии, восприняли высшую критику Священного писания, отделились от доктрины его непогрешимости.
Представители «Социального Евангелия» в этом аспекте выгодно отличались от фундаменталистов, уделявших особое внимание личному греху, праведности и спасению. Они отошли и от жесткого индивидуализма протестантской этики.
Представители «Социального Евангелия» делали особый упор на социальное законодательство, на социальный порядок, который нужно сделать по-настоящему христианским, то есть справедливым и человечным. Они стремились к максимальному развитию сферы социальных служб, а не к соперничеству в благотворительных деяниях.
Историки социальной работы отмечают, что деятели политического прогрессизма и «Социального Евангелия» создали особый благоприятный климат для развития социальных агентств и упрочения в них духа профессионализма, утверждения принципа культурной дифференциации по природным, профессиональным признакам.
Необходимо подчеркнуть, что идея научной благотворительности выходила за узкие рамки сиюминутного облегчения положения нуждающихся. Она была связана с глубинной, последовательной разработкой долговременной системы предупреждения, реабилитации и терапии не только нуждающихся социальных групп, но и тех, кто подходит к трагической, экстремальной черте. Создавались программы обучения по истории и политике современных агентств, как частных, так и государственных.
В то же время, члены Советов Штатов, общественных организаций благотворительности, сеттльмент-центров подозрительно относились к концепциям социального законодательства, благодаря усилиям лидеров политического прогрессизма и «Социального Евангелия».
В агентства пришли многие индивиды, добровольно покинувшие выгодный бизнес, служение Богу в различных религиозных конфессиях; представители журналистики, юриспруденции, влекомые нравственными возвышенными чувствами, вне пользы и выгоды.
Профессия социального работника была особенно привлекательна для женщин. Данная сфера деятельности их притягивала больше, чем труд продавщицы, секретарши, воспитателя в школе, медицинской сестры, библиотекаря, журналиста или экономиста.
Обращаясь к истории создания профессиональной социальной работы, необходимо отметить, что образовательная подготовка будущего социального работника и получение сертификата требовали особых психологических, педагогических, актерских навыков и мастерства в сфере общения со всеми социальными и культурными слоями.
Первыми получили подобный сертификат, как отмечают историки социальной работы, священнослужители, врачи, военные, адвокаты. За ними последовали выпускники инженерных и сельскохозяйственных колледжей. Следующий социальный поток включил в себя стоматологов, фармацевтов, медсестер, учителей, секретарей, бизнесменов, библиотекарей, журналистов, архитекторов, санитаров, инженеров, администраторов и т.д.
Наряду с этим шли поиски в бюрократической структуре медицинских учреждений, которые требовали работников, обладающих особыми техническими навыками в специфической сфере социальной деятельности.
В 1905 году участники Национальной конференции благотворительности обратились к выдающемуся ученому Абрахаму Флекснеру с просьбой дать комментарий к сути социальной работы. Его ответ был напечатан в журнале: Медицинское образование в США и Канаде» за 1910 год. Ученый замечает, что социальная работа не является профессией. Однако время внесло свои коррективы в категорические выводы ученого. Поток желающих стать социальными работниками не только не сократился, но еще и увеличился.
Историки социальной работы за рубежом отмечают, что в XIX веке основатели и члены Советов Штатов, руководители институтов, лидеры благотворительных организаций, главы сеттльмент-центров были озабочены сложнейшими проблемами, относящимися к социальной политике и управлению.
Руководители школы управления социальными службами Чикагского Университета, связанные с высшим эшелоном управленческого аппарата, считали, что необходимо, прежде всего, усовершенствовать систему обеспечения детей с помощью детально разработанного особо гуманного законодательства.
Речь идет о занятости детей в производственной и досуговой сферах; об их образовании; о здравоохранительных учреждениях; о судах по делам подростков.
Специалисты Чикагского Университета были убеждены, что профессиональные социальные работники должны быть настолько подготовлены и компетентны в политических, юридических, философских вопросах, что могут давать советы законодателям, воплощать их решения в жизнь наиболее эффективным образом.
Но духовного обоюдного общения не получалось, ибо законодатели и представители высших административных кругов не были склонны обращаться за советами и консультациями к профессиональным социальным работникам.
Основные требования к социальным работникам, идущие от советов агентств и администрации, были связаны со способностью проводить работу с иммигрантами любого социального статуса на высоком профессиональном уровне, вне фамильярности, снобизма и угодничества; с сохранением чувства собственного достоинства (в данном случае весьма уместно высказывание А.С.Пушкина «Самостоянье человека – залог величия его»). В то же время, социальные работники должны были координировать деятельность добровольных помощников.
Эти же требования были актуальны для социальных работников, работающих в разветвленной системе культурных институтов, в ряде общественных учреждений. В частности, в школах, больницах, исправительных учреждениях, институтах досрочного освобождения, в учреждениях для душевнобольных и умственно отсталых, в департаментах по социальному обеспечению детей и в фондах по организации местной общественной помощи всем категориям нуждающихся.
Самым парадоксальным было то, что получение должности социального работника в государственных агентствах полностью зависело от политиков, имеющих весьма превратное представление о данных видах социальных услуг, ибо схоластические задумки чиновников было невозможно воплотить в реальность.
На социальную работу в позитивном аспекте воздействовала система здравоохранения. В частности, теория эволюционной психологии и патологии, разработанная Зигмундом Фрейдом. Данная концепция доминировала в психиатрии и научной психологии в период 30-х годов XX столетия. Произвела громадное впечатление на интеллектуальные творческие круги, снискала популярность среди социальных работников.
Исследователи социальной работы и эволюционной психологии за рубежом отмечают, что диссертация Вирджинии Робинсон «Меняющаяся психология социальной работы с клиентом», защищенная в 1930 году, была связана с эффективным применением базы знаний и практических приемов на основе психоанализа. Это была своеобразная, весьма корректная замена прежнего понятия социального диагноза. Бесспорно, по закону отрицания отрицания, а не в стиле релятивизма, скепсиса, зряшного пустого отрицания.
Историки социальной работы делают следующие, весьма примечательные выводы: после 1900 года агентства благотворительности и преображения были дополнены программами, имеющими целью работу с клиентами. Данные программы были разработаны согласно законодательству штатов на общей конституционной основе.
Главная задача социальной политики (и это имеет прямое отношение к российскому дореволюционному опыту в сфере добротолюбия и благотворительности) была связана с защитой личных и общественных интересов граждан от посягательств нанимателей, землевладельцев, бизнесменов и представителей других социальных групп и слоев, ставящих свои выгоды выше потребностей общества и тех, кто не может противостоять их циничному натиску.
В процессе политических дискуссий разворачивалась кампания за социальное обеспечение неимущих слоев, за социальную справедливость, независимо от статуса и национального происхождения. Ее лидеры считали своей священной обязанностью защиту принципов равенства и братства (не путать с уравниловкой и моделями «казарменного коммунизма»), провозглашенных политиками Джексоновской Эры.
Система «благотворительности» и «преображения» была поддержана в своей основе бизнесменами, высококлассными специалистами под воздействием социальных наук и «Социального Евангелия».
В этих трудах понятие, связанное с профессией социального работника, нашло самый теплый отклик. Особенно среди представительниц женского пола.
Изучая федеральные инициативы в сфере социальной работы с 1930 по 1968 год, мы должны, прежде всего, выделить важнейшие исторические события, которые подвигли правящие круги на совершенствование системы благотворительности.
Речь идет о «Великой Депрессии», о Второй мировой войне, о восстановлении изрядно подорванной экономики, о периоде «холодной войны» и о тенденции, связанной со стремлением к созданию «государства равных возможностей», однородного или «массового общества».
Федеральное правительство, учитывая тяжкий исторический опыт и опасаясь социальных потрясений, ведущих к очередной войне или засилию тоталитарного режима, принимает ряд мер для развития системы социального обеспечения. Речь идет о нуждающихся инвалидах, о правонарушителях, о претворении в жизнь новых программ в сфере бизнеса, занятости населения, совершенствования гражданских прав.
|
