Вожделенное отечество
|
Скачать 3.92 Mb.
|
|
Владимир Ерохин ВОЖДЕЛЕННОЕ ОТЕЧЕСТВО Роман-хроника Москва: Laterna Magica, 1997. 487 с. Автор выражает сердечную признательность Леониду Василенко, Павлу Меню, Владимиру Петракову, Владимиру Простову, Евгению Рашковскому и Борису Рубинчику за помощь в подготовке этой книги к печати. Части: первая (до 1917 года и в 1970-е). вторая (детство в Тамбове и учёба в Москве, 1960-е и начало 1970-х). третья и четвертая (работа в редакциях) пятая (до смерти Брежнева) и шестая(смерть Меня, эмиграция, путч 1991) седьмая (некролог Меню и разное). Предисловие (Л.И. Василенко) Часть первая В БЕЗДНЕ ВРЕМЕН Часть вторая НЕВИДИМЫЙ КОЛЛЕДЖ Часть третья СТРАННИКИ И ПРИШЕЛЬЦЫ Часть четвертая ВОЛЧИЙ ХЛЕБ Часть пятая НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В ПИАНИСТА Часть шестая ЗАБЫТЬ РОССИЮ Часть седьмая СОКРОВИЩЕ СМИРЕННЫХ Часть восьмая ЛЕС И САД Послесловие (Мира Плющ) Рецензии Мира Плющ ОБ ОДНОЙ КНИГЕ (попытка рецензии) Новая книга Газета «Коммерсантъ» № 54 (1457) от 28.03.1998 Опавшие листья Владимира Ерохина НИКОЛАЙ Ъ-СМИРНОВ Предисловие Лет 15 — 20 назад Владимир Ерохин жил в Лианозове на севере Москвы — по соседству со мной. Район был лесной и деревенский на вид. Немало художников и литераторов снимали там себе жилье. Случались летом, если не было дождя, в каком-нибудь дворе двух- или трехчасовые выставки подсоветской живописи, читались стихи, бегали дети, гости пели, и всегда звучал саксофон Володи, а местное население с интересом заглядывало через забор, но милицию никто не звал. Впрочем, праздники были редки. Чаще саксофон молчал, а Володя писал свой роман — долго и упорно — о тех днях, ушедших навсегда. Что же он изобразил? Это наш мир после нашей катастрофы. С волками или шакалами на руинах. С наукой, искусством, религией, с жаждой обрести Дом, когда крутом развал и хлам. Вся книга — о том, что делали на развалинах автор и те, кто был с ним, что они искали и находили в 70-е — 80-е годы. "А я стою, как лошадь в магазине", — пели иногда в те дни. Но не эта песня определяет дух книги Ерохина, а нечто другое, напоминающее трех мужиков из "Зоны" в "Сталкере" у Тарковского. Эти трое решали главные жизненные вопросы среди груд мусора, среди духовных и социальных развалин. Кое-где в России руины эти вроде бы даже и были приведены в какой-то порядок, убогий и противный, где-то еще не все сгнило, не все рухнуло... Но речь идет не о проблемах, которых полно и которые не решаются, а о жизни среди проблем. Проблемами занимались социологи - автор их хорошо знает и живо о них пишет. Что-то они придумали, поняли, предложили. Но не они светят миру. Не от них приходит радость, поэзия и музыка жизни. Августин когда-то говорил: если вас спросят, зачем вы стали христианами, отвечайте просто - чтобы стать счастливыми, обрести полноту жизни. Августин стал христианином от великой любви к Богу и ближнему и от готовности всю жизнь отдать на служение. Но у нас в Москве православными часто хотят стать из-за отвращения к жизни, отчуждения от людей, озабоченности собой. Где-то здесь таится вражда к себе и к Богу. Но кто приходит в Церковь именно по этой причине, охотно сохраняет ее в себе нетронутой, бережет, не позволяет Богу вынуть из души эту занозу. И отвращение к жизни легко переходит в неприязнь и ненависть если не к самому Православию, то к каким-то кругам в Церкви, или к тем, кто ближе, - к друзьям, к жене, к детям. Кончается по-разному. У одних депрессией, у других бурной общественной активностью, с мрачной агрессией к "демократам", "жидам", обновленцам", или же, на другом социальном полюсе, - к "монархистам", "патриотам"... А у иных все кончается просто пьянством, разводами и прочим. Безрадостное, бездуховное, никчемное благочестие. Узнаются такие персонажи в Володиной книге, но о них он говорят бегло — это банкроты, даже если они вовсю шумят и действуют, находя много сторонников. Жизнь меняют другие — те, кто открыл душу свету свыше. "Свет во тьме светит". Погасить Свет никому не под силу. Жизнь продолжается и итоговая черта ей не подводится — нам ли ее подводить? Но есть где-то безошибочное, я думаю, Володино чувство: "А здорово мы оторвались!" Внутренне мы уже свободны: нас не съели, хотя погибли многие, куда более достойные, чем мы, а нам дано жить и действовать дальше. Правда, в полумраке, без торжествующей победной песни. Жизнь — это путь, и если нас позвали, надо идти, понимая, что есть риск не дойти до цели. "Вдоль дороги лес густой, с бабами-ягами", — вспоминается другой Владимир. Пусть и не дают забыть о "плахе с топорами' в конце дороги той, но главное впереди — Свет жизни. "Где Бог, там свобода". Свобода — для дела, чтобы жить убедительно, с усилием, преодолевать косность жизни. Иначе — сползание вниз, движение назад, в никуда. Свобода — это риск, ответственность, мужество. За право жить кем-то заплачена очень большая цена, нельзя дремать, тосковать, кайфовать. Кто работает всерьез, тот тосковать не будет. Что же делать? — Восстанавливать разорванные нити духовной преемственности. Среди хаоса и развалин создавать очаги осмысленной жизни. Противодействовать маразму. Духовно расти. Свидетельствовать истину. Содействовать Богу в том, чтобы Он растил нас и других. Пока очаги малы, они едва ли что изменят, но если их станет больше, если они будут солидарны в главном, тогда жизнь будет преображаться. Примеры есть. Они — в книге. Бог явил свою милость к автору, привел в оазис смысла и труда, который создавал священник Александр Мень — свидетель веры и служитель Слова, мученик за правду Христову. Он был чуток к Богу, прекрасно понимал людей, трудился, полностью отдавая себя на служение, рисковал по-крупному и знал, что значит побеждать зло добром. Он хранил верность древней традиции русского Православия — полуразрушенного, разоренного, униженного. В Церкви тоже немало волков и шакалов, но в ней есть жизнь, труд и духовная глубина, в ней тайна и святость, мимо которой безучастно проходят столь многие. Восприятие автором Православия и России — глубоко личное, живое. Автор видел многое и сравнивать ему есть с чем. И вывод его светлый: "Россия — совесть мира. В этом смысл России". Л.И. Василенко Часть первая В БЕЗДНЕ ВРЕМЕН МЯТЕЖ Россия — интересная страна, где, выйдя из дома, вы никогда не уверены, что вернетесь назад. Гумилев вернулся в Петроград, когда все было кончено: царь Николай II отрекся от престола. Падал ватный мартовский снег, сапоги скользили по панели. — "Новое время"! "Новое время"! — галдели огольцы. Гумилев купил газету, просмотрел заголовки на первой полосе (формирование революционного правительства, выступление министра Милюкова, беспорядки на фабрике товарищества "Привет"...). Скучно. Он сунул свернутый листок в карман шинели, закурил папиросу, щелкнув английской зажигалкой, и пошел по Невскому. Толпа ловила переодетого жандарма. МЕЖДУ СМЕРТЬЮ И БЕССМЕРТИЕМ — Способность запоминания присуща только человеку. Нет нужды проводить сравнения с животными — безусловно, они способны чему-то научиться, но мы с легкостью можем согласиться с тем, что "они каждый день живут заново". В генокоде животных содержится" необходимый — для того, чтобы не погибнуть, — набор рефлексов и инстинктов; можно вырабатывать у них условные рефлексы, развивать способности к заучиванию; животные помнят своих хозяев — но однако же кукушкины птенцы всегда могут "инкогнито" быть воспитаны ничего не подозревающей птицей — это память иного качества, это уровень досознания. Разве можно сопоставить домостроительство бобров или ласточек с искусством архитекторов? Разница уровней безусловна. Во многом именно памяти человечество обязано своею культурой и цивилизацией. Каждый родившийся человек и течение жизни обретает опыт всех живших до него, и в том уже проявляется бессмертие культуры. Вся природа подвластна времени, неумолимый поток его истребляет и конце концов все живущее. "Жизнь природы есть сделка между смертью и бессмертием, - пишет Владимир Соловьев. — Смерть берет себе всех живущих, все индивидуальности и уступает бессмертию только общие формы жизни: это единичное растение или животное обречено неизбежно погибнуть — после нескольких мгновений; но эта форма растительности или животности, этот вид или род или род организмов." Нет бессмертия личностного, и неумирание видов и форм не изменяет этого печального положении. — Человек с самого начала внутренне противился всеистребляющему потоку времени. Древний охотник нарисовал в пещере мамонта. И это уже в какой-то степени противление законам природы, в этом рисунке какой-то давний день вырывается на из мертвящего потока времени, чтобы стать принадлежностью дня грядущего. Борьба со смертью, одоление ее силами творчества и разума — вот в чем содержание культуры, вот чем отмечено явление в мир человека, назначение и смысл его сущности. Это определяет и содержание творчества, которое воскрешает минувшее в грядущее. ДИАЛЕКТИКА Встретились два человека в кавказской чайной — горский разбойник и русский социал-демократ. Разговорились. — Я все могу, — расхвастался разбойник. — Моя шайка нападает на богатые дома, экипажи, даже поезда. Я сказочно богат. А ты все какие-то книжки читаешь. — Твоя шайка сильна, спору нет, — согласился русский. — Но что вы можете? Ограбить несколько богачей. А моя шайка — она называется партией — хочет отнять все богатства у всех богачей. Вся Россия будет наша, а потом, может быть, и весь мир. — Якши, — сказал горец, подумав. — Я хочу вступить в твою шайку. ЭХО ВЕКА ...Кружились пары на ледяных катках. Военный духовой оркестр играл вальс "Амурские волны", пар валил из труб. Дворники в белых фартуках расчищали снег. Поскрипывали валенки прохожих, проносились сани, припорашивая снегом тротуар. Полицмейстер отвозил на извозчике пьяного в участок. От Страстного монастыря тянулись вереницы нищих; обсуждали чудесное явление образа Божьей Матери на морозном окне храма Христа Спасителя. Василий Васильевич Розанов спешил, кутаясь в меховой ворот, на заседание теософического общества, мечтая о том времени, когда все люди будут ходить обнаженными. В моде были теософия, гипнотизм, магнетизм, спиритические опыты. Дамы носили длинные газовые шарфы, подчеркнуто простые прически и узкие юбки. В моду входил стиль "модерн", который привнес характерные спиралевые линии, восточную символику, утонченную, простоту и ассимметричность в архитектуру, одежду, "уличную графику" (афиши, рекламу, вывески), типографские шрифты. Закручивались в спираль граммофонные раковины; ракушечные рамки обрамляли семейные портреты. Дамы стали ездить на велосипедах и курить длинные тонкие папиросы. Начиналась эпоха танго. Талантливый молодой пианист Борис Пастернак встречал портретом-импровизацией каждого входящего в дом, где проводились поэтические вечера. Дядя царя Константин Романов печатал в периодике стихи под скромными инициалами "К.Р.". Еще не знакомый с футуризмом Василий Каменский прилаживал велосипедное колесо к аэроплану собственной конструкции. Гремела слава Сережи Уточкина, знаменитого одесского велосипедиста и авиатора. Это было время первых полетов Губерта Латама. Семь дней жили в палатке среди чистого поля летчик, механик и кинооператор. На восьмой день аэроплан взлетел и, пролетев сорок метров в воздухе, благополучно приземлился. Кинокадры вызвали сенсацию. А потом мир был потрясен событием: Блерио перелетел Ла-Манш! Век бредил движением. Возникла идея кинетической геометрии. Движение, время — четвертое измерение мира, и в такой же степени косно рассматривать предметы неподвижными, как косно плоское представление о них, имеющих трехмерность. Об этом писал Анри Бергсон в книге "Длительность и одновременность", вышедшей в 1911 году. (Идея была не нова: по существу это возврат к Гераклиту.) Иногда над Летним садом повисал аэростат, и горожане уже знали, что это опять будут прыгать с парашютами отчаянные братья Шервинские. По Волге курсировала баржа с кинематографом : "Наяда". — "Ваши пальцы пахнут ладаном"! "Последний поцелуй смерти" — только один сеанс! — выкрикивали зазывалы. Отставной казачий офицер Ханжонков просматривал только что смонтированную хронику "Смотр войскам". Старевич, склонясь в кружке света, раскрашивал кадрики мультипликационного фильма. Ходили по Москве разговоры, вокруг актера Сашина-Федорова, который оставил театральную карьеру и завел себе электрический театр. В 1908 году родительский комитет гимназий города Казани подал прошение вице-губернатору об издании приказа, который запрещал бы гимназистам посещать толкучий рынок, кинематограф и другие увеселительные заведения. ,. Знаменитая Сара Бернар долгое время не решалась сниматься в кинематографе, чтобы не повредить своей репутации. Кино было еще в новинку. По всему миру наезжали на публику люмьеровские паровозы и капризный малыш отворачивался от предлагаемой каши. Поражал не столько малыш и суетящиеся вокруг него взрослые, сколько шелестящие, движимые ветром листья, волнение воды. Снимали хронику и драмы, снимали с воздушного шара, из лифта, с Эйфелевой башни. Техническая эстетика с одинаковой легкостью отвергалась и так же легко входила в сознание. Французская девушка Тереза из Лизье (Малая Тереза) просила Бога: "Господи, будь моим Лифтом!.." Эйфелева башня шокировала всех своей безвкусицей. Мопассан говорил даже, что теперь можно спокойно прогуливаться только у подножия башни, ибо это единственное место, откуда ее не видно. Кинематограф сразу же объявили чудом. Таинственный шатер привлекал внимание и успешно конкурировал с бородатой женщиной, сросшимися младенцами и заспиртованным чудищем из озера Лох-Неш. Операторы крутили вхолостую ручку аппарата у входа в иллюзион — зазывали зрителей (и всякий раз находились простодушные актеры из уличных зевак, которые приходили потом вечером, надеясь увидеть себя на экране)... "Все пространство, все промежутки между материальными частицами этого мира, — писал в 1877 году петербургский журнал "Свет", — наполнены неуловимой, как кажется, не подлежащей материальному тяготению субстанцией, которую наука называет эфиром. Это таинственный посредник всего существующего. Без волнообразных колебаний этой среды, к которым приспособился и которые осязает наш глаз, мы оставались бы в вечных потьмах". Это не было открытием эфира. Древние греки полагали, что, кроме четырех физических стихий — земли, воды, воздуха и огня, есть еще одна — эфир, который находится где-то между воздухом и огнем, всеохватывающая, невещественная сфера, область обитания богов, духоносный, божественный эфир; боги на Олимпе, предполагалось, дышали чистым эфиром. Уже в ранней истории были дерзновения проникнуть в небо — вспомним проекты летательных машин Леонардо, прыжки с колоколен безымянных русских изобретателей. Но в основном люди осваивали землю и воду. Великие географические открытия XII-XVI веков расширили сферу человеческого обитания, открыли новые горизонты; земля одновременно "одомашнивалась" и удивляла неожиданно новыми знаниями о ней. Наносились на карту имена первооткрывателей — Колумба, Магеллана; великие русские путешественники Беллинсгаузен, Врангель, Крузенштерн, Литке снаряжали экспедиции. Поговаривали о воздушном океане. "Штурм неба" — терминология французской революции. Имелось в виду низвержение богов. Немногим позднее началось техническое освоение пятого океана. В воздухе повисали над изумленными толпами неуклюжие дирижабли, ветром носило воздушные шары, наполненные горячим воздухом; отважные испытатели прыгали с парашютами. Появились первые аэропланы. Одновременно ученые вспомнили об эфире (многие века это понятие можно было встретить только в поэтических сочинениях; ученые же люди считали его такою же нелепицей, как идею теплорода или корпускул). Мир, который в век Просвещения представлялся вполне освоенным и понятным, вновь обретал таинственность. Математик Лейбниц занимался мнимыми числами, которые, как он говорил, "есть поразительный полет духа Божиего, которые обитают где-то между бытием и небытием". В 1857 году увидели свет два тома исчисления мнимых величин сэра Вильяма Гамильтона. Через десять лет кембриджский профессор физики Максвелл открыл теорию электричества и магнетизма. Сфера таинственного, трансфизического обретала видимое бытие в исчислениях и формулах. 3 марта 1901 года с броненосца "Генерал-адмирал Апраксин", находящегося у острова Готланд, была послана депеша на остров Аспе, за тридцать миль, по аппарату конструкции преподавателя кронштадтских минных классов Александра Попова. Это был первый опыт работы беспроволочного телеграфа. Эфир, становясь проводником сигналов, обретал реальность. Он постепенно наполнялся звуками. Радиолюбители устанавливали на крышах домов проволочные антенны, целыми днями ловили сигналы из далеких стран. Летели по почте радиооткрытки, испещренные непонятными непосвященным значками. Протягивались невидимые, почти невероятные нити общения... В читальном зале библиотеки Румянцевского музея за палисандровым столиком тихо переговаривались двое — библиограф Николай Федорович Федоров и учитель геометрии из Калуги Константин Эдуардович Циолковский: — Победа над смертью, общение живых и мертвых, воскрешение всех, когда-либо живших на земле, — вот смысл и общее дело человечества. Ведь все, чем мы живем, создано трудом наших предшественников, они жизнь свою положили на создание ценностей, которые мы принимаем готовыми. Мы все — неоплатные должники всех живших до нас. Чем можем мы оплатить этот долг? Только жизнью. Нет, не жизнью нас самих, отдаваемой рано или поздно смерти (для этого не требуется никаких усилий), — но их жизнью, воскрешением умерших. Это возможно: по портретам, воспоминаниям, дневникам, письмам воссоздаются вновь личности ушедших. Наше общее дело — научиться воскрешать телесно. — А где же расселить всех обретших новую жизнь? — По всей Вселенной. — Я не понимаю, каким образом вы предполагаете самое расселение людей по Вселенной? Как транспортировать их на другие планеты, когда мы привязаны к Земле непреложным законом тяготения? — Земля — колыбель человечества. Но оно не может навсегда остаться в колыбели. Оно оторвется от Земли... — Каким способом? — Вы видели когда-нибудь китайские пороховые ракеты, которые запускают по праздникам в Александровском саду? Подобные им небесные корабли смогут стать транспортом для людей. А форму их уже предугадали храмы, которые есть порыв к небесам. И настанет время, когда храмы оторвутся от Земли и понесут людей в другие галактики. В православных храмах предавали анафеме графа Льва Толстого. Мировым скандалом шло дело Дрейфуса. В защиту поднялся Эмиль Золя. На сторону осужденного встали Чехов, Владимир Соловьев и Короленко. Этим жил мир. Взрывались бомбы боевиков под царскими колясками. ...Шла русско-японская война. Какой-то смельчак, прервав представление в Большом театре, встал с места и, указывая на прима-балерину, громко сказал: — Господа! На шее этой дамы — половина русского флота, в ушах у нее — пять дредноутов. Все знали, что прима была любовницей великого князя — министра флота. Еще жива была в памяти Цусима, гибель адмирала Макарова, и публика не дала жандармам схватить патриота. Шаляпин в ресторане "Славянский базар", стоя на столе, пел революционную песню "Дубинушка". Савва Морозов шел пешком в банк — снимать с лицевого счета десять тысяч рублей за освобождение Леонида Андреева, хозяина конспиративной квартиры РСДРП. Ленин возвращался с заседания ЦК, чувствуя спиной угрюмое око филера. Среди ночи поступали телеграммы к Иоанну Кронштадтскому с просьбой о молитве. Он вставал и прилежно молился — о болящих, скорбящих, плененных, пагубными ересьми ослепленных... В 1911 году русский ученый Розинг впервые осуществил передачу телеизображения (используя явление катодной телескопии, открытое им в 1907 году). Эфир, дотоле невидимый, явил себя зримо. Только что прошла мировая сенсация — петля Нестерова. Через несколько дней лихой пилот Борзунов, пролетая мимо царских трибун на Ходынке, встал и отдал императору честь, за что был сразу пожалован из прапорщиков в капитаны. Градоначальник Ростова издал приказ запретить движение автомобилей по городским улицам, пока лошади не привыкнут к ним. Успешно переносил сорок человек на коромысле Иван Иванович Поддубный. Шли чемпионаты по борьбе. — Борец в черной маске! Таинственная фигура! — зычно выкликал, выходя на опилочный манеж, знаменитый арбитр Дядя Ваня (И.В. Лебедев). "Три сестры" Чехова не имели успеха у публики... С холмов сползали конные трамваи, позванивая на поворотах. На Трубной торговали грибами, цветами и ягодами всех сортов; ветер носил по площади подсолнечную шелуху. Важно придерживая на бедре "селедку", прохаживался городовой. Время от времени из-за угла выезжал лихой пожарный обоз, в блестящей медной каске с закрученным улиткой игроком скакал усатый бранд-майор. В свете факелом горели каски, кони потряхивали гривами... Владимир Гиляровский бесстрашно шел в шулерский притон писать вечерний репортаж. Есенин уже бродил в цилиндре и с тростью по петербургским улицам. Ходили по аристократическим домам Городецкий с Клюевым, играя на гармошке и напевая срамные частушки собственного сочинения. Гулко звенели колодцы дворов от звучных голосов точильщиков, лудильщиков, старьевщиком, водоносов, молочников; шарманки напевали свои печальные мелодии: Трансвааль, Трансвааль, страна моя. Ты вся горишь а огне... Еще расписывал пасхальные яйца художник Маяковский. Хлебников, который предсказал в своей книжке-таблице (1912 г.) падение Русского государства в 1917 году, жил на иждивении у булочника Филиппова, на Воздвиженке. Жаловался друзьям, что его наставляют писать какой-то роман, в то время как ему хочется заняться вычислениями (законами времени). А мир готовился к войне. Она зрела, порох был сухим и атмосфера раскалена. Старый мир ждал Искры, чтобы вспыхнуть, вздрогнуть и расколоться пополам. Пороховую бочку мира взорвал один лишь выстрел, прогремевший в Сербии. На экраны вышел фильм "Убийство герцога Гиза". В 1914 году Бурлюк, Каменский, Крученых, Хлебников и Маяковский подписались под манифестом, в котором провозглашалось, в частности, что "революция содержания — социализм-анархизм — немыслима без революции формы — футуризма..." Год спустя Дмитрий Петровский получил телеграмму следующего содержания: "Король в темнице, король томится. В пеший полк девяносто третий, я погиб, как гибнут дети, адрес: Царицын, 93-й зап. пех. полк, вторая рота, Виктору Владимировичу Хлебникову"... Вечно нетрезвый Гришка Распутин в красных сапогах плясал на царском паркете. Маяковский написал стихотворение "Надоело". Утопая в табачном дыму, интеллигенты спорили до хрипоты. Ждали бури. В домах пахло сладким тестом, пекли пироги и наряжали елки. Жарко горели начищенные медные заслонки на кафельных печах. Дети возились с мишурой, золотили орехи. Висели портреты императора, украшенные гирляндами трехцветных электрических лампочек; газовые фонари струили свой загадочный свет. Среди семи чудес света читатели петербургского журнала "XX век" назвали: беспроволочный телеграф, телефон, аэроплан, радий, антитоксины, спектральный анализ, рентгеновские лучи. . Россия ждала Рождества. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 |
Программа реализуется в школе со 1-го по 11-й классы. Она включает... Отечество – единственная, уникальная для каждого человека Родина, данная ему судьбой, доставшаяся от предков. Сегодня патриотическое... |
|
Общие положения Всероссийского конкурса исследовательских краеведческих работ учащихся«Отечество» |
|
Название конкурса Районная краеведческая конференция «Мой первый доклад» в рамках Всероссийской программы «Отечество» |
 |
Формирование основ нравственного самосознания личности (совести)... Россию, чувства личной ответственности за Отечество, за малую Родину: Республику Дагестан |
|
Задача настоящего пособия помочь обучающимся найти ответы на эти... У начинающих исследователей возникает масса вопросов, связанных с методикой написания, правилами оформления и процедурой защиты исследовательских... |
|
Реферат Царь Николай II: взлет и падение Российской империи Но не в административном смысле рабского подчинения, а в смысле высшего духовного авторитета православного человека. Многие века... |
|
Рассказ А. Толстого «Русский характер» Живем мы в мирную пору, и в далекое прошлое уходят суровые годы войны. В наши дни можно часто услышать вопрос: «Зачем снова говорить... |