Кузнецова Анна Яковлевна Народное искусство карачаевцев и балкарцев Предисловие Введение
|
Скачать 3.25 Mb.
|
Введение Народное прикладное искусство карачаевцев и балкарцев до сих пор почти не затронуто вниманием исследователей. Заполнить в какой-то мере это белое пятно в общей картине художественного творчества народов Северного Кавказа и ставит целью автор данной работы. Материалы, связанные с прикладным искусством Карачая и Балкарии дореволюционного периода, в основном приходится искать в этнографической литературе. Наиболее ранние сведения о народном жилище, одежде, характере оружия, о культовых постройках можно обнаружить еще в трудах ученых и путешественников XVII-XVIII веков Я. Стрейса (106), П. С. Палласа (91) и Гюльденштедта (125). Большую ценность представляют их рисунки, воссоздающие внешний облик горцев Кавказа, их одежду, вооружение. Однако господство в науке того времени евроцентрических воззрений значительно снижает ценность работ даже наиболее серьезных и объективных из исследователей. Народы рассматривались ими с точки зрения экзотичности культуры, хотя и привлекающей красочностью своих форм, но в целом отсталой и примитивной. Во всей своей многоликости Северный Кавказ предстал перед русским обществом в начале XIX века. В русской поэзии того времени нашли романтическое отражение и грозная красота природы, и вольнолюбивый дух горцев, и самобытность их культуры, воспетые с особой силой М.Ю. Лермонтовым: “Воздух там чист, как молитва ребенка. И люди, как вольные птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит, в дымной сакле, землей иль сухим тростником покровенной, таятся их жены и девы и чистят оружье, и шьют серебром...” (М. Ю. Лермонтов. “Синие горы Кавказа, приветствую вас”). Позже, с развитием капиталистических отношений и вовлечением Кавказа в общероссийский торговый рынок возникает повышенный интерес к кустарным промыслам национальных окраин. Обстоятельные исследования в этой области проводят О. В. Маргграф (77) и А. С. Пиралов (93). Но общая колониальная политика, находившая себе оправдание в концепции “примитивности малых народов”, накладывала определенный отпечаток на подбор материалов и фактов даже у этих первооткрывателей народных ремесел Кавказа. “Альбом исполнительных рисунков для кустарей” (10), изданный в 1913 году, позволяет ознакомиться с ковровыми орнаментами, характерными для многих народов Северного Кавказа конца XIX века. Большой интерес представляют сведения по этнографии карачаевцев и балкарцев, собранные на рубеже XIX-XX веков Г. Мерцбахером, и подкрепленные серией фотографических снимков (127). Эти фотографии своей документальной достоверностью способны дополнить несколько романтическое представление о горцах Кавказа, сложившееся под воздействием поэзии и рисунков художника Г. Гагарина в середине XIX века, с их ореолом идеализации в обрисовке кавказских типов, любованием экзотичной живописностью их костюмов. Конец XIX века был отмечен повышенным интересом и к древностям края. В 1900 году была издана фундаментальная работа П. С. Уваровой “Могильники Северного Кавказа” (112), которая до сих пор сохраняет значительную ценность. Но каждая из названных выше работ, даже самая научно обоснованная, не обладает необходимыми данными по интересующему нас вопросу о путях развития художественного творчества карачаевцев и балкарцев. Произведения декоративного искусства упоминаются лишь в общем арсенале памятников материальной культуры. Поэтому в поисках более цельного представления об изучаемом предмете автору приходится обращаться к совокупности различных литературных источников не только по Кавказу, но и по Средней и Центральной Азии, Южной Сибири и другим местам расселения родственных балкарцам и карачаевцам тюркоязычных народов. В поисках ответа на вопросы, связанные с проблемами генезиса искусства тюркоязычных народов, в частности, происхождением и развитием древнетюркского орнаментального комплекса и его главных мотивов, автор считал целесообразным обращаться к таким специалистам в этой области, как С. И. Руденко (102, 104), С. И. Вайнштейн (25), С. В. Иванов (47-49), Л. И. Ремпель (98) и др. В дореволюционной кавказоведческой литературе больше внимания уделялось изучению древнехристианских памятников, обнаруженных на земле Карачая и Балкарии, и гораздо меньше народным жилищам. Общее представление о народном жилище балкарцев и карачаевцев, о поселениях прошлого века все же можно составить по некоторым описаниям в трудах русских ученых, побывавших на Кавказе (16, 42, 54). Но подлинный интерес к народному зодчеству Балкарии был проявлен в советское время московским архитектором Э. Б. Бернштейном (22). В довоенные годы он внимательно обследовал жилища балкарцев, составил чертежи обмеров и сделал рисунки фасадов и интерьеров, разбирая типологические формы жилья как по территориальным признакам, так и по использованию строительных материалов. Архитектор из Ленинграда Г.В. Пионтек в небольшой, но заостренно проблемной статье о памятниках Эльтюбю (Верхний Чегем) провел нити преемственности форм балкарского жилища от древних сооружений. В анализах объектов автор подчеркнул образную выразительность народной балкарской архитектуры, выявил оригинальность приемов и сочетания в целом архитектурном комплексе селения обилия разновременных форм (92). В советское время наблюдается большой интерес и к собирательской деятельности, а также осмыслению памятников декоративно-прикладного искусства балкарцев и карачаевцев историками материальной культуры. Одним из первых собирателей народного искусства этого края стал Б. Деген-Ковалевский, пополнивший достоверными материалами фонды Государственного музея этнографии в Ленинграде. Им сделано много верных наблюдений в области производства различных изделий и зафиксированы характерные приемы их украшения. Но в деятельности этого ученого нельзя не отметить и некоторых отголосков пролеткультовского нигилизма 20-30-х годов. Уже определенным подбором экспонатов он ставил как бы под сомнение ценность и значимость национальной культуры, сложившейся в среде богатой феодальной верхушки. А так как в те годы отвергались предметы, связанные с бытом более зажиточных слоев населения, то в поле зрения исследователей попадали главным образом предметы крестьянского обихода, созданные из очень дешевого материала и часто лишенные художественных качеств. Они могли стать достоянием лишь этнографической науки. Большие заслуги в деле сбора и изучения памятников материальной культуры карачаевцев и балкарцев принадлежат этнографу Е.Н. Студенецкой. Начав свою научную собирательскую деятельность еще в довоенные годы, она по многим областям материальной культуры этого края явилась своего рода первопроходцем. Она одной из первых обратилась к изучению ремесел карачаевцев и балкарцев, описанию технологии изготовления и особенностей употребления ряда предметов декоративно-прикладного искусства как органической части национального быта. Обстоятельная статья Студенецкой посвящена, например, узорным войлокам карачаевцев и балкарцев; в ней показаны во взаимодействии и технология их изготовления, и орнаментика (109). Работы Е. Н. Студенецкой отличает глубокий историко-этнографический подход к источнику исследования. Интересные исследования в области материальной культуры Кабардино-Балкарии проводились Г.X. Мамбетовым (74, 75). В ряде своих работ указанный автор дает исчерпывающие сведения по экономике и организации производства отдельных ремесел кабардинского и балкарского народов, о связях их с бытом. В этом он как бы продолжает линию исследований, намеченную еще О. Маргграфом и А. Пираловым. Таким образом, сам круг интересов этнографического исследования обусловливает прежде всего освещение национальных особенностей изучаемых объектов: моста на родного искусства в этнический культуре, связей декоративно-прикладного искусства с другими сферами народного быта, т. е. решает прежде всего историко-этнографические проблемы. Материалы этнографии в этом плане служат почвой и арсеналом для искусствоведческого исследования, и в то же время искусствовед сталкивается с необходимостью специфического обзора материала по народному искусству, поскольку перед ним встает проблема классификации этих произведений с целью выявления чисто художественных закономерностей. Начало этой работы было положено автором летом 1968 года экспедиционной поездкой в Карачай, где был собран обширный материал по ковроделию, одежде, по народному жилищу и утвари, камнерезному искусству. В течение последующих лет (1969, 1970, 1971 гг.) автором велись сборы материалов по народному искусству балкарцев и карачаевцев. Были привлечены также архивные материалы КБНИИ, коллекции краеведческого музея г. Нальчика, а также Государственного музея этнографии народов СССР в г. Ленинграде и Государственного музея Грузии в г. Тбилиси. Обследование территории Балкарии и Карачая с целью выявления памятников народного творчества должно продолжаться. В научный фонд предстоит внести еще немало произведений народных мастеров. Но уже имеющиеся материалы позволяют довольно обстоятельно рассмотреть специфические черты национального искусства карачаевцев и балкарцев не только в их современном состоянии, но и проследить пути их формирования в совокупности всех культурно-исторических и социально-экономических процессов. Краткий историко-географический обзор Связанные между собой общностью происхождения, балкарцы и карачаевцы говорят на одном из тюркских диалектов, близки по характеру культуры, по устоявшимся формам бытового уклада. Разделение между обоими родственными народами можно провести скорее по географическим признакам, чем по национально-культурным. Балкарцы живут с восточной стороны Эльбруса, карачаевцы - в его западных отрогах. Балкарцы занимают пять горных ущелий - Черекское, Хуламо-Безенгийское, Чегемское, Баксанское, а также верховья р. Малки. Карачаевцы обжили верховья Кубани и ее притоков - Теберды, Зеленчука. Горные хребты, разделяющие территорию Балкарии и Карачая на относительно изолированные друг от друга районы, до какой-то степени локализовали и отдельные черты национальной культуры. Человек заселил горные ущелья Балкарии и Карачая в глубокой древности. Уже носители кобанской культуры, как свидетельствуют археологические памятники, имели в горных ущельях развитое скотоводство, причем именно в тех формах, которые дошли до современности. У них господствовало отгонное скотоводство (65, с. 301-311), что в свою очередь определяло сложение ремесел, связанных с обработкой овечьей шерсти. Начало железного века в жизни древних кавказских племен относится еще к доскифскому времени. В VI-IV веках до н. э. их культура испытала весьма ощутимое влияние культуры кочевников-скифов. В захоронениях того времени, обнаруженных на территории Балкарии, наряду с изделиями кобанской культуры, попадаются и скифские предметы - бронзовые наконечники стрел, железные мечи, наборы конской сбруи, а также вещи, декорированные в скифском “зверином стиле” (65, с. 355-356) и т. п. Новый этап развития материальной культуры, основанный на использовании такого могущественного материала, как железо, создал предпосылки для развития более совершенных средств производства, повлиял на формирование новых общественных отношений и возникновение духовных ценностей непреходящего эстетического значения. Именно в это время зарождается героический нартский эпос с его воспеванием ремесел, связанных уже с обработкой железа, с культом бога-кузнеца Дебета Златоликого. Правда, такие и, очевидно, не менее древние ремесла, которые возникали на базе обработки скотоводческого сырья, как, например, ковроделие, мало нашли отражения в балкарском и карачаевском фольклоре. Это происходило, вероятно, потому, что эти ремесла издревле находились в женских руках, а в связи с распадом материнского рода: отходили на задний план и на новом этапе общественного развития не могли уже считаться важными и почетными. В этногенезе карачаевского и балкарского народов, как известно, принимали участие аланские племена, появившиеся в Предкавказье в начале нашей эры. Расцветом Алании в X-XII веках и связями ее с тогдашним культурным миром - Византией, Русью, Грузией, Арменией - объясняется проникновение на Северный Кавказ христианства (67). На территории Карачая и Балкарии от этих времен остались памятники христианского зодчества - особенно много обнаружено их на р. Зеленчук, в верховьях Кубани. Некоторые из храмов сохранили следы фресковой живописи, христианские кресты и греческие надписи на камнях (69). В период монгольского нашествия племена алан и кочевавших по соседству с ними половцев укрылись в безопасных горных ущельях, где смешались с древнейшим местным населением (76, с. 310). Тюркский язык стал господствующим, сохранив ощутимые следы аланского (6). Кипчакские племена привнесли в местную культуру широкую струю своих традиций, сложившихся в тюркоазиатской среде. Надо полагать, что развитию ремесел, таких, как производство узорных войлоков, способствовали условия жизни древних овцеводов - степных предков балкарцев и карачаевцев (109, с. 102). Элементы кипчакской культуры в наиболее доказательной форме обнаружены в Верхне-Чегемском погребении, относимом историками к XIII-XIV векам (51, с. 205). Найденная здесь женская одежда - кипчакская не только по своему покрою, но и по типично кочевническому материалу - войлоку, из которого изготовлены отдельные ее детали. Подобный способ украшения платья, характер его покроя во многом сохраняются в одежде балкарских и карачаевских женщин, вплоть до XX века. Связи с тюркскими культурами подтверждаются и устным фольклором. Ярко свидетельствует об этом сохранившийся у карачаевцев и балкарцев культ небесного божества Тейри, не известный соседним кавказским народам (73, с. 109). Этническое лицо балкарцев и карачаевцев окончательно определилось уже после монгольского нашествия в XIII-XIV вв. Ранние письменные источники называют балкарцев именем “Басиани” и указывают их местожительство в Черекском ущелье. Так повествует надпись на кресте XIV-XV веков в Цховатской церкви в Южной Осетии (73, с. 78). Пять балкарских ущелий были заселены балкарцами, как сложившейся народностью, полностью уже в XVII веке. С этого времени в источниках упоминаются и карачаевцы. Вначале они жили в Баксанском ущелье, а позднее перебрались в верховья Кубани. Баксанское ущелье заняли выходцы из Безенгиевского ущелья (73, с. 83-84). Таким образом, с XVII века балкарцы и карачаевцы располагаются в восточных и западных отрогах Эльбруса, расселяясь в тех же ущельях, где проживают и сейчас. Только Тебердинское ущелье стали обживать в первой половине XIX века выходцы из Баксана, оставшиеся в живых после одной из эпидемий чумы. Да в годы Советской власти многие горные аулы выселились в предгорья в более благоприятные для жительства места. Сложный исторический процесс становления балкарского и карачаевского народов, безусловно, не мог не найти отражения в формах их материальной и духовной культуры. С одной стороны, устойчиво сохраняются в них древние кавказские элементы, ведущие свои корни от кобанской культуры и находящие свои аналогии у соседних народов. Но наглядно выражены и преемственные связи со степными кочевническими культурами, подтверждаемые не только археологическими материалами, но и сходными формами народного искусства тюркоязычных народов Средней Азии и Казахстана. Формирование национальной культуры балкарцев и карачаевцев происходило в условиях интенсивных и разносторонних контактов с населением сопредельных районов Грузии, Кабарды, Осетии. Позднее, приблизительно с XVIII-XIX веков, возрастает значение такого крупного художественно-ремесленного очага на Северном Кавказе, как Дагестан. Влияние это осуществлялось главным образом через посредство мастеров-отходников. Развитию многих видов народных ремесел способствовали и брачные связи, сближавшие отдельные фамилии соседних народов. В этих случаях распространялись женские рукоделия, входившие, как правило, в приданое невесты - такие, как шитье золотом, плетение галунов, изготовление одежды и ковроделие (108, с. 178). Сложение балкаро-карачаевской народности со своей собственной культурой и особенностями жизненного уклада совпадает с развитием феодальных отношений, при которых над основной массой крестьян-скотоводов и пастухов возвышались князья (таубии). Характер этих отношений оставался во многих чертах почти неизменным вплоть до Октябрьской революции. Определенные условия для развития домашних ремесел складывались в замкнутом цикле Натурального хозяйства. Зависимость массы угнетенного населения от феодальной верхушки вуалировалась сложной системой патриархально-родовых связей, обычаев и народных обрядов. В духовной культуре балкарского и карачаевского народов долго сохранялись многие языческие верования, пробивавшиеся сквозь толщу господствующей религии - мусульманства. Богатая кавказская фауна обеспечивала карачаевцам и балкарцам такой дополнительный промысел, как охота. Это сказалось, в свою очередь, на народных мифологических представлениях, например, на поклонении богу охоты Абсаты, а также почитании некоторых священных животных. Основой хозяйства в течение всего долгого исторического пути, проделанного карачаево-балкарским народом, продолжает оставаться овцеводство, значение которого в жизни народа даже нашло отражение в образе золоторогого бога Аймуша - мифологического покровителя пастухов. В этих многогранных связях материальных и духовных сторон общественной жизни балкарского и карачаевского народов, вероятно, и надо рассматривать их художественное творчество. Особенно неотделимы от народного быта его прикладные формы. Вещи крестьянского обихода прежде всего рождались не из эстетических запросов, а из практических потребностей. Это тем более существенно в условиях скотоводческого хозяйства. Но изготавливая вещь для собственного употребления, овладевая свойствами материала и тайнами технологии, мастер на высоком уровне умения снабжает эту вещь особыми эстетическими качествами. Ставшее уже классическим положение, что “человек формирует материю также и по законам красоты” (1, с. 566), помогает определить сущность этого явления. Несмотря на то, что в изделиях карачаевских и балкарских умельцев сравнительно редки собственно изобразительные формы, сами вещи, их формы и украшения часто оказывались опоэтизированным осмыслением природы, жизненных явлений. Преображенные творческой силой народного художника, лучшие вещи крестьянского быта мы можем отнести к высокому рангу искусства. Им присущи и совершенство техники, и художественная выдумка оформления. Через образ предмета, по определению Н. В. Гоголя, мы начинаем понимать образ человека, создавшего его, его мироощущение и мировоззрение. Ведь побеждая сопротивление материала, овладевая тайнами мастерства, народный художник испытывает чувство торжества над ними и радость созидания. Эти чувства, подсознательно вкладываемые мастером в произведение искусства, всегда ощущаются через жизнерадостное начало многих вещей, их праздничную приподнятость. Поэтические грани прикладного искусства, народного в особенности, наиболее доходчиво воспринимаются в ансамбле жилого комплекса. Привычная обстановка функционирования предмета в естественной среде придает ему задушевность, выявляет его образную выразительность. Жилищная среда подчеркивает человеческий смысл бытовых вещей. Наверное, потому оборонительные башни Балкарии и Карачая, так же как и надгробные памятники на этой территории, должны рассматриваться как в непосредственной связи с окружающей природой Кавказа, так и в соотношении с жилищем человека. Ведь именно в умении народного строителя подчинить природные и материальные возможности конструктивно-художественным задачам и вырабатывался выразительный образ балкарского и карачаевского дома. Его массивные конструкции - огромные сосновые балки перекрытий и столбы-опоры сделаны из вековых сосен без применения пилы, сложенные из монолитных камней скамьи и крепкие, из толстых плит, полки для различной посуды - все было сработано прочно, с завидной долговечностью, как бы под стать образам могучих богатырей нартского эпоса. Веками создавался этот суровый и выразительный образ жилища, где все изготовлялось из материала, предоставленного мастеру природой, и определялось патриархальным образом жизни большой семьи - открытый очаг в центре, “тёр” - почетное место главы рода, сложенные стопкой и закрытые узорными коврами постели, домашняя утварь, сделанная руками самих хозяев. Все было отмечено простотой и целесообразностью, дышало своеобразной художественной силой. Из народных ремесел Карачая и Балкарии лишь немногие обособились в самостоятельную отрасль хозяйства. Промыслом в его зачаточном состоянии можно определить в основном занятия оружейным, кузнечным и камнерезным делом. Но в условиях жестокой конкуренции с крупнейшими дагестанскими художественными центрами эти местные производства к XIX веку находились в стадии полного угасания. Более жизнестойким оказалось камнерезное искусство. Поддерживаемое традицией мусульманского культа, оно развивалось на местной основе, хотя и не без влияния камнерезного искусства Дагестана. Некоторыми чертами самобытности отличались изделия местных кузнецов. Особенно много выдумки вкладывалось в формы светильников. Но с развитием торговых отношений самодельные “чырахтаны” были вытеснены керосиновыми лампами. Другие ремесла, вызванные к жизни чисто бытовыми потребностями, как, например, изготовление деревянной посуды, были налажены в собственном хозяйстве. Жизненными функциями обладают и формы народной одежды, которые несли) пожалуй, и наибольшую эстетическую нагрузку, особенно в праздничном ансамбле. Связанные с народными понятиями красоты, многие украшения его и теперь хранят в себе заряд большой художественной силы. Важную роль в бытовом укладе карачаевцев и балкарцев играли войлочные ковры - кийизы. Как необходимый компонент многих обрядов и народных обычаев, они отвечали вместе с том и эстетическим потребностям. В сумрачном интерьере горской сакли они становились как бы ее художественным акцентом. Кийизы вывешивались на самое видное место на стене, ими покрывалось самое почетное сиденье, где хозяин дома принимал гостей. В особом углу, богато декорированном кошмами, в своем свадебном наряде принимала поздравления невеста. А поскольку в доме ковры появлялись главным образом вместе с ее приданым, то они представляли собой как бы и символ ее рода. Именно поэтому придавалось столь важное значение красоте этих изделий и выполнялись они с такой выдумкой и тщательностью. Кошмы, связанные со свадебным обрядом, отличаются повышенной красочностью, жизнерадостностью. Специальные кошмы изготовлялись для погребального обряда. На них покойника отправляли в последний путь. Понятно, что в этом случае подбиралась сдержанная гамма цветов, более строгие формы орнамента. Многообразие применения войлочных ковров в быту, их различное ритуальное значение способствовали выработке и многообразию их орнаментальных форм, красочной палитры. Современное состояние народного искусства Народное прикладное искусство балкарцев и карачаевцев в связи с глубокими социальными преобразованиями и изменениями жизненных условий тоже претерпевает существенные изменения. Одни его виды давно уже не находят применения Я народном быту и забываются. Например, почти полностью прекратилось гончарное производство, изготовление резной деревянной посуды, угасает кузнечное ремесло, тиснение и аппликация по коже. Но, исчезая из быта, изделия старых мастеров продолжают сохранять значение своих художественных образов и начинают как бы вторую жизнь в виде музейных экспонатов. Еще долго будут представлять собой большую эстетическую ценность произведения золотошвейного искусства, кузнечного и камнерезного дела с богатством их орнаментальных форм, непререкаемым совершенством художественного опыта. Другие, не менее значительные из традиционных видов народного искусства, и сейчас остаются жизненно важными в быту колхозников. Сохраняемые национальными вкусами балкарцев и карачаевцев, специфическими условиями высокогорного климата, а также сугубо эстетическими запросами современного сельского и городского населения, они приспосабливаются к новым жизненным потребностям. Это относится больше всего к войлочным ковровым изделиям - кийизам. Некоторые виды народного искусства балкарцев и карачаевцев, заимствованные извне уже в последнее время, такие, как плетение кружев, вязание на спицах и т. д., только формируются и приобретают некоторые черты художественной самостоятельности. Восприятие произведений народного декоративно-прикладного искусства, оценка их эстетической значимости (так же как и восприятие национального) не может не зависеть от того, с каких позиций понимается их содержание, какое место занимают они в жизни общества. Понимание традиционных форм искусства во многом определяется историческими или социальными факторами. В этом смысле отношение к народному декоративно-прикладному искусству у разных групп общества может быть различным. Если взять, например, войлочный ковер, все еще популярный в современном быту карачаевцев и балкарцев и очень выразительный как произведение искусства, то в отношении к нему можно наблюдать совершенно разные степени оценок, даже несхожесть восприятий. Народная мастерица при изготовлении узорного войлока исходила из необходимости создать прочную, удобную для использования вещь и не только привлекательную с точки зрения эстетической, но и наполненную смысловым содержанием. Этот максимум необходимых качеств предмета мастерица извлекала из имеющихся в ее распоряжении конструктивно-технических возможностей, а также использовала при этом опыт вековых художественных традиций, многозначную символику его средств. Образное содержание узорного войлока продолжает черпать из золотого фонда традиционных форм и современная мастерица. Когда-то отражавшая древние религиозные и культовые представления, образная основа кийиза теперь уже часто переосмыслена, но по-прежнему опоэтизирована тем, что органично сочетается с народными обрядами и обычаями) в которых наиболее полно выражена ее древняя семантическая сущность, Интерес к наиболее декоративным формам народного искусства проявляет современный городской житель. В самобытности, даже экзотичности форм его радуют ощутимые связи с национальной культурой. Рукотворностыо таких изделий народных мастеров он стремится оживить стандартную обстановку городской квартиры. Может быть, несколько упрощая эти чувства и потребности горожанина, старается удовлетворить существующий спрос сувенирная промышленность. Правда, созданные на базе народного искусства изделия далеко не всегда способны погасить ностальгию по национальной художественной культуре. И уже совсем с иных эстетических позиций подходит к восприятию народного искусства профессиональный художник. В изделиях неграмотных мастериц он тоже ищет выражение основ национального характера, но в колорите, логике композиции, орнаментальных мотивах он хочет добиться разгадки народного мировоззрения. В традиционных формах, идущих из глубины веков, художник обнаруживает неожиданные ассоциации с современностью. Исследователь народного творчества оценивает этот феномен с точки зрения проблем, поставленных его методологией. Перед ним встает сложная задача расшифровки языка символов как в древних художественных представлениях, которые используют в своем творчестве мастера, так и в традиционных орнаментальных формах и мотивах, сложившихся на более поздних этапах развития. На пути к более полному пониманию народного искусства исследователь прибегает к помощи ряда смежных наук. В поисках наиболее глубоких его истоков, например, приходится обращаться к археологическим материалам, а закономерности развития художественных форм бытовых предметов сверять со сведениями этнографии. Национальная самобытность отдельных символов и терминов подтверждается лингвистикой. В исследовании народного искусства чрезвычайно важно проследить и эволюцию многовековых художественных традиций, и отражение в них характерных черт быта, и следы культурного взаимообмена с соседними народами. И в то же время в привычных художественных формах и цветовых сочетаниях, в устоявшихся орнаментальных комплексах фиксируется то неизменное, неповторимое, что можно считать национальной сущностью народного искусства. В естественной простоте и рукотворности, безупречности форм его изделий накоплены мудрость и зрелость художественного опыта многих поколений мастеров. В них заключено то непреходящее, что может стать основой и для освоения всего творческого наследия народа в его еще живых формах, и для становления современного профессионального искусства. Именно это и представляется в настоящее время наиболее актуальной научной задачей. |
Похожие:
 |
Фольклор искусство слова, следовательно обладает такими свойствами... Фольклор – искусство слова, следовательно обладает такими свойствами как художественность, поэтичность. Унт (устное народное творчество)... |
|
Предисловие введение искусство быть здоровым Полвека назад в издательстве Академии наук усср вышла книга «Продление жизни», к которой сохраняется читательский интерес на протяжения... |
|
Предисловие Введение Глава Введение в субд microsoft sql server 2008 Общие сведения о субд |
|
Физические свойства «кожи» Земли, или из чего состоит почва Вера, Демьянов Филипп, Токмакова Анна, Тихомирова Лиза, Долгалев Иван, Золотухин Кирилл, Калинская Арина, Кривицкая Ольга, Фатхуллина... |
|
Отдел обслуживания Мысль семейная в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» ... |
|
Программа дисциплины Устное народное творчество Направление подготовки Дисциплина «Устное народное творчество» относится к вариативной части профессионального цикла дисциплин |
|
Введение. Литература Устное народное творчество. Истоки устного народного творчества, его основные виды (сказки, легенды, песни, загадки, пословицы, поговорки... |
|
Рабочая программа по предмету «Музыка» для 2 класса Куреляк Анна Александровны «Искусство», в частности разделы "Формирование духовной культуры личности" и "Опыт музыкально-творческой деятельности" ("Вестник... |
|
План Замысел романа «Анна Каренина». «Мысль семейная» в романе «Анна Каренина» Толстой повелением пера внушает читателю любое из спектра человеческих чувств – всегда с оттенком наивного, как при чуде, удивления,... |
|
Чиа Мантэк Пробуждение целительной энергии Дао содержание предисловие Введение Что делать, если во время практики у мужчины возникает эрекция, а у женщины набухает влагалище? |