Ч 39 Человек-Волк и. Зигмунд Фрейд
|
Скачать 4.8 Mb.
|
1908Испанские замкиI Эйфорическое состояние, которое так внезапно охватило меня при отъезде из Санкт-Петербурга, не покидало меня в течение всего путешествия, сохранившись и по приезде в Мюнхен. Доктор X., который, очевидно, рассматривал свое задание сопровождать меня в Мюнхен как небольшой отпуск, также пребывал в наилучшем расположении духа. Во время нашего путешествия он рассказывал мне много интересного об Абиссинии и о дворе абиссинского Негуса, так как в свое время ему удалось участвовать в экспедиции некоего Леонтьева. Леонтьев был путешественником, который в 1890 году самостоятельно предпринял путешествие в Абиссинию, а позднее был направлен туда уже как официальный посланник России. Вероятно, это была первая попытка России установить взаимоотношения с африканским государством — попытка, которая связывается современной прессой с фактом принадлежности Абиссинии к Православной Церкви. Весна наступила в Мюнхене значительно быстрее, чем в холодном, сыром Санкт-Петербурге, и это обстоятельство также было для меня хорошим знаком. Даже люди на улицах казались в Мюнхене более раскрепощенными и дружелюбными. На второй день после нашего прибытия в Мюнхен мы посетили кабинет профессора Крапелина. Доктор X. рассказал о моем случае, и профессор Крапелин, уже немолодой джентльмен крепкого сложения, осмотрев меня, высказал свою точку зрения — что мне показано длительное пребывание в санатории. Он рекомендовал соответствующий институт недалеко от Мюнхена, где уже находилось несколько его пациентов, которых он навещал два раза в месяц. Бывая там каждые две недели, он мог бы контролировать мое лечение в санатории. Доктор X. и я остановились в Мюнхене в отеле «Четыре времени года», но уже через несколько дней я смог переехать в санаторий, рекомендованный профессором Крапелиным. Этот санаторий и его директор Хофрат X., а также заместитель директора голландец доктор Ш. произвели на нас обоих очень благоприятное впечатление. Итак, все как будто бы развивалось согласно плану. и было решено, что доктор X. уже в следующие несколько дней сможет вернуться в Санкт-Петербург. Было как раз время карнавала, и когда вечером того же дня я переехал в санаторий, здесь начался костюмированный бал для персонала и сиделок. Мы с доктором X. также были на него приглашены. Наблюдая за танцующими, я сразу же был поражен необыкновенной красотой одной из женщин. Она выглядела лет на двадцать пять - тридцать, следовательно, была на несколько лет старше меня. Меня это ничуть не смутило, так как я всегда предпочитал более зрелых женщин. Ее иссиня-черные волосы были разделены на пробор, а черты лица отличались такой отточенностью и изяществом, как будто бы над ними поработал скульптор. Она была одета под турчанку, и так как в ней определенно присутствовало нечто южное, какие-то восточные черты, то этот костюм великолепно ей шел и едва ли можно было бы выбрать что-либо более удачное. Другие танцующие выглядели игриво и несколько по-клоунски, однако она все время сохраняла серьезное выражение лица. Это контрастировало с весельем других, но не казалось неуместным. Я был настолько очарован этой женщиной, что не переставал удивляться, каким образом это явление из «Тысячи и одной ночи» могло стать одной из служащих Баварского санатория. Следующие несколько дней я снова и снова возвращался мыслями к экзотической внешности этой загадочной женщины. Конечно, прежде всего мне хотелось узнать, кто же она такая. В этом мне помог случай в лице одной русской дамы, находившейся в санатории. Я посетил ее, и она поведала мне условия проживания в санатории, предоставила всевозможную информацию о докторах и пациентах, а затем, даже без моей на то просьбы, немного рассказала о сестре Терезе - так звали женщину, которой я заинтересовался. Я узнал о том, что родом она из Вюрцбурга, ее отец был преуспевающим дельцом, потерявшим все свое состояние в результате неудачной сделки, а затем ее отец и мать, по происхождению испанка, умерли. Более того, я узнал, что Тереза была замужем за одним врачом и имела дочь, однако брак оказался несчастливым и вскоре закончился разводом Дама из Одессы упомянула также, что Тереза отличается особой добросовестностью, и ее глубоко уважают как врачи, так и пациенты. Особенно заинтересовала меня информация о том, что мать Терезы была испанкой, так как это давало мне ключ к разгадке ее заметно средиземноморских черт лица. Тем временем моя эйфория, которая, как мне казалось, будет постоянной, постепенно меня оставляла. Правда, это не означало, что я снова впал в депрессию, от которой я страдал в Санкт-Петербурге. Если ранее основным симптомом моего состояния был «недостаток взаимоотношений» и как следствие этого — духовный вакуум, то сейчас я ощущал совершенно противоположное. Тогда я находил жизнь пустой, все казалось мне «нереальным» - до такой степени, что люди представлялись мне восковыми фигурками или заводными марионетками, с которыми невозможно было установить никакого контакта. Сейчас же я ощущал жизнь сполна, она, как мне казалось, в высшей степени стоила того, чтобы ее прожить, но только при условии, что Тереза захотела бы вступить со мной в любовную связь. Я приехал в Мюнхен для того, чтобы вести в немецком санатории спокойное созерцательное существование и находить в этом наслаждение — во всяком случае, так я думал в Санкт-Петербурге, - а сейчас, уже через несколько дней, я неожиданно был преисполнен решимости броситься очертя голову в любовную авантюру, которая бы потребовала всех моих сил и энергии. Мое личное впечатление о Терезе, а также все то, что я о ней слышал, привели меня к мысли о том, что эта женщина непременно будет избегать каких бы то ни было любовных увлечений, и что особенно неприемлемым для нее было бы вступить в отношения с одним из пациентов санатория, в котором она работала. С другой стороны, каким образом мне бы удалось с ней сблизиться, если бы для этого не существовало практически никакой возможности? Однако если человек охвачен страстным желанием завоевать женщину, все рациональные доводы отбрасываются в сторону Итак, без дальнейших размышлений я сразу же решил узнать, где находится ее комната, а остальное предоставить на волю судьбы. Как только я узнал, где она живет и когда она возвращается в свою комнату, я сразу же направился туда. Спрятавшись неподалеку, я стоял и ожидал ее возвращения. Уже через четверть часа я увидел, как Тереза направляется по коридору к своей комнате. Она открыла ее и вошла. Сейчас уже нельзя было терять ни минуты; я должен был действовать очень быстро. Я схватился за дверную ручку - и уже в следующее мгновение был наедине с Терезой в ее комнате. Я воспользовался возможностью рассказать ей, как восхищен ее красотой и как был бы счастлив, если бы в следующее воскресенье мне удалось встретиться с ней за пределами санатория с тем, чтобы я мог рассказать ей о моих чувствах. Несмотря на мои бурные объяснения в любви, Тереза сохраняла свое обычное самообладание и спокойно противостояла натиску моих страстных излияний. Ситуация для нее, скорее всего, была несколько неловкой, поскольку в любой момент кто-нибудь мог войти в ее комнату. Очевидно, не найдя другого способа от меня избавиться, она наконец назначила мне свидание, которое должно было состояться в следующее воскресенье в парке Нимфенбургс-кого дворца недалеко от санатория. Поскольку быть обнаруженным в ее комнате для меня также представлялось не слишком приятным, я поспешил покинуть ее, как только мне пообещали встречу в парке. Я был рад, что никто не видел, как я выходил. Так как мое смелое предприятие прошло довольно гладко и поскольку у меня появилась надежда увидеть Терезу в воскресенье, я был полностью удовлетворен результатом моей первой попытки ее завоевать. Тогда еще никто в санатории не знал о том, что я влюблен в Терезу Внешне моя жизнь напоминала жизнь всех остальных пациентов. Я следовал предписаниям врача и принимал в то время физиотерапевтические процедуры - массаж, ванны и др. Помимо дамы из Одессы, в санатории также находились отставной полковник из России и присяжный поверенный из Тифлиса со своей женой. Ранее полковник служил в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге. Страдая серьезным заболеванием сердца, он, по окончании своего лечения в санатории, планировал провести остаток жизни на Ривьере. Он жаловался на прижимистость Министерства финансов, выделившего ему такую маленькую пенсию. «Что нужно человеку? - говорил он мне.- Хорошую, здоровую пищу, здоровый воздух. » По правде говоря, все это едва ли можно было получить в этом санатории Поверенный из Тифлиса был для своего положения еще очень молодым (ему было слегка за тридцать или тридцать пять), стройным, красивым мужчиной, рядом с которым его жена, на несколько лет его моложе, выглядела бледной и бесцветной. Оба они были очень славными людьми, муж, правда, чересчур сдержан, однако этого требовал его пост присяжного поверенного. «Вы обратили внимание, насколько красива сестра Тереза?» -спросила меня за обедом жена поверенного У меня было плохое предчувствие, и я, чтобы себя не выдать, просто уклонился от ответа. «Но она кажется очень глупой»,— сказан муж, по-видимому для того, чтобы развеять подозрения жены относительно того, что ему может нравиться Тереза. Помимо того, что у меня установились тесные контакты с поверенным и его женой, я подружился и с баронессой Т., итальянкой из Трента. Определить, сколько ей лет, было не так просто, поскольку постоянная печаль на ее лице делала ее старше, чем на самом деле. Она была высокая и худая, с рыжими волосами и выражением грусти и меланхолии в глазах. Однако это не мешало ей всегда пребывать в хорошем расположении духа. Она обладала чувством юмора, что делало ее прекрасной собеседницей. Хотя она приехала из Трента, принадлежавшего Австрии, но предпочитала говорить по-французски, зная язык в совершенстве, и мы с нею всегда говорили на французском. Русский полковник был туговат на ухо и ни слова не говорил по-немецки. Из-за этого он избегал контактов со всеми другими пациентами. Русская дама из Одессы страдала от тяжелой кожной болезни лица, вероятно, вследствие того, что принимала бромид и поэтому никогда нигде не показывалась и даже ела в комнате. Она жила в добровольном заточении. В санатории было также и несколько известных имен, например, семья графа Ойленбурга, чей судебный процесс в недавнем прошлом вызвал настоящий скандал. Среди известных пациентов находился также и профессор Беринг, открывший сыворотку против дифтерии. Он страдал от глубокой депрессии, что отчетливо проявлялось на его лице. Иногда его навещала жена - значительно моложе его,- на которой он женился незадолго до приезда в санаторий. Наконец, наступило долгожданное воскресенье. Тереза обещана прийти на свидание в парк приблизительно в пять часов, однако я был там за целый час до назначенного срока. Стояла прекрасная солнечная погода, и в дворцовых садиках гуляло много людей. Чтобы не пропустить Терезу, я расположился перед самым дворцом, откуда легко просматривались и левый, и правый входы в парк. Время от времени, когда вдали возникает женский силуэт, мне казалось, что это Тереза. Однако когда фигура приближалось, я с огорчением убеждался, что в ней нет ни малейшего сходства с Терезой. Дворцовые часы пробили пять тридцать, а затем шесть, но Терезы все еще не было. Я не мог так легко расстаться с надеждой, рассчитывая на то, что, может быть, Тереза задержалась и еще появится. С заходом солнца эта надежда постепенно исчезла. Лишь когда совершенно стемнело, я решил уйти из парка и отправился домой. Следствием постигшего меня разочарования было превращение моего прежнего обнадеживающего состояния в прямо противоположное. Я пожаловался на это врачам, но, не желая компрометировать Терезу, не раскрыл им истинной причины своего несчастья и отчаяния. Мои мысли продолжали витать вокруг Терезы; я упрекал себя за непонимание того, что из-за своего первого рокового любовного опыта она, возможно, не желает принимать никаких любовных предложений, согласиться же на нашу встречу в парке я ее просто вынудил. С другой стороны, я задавал себе вопрос, как такая молодая и наделенная таким необыкновенным очарованием женщина способна навеки отказаться от любви. Однако все эти мысли и рассуждения отступали перед непреодолимым желанием обладать Терезой, а ее сопротивление лишь увеличивало желание. Поскольку я не хотел и не мог ее терять, мне не оставалось ничего другого, как предпринять новую «атаку» и попытаться заставить Терезу изменить свое мнение. Во время этой второй «атаки» я упрекал Терезу в том, что она нарушила свое обещание и не пришла в парк. В то же время все происходившее очень напоминало то, что было в первый раз: я снова получил ее обещание встретиться со мной в следующее воскресенье - на этот раз уже в городе, перед Дворцом правосудия С того места, где я ожидал Терезу в следующее воскресенье, я мог просматривать довольно большое пространство в том направлении, откуда предположительно она должна была появиться Ситуация здесь совершенно отличалась от той, которая была в парке, поскольку сейчас по направлению ко мне двигалось всего несколько человек. Следовательно, когда я увидел в отдалении силуэт женщины, напоминавший Терезу, то почти не сомневался, что это она На этот раз передо мной был не фантом, а самая настоящая Тереза, которая уже через несколько минут стояла рядом. Серьезное выражение исчезло с ее лица, и она уже не казалась мне такой недосягаемой и замкнутой, как прежде. После того, как мы поздоровались, я предложил ей совершить автомобильное путешествие по окрестностям Мюнхена. Однако Тереза из-за холодной и неустойчивой погоды предпочла прогулку по Английскому саду Итак, мы отправились на прогулку, и Тереза начала мне рассказывать о своем родном городе Вюрцбурге, о своих родителях, к которым она, по-видимому, была очень привязана, и о своей четырехлетней дочери Эльзе. Она говорила все это очень дружеским и доверительным тоном, к которому после всего случившегося я был просто не готов. Темы своего неудачного брака она лишь коснулась, поскольку считала, наверное, что мне обо всем уже рассказала дама из России. Она производила на меня впечатление человека, который находится в абсолютной гармонии с самим собой и с окружающим его миром. Казалось, что все несчастья, выпавшие на ее долю, не смогли ее ни ожесточить, ни нарушить ее психического равновесия. Этот ее внутренний баланс, в совокупности с искренним и естественным поведением, делали ее для меня еще более привлекательной, чем прежде, и после этой встречи она не только ничего не потеряла в моих глазах, но, напротив, завоевала меня окончательно. Тереза рассказала мне и о своем испанском происхождении. Это была весьма романтическая история. Ее бабушка со стороны матери, испанка, в первый раз вышла замуж за испанского офицера, который, как говорили, был затем убит на дуэли. Бабушка была певицей, много путешествовала и трижды была замужем. Поскольку ее третий муж был немцем, ее дочь от первого брака также отправилась в Германию, где позже встретилась с отцом Терезы и вышла за него замуж. Во время нашего разговора Тереза несколько раз подчеркнула, что сейчас она, после своего неудачного супружеского опыта, хочет жить лишь для своей дочери Эльзы, а также ради профессии медицинской сестры, которая требует полной самоотдачи. Следовательно, я должен от нее отказаться и искать себе другую, более подходящую женщину Кроме того, я приехал в Мюнхен, чтобы пройти лечение в санатории, и мне нельзя делать ничего такого, что могло бы помешать моему исцелению. Я должен прислушиваться к рекомендациям доктора и прежде всего постараться выздороветь. Мы расстались уже поздно вечером. Тереза снова обещала встретиться со мной через две недели, так как в следующее воскресенье она была занята, и я возвращался в санаторий в состоянии необыкновенного подъема и преисполненный самых радужных надежд. Испанское происхождение Терезы стало причиной того, что в своем воображении я переносил ее не только в эту далекую страну, но также и в давно прошедшие времена, которые, как мне казалось, подходили ей гораздо больше, чем современность. Хорошо известно, что влюбленный человек стремится идеализировать не только объект своей любви, но и все, что каким-то образом с ним связано. Так, неожиданно я увлекся Испанией, которая прежде не вызывала у меня никакого особого интереса. В процессе психоанализа профессор Фрейд уделял этому увлечению Испанией особое внимание, так как, по его мнению, оно должно было интерпретироваться в терминах психоанализа. Я попытаюсь объяснить это несколько подробнее. Мой дядя Василий, вместе с которым я жил в Санкт-Петербурге, в своем первом и очень краткосрочном браке был женат на польке - одной из наиболее известных оперных певиц того времени. Мой дядя был третьим ее мужем, и, таким образом, она, подобно бабушке Терезы, трижды была замужем. Тетя гастролировала по многим странам, в частности, некоторое время провела и в Испании, где пела в Мадридской опере. Когда нам впервые сказали, что мы должны встречать нашу новую тетю, мне было около семи лет, а моей сестре -приблизительно девять с половиной. Нас удивляло то, что люди, так часто говорившие о ней, на самом деле еще ни разу ее не видели. Наконец нам сказали, что она приезжает и что вскоре мы будем ее встречать. Через пару дней нас привели к ней в гостиницу, где мы провели несколько очень приятных часов. Наша новая тетя приняла нас весьма благосклонно и угостила всевозможными сладостями и деликатесами Наш визит к ней запомнился еще более ярко, благодаря ее рассказам об Испании, а также живому и подробному описанию боя быков, на котором она не раз бывала. Вскоре после этого посещения в городском театре давали представление «Севильского цирюльника» Россини, на которое пригласили и нас с сестрой. В этой опере наша тетя пела партию Розины, и на нас произвели глубокое впечатление и бурные овации, которыми ее принимали, и ее успех. Поскольку тетю, как и мою мать, звали Александра, интерпретация профессора Фрейда состояла в том, что я идентифицировал тетю со своей матерью. С другой стороны, моя новая тетя ассоциировалась у меня с Испанией, поскольку она так много рассказывала нам об этой стране и о бое быков. Хотя по происхождению она была полькой, я видел в ней испанку, и это впечатление еще более усиливалось тем, что на сцене в партии Розины она воплощала именно испанку. Так, за увлечением Испанией скрывался Эдипов комплекс, неосознанное желание обладать матерью Хотелось бы упомянуть и о том, что профессор Фрейд довольно позитивно оценивал мою борьбу за Терезу. Он называл это «прорывом к женщине», и даже сказал однажды, что это увлечение было моим «самым большим достижением». Помимо связи Терезы с Испанией, было и еще кое-что, что делало ее для меня особенно желанной. В своем произведении «Любовь Свана» Марсель Пруст говорит, что Сван был поражен сходством Одетты с Софорой, запечатленной на фреске Боттичелли в Сикстинской Капелле. Это сходство приводило Свана в восторг, позволяя ему выделить Одетте место в мире своих снов. Фактически это подтверждало правильность сделанного им выбора, согласующегося с его эстетическими стандартами. Тем самым, его обожание Одетты становилось обоснованным и оправданным. Со мной происходило нечто подобное. Я всегда восхищался картиной Леонардо да Винчи, на которой изображена женщина с черными, разделенными на пробор волосами. Это полотно вошло в историю живописи под названием «Прекрасная торговка». Я находил большое сходство между этим портретом и Терезой, и именно это сходство позволяло мне ассоциировать мою любовь к Терезе с моим стремлением к артистической сублимации. Возможно, это было и одной из причин того, почему в своем воображении я переносил ее не только в далекую страну, но и в отдаленную эпоху. Я уверен, что призывы Терезы отказаться от нее и сконцентрироваться на моем лечении в санатории, были вполне искренними. Тем не менее я остался к ним глух, поскольку они не соответствовали моим планам; я отбросил их как нечто совершенно незначительное и несущественное. Единственным, что имело для меня значение, был тот факт, что Тереза все же пришла на свидание, что мы несколько часов провели в дружеской беседе в Английском саду и что, уходя, она пообещала встретиться со мной снова через две недели. Благодаря этим знакам особого доверия ко мне, я зашел в мыслях уже так далеко, что стал задумываться над тем, где нам можно было бы уединиться. Я купил несколько газет и изучил все объявления, предлагающие квартиры для аренды. Вскоре я нашел то, что искал. Это была комната на Кауфингер-штрассе в Мюнхене, которая показалась мне подходящей для наших встреч. Я без промедления снял эту комнату и одновременно заказал еще один ключ для того, чтобы им могла воспользоваться Тереза. Поскольку более у меня не возникало жалоб, и я пребывал в прекрасном расположении духа, врачи остались всем этим очень довольны, приписав это очевидное улучшение моего состояния эффекту лечения в санатории. В компании присяжного поверенного, его жены и баронессы Т. я часто совершал автомобильные экскурсии по окрестностям Мюнхена. Вечера я проводил в читальной комнате санатория, играя в бильярд и общаясь с другими пациентами. Таким образом, я пребывал в состоянии беззаботного блаженства и, как мне казалось, ничто уже не могло меня уничтожить или хотя бы нарушить мое спокойствие. За два дня до нашей встречи с Терезой раздался стук в дверь. Это был почтальон. Со словами «вам письмо» он вручил мне конверт. Мой адрес был написан незнакомым почерком, и я сразу же заметил, что письмо отправлено в Мюнхене. Кто мог мне писать? Я открыл конверт. Письмо было от Терезы, которая отменяла наше воскресное свидание. И снова выдвигалась та же причина: она должна отказаться от любви, потому что хочет посвятить свою жизнь уходу за больными и своей дочери Эльзе. Письмо было как гром среди ясного неба. Я уже наслаждался в радостном предвкушении близости с Терезой, и вдруг так жестоко был отлучен от всех моих грез и надежд. Как эта женщина может быть столь бессердечной? В тот момент я проклинал минуту, когда переступил порог этого злополучного санатория, который вместо того, чтобы стать местом спасения, превратился для меня в ад. Тем вечером я выпил горсть снотворных таблеток. На следующее утро мне было очень тяжело проснуться, но особого вреда я себе не причинил. Во второй половине дня моя дремота рассеялась, уступив место состоянию опустошенности и бесконечного отчаяния. Существует выражение, что любовь, как и кашель, невозможно скрыть. Врачам стало известно - не знаю, из каких источников,— о моем увлечении Терезой. Доктор Ш. призвал к голосу моего рассудка и посоветовал мне отказаться от ухаживаний за Терезой, поскольку, как он считал, это все равно ни к чему не приведет. «Ей это также не принесет ничего хорошего»,- добавил он. Что мне оставалось делать дальше? Я подумал, что лучшим выходом из этого тупика будет оставить санаторий и сделать это как можно скорее, о чем я и сказал доктору Ш. Однако ни профессор Крапелин, ни лечащий врач не хотели и думать об этом, и им удалось убедить меня остаться. Для того чтобы меня развлечь, вызвали художника и фотографа. С первым я должен был рисовать портреты; второму предстояло проинструктировать меня в отношении цветной фотографии, которая в те дни только начала развиваться. Ни к одному из этих предметов я не проявил ни малейшего интереса, и оба вскоре уехали. Тем временем в санатории произошли некоторые изменения. Баронесса Т. возвратилась в Трент, а русский полковник был при смерти. С баронессой мы очень сердечно попрощались. Она целомудренно поцеловала меня в лоб, а я почтительно поцеловал ее руку. Мы пообещали друг другу, что будем поддерживать переписку Русского полковника я навестил за два дня до его смерти. Выглядел он просто ужасно; его лицо, шея и руки были покрыты огромными кровоточащими гнойными ранами. Это была картина человека, гниющего заживо. Итак, его мечта провести свою старость на Ривьере так и не осуществилась; вместо прекрасного путешествия на юг он должен был отправиться к месту своего вечного пребывания на мюнхенском кладбище. Я поинтересовался у доктора Ш. о происхождении этих страшных ран, и он объяснил мне, что некоторые люди не переносят лечения йодом, которое они пытались применить к полковнику. Однако у меня на этот счет были свои собственные предположения. Несложно предвидеть, что же должно было затем случиться. Все время, пока я пребывал в санатории, я не мог не пытаться восстановить связь с Терезой. Вскоре мне удалось убедить ее о встрече. Сначала мы предприняли автомобильное путешествие в Дахау - популярное место для экскурсий в предместье Мюнхена. (Кто мог себе представить, что эта маленькая, мирная деревушка когда-нибудь станет символом такого неописуемого ужаса и отвращения?) Затем я предложил Терезе посетить номер, снятый мной на Кауфингер-штрассе. Она согласилась без всяких возражений; итак, мы отправились туда и провели там прекрасный час любви. Этот неожиданный успех резко качнул маятник моего настроения в другую сторону. Сейчас все пережитые мной страдания уже не казались такими болезненными - более того, они сполна были вознаграждены конечной победой. Таким образом, я вновь начал строить планы и возводить воздушные замки. Я вспомнил, как предыдущей осенью отец предложил мне посещать Академию художеств, что, по его мнению, было бы для меня более полезным, чем ходить в университет. Тогда я отверг эту идею, но сейчас ухватился за нее, посчитав, что для меня не может быть ничего лучше и заманчивей, как осесть в Мюнхене и начать учиться в здешней Академии. Таким образом стало бы возможным серьезно посвятить себя живописи и, кроме того, всегда быть рядом с Терезой. Тереза, однако, не позволяла моим мечтам стать реальностью. И снова, незадолго до назначенного свидания, появился почтальон (он превратился для меня в посланника дурных вестей) и передал мне письмо с небольшой посылкой. В посылке был ключ от снятой нами комнаты. Возвращение ключа сказано мне больше, чем письмо самой Терезы, так как ее доводы оставались прежними, и я знал их уже достаточно хорошо. Это было уже слишком. Я отчетливо понял, что если не уеду из санатория, то этой вечной неуверенности в завтрашнем дне никогда не будет положен конец. Мне не оставалось ничего другого, как поспешно покинуть санаторий и попытаться забыть Терезу. И снова все стремились убедить меня остаться и продолжать лечение. Профессор Крапелин считал, что сейчас пребывание в санатории было бы для меня особенно важным, поскольку лишь таким образом я смог бы преодолеть свое маниакально-депрессивное состояние. Казалось, он был совершенно убежден, что неожиданные и бурные перемены моего настроения доказывали правильность поставленного им диагноза, тем более, что мой отец, которого знал и лечил профессор Крапелин, страдал от аналогичного состояния. Однако поскольку ситуация для меня уже совершенно прояснилась, все эти попытки принудить меня изменить свое решение не дали никакого результата. Я .быстро упаковал вещи и оставил заведение, в котором находился в течение четырех месяцев. Приехав в Мюнхен, я расположился в гостинице Байеришер Хол. Тревожные письма, которые я писал домой из санатория, не упоминая однако имени Терезы, очевидно, очень взволновали моих родителей; мать решила приехать в Мюнхен и сама посмотреть, что же все-таки случилось. Для такого путешествия она не могла бы выбрать более удачного момента, потому что именно сейчас я особенно нуждался в ком-то, с кем мог бы поговорить по душам и поведать обо 'всех своих бедах. Приезд мамы ожидался приблизительно через пять дней. Однако перед ее приездом я поспешил написать письмо Терезе, в котором сообщил ей, что оставил санаторий и скоро уеду из Мюнхена. Я хотел в последний раз увидеть ее, попрощаться с ней — и попросил ее приехать ко мне в Байеришер Хол. Она поняла эту мою последнюю просьбу, приехала ко мне в гостиницу и осталась на всю ночь. С первыми лучами солнца пришел и час расставания. Чтобы оттянуть мучительную минуту разлуки, я проводил Терезу почти до санатория. Затем мы попрощались, чтобы «никогда больше не встречаться». Вскоре в Мюнхен приехала моя мать. Я был очень счастлив снова увидеть ее и излить ей свою душу, ведь у меня не было другой возможности рассказать кому-то о Терезе и обо всем, пережитом в санатории. Так как мама хотела провести за границей около месяца, мы решили поехать в Констанцу на Боденское озеро. Предполагалось, что я пробуду здесь две недели, а затем совершу небольшое путешествие в Париж, где в то время жил мой дядя Василий. Гостиница в Констанце, расположенная на берегу озера, в прошлом была монастырем с колоннадами и сводчатыми окнами. В старом монастырском дворе был разбит небольшой садик. Здесь ощущалась аура далекого прошлого, и мне казалось, что над этим местом еще витает особый дух, пропитавший все это священное сооружение. Все вокруг навевало мысли о бренности и суетности человеческих страстей и порывов, о мудрости отречения. В обществе мамы я более не чувствовал себя таким одиноким, я как будто был защищен и огражден от бурь и опасностей, ранее поджидавших меня повсюду Боль, еще совсем недавно такая мучительная, утратила свою остроту и уступила место задумчивости и почти элегическому настроению. Я был освобожден от созерцания своих собственных взлетов и падений, когда парящий восторг сменялся страшным отчаянием. Было позднее лето, стояла прекрасная погода, благоприятствовавшая прогулкам в экипаже, которые мы с мамой предпринимали по окрестностям Констанцы каждый день в послеполуденное время.- и я снова стал получать наслаждение от созерцания красоты природы. Во время этих прогулок мама рассказывала мне, что отец все еще остается в Москве, но после нашего приезда в Россию планирует вернуться в имение и ввести меня в курс дел, касающихся его управления, надеясь вызвать у меня интерес к сельскому хозяйству. Две недели, проведенные в Констанце, пролетели очень быстро, и я отправился в Париж, где встретился с моим дядей, его другом М. и еще одним джентльменом, которого я знал по Санкт-Петербургу. Для меня было несомненной удачей оказаться в таком большом городе, как Париж, где рассеяться мне помогал не только быстрый пульс жизни, но даже вид самих улиц. Конечно, я рассказал дяде о моих любовных делах с Терезой. Он решил, что в этом случае следует говорить не столько о «любви», сколько всего лишь о «страсти», и выразил мнение, что, учитывая все наши осложнения с самого начала, нельзя было ожидать ничего хорошего и в будущем. Что остается делать молодому человеку, если у него несчастная любовь или если его избранницу не принимает семья? Он пытается обратить свое внимание на других женщин. Так, мой дядя посоветовал мне почаще посещать ночные клубы и кабаре, где можно было найти множество красивых женщин «на одну ночь». В моей ситуации этим советом нельзя было пренебрегать, и я ему последовал. Дядя знал в этих вещах толк; он дал мне также адреса заведений в Одессе, где собирался высший свет и можно было встретить элегантных «светских» дам. Вместе с дядей я несколько раз посещал парижские театры, где в особый восторг меня приводили комедии — как интересными, неожиданными сюжетными нагромождениями и поворотами, так и блестящей игрой актеров. Приближалось время отъезда из Парижа, и мама уже ожидала меня в Вене. В те дни путь от Вены до Парижа занимал две ночи и один день. Нам уже пора было выезжать на железнодорожный вокзал, когда у мамы вдруг случился неожиданный приступ такой жестокой мигрени, что она едва могла стоять на ногах. Я предложил отложить наш отъезд на один день, но мама не хотела даже слышать об этом. Скорее всего, она опасалась, что в последнюю минуту я могу передумать и не вернусь в Одессу. Однако для подобных опасений не было никаких оснований, так как теперь уже действительно можно было сказать, что мое обратное путешествие в Россию я предпринял совершенно «излеченным». |
Похожие:
 |
Мемуары «человека-волка» «Человек-волк» «Человек-волк», знаменитый пациент (1910—1914) Зигмунда Фрейда, прожил до преклонных лет в Вене. Воспоминания о своем детстве в царской... |
|
Зигмунд Фрейд Толкование сновидений Я целовал ее. Храню молчанье о прочем, как поклялся ей. И мать покойная моя была при этом |
|
Зигмунд Фрейд Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии Охотно признаю, что ближайшим поводом к моей собственной работе послужили эти оба источника |
 |
Образовательная система «Школа 2100» И. Крылов. Басни: («Лисица и виноград», «Квартет», «Ворона и лисица», «Мартышка и очки», «Кот и повар», «Кукушка и петух», «Волк... |
|
Анна Фрейд Детский психоанализ Е. Строганова Е. Журавлева Ю. Климов С. Малчкова С. Игнатова, Л. Васильева М. Аввакумов |
|
Магические слова. К. Бессер-Зигмунд В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Евангелие от Иоанна, 1: 1) |
|
«Человек среди учений. Человек среди религий»: Шандал; С. П; 2003 isbn 5-94861-011-x Множество философских и религиозных учений окружает человека. Каждое из них утверждает свою исключительную правоту и отвергает любые... |
|
Список литературы на лето для 4 класса Русские народные сказки: «Морозко», «Финист – ясный сокол», «Иван – царевич и серый волк» и т д |
|
Литература к лекциям по смеховой культуре История вопроса: анализ смеха как явления в 20 веке (Фрейд, Бергсон,международные конференции по смеховой культуре) |
|
Список рекомендуемой литературы для летнего чтения во 2 классе «Царевна Несмеяна», «Летучий корабль», «Марья Моревна», «Иван-царевич и серый волк», «Финист – Ясный сокол» |