|
Скачать 2.34 Mb.
|
Азнауур (Подстрочный перевод автора) В Большой Кабарде есть, наверно, такие гордые уздени - молодые бии, Хотя молодые, а до единого все главные бии. Они с осени до весны девять коней на выездку поставили, Неуков - коней они овсом откармливали. -Оседлаем, сказали, тополиная крона, весна, наступив, зацветёт когда. Лошадей наших «мясо на ногах перейдёт на спины» когда. Упряжь подходящей чтобы была, когда без устали долгий путь побегут. У нас остановки нет, пока ногайских табунов большую часть не найдём. Ой, наконец, весна наступила, тополей верхушки расцвели. Парней все девять на пояса оружие-снаряжение повесили. Их кони тоже готовые стали, без устали побежали. Они ехали, ехали и в лесу на одну поляну завернули. Их тамада Кайтука сын молодой Хамзат говорит: -Мы направляемся в горные места, проводник у нас где? От стариков я слышал, впереди у нас лес густой, гор много. Путь, который мы должны пройти, во многих местах пересечь готовых врагов много. Один из биев, Кичибатыр, от горской женщины рождён: -Я знаю, говорит, горца, в этих местах он прирождённый мастер, Он Ийбака сын - Азнауур, из дома только если он не отлучился, и мы его найдём. Это, только услышав, один из спутников встал и сказал: -Горец, сумеющий для нас стать проводником, где? Он горец если, горца в проводники не возьмём, Он не нужен, неровня он нам, впереди себя его не поставим. Разозлился Кичибатыр, ему ответ даёт: -Хей, мужеподобная баба, горцев храбрее кто у тебя? Он - горец, с детства на спине коня вырос, Он, тебе подобным, многим чыгырам одним ударом головы отсекал. -Спорить не надо, - говорит Кайтука сын, к спутникам обернувшись, Я тоже слашал об Азнаууровом богатырстве легенды. У него, кроме Азнауура, ещё другое имя есть: Саурусхан, Ногайские табуны он, один в горы угоняя, уменьшал. Они едут в Азнауурово в горах селение, Приехав, спешатся у старого Ийбака дома. Весть подают хозяину, о приезде оповещают. Выходит навстречу старый Ийбак, на посох опираясь. -Аха, добро пожаловать, что гуляете, такие славные джигиты? И кони, долгий путь выдерживающие иноходцы. Руку пожимают, молодой Хамзат говорит старику своё дело. Догадался ли, думает, этот дряхлый старик, что коням (предстоит) бежать. -Мы направляемся, мужество испытать чтобы, далёко. Чтобы не попасться во вражеские на дорогах засады, Нам нужен неустрашимый в пути, равный нам проводник. Сына Азнауура дашь если нам, не придётся бояться в бою. -Как жаль, - говорит старый Ийбак Хамзату в ответ, Азнауур уехал к родне жены - Абаевым в гости. На месяц, на праздник его пригласили, раньше не сможет вернуться. Танцы, игры пока не закончатся, друзьям «я уезжаю» не сможет сказать. Он пока оттуда не вернётся, вы - мои гости, Кабарды князья. Для хороших соседей Азнауура открыты дома, Медовая буза есть у его хозяйки, мы выпьем, повеселимся. Вашим коням корм дадут, в конюшню поставят. -Спасибо, говорят, не сможем остаться, Азнауура не найдя, Нам нет остановки, этого богатыря впереди себя'пока не поставим. Они едут к Абаевым, гостями становятся. Несколько дней они там в танцах, в играх участвуют, Поев, попив, представляют они там себя, Поговорив, объясняют Азнаууру своё дело, Азнаууру не понравилась гостей такая неприличная просьба. Его такие дела не воодушевляют, как раньше, сердце. Хотя это так, он не может испортить гостям настроение. На память пришли в Кабарде больше души любимые друзья. -Я не смогу поехать, говорит, дома у старого отца не отпросившись, Если в дальний путь я уеду, останется там много полей невспаханных. Разрешение возьму я у отца с вами уехать. Вам слово даю: у Отлукташа следом догнать. Отсюда уезжают молодые бии, к Отлукташу путь держа. Азнаууру же по дороге мысль приходит в голову: Я как поеду такой мелочи проводником? Товарищем быть мне не умеющему, Кабарды такому глупому сыну? Издали посмотрев, ногайцы белого коня моего когда увидят, Они, меня испугавшись, без борьбы в дома свои спрячутся, Тогда молодые бии табуны слишком легко угонят, Сами себе эту победу припишут... Такое дело возможно ли, пусть покажут парни настоящую храбрость, В трудной борьбе проявят пусть, мне подобно, мужество. Коней и оружие не испытав, узнается ли хоть одного человека храбрость? Белого коня оставлю, другой на это время будет осёдлан. Азнауур приезжает, отцу так речь начинает: -Отец, меня, - говорит, - из Кабарды парни на помощь просят, В одну группу собравшись, проводником поехали, говорят. Отец говорит: Ты поедешь в джигитский путь, Аллах пусть живым возвратит, сын мой, тебя старому отцу вруки. -Белый конь состарился, он теперь как прежде не бежит, Заржавело ружьё, оно теперь как прежде не стреляет, И сам я постарел, глаза мои цель плохо видят. Ты разрешение дай, поменяю ружьё и коня, На другого коня сяду, ружьё (другое - З.К.) есть, неплохо стреляет. -Нет, нельзя, - говорит Азнаууру отец, - У твоего ружья и коня нет большого изъяна, Белый конь, если и состарился, не догнать его в этих краях никому. Заржавело даже если ружьё, дальше, чем оно, стреляющего ружья нет. Ты постарел если даже, вместо тебя послать у меня сына нет. Азнауур выходит из большого дома, в спальню заходит. Его жена, мира краса, Абаева дочь - Джансарай. Шёлковые волосы свои каждый день три раза расчёсывает, С ног до головы с детства шелка роскошные надевает. И сама она вещунья, птиц не исключая, всех языки знает. Туда как только зашёл, она глаза, брови нахмурила, Её только увидев: Что случилось, что с тобой, - говорит Азнауур. -Болеешь, или есть другая забота, или какая ссора? Я уезжаю, приготовь всё, что надо и дай мне в руки, Молитву прочитаешь, препятствия не появятся на моём пути. Джансарай говорит: Я дать не смогу вещи тебе в руки, Счастье моё перетянет (здесь: мне повезёт - З.К.) если, я не отпущу тебя в опасный путь. Во сне видела я наступающие чёрные горести. Принесли, я видела, деревянного коня отца нашего сыну. Я, как воду, лью слёзы свои в приготовляемую пищу. Ты сам давал слово: с этих пор в сражения не выходить. Моё сердце с этих пор заботой такой не разбивать. Отец твой старым стал, огромные стада твои смотреть никого у тебя нет. Сыновья твои ещё дети, в дальний путь отправляться дня (здесь: возможности - З.К.) у тебя нет. -Ты что такое говоришь, снами называемое - это ночей навоз. Таким снам верят, как старики говорят, - люди никчёмные. -Почему не смотришь в слезами наполненные мои глаза, Снам не веришь, послушай тогда моё верное слово: Сказанное не забывай отцом, мир повидавшим стариком, Ты не меняй много раз испытанные оружие и коня: От сестры твоей рождённому Мырзакану его жеребёнка ты отдал. Он на него если сядет, других коней, погнавшись, легко не догонит ли? Этот чёрный ногаец, не узнав, в тебя выстрелив, не убьёт ли? И потом другое оружие, как твоё ружье, далеко достанет ли? С таким оружием мужчина врагу навстречу выйдет ли9 Азнауур говорит: Женские советы не подходят мужским делам, Ты не веришь, что никто не одолеет моей могучей силы? И правда, богатырь Азнауур, ни мало страха не знает. Он на коня садится когда, коню спину, луку подобно, сгибает. Он в воду войдёт если, речной рыбе подобно, по дну плавает. Он в своих делах других советы не любит. Теперь злится Азнауур, на Джансарай гневается. Чёрный сундук открывая, замок ломает. Он в походные сумки пули кладёт, достаточно чтобы в дорогу. Алтынлы оставляет, чёрное ружьё, схватив, берёт в руку. Он из дома выходит, Джансарай «прощай» не говоря, Он, вскочив, садится на белого коня, стремя не тронув. Джансарай и говорит: К словам моим, не прислушавшись, едешь, Твой оседланный конь без грязи в твёрдой земле пусть завязнет, Взятое тобой ружьё, врага не убив, в плохое место пусть будет выброшено, Тебя здесь не удержав, в неверный путь отправляющего отца Собранное огромное богатство исчезнет пусть, как птичий пух рассыпавшись. -Так сильно не проклинай, - говорит Азнауур, к Джансарай повернувшись. Судьба не достигнет если, человек быстро погибнет ли в бою? 1 И потом, если я дома буду сидеть, Аллах мне длинный век даст, что ли? Пришедшим гостям Ийбака сын лживое слово даст ли? -Я не проклинаю, создатель Аллах пусть тебя проклинает, Двое соколят твоих, «отец наш» говоря, на дорогу глядя, плачут пусть. Глупых сынов в Кабарде не остановившие княгини, Они, мне подобно, в домах своих чёрные дни испытают пусть. Ты как только уедешь, саван твой приготовлю, скрою. Я служанку свою к еврею чёрный атлас купить пошлю. Ты мёртвым вернёшься если, я на себя годичный траур надену. Ах, плача, плача, я, пока не умру, углю подобно, гореть буду. Хлыстом бьёт Азнауур, грому подобен его звук. Орлу подобно летит, ветер гонит под ним шаулух. Ему преградой не становятся горных дорог кручи и перевалы. Как не выйдут о таком коне в целый мир легенды? По дороге уезжая, Джараштыев Сослан встретился ему. Такой зловещий да не встретится и семикратному моему кровнику. Он сам притом от Ийбака сестры родился. Ему путь преградив, Азнауур так сказал настойчиво: -Как хорошо случился, брат мой, сегодня твой приезд, Из огромного твоего табуна нет мне в жизни подаренного тобой. Белого коня моего возьми, к нам приедешь когда, в табун его отгонишь, Дай мне коня твоего, на кош поедешь когда, другого коня какого-нибудь поймаешь. Сослан смотрит, удивившись, Азнаууру в глаза. Он не верит, шутка, думает,- брата слова. Рассказ мой долгий, говорит Азнауур, потом расскажу тебе, Одну игру сыграть на этот раз пришло мне в голову: Из Большой Кабарды княжеские гости у Отлукташа ждут, Времени нет у меня, слезай с коня своего, я в путь отправляюсь, Опаздывать стыдно, я их, долго ждать не заставляя, догоню. -Матери моей брату , не только коня, но и душу отдам. На игры едешь даже если, нужны оружие и конь - лучшие. Ты ошибаешься, почему оставил свой алтынлы дома? Быть должен в дальней дороге белый конь твой под тобой! С твоим шаулухом как сравнится гнедого коня моего бег? Он - изнеженный, конём тебе не будет, хоть и большая у него сила. Но, седло положив на гнедого коня, Азнауур уезжает. Он не задерживаясь, молодых биев на полпути догоняет. Диву даётся, почему едут парни так медленно. Из биев один оказался порвавшим на ноге чарык. -Я вижу, - говорит Азнауур, к Хамзату приближаясь, -С жеребячества ваши кони на равнинных землях выросли, Они на горных дорогах, далеко не уйдя, заспотыкаются, сядут. Табун погонишь когда, хозяева быстро следом догонят. Притом на ноги чарыки надеть не умеющие товарищи, В жизни ружейного дыма не нюхавшие джигиты, Какая-нибудь битва будет, если, перед врагом они что делать будут? Слышать не хочет от чужого человека эти слова Хамзат, Неряшливых друзей он всю дорогу и сам ругает. -Что случилось, то случилось, - говорит он, - не возвращаться же с полпути назад, Как мы покажемся, не стыдясь, в Кабарде девушкам? Хоть немного, но у ногайских биев часть табунов не угнав? И оружие, в битву не вступив, в руках не испытав. Как узнается-, в битве не сойдясь, ружейного огня запах? Как познается, борьбы если не будет, из мужчин наилучший? Они бежали рысью, несколько дней в пути своём шли, Потом ночью они ногайских табунов много нашли. Развернули целый табун, в горы повернув, погнали, Они к рассвету на Бийчесын снизу заходят. Ничего не видавшие парни такому делу радуются, смеются: -Ногайцы трусливы, против нас не придут, - говоря, так думают. Затем ехали, ехали и на одном холме коней отпустили, остановились. Табун устал, проголодался, кони, носы повесив, пасутся. Из оседланных коней некоторые лёжа отдыхают, не встают. Их всех Азнауур пошёл, посмотрел, проведал. -Парни, ваши, - говорит, - кони устали вконец. Аркан бросим и из табуна новых коней оседлаем, Путь наш долгий, долго не отлёживаясь, к горам поближе подойдём. Вдвоём здесь оставшись, ушедших, пришедших понаблюдаем. Ему ответ даёт Хамзат: Спешить не будем, Кони пусть отдохнут, мы здесь новых коней давайте не будем седлать, Время у нас есть, мы табун теперь сильно давайте не гнать, Ногайцев испугавшись, зря в горы, в камни давайте не заходить. Избалованные бии теперь в его слова не вникнут, - видит (Азнауур) Локум едят молодые бии, к артмакам тянутся, Насытившись, ложатся сами, в бурки завернувшись. Азнауур бодрствует, вокруг, волку подобно, смотрит, Хамзат же табуны глазами считает, Он считал, считал, надоело, в небо смотрит, зевает, Он в светлом небе внизу какой-то чёрный туман замечает. Азнауур говорит: Это не туман, а на наши головы несчастье, Нас выследившего ногайского войска исходящее дыхание. -Придут ли, не боясь, среди бела дня к нам ногайские чанки? Над туманом, почему летают вверх, вниз грачи? -Это не грачи, - говоря, Азнауур ему ответ даёт, -Теперь мужчинам оружие испытать время подходит. Из-под ногайских коней копыт, отскакивая, отлетают дёрны. У них нет разве славных парней, с львиной душой богатырей? Ийбак улу говорит: Теперь парни табун пусть гонят, А двое со мной врагу навстречу пусть встанут. Кайтук улу не соглашается: Мы не пустим тебя врагу навстречу, Ты сам погонишь, спутников взяв, табуны вперёд. Ногайцев, как встретим, назад спустим, Сопротивляться будут, мы их, ни одного не оставив, уничтожим. Парни уезжают, с коней стреляя во врагов, Двух спутников взяв, Азнауур же табун гонит в горы. Большой стрелок Кайтук улу, джигитом рождённый Хамзат, Стрельнет как, из врагов красную кровь проливает. Ногайцы же, рубеж поставив, ряды свои не ломают. Хамзат как говорил, не боятся, назад не бегут. Тогда из молодых биев многие, раны получив, сбежали, Оставшиеся немногие же растерялись, не целясь, стреляют. Батыр Хамзат огонь, пули истратив, отступает. Кичибатыру же пуля попала в пупок, он лежит. Оставшуюся силу в другом месте ещё приложить попробовать Они бегом бегут, и табуны уже догоняют. Ногайцы же, сзади приближаясь, подходят. Азнауур видит, что попали в бессилье парни, -Конец таков, - говорит, - у по глупости дела начинающих голов. Теперь я пойду к сзади гонящим врагам, А вы гоните табун, домчите до узких ущелий в горах. По ногайцам Азнауур, как молния, огонь открывает, Как казак-волк, он их подобно бараньей отаре разгоняет. Оттуда вернувшись, смотрит, что делают спутники. Что же он видит? Уже табун, как он и говорил, не идёт. Кони устали у молодых биев, вперёд не бегут, Чтобы поймать новых коней, за седлами ищут и не находят аркан. Какой джигит, горный лев Ийбак улу Азнауур. В открытом поле он пошёл и остановил противника. В укромное место друзей с табуном отправил. Он гнал и пригнал табун, у Ташлысырта собрал. Ногайцев половину сам один уничтожил. Хоть и уничтожил, но у Джалансырта его силы на исходе, Его оседланный конь устал, как белый шаулух не бежит. Его ружьё, как алтынлы теперь цель не держит. Ногайские воины с Ташлысырта ему навстречу проходят. Они, не останавливаясь, табун сзади догоняют. Ни одного не оставив, молодых биев, как готовых на убой баранов, режут. Оттуда возвращаясь, они издалека Азнауура видят. Конь свалился у Азнауура, когда он был в пути. Сам он не убегает, сидит с чёрным ружьём в руке. Азнауур знает, что у спутников чёрные дни настали, Он теперь понимает, что сам много ошибок сделал: Как в дорогу вышел, сев на коня, взяв ружьё неиспытанное? Этих юных парней, ласково поговорив, назад не отправив? Кунаков, дав убить, не поеду теперь домой, не стыдясь... Подъехав, смотрят ногайцы на ружьё, на коня издалека: -Не спасётся, - говорят, - даже богатырь теперь из такой ловушки. Ногайских воинов тамада будет, верно, богатырь Мырзакан, Красную кровь на Ташлысырте как воду, струёй проливал. Сам же рождён старого Ийбака единственной любимой сестрой, Сердце его предчувствует теперь, кого догонять приехал сзади. Спутникам говорит: Не будем спешить, этот батыр кто, посмотрим. Сдаться не захочет, если, спросим и живым в полон возьмём. Азнаууром бы он не оказался, на него похоже, как коня хлыстом бьёт, Как, льву подобно, один половину наших уничтожил, И затем, страха не зная, сейчас перед нами стоит. -Ошибаешься, - говорит старик-ногаец, битв много видавший, -Ты слышал, чтобы в этих местах Азнауура выдержали? Он Ийбака сын если, где же его алтынлы и белый конь? У его шаулуха, все знают, есть два крыла. Его белый шаулух в сражениях не ходит, а летает. Он в небе пролетающую птицу не пропускает, ловит. Алтынлы-ружьё выпускающая пуля на землю не падает. В кого прицелится, Ийбак улу в живых не оставляет. Азнауур встаёт, чёрное ружьё заряжает, целится, В ногайцев, словно дразнит, из ружья стрелять начинает. Хоть стреляет, но ружьё его не слушается, Из него выходящие пули быстро остывают, до врагов не долетают. Разозлился Мырзакан, ему напротив встаёт, Прицелившись, Азнаууру в грудь стреляет. Чёрным воронам подобно, ногайское войско к Азнаууру бежит. Матери брата молодой Мырзакан среди крови находит. Сходит с ума этот батыр, как яркий огонь горит, Старого ногайца хлыстом до смерти избивает, На материнского брата труп он ничком ложится, Собственное ухо отрезав, взяв его, на тело бросает. Крутится, кипит на Минги-тау вершине туман, Свистя, ползёт на Ташлысырте пёстрая полосатая змея, Мёртвым лежит старого Ийбака сын, рождённый джигитом ... Гетман улу Ильяс Кетиб барайем Къобан ёзенни мен пабескеме, джолума, Къарабаш Адемей, ой, салам бериб тюбеди мени аллыма. -Джолунг болсун, Ильяс, деди, къайры бараса, адежинг болмай бошуна? Ёбгелегенми этгенсе, джигит, сен нек келмейсе кесинг таныучу къошума? Нечюн сюрмейсе, джаным, сен алгъын кибик, ой, сэры къулак голчула? Аланы берир эдим, тейри, ой, уллу Морхда мени мюлк джер алгьан борчума. Мени ол борчдан къутхарсанг, Ильяс, керти сёз болуб, сени балам кибик кёрюрем, Тамада къызымы, тейри, мен Хубийлагъа къалынсыз келинге берирем. Миниучю кёк атынг арыкъ кёреме, семирсин, къыстаб къойсанга, Джылкъыма кириб а, къара тору къасбарладан сайлагъанынга къонсанга. -Айиб этме, джюйюсхан, ол арыкъ кёрюнсе да кеси тау бууаздан туугъанды, Сары къулакъланы да аргъы Гегинден, тейри, ол джюзле бла къуугъанды. -Алай эсе, Ильяс, ол бизни къошда сени эки джигит сакълайла. -Сиз айтхан болсун, джюйюсхан, ол джигитлени къамчи уруулары къалайды? Джангы тенглени ким болгьанларын билирге кёзюм къарайды. -Аланы бирин сорсанг, ол кесибизни Харзак чанкаладан Базайды. Екинчисин айтсам а эмчек къарнашым, ой, тулпар туугъан Туудуду. Базай джолгъа чыкъса, къуру къайтмайды, къатындан, къыздан уйалмай, Туудуну сорсанг а, ол джибермейди, тейри, учхан къушдан тюк алмай. Алайдан кетдиле была Пашинскеге, ой, падескени джолуна, Даудан къутулуб, тюзлюк къагъытны Ильяс алгьан эди къолуна. Андан къайтыб, ала Къарабаш улуну къой къошуна тюшдюле, Мында джыйин болуб, эки юч кюнню ойнай кюле ичдиле. Ильяс, Базай, ол джигит Тууду енди шох болдула танышыб, Къарабаш Адемей да кюреше энди быланы атландырыргьа ашыгъыб. Атландыла была ишек ирк, ой, джол азыкгъа хант этиб, Бири ёлген джерде бири сау къалмазгъа, хамайил алыб, ант этиб. Была тебредиле энди Гегин хуторланы, ой, туура тутуб джолуна, Джуукъ джетерге Ильяс гёрохун алгьан эди тайакъ орнуна къолуна. Темир бурууланы чачыб, ёгюз сюрюйню къолгъа этиб сюрдюле, Алай долса да, тейри, оруслула да хапарны дженгил билдиле. Быланы ызларындан, ой, сауутланыб джетдиле, къысха кирдиле. -Ой, Ильяс, дейди Тууду, ой, орус аскер тёгерекни алгъанды, Мындан къутулур ючюн бизге джангыз бир мадар къалгъанды: Гегин казакла огъурсуз боладыла, къозгъалгъандыла, къачайик, Быланы къояйик да, Андрюкада темир къалаланы чачайик. Тутсала бизни была, тейри, тишлик къойлай соярла, Ёлген ёлюбюзню элтиб муслиман табмаз бир аман джары къуярла. -Эй, хомух Тууду, ырыслагьан этеме, киши быллай сёзню айтырмы? Сен билмеймисе, хомух, адетим тюлдю мени быллай джерде бугъаргъа, Нёгерлик этигиз, ашхы улан, бу гяуурланы, ой, ызларына къууаргьа. Окъ тийди Ильясха, ол къаплан кибик, тейри, эки джанын сермеди, Хомух тенглери къачхан эдиле, къатында адам кёрмеди. Тубан басханды уллу Амгьатаны аджаша баргьан джолундан, Окъ тийгенинде чартлаб кетгенди алтын сагъатынг къойнунгдан. Къанджал ийегилеринг, Ильяс, къарт болгъанса да орус окъланы тыймайды, Къандагъай билеклеринг кёк шаулухунгу тартыб джюгенин джыймайды. -Ой, окътийгенди, ёлеме, деди, къара джамчыны мени юсюме атыгьыз, Мени хапарымы барыб Къарабашланы ол къарт офисерге айтыгьыз. Ой, окъ тийгенди, джашла, ёлюб барама, мени омурауумдан белимден, Айрылыб барама энди ол Хубийлада мени тукъумумдан, элимден, Кимге къалды, Ильяс, уллу Абукладан сени сайлаб алгьан къатынынг, Кимле юлешелле сени Къабага асырагьан, ой, машок толу алтынынг? Мындан баргьан эдик, тейри, Ильясны алгъа салыб ал этиб, Андан а къайтыб келебиз, джаным, ой, кёк атынга сал этиб. Джинегей бойнунда киши табылмайды къан бусхулланы джууаргьа, Сен джазыкъ эдинг, Ильяс, Хубийланы ол тынч Муссадан тууаргъа. |
|
Поиск на сайте Главная страница Литература Доклады Рефераты Курсовая работа Лекции |