Историософская проблематика в русской мысли
|
Скачать 284.11 Kb.
|
|
Иване IV Грозном, когда после 1547 года Московское великое княжество стало царством, однако присутствие этой идеи отмечается и в XV веке. Она сыграла большую роль в выработке русского национального самосознания, и значительно повлияла на последующие историософские размышления. Идею перехода теократического и имперского первенства на Русь, в разработанном виде мы находим уже в «Повести о новгородском белом клобуке» посольского толмача Дмитрия Герасимова. Хотя с этим произведением связывают начало утверждения теории «Москва – третий Рим», речь в ней идет еще не о Москве, а о Новгороде. Рассматривая этот памятник, исследователи склонны интерпретировать внутриполитическую ориентацию автора двояко. И усматривают в нем новгородца, противопоставляющего свою республику быстро набирающей силы Москве, или же новгородца, ассоциировавшего себя не только с Новгородом, но и с Москвой (например, митрополита Макария, входившего в «Избранную Раду»). «Повесть о новгородском белом клобуке» представляет собой основную часть послания толмача Дмитрия Герасимова новгородскому архиепископу Геннадию. Автор представляет повесть как список с латинского перевода греческих текстов, который ему большими трудами удалось найти в католических архивах. Эта повесть является по существу аллегорическим описанием истории христианской Церкви с момента её утверждения в качестве господствующей религии до времени, в котором живет сам автор. Начинается сказание с того, что в Риме христианство утверждается как государственная религия. Провиденциальное значение в тексте придается событиям воцарения Константина, его болезни, милосердию, проявленному к младенцам и чудесному излечению посредством крещения святителем Сильвестром. Именно для него, не пожелавшего принять царский венец, как не соответствующий монашескому званию, Константин задумывает изготовить особый головной убор. Как бы в подтверждение богоугодности этого замысла, в чудесном сне апостолы Петр и Павел показывают ему прообраз белого клобука. Такое временное совпадение утверждения христианства и изготовления клобука, хорошо проясняют его символизм – это не только головной убор главы Церкви, знак его царского достоинства, но и символ власти, ниспосланной от Бога. В повести это аллегорическое значение определяется как «архангельской степени царский венец и духовной»13. Следующий этап в распространении христианства связан с отходом католической церкви от православия. В сказании не указываются хронологические промежутки, отделяющие это событие от перенесения Константином столицы в Константинополь (в тексте – Константиноград). В этот период отношение к белому клобуку служит показателем степени соответствия правителя и в целом государства истинному христианству. При главенстве в Риме Сильвестра и его последователей, верных православию, к клобуку относились с почтением, подобающим святыне. При царе Карле и папе Формозе, «подученных супостатом и врагом дьяволом прельстить христианский род лживыми их учениями»14, а так же их последователях, все дальше уходящих в ересь, клобук сперва замуровывают, а затем и вовсе хотят надругаться и уничтожить. Здесь и видно назначение клобука – служить символом чистоты христианства, он «знаменует собой светлое воскресение Христа через три дня после распятия». Божьим промыслом священная реликвия попадает в Константиноград к патриарху Филофею. И хотя он был «прославлен постничеством и всякою добродетелью», все же и он не может проявить до конца подобающее отношение к белому клобуку. Если в «латинянах» чудесный головной убор возжигает ненависть и страх, то Филофей, исцеленный им и пораженный его красотой, презирает прямые наставления относительно дальнейшей отправки клобука, полученные в чудесном сне, и вознамеривается его присвоить. Потребовалось еще одно видение папы Сильвестра и царя Константина, чтобы клобук достиг, наконец, конечной точки своего путешествия – Русской земли, «ибо только там теперь действительно держится православная христова вера»15. В этом последнем видении Филофея раскрывается промысел божий об исторической роли Руси, и хотя данный фрагмент в сравнении с другими занимает в тексте немного места, но его особое значение для русского читателя несомненно. Упоминая об отступничестве католической Церкви от истинного христианства и предрекая будущее покорение Византии мусульманами, Сильвестр прямо заявляет, что «только в третьем Риме, то есть на Русской земле, благодать святого духа воссияет, … все христианские царства придут к своему концу и сойдется в едином царстве русском на благо всего православия». «И так же как от Рима благодать и слава и честь были отняты, так и от царствующего града благодать святого Духа изымется в годы мусульманского плена и все святыни будут переданы Богом великой Русской земле. Царя же русского возвеличит господь над всеми народами, и под власть его подпадут многие их царей иноплеменных. Патриарший чин также будет передан Русской земле в свое время из этого царствующего града. И прозовется страна та озаренною светом Россией, ибо Бог пожелал подобным благословением прославить Русскую землю, наполнить величием православия и сделать её честнейшей из всех и выше всех прежних»16. Таким образом, в повести со всей определенностью высказывается мысль о Руси как наследнице исторической миссии Рима и Византии. Данная идея содержит несколько историософских положений. Во-первых, Русь провозглашается духовной преемницей Рима и Византии, на которой пребудет благодать и Божие благословение. Во-вторых, Россия объявляется политической преемницей двух великих держав прошлого, новой империей, еще более славной и могущественной. В-третьих, духовное и политическое величие России декларируется как непреходящее, безусловное на все времена. Таким образом, главная историософская тема произведения – обоснование ведущего места России во всемирной истории, обусловленного верностью истинному христианскому вероисповеданию. Одновременно разработка данной идеи может рассматриваться как исторический прогноз, поскольку духовная и политическая гегемония России мыслится как окончательная. Однако «Повесть о новгородском белом клобуке» содержит и другие идеи, которые вполне можно назвать историософскими. В начале повести мы встречаем рассмотрение вопроса о роли личности в истории. Выбор богоугодного пути развития, утверждения христианства, его распространения и сохранения персонифицируется в лицах царя Константина, папы Сильвестра, патриарха Филофея, архиепископа Василия. Отход же от истин православного исповедания христианства связывается с лицами царя Карла и папы Формоза. Таким образом выражается уже известная нам идея личной ответственности правителя за судьбы вверенного ему государства, процветание которого напрямую зависит от нравственного здоровья. В то же время ясно, что в этом тексте действующие персонажи не вполне соответствуют реальным историческим лицам, они суть символы человеческого выбора в переломной исторической ситуации. Сочинение Дмитрия Герасимова содержит и своеобразное структурирование христианского периода истории. Изготовление, использование и путешествия белого клобука знаменуют собой этапы взаимодействия государства и Церкви: поиск и утверждение истинной веры на государственном уровне, расцвет религиозной и светской жизни при богоугодных правителях, отход от истинного пути развития и явление гнева Божия на правителях-отступниках, поиск и утверждение истинной веры в новом государственном образовании. Интересно, что внутренняя логика такой исторической структуры подразумевает возможность целого ряда сходных исторических циклов, однако автор останавливается на символическом троекратном переходе царства. Идее провиденциальной роли Руси в судьбе мирового христианства, посвящены и ряд других произведений середины XVI века: «Послание о Мономаховом венце» Спиридона-Саввы, впоследствии переделанное в «Сказание о князьях Владимирских», сочинениях Ивана Пересветова, и «Посланиях» старца Филофея. «Послание о Мономаховом венце» Спиридона-Саввы – изложение легенды о происхождении великокняжеской династии, правящей на Руси, от римского императора «Августа-кесаря», со ссылкой на «Мономахов венец», полученный Владимиром Мономахом от византийского императора в качестве подтверждения этих династических прав. Сходную родословную русских князей предлагает и «Сказание о князьях Владимирских»: из Прусской земли, получившей название от родственника Августа Пруса, «мужи новгородстии» пригласили на Русь «некоего князя именем Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя». Однако эти произведения не содержат историософских обобщений. С идеей миссии России в деле политического освобождения славянских народов мы встречаемся в сочинениях литовского дворянина, жившего в России с 40-х годов XVI века, Ивана Семеновича Пересветова. В «Сказании о Петре Волоском воеводе», «Сказании о Магмет-салтане» и «Сказании о царе Константине», переданных Пересветовым царю Ивану IV около 1549 года, поднимается вполне историософская проблема – роль правителя, его приверженность справедливости для судьбы государства. Наиболее ярко это отражено в аллегорическом «Сказании о Магмет-салтане», где автор под видом Турции создает образ идеальной страны с мудрецом (правда на восточный манер) правителем. Магмет-салтан не только ревниво следит за соблюдением государственной справедливости, но и жестоко карает приближенных за ложь, взятки, казнокрадство, несправедливый суд. Этот идеальный правитель «праведный суд в своем царстве ввел, а ложь вывел и рек так: Бог любит правду лутчи всего, не мощно царю царство без грозы держати». Размышляя о соотношении справедливости и благочестия в укреплении государственной стабильности, Пересветов определенно высказывается в пользу первой: основа державы — «правда». Автор сказаний подразумевает под «правдой» непротиворечивое государственное устройство, благополучие граждан, справедливый суд, отсутствие казнокрадства, отсутствие рабства. Он убежден, что без «правды» и вера не поможет, а соблюдение в государстве принципов справедливости должен обеспечивать царь. Этой идее посвящено «Сказание о Петре Волоском воеводе». Современное состояние Московского государства Пересветов характеризует следующим образом: «Вера Христианская, Государь, добра всем сполна, и красота церквей велика, а правды нет. А коли правды нет, то всего нет». Обеспечение такой сильной царской власти насущная задача России, которой, для того чтобы помочь в освобождении славянских народов, прежде необходимо уничтожить у себя неправду. В «Сказании о царе Константине» Пересветов, сравнивая православную Византию с исповедующей ислам Турцией, замечает: «в котором царстве люди порабощены – в том царстве люди не храбры и в бою против недруга несмелы: порабощенный бо человек срама не боится, а чести себе не добывает, хотя силен или не силен и речет так: однако если холоп, иного мне имени не прибудет». От внутренней несправедливости и погибло под ударами турок Греческое царство. Именно за приверженность правде, по мнению Пересветова, отдал Бог победу Турецкому султану. Окончательное утверждение идея «Москва – третий Рим» находит в сочинениях старца псковского Спасо-Елизарова монастыря Филофея (1465-1542). Его перу принадлежит ряд посланий, адресованных князю Московскому Василию III Ивановичу, царскому дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину, царю Ивану Васильевичу. Остановимся на самом раннем, около 1523 года, послании старца Филофея, к эмиссару великого князя московского в Пскове Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину, известном как «Послание на звездочетцев»17. Считается, что более поздние поучения в той или иной форме повторяют идеи этого послания. Общий характер «Послания» напоминает фундаментальный труд Августина «О Граде божьем», уподобляется ему и по широте охвата тем, и по общей философской интенции, и, наконец, по обращению к вопросам истории и времени. Филофей затрагивает в своем сочинении проблемы космологии, размышляет о соотношениях зодиакальных знаков и людских грехов, рассматривает суть разногласий с католиками, и в самом заключении послания формулирует идею «Москва – третий Рим». Центральный посыл концепции – «Два убо Рима падоша, а Третий стоит, а четвертому – не бытии» – подкрепляется следующими соображениями. Согласно пророческим книгам все христианские царства кроме одного должны пасть, в оставшихся же сосредоточится вся государственная сила и полнота христианства. По мнению Филофея это обетование сбывается. «Старого убо Рима Церковь падоша неверием Аполинариевой ереси, Второго Рима – Константинова града Церковь агаряне секирами и оскордами разсекоша. Сия же ныне Третьяго нового Рима державного твоего царствия святая соборная апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца светился... Ведай и внимай, благочестивый царь (!), что все царства православной христианской веры снидошася в твое единое царство. Един ты во всей поднебесной христианом царь»18. Интерпретируя апокалипсические образы «жены» и «змеи» в пророчестве Иоанна Богослова, Филофей соотносит образ «воды», от которой спасается «жена» с неверием, коим затоплены все царства кроме Московского. И на основании этого призывает правителя всеми силами охранять благодать истинной веры, не надеясь в этом деле на золото и преходящее богатство, но уповая на Бога. К другой историософской проблеме – проблеме времени – Филофей обращается с самого начала послания. В его размышлениях можно обнаружить два вида течения времени: цикличное и линейное. Новое, христианское по сути, линейное видение истории, имеющее начало в уникальных, неповторимых библейских событиях, противопоставляется старцем языческому ощущению временных циклов с вечным возвращением к тому, что уже было. Как бы отвечая на вопрос своего адресата, старец показывает свою осведомленность относительно различий лунного и солнечного года, отмечает отсутствие принципиальных различий в существующих системах летоисчисления: от сотворения мира, принятой на Руси, и от Рождества Христова, используемой на Западе. Филофей убеждает своего читателя, что история зависит от Бога, а не от звезд. В «Послании Василию III» Филофей выражает византийскую по происхождению мысль о монархе как вожде и руководителе церкви. Здесь идея превращения Москвы в «третий Рим» относится не столько к политическому могуществу, сколько к предназначению русского государства быть убежищем истинного христианства. Православие объявляется вероисповеданием чисто «русским», только у нас и сохраняющимся. Филофей надеется, что именно на России сбудется пророчество Давида: «Вот покой мой во века веков, здесь поселюсь, как пожелал я того». У Филофея, так же как и у Дмитрия Герасимова, переход христианского царства мыслится троекратно, и «третий Рим» – Москва – завершает собой человеческую историю и непосредственно предшествует осуществлению Царствия Небесного, когда «времени уже не будет». Сформулированная в них идея воспреемства Москвой всемирного царства вслед за Римом и Византией явилась по существу историософской моделью возможного и ожидаемого развития страны в контексте европейской истории.
XVIII век вполне можно назвать переломным в исторической судьбе России, это время формирования Российской Империи, эпоха ознаменованная реформами Петра I (1672-1725) и Екатерины II (1729-1796). В духовной и интеллектуальной областях – это век формирования секуляризированного мышления и утверждения идеологии просвещения. События интеллектуальной жизни России, получившие название «эпоха просвещение», характеризуются в первую очередь расширением влияния образования, появлением «высшего» светского образования, складыванием академической науки. К началу XVIII века в России существовало по сути только одно высшее светское учебное заведение – Эллино-греческое училище, позднее преобразованное в Славяно-греко-латинскую академию (Киево-Могилянская академия давала духовное образование). С начала XVIII века по указу Петра начинается создание светских школ: Пушкарской, Навигационной, Инженерной, Медицинского училища, открываются Цифирные школы, выполняющие функции начального обучения. В 1725 России создается Академия наук. Процесс формирования идеологии просвещения в России претерпевает сильнейшее влияние западной новоевропейской философии, и в первую очередь идей Вольтера (только переводов его трудов на протяжение столетия было сделано более ста сорока). |
Похожие:
 |
А. С. Пушкин в казани Качалова, я была полна впечатлений от увиденного, мысли были об искусстве, о литературе, о А. С. Пушкине. А. С. Пушкин – гений русской... |
|
А. С. Пушкин «Пиковая дама». Нравственная проблематика произведения,... Тема: А. С. Пушкин «Пиковая дама». Нравственная проблематика произведения, проблема «наполеонизма» (2 часа) |
|
Николай Александрович Бердяев о "вечно бабьем" в русской душе ... |
 |
Содержание программы курса В течение первых пяти занятий рассматриваются функции художественного произведения, его тематика и проблематика |
|
Курсовая работа Культурологическая проблематика в работе Л. Н. Гумилева... Санкт-Петербургский Государственный Университет Телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича |
|
В век просвещения Большое внимание уделено русским просветителям второй половины XVIII в., характеризуется своеобразие русской просветительской мысли.... |
|
Планы практических занятий по зарубежной литературе 17-18 вв Категория героического – основа классицистической трагедии П. Корнеля. Проблематика и поэтика трагедии |
|
Льва толстого в польше Рассмотрение в этом контексте творчества Льва Николаевича Толстого, гениального писателя, который с предельной остротой и проницательностью... |
|
Тематическое планирование уроков литературы в 11 классе Основные направления, темы и проблемы русской литературы XX века. Характеристика литературного процесса начала XX века. Многообразие... |
|
Течение русской мысли 1840 гг., противоположное славянофильству.... Рассуждая в духе гегельянской философии деяния, они считали движущей силой истории не народные массы, «коснеющие под тяжестью исторических... |