Сочинения в шести томах
|
Скачать 5.98 Mb.
|
Однако способность механистического объяснения не безгранична. Ее предел — органическая природа и ее порождения. Право сводить все к механистическому способу объяснения всех продуктов природы само по себе неограниченно, однако добываемое таким образом объяснение очень ограниченно. Наш дискурсивный рассудок должен мыслить органические структуры согласно телеологической способности суждения. Мы не можем достаточно узнать органические существа и их внутреннюю возможность по одним лишь механическим принципам природы и еще менее объяснить их. Кант настолько уверен в этом, что даже считает возможным сказать: для людей было бы нелепо даже надеяться, будто когда-нибудь явится новый Ньютон, который сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки по одним лишь естественным законам, не подчиненным никакой цели. Оригинальность воззрения Канта в том, что он признает безграничным право науки на все более широкое эмпирическое применение -механистического объяснения и в то же время ставит ему предел. Узаконивая постоянное расширение применения механистического объяснения, Кант и в работах «критического» периода выражает тенденцию механистического естествознания XVIII в. Он прямо признает, что в «сверхчувственной» 21 основе явлений природы направляемость целью неотделима от причинного механизма. Кант ограничивает механистическое объяснение происхождения организмов только потому, что, согласно его мнению, наш дискурсивный рассудок не в состоянии теоретически постигнуть механическое, само по себе вполне возможное происхождение органических структур. Только в силу дискурсивного, не интуитивного своего характера наш рассудок вынужден мыслить органические порождения природы так, как если бы природа, производя их, действовала согласно целям. Идея целесообразности есть принцип разума не для теоретически мыслящего рассудка, а только для нашей способности суждения. И соответственно телеологическая способность суждения не есть способность усмотрения целей в самом объекте. Мы не наблюдаем преднамеренных целей природы. Мы только мыслим целесообразность — в нашей субъективной рефлексии о продуктах природы — как путеводную нить нашей способности суждения. Мы не можем доказать суждение: «Существует разумная первосущность». Мы можем доказать его лишь субъективно — для применения нашей способности суждения в ее рефлексии о целях природы. Сами же эти цели мы не можем мыслить ни по какому другому принципу, кроме принципа преднамеренной (целевой) каузальности высшей причины. Итак, телеологический принцип вовсе не есть принцип познания, принцип науки, познающей природу. Наука о природе не знает — и не может знать — никакой целесообразности в самой природе. Для науки все, что может быть познано в природе, — механизм и механическая причинность. Рассмотрение организмов, согласно Канту, ведет наш разум к необходимости объединения принципа всеобщего механизма материи и телеологического принципа в том, что Кант называет «техникой природы», т.е. продуктивностью, обнаруживающей целесообразность. Эту — двойную — необходимость восполняющих друг друга принципов Кант обосновывает в § 78 «Критики способности суждения». Здесь он указывает, что для разума «бесконечно важно» не упускать из виду механизм 22 природы в ее произведениях, не устранять его в объяснении, ибо без этого невозможно проникнуть в природу вещей. Даже там, где продуктивная способность природы обнаруживает целесообразность, разум должен смотреть на нее как на возможную по одним лишь механическим законам. Чисто (bloss) телеологический способ объяснения, который совершенно не обращает внимания на механизм природы, делает такое объяснение мистическим. Но с другой стороны, не менее необходимо и правило разума — не упускать из виду в продуктах природы принцип цели. И хотя этот принцип не делает для нас понятным способ возникновения природы, и в особенности организмов, он все же представляет хороший эвристический принцип, побуждающий ученого, исследующего органические формы и порождения природы, восходить по лестнице организмов к первоначальным типам их организации. В конце концов необходимо коснуться и вопроса о последнем основании. Поэтому следует мыслить для него особый вид каузальности, который нельзя найти в природе и который не есть механика природных причин. И если разум будет отрицать телеологический принцип и даже там, где целесообразность обнаруживается с полной бесспорностью, все же намерен будет следовать только механизму, то он станет фантастическим. Как же следует Понимать взаимное отношение обоих этих принципов: механистического и телеологического? По разъяснению Канта, они не могут совмещаться в понимании природы в качестве теоретических принципов для «определяющей» способности суждения. Один способ объяснения исключает другой. Поэтому соединение обоих принципов может покоиться только на основе объяснения возможности продуктов природы по данным законам для «рефлектирующей» способности суждения. И принцип механизма природы, и принцип ее целенаправленной каузальности должны соединиться в одном общем и высшем принципе и должны оба вытекать из него. Этот общий принцип (механической дедукции, с одной стороны, телеологической — с другой) есть сверхчувственное. Оно и должно быть положено 23 в основу природы как явления. Однако теоретически мы не можем составить себе никакого утвердительного и определенного понятия об этом принципе. Высший принцип, объединяющий принцип механизма природы и телеологию, трансцендентен для нашего познания. Поэтому мы не соединяем оба принципа в объяснении одного и того же явления природы. Мы остаемся при воззрении (не теоретическом!), что согласно свойству нашего рассудка для возможности органических существ нельзя признать в природе никакой другой причины, кроме преднамеренно действующей, ибо один лишь механизм природы недостаточен для объяснения этих ее продуктов. И хотя мы не можем наперед сказать, как далеко способен простираться возможный для нас механистический способ объяснения, мы вполне достоверно знаем, что он все-таки всегда недостаточен для рассмотрения вещей, которые мы познаем как цели природы. Рассмотрение таких вещей мы должны подчинять телеологическому принципу. Таково учение Канта о целесообразности в органической природе. Его достоинства и недостатки выступают в противоречивом сочетании. Совершенно ясно, что, отрицая применимость к организмам принципа механической причинности в качестве способа теоретического объяснения, Кант в решении и этого вопроса оказывается агностиком. Однако в кантовском отрицании принципа механистического объяснения целесообразных органических структур звучит и другой, принципиально не связанный с агностицизмом мотив. Это критика односторонности и недостаточности механицизма как метода, призванного объяснять происхождение органических форм. И действительно, можно не отрицать возможности теоретического объяснения этого происхождения и в то же время отрицать механистический способ, или метод, такого объяснения; можно не быть агностиком, каким был сам Кант, но в то же время отвергать универсальную силу принципа механической причинности. Все же механицизм остается для Канта идеалом теоретического естествознания. Границы, которые Кант полагает механицизму, не имманентны самому естествознанию. 24 Они налагаются на естествознание агностицизмом теории познания Канта. Поскольку же мысль Канта пребывает в сфере естествознания, «пафос» его мысли питается замыслом механицизма. Кант и в «критический» период остался — как ученый — представителем тенденции механистического воззрения. В то же время Кант с большой настойчивостью выдвинул перед философией и перед теорией познания вопрос о целесообразности форм органической природы. Он с редкой проницательностью показал, что наука не может остановиться перед загадкой целесообразности и не вправе сложить перед ней свое оружие причинного теоретического исследования и объяснения. Он хорошо понял, что нельзя предвидеть, как далеко сможет наука зайти в применении причинного исследования. В настоящее время мы можем по достоинству оценить эти мысли Канта. Внедрение физических методов в биологию, успехи кибернетики убедительно показывают, насколько проницателен был Кант, защищая право все более широкого применения к органической природе и к ее целесообразным структурам методов физической причинности. Однако агностицизм Канта парализует ценные выводы из этого строя его мыслей. Кант указывает на необходимость дополнить принцип механистического объяснения телеологическим принципом. Но значимость телеологического принципа Кант ограничивает субъективной сферой «способности суждения». Он отказывается от научных методов объяснения целесообразности в природе. Он даже отказывает формам органической природы в объективной и научно постигаемой целесообразности. Для него целесообразность не есть объективная особенность организмов, доступная научному познанию и его объективным методам. Это только видимость целесообразности для субъекта, для его «рефлектирующей» способности суждения. На этой видимости не может быть построена никакая наука об органической природе. В лекциях по истории философии Гегель справедливо указал на это противоречие кантовской «Критики»: «Кант установил величайшие противоположности в их 25 односторонности, и он же высказывает и разрешение противоречия; разум постулирует единство, и мы им и обладаем в лице силы суждения. И однако, Кант говорит («Kritik der Urteilskraft», S. 355—363): это — лишь способ нашей рефлектирующей силы суждения. Не само живое таково, а мы привыкли рассматривать его таким образом... Кант нам говорит, что мы должны остановиться на одностороннем, и он это говорит в тот момент, когда он выходит за него. У Канта поэтому богатство мысли развертывается всегда только в субъективном виде; все случаи, всякое содержание имеют место лишь в представлении, мышлении, постулировании»8. Трудно — с позиций, конечно, гегелевского объективного идеализма — лучше сформулировать основной порок кантовского, субъективно-идеалистического понимания целесообразности (телеологии) в природе. Дальнейший успех критики кантовского воззрения оказался возможным лишь на основе учения материалистической диалектики. Учение это в полной мере оценило значение мысли Канта о том, что физическое («механическое», как его называет Кант) объяснение форм органической природы должно быть всемерно развиваемо. Также признало оно справедливость мысли Канта о том, что для теоретического физического объяснения органических структур один лишь принцип механической причинности недостаточен. Но, признавая все это, учение марксистско-ленинской философии отвергает агностицизм и субъективизм Канта не с позиций гегелевского объективного идеализма, а с позиций материализма и материалистической диалектики. В целесообразности строения организмов оно видит их реальное свойство, принадлежащее им объективно, а в суждении об их целесообразности — не субъективную точку зрения «способности суждения», а отражение в теоретической мысли того, что независимо от мысли существует в самом ее объекте. Из недостаточности механистического принципа объяснения следует вовсе не то, будто целесообразное строение организмов не может 8 Гегель, Сочинения, т. XI, М.—Л, 1935, стр. 454. 26 быть предметом научного — в этом случае физического — объяснения, а только то, что это объяснение должно руководиться более гибким, более адекватным, но неизменно естественнонаучным физическим и в то же время генетическим принципом. Задача науки — не констатировать только факт существования в природе целесообразных структур, а дать, кроме того, естественнонаучное теоретическое его объяснение, основанное на научно познанной истории происхождения и развития органического мира. II «Рефлектирующая» способность суждения, к которой Кант отнес всю область рассмотрения целесообразных форм природы, применяется, согласно Канту, не только к этой области. Другая сфера ее применения — суждение о прекрасном и об эстетических свойствах произведений искусства. Посвященная вопросу о прекрасном часть «Критики способности суждения» называется у Канта «Критикой эстетической способности суждения». В композиции «Критики» она занимает ее первую часть. Какие соображения заставили Канта в книгу, рассматривающую суждение о целесообразности природы, включить рассмотрение также и вопросов эстетики? Вопрос этот важен потому, что в «Критике способности суждения» под термином «эстетика» Кант разумеет уже не то, что обозначал этот термин в «Критике чистого разума». Там, в первой «Критике», «эстетикой» называлась не философия прекрасного или искусства, а учение об априорных формах чувственности — о пространстве и времени. В связи с этим в «Критике чистого разума» указывалось на значение, какое эти формы имеют для обоснования математики— геометрии и арифметики. В соответствии с этим посвященная вопросам обоснования математики первая часть «Критики чистого разума» называется «Трансцендентальной эстетикой». За ней следует «Трансцендентальная логика». В ней рассматриваются (в «Аналитике») априорные формы рассудка, а также формы связи рассудка с чувственностью, 27 составляющие условие и обоснование теоретического естествознания. Такое — параллельное — рассмотрение «эстетики» и «логики» идет у Канта от Баумгартена, философа и эстетика школы Христиана Вольфа. Баумгартен 9 понимал под «эстетикой» часть гносеологии — учение о низшем виде знания, о чувственном знании. В теории познания Баумгартена «эстетика» лишь дополнение логики. Она трактует о смутной форме того же знания, высшая, ясная и отчетливая форма которого составляет предмет логики. Различие между «эстетическим» и «логическим» знанием не специфическое, а только различие в степени. Совершенно другое значение термин «эстетика» приобретает у Канта в его третьей «Критике» — в «Критике способности суждения». Здесь под «эстетикой» понимается уже «критика вкуса», критическое исследование прекрасного и возвышенного, критическое рассмотрение художественной деятельности (учение о «гении») и опыт учения о видах искусства (система искусств). Понятая в этом — новом — смысле, эстетика уже не объединяется с логикой в обнимающем их родовом понятии теоретического знания. Она связывается не с теоретической функцией рассудка, а со способностью суждения. При этом речь идет уже не о той способности суждения, которая рассматривалась в «Критике чистого разума» и которая там (в «Аналитике основоположений чистого рассудка») понималась в качестве «трансцендентальной» способности теоретического суждения. Речь идет о «рефлектирующей» способности суждения, т. е. о той, которой, как мы уже знаем, Кант подчинил понятие целесообразности в природе. Здесь возникает естественный вопрос: почему рассмотрение прекрасного и искусства Кант также относит к «рефлектирующей» способности суждения? Основанием для этого Кант считает связь, существующую между понятием целесообразности и чувством удовольствия и неудовольствия. 9 О Баумгартене см. В. Ф. Асмус, Немецкая эстетика XVIII века, М., МCМLXII, стр. 3—56. 28 Ход мысли Канта следующий. Когда мы обнаруживаем совпадение наших восприятий с законами, которые сообразуются с категориями рассудка, мы не можем заметить никакого влияния этого совпадения на наше чувство удовольствия: рассудок действует здесь в силу необходимости, непреднамеренно и в полном согласии с своей природой. Напротив, когда мы замечаем, что два (или более) различных естественных эмпирических закона находятся в соответствии, обнимаясь единым принципом, то открытие такого соответствия становится, по Канту, основанием для весьма заметного чувства удовольствия. Здесь удовольствие граничит иногда даже с удивлением и обусловлено удивительным соответствием природы с нашей познавательной способностью. Именно анализ указанного чувства удовольствия и неудовольствия и позволил Канту найти, как он думал, переход от понятия об эстетике (и эстетическом), характерного для «Критики чистого разума», к новому — кантовскому — понятию об эстетике, развитому в «Критике способности суждения». Этот переход изложен в главе VII «Введения» к ней. |
Похожие:
 |
Собрание сочинений в шести томах Члены редакционной коллегии: Т. А. Власова г. Л. Выгодская в. В. Давыдов а. Н. Леонтьев а. Р. Лурия а, В. Петровский |
|
Лев Николаевич Толстой Том Детство, Отрочество, Юность Серия: Собрание... «Собрание сочинений в двадцати двух томах»: Москва, Художественная литература, 1978-1985 |
|
Данное пособие поможет написать сочинения для школьников. В нем собраны... История государства Российского в баснях И. А. Крылова (тема 9 Отечественной войны 1812 г.) |
 |
Книги и статьи о педагогике, психологии. Труды известных педагогов.... Макаренко, А. С. Педагогические сочинения : в 8 т.: Т. 1 / А. С. Макаренко. М. Педагогика, 1983. 366 с ил |
|
Все сочинения по литературе за 7 класс В этой книге представлены варианты сочинений по литературе за 7 класс. Используя ее при подготовке к написанию сочинения, школьники... |
|
Критерии оценивания сочинения Сочинение оценивается по пяти критериям. Первый критерий (содержательный) является главным. Если при проверке сочинения по первому... |
|
О проведении городской контрольной работы по предмету «Литература» в форме сочинения «Литература», определения степени готовности учащихся 10-х классов общеобразовательных учреждений города Тулы к прохождению государственной... |
|
И учение св. Григория Богослова", "Мир Исаака Сирина", The Spiritual... Христос — Победитель ада", а также многочисленных статей в периодической печати. Составитель и редактор антологий "Отцы и учители... |
|
Хрестоматия по Шести йогам Наропы Перевод, составление и введение... М 90 Хрестоматия по Шести йогам Наропы. Перевод, составление и введение Гленна Муллина; пер с англ. В. Д. Ковалева. — М: Открытый... |
|
Положение о проведении сочинения по литературе для обучающихся 10-х... ... |