Бернар ЛИЕТАР (Бельгия)
Душа денег
Главы из книги
Что такое деньги – об этом люди, кажется, никогда не задумываются. Привыкли к тому, что есть. А что у нас есть? Как устроена вся система?.. Оказывается, современные наши деньги получили повсеместное распространение с XVII века: они содержат процентную составляющую. А процент разгоняет конкуренцию за деньги и хорошо себя чувствует только при общей нехватке денег. Вот к каким деньгам все привыкли и даже не могут себе представить, что параметры могут быть другими! А ведь до XVII века главенствовали беспроцентные деньги, а раньше и вовсе была система валют с отрицательным процентом! При других параметрах люди и ведут себя иначе… Об этом – книга крупного учёного-финансиста Б. Лиетара.
Пытаясь понять все извивы истории человечества, надо учитывать историю финансов тоже! Только подходя к изучению прошлого "с разных сторон", так, как учил нас Н.А. Морозов, можно достичь успеха.
Предисловие
Кто такой Бернар Лиетар? Это финансист, учёный и практик, достаточно известный в финансовых кругах. Чем же он известен? А хотя бы тем, что это он придумал систему плавающих курсов "для экзотических валют" – систему, применяемую ныне повсеместно. Преподавал в университетах США и в Лувэне своей родной Бельгии; консультировал правительства Южной Америки по финансовым вопросам; был сотрудником Бельгийского центробанка. Один из инициаторов создания общеевропейской валюты ЭКЮ; участвовал в подготовке программы введения евро. А однажды побывал финансовым спекулянтом и приобрёл новый специфический опыт.
Короче, он знает про деньги всё.
И написал Бернар Лиетар три книги: "THE FUTURE OF MONEY: A New Way to Create Wealth, Work, and a Wiser World" ("Будущее денег"), "THE SOUL OF MONEY: Beyond Greed and Scarcity" ("Душа денег") и "OUR FUTURE ECONOMY: money and Sustainability" ("Наша будущая экономика"). Они давно переведены на русский язык, но никак не выйдут в свет. Лично мне довелось стать редактором перевода первой из них.
В своих книгах Лиетар на огромном фактическом материале показывает, что поведение людей определяется никаким не разумом, а "граничными условиями", в которые попадает этот разум. А мы, занимаясь историей, всегда это знали. Но его заслуга в том, что он указал новый фактор, влияющий на поведение людей и направление общественных процессов: на параметры денежной системы.
Что такое деньги – об этом люди, кажется, никогда не задумываются. А уж как устроена вся система, тем более знать не знают. А каковы они? Как устроены?.. Современные наши деньги, получившие повсеместное распространение с XVII века: а) национальные; б) "пустые"; в) характеризуют собой долг банку; г) содержат процентную составляющую. Вот к таким деньгам все привыкли и даже не могут себе представить, что параметры могут быть другими. А ведь при других параметрах люди и ведут себя иначе! Пытаясь понять прошлое человечества, надо это учитывать, или нет?
В отличие от наший эпохи, в некие времена применялись беспроцентные деньги, когда брать плату (процент) за то, что даёшь кому-нибудь деньги в долг, было попросту запрещено. А также были периоды применения денег с отрицательным процентом, когда, наоборот, плата (демерредж) взималась с владельца денег за то, что он их хранит, а не потратил. Если задуматься, такие деньги устроены на естественных (природных) основаниях, или законах. В самом деле: нигде во Вселенной, в том числе ни на каком сельском рынке нет ничего, что не портилось бы. Люди, прилавки, яблоки, мясо – всё подвержено порче. Вот и деньги были такие же: не потратил их – они "испортились", их стало меньше.
К каким результатам это приводило тогда, я говорить не буду – этому вопросу посвящена глава из книги Лиетара "Душа денег", которую мы тут публикуем.
И всё же, чтобы завершить тезис о влиянии граничных условий на поведение людей, перечислю следствия, наносимые обществу и экономике начислением процентов на деньги:
1. Проценты косвенно стимулируют постоянную конкуренцию среди участников системы.
2. Они непрерывно подогревают потребность в бесконечном экономическом росте, даже когда фактический уровень жизни остается застойным.
3. Проценты концентрируют богатство, заставляя огромное большинство платить в пользу меньшинства.
А деньги с демерреджем, с отрицательным то есть процентом, с платой за задержку от оборота, приводят к следствиям прямо противоположным. Они стимулируют сотрудничество, повышают возможности роста жизненного уровня и, не допуская концентрации денег в одних руках, сглаживают социальную напряжённость.
Не очевидно ли, что при столь разных параметрах общественные процессы, экономические результаты и поведение людей тоже будут разными?..
Бернар Лиетар нашёл два крупных исторических момента, когда длительное время на больших территориях применялись отрицательные деньги. Это центральный период европейского Средневековья (X-XIII века) и династический Египет. О первом пойдёт рассказ в приведённом ниже материале, о втором – в одном из следующих номеров журнала.
Доктор Лиетар совсем не сторонник новых подходов к истории. Он основывается на традиционной версии, поэтому не следует удивляться, что, описывая эти два периода истории, учёный поражается, сколь они схожи по своим внешним проявлениям. Удивляться нужно другому: почему влияние разных финансовых систем на поведение людей и, соответственно, на историческую картину разных эпох до сих пор оказывается вне внимания исторической науки. Ведь изучение исторических параллелей с учётом этого фактора, а именно устройства финансовых систем, может оказаться очень плодотворным.
Дмитрий КАЛЮЖНЫЙ.
Изучение Средних Веков
"История — это философия, обучающая примерами".
Генри Джон Болингброк (1678-1751)
"Чёрная Мадонна — метафора в память того времени,
когда верили, что земля — это тело женщины".
Лючия Чиавола Бирнбаум[1]
Мы находим очевидным, что это хорошая идея — копить деньги. Во многих странах родители открывают счета для своих детей, чтобы научить их сберегать средства. Это общепринятый элемент "современной этики": сберечь какие-то деньги на пресловутый чёрный день. А систематический побудительный мотив для аккумуляции сбережений в форме денег – это содержащийся в системе процент на деньги. Более того, вся банковская система приспособлена для сбора сбережений в этой форме, чтобы депозиты, в свою очередь, могли служить для новых займов.
Однако представьте себе мир, где происходит иное, обратное этой системе. Представьте денежную систему, где введена небольшая плата за хранение денег, но где валюта сама держит свою цену. Что получится?
Прежде всего, деньги будут использоваться только как средство обмена, а не для сбережения. Во-вторых, можно сделать сбережения в формах иных, чем деньги, таких, как продуктивные активы, акции корпораций, леса или произведения искусства — то есть в тех формах, которые хранят или увеличивают ценность со временем. В-третьих, так как никто не будет заинтересован в аккумуляции денег, они будут циркулировать в реальных обменах среди людей, оставаясь в достаточном количестве даже среди низших слоев общества. Короче, такая система соответствует высказыванию, что "деньги — как удобрение, лучше работают, когда разбрасываются".
Мы жили с идеей получения дохода от процентов на деньги веками, так что даже намерение платить за деньги звучит странно для современного обозревателя. Однако такая система существовала несколько веков по меньшей мере в двух цивилизациях, и привела к прекрасным экономическим и социальным результатам. Плата за хранение, то есть налог на деньги за время — концепция, которая не в моде уже довольно долго. Кроме короткого возрождения в начале ХХ века стараниями Сильвио Гезеля[2] и нескольких случаев во время 1930-х годов[3], нужно отправиться в Средние века, чтобы найти достойный прецедент.
Пока я обнаружил только два периода, где плата за хранение денег (демерредж, в принятых в наших кругах терминах) постоянно использовалась на протяжении веков: европейские Средние века (с Х по ХIII) и династический Египет.
На самом деле в обоих случаях два типа денежных систем работали параллельно. Первой была хорошо известная денежная система "на длинные расстояния", которая рутинно использовалась торговцами, занятыми в зарубежной торговле, и эпизодически военной или королевской элитой для оплаты или получения подарков, дани или выкупа. Валюта этой денежной системы основывалась на редких и ценных товарах, и породила стандартные золотые и серебряные монеты, которые ныне с гордостью показывают нам нумизматы. Я бы назвал их валютой Ян тех времён. Но в этих двух цивилизациях (и только в этих двух, насколько мне удалось пока обнаружить) был второй тип денег, где применялся демерредж, плата за хранение. Эти деньги были менее привлекательны внешне, циркулировали преимущественно как "локальная" валюта (обслуживая интересы малых сообществ) и ныне практически неизвестны – их уместно назвать валютой Инь.
В случае с Египтом единицами такой валюты были грубые осколки глиняной посуды, называемых "острака" (ostraka). По сути эти осколки были расписками за депозиты, сделанные фермерами на местных складах: фермер сдавал зерно и получал "остраку". В германских землях в Средние века это были "брактеаты" (bracteaten), тонкие серебряные пластинки, которые выводились из обращения и заменялись новыми каждый год. В обеих цивилизациях эта была ломкая, "временная" валюта – но фермер мог прожить большую часть своей жизни, вообще не встречаясь с какой-либо другой. Лишь сравнительно редко, при покупке или продаже земли, выплате приданного или выкупа пользовались запасами валюты Ян. А письменные исторические свидетельства сообщают исключительно о таких операциях, потому что только в этих необычных "важных" ситуациях иногда составлялись документы.
В этой книге я подчеркну роль валют Инь, потому что они оказались не воспетыми, и в то же время произвели гораздо большее драматическое впечатление на экономики сообществ, чем принято считать. Однако должно быть ясно, что их роль в денежной системе дуэта Инь-Ян — дополнительная, что и объясняет различие между рассмотренными здесь двумя случаями. Вместе с тем, большой сюрприз ожидал меня, когда я приступил к исследованию: между европейскими Средними веками и Египтом, двумя культурами, разделёнными более чем тысячью лет всем, о чём я только мог подумать — религией, языком, культурой, технологией, климатом, социальной организацией и т.д. – оказалось немало общего!
Да, хотя на первый взгляд нет логической связи между религиозными культами поклонения Великой Матери, денежными системами дуэта Инь-Ян и периодами экономического изобилия, я обнаружил убедительные свидетельства, точно доказывающие такую связь. Иные из этих находок противоречат традиционному восприятию, поэтому необходимо обосновать их в некоторых деталях.
Я поделюсь этими сюрпризами в той последовательности, в какой они появились в моём исследовании. Начав с денежных связей в Европе, я получил след мистической Чёрной Мадонны, что увело меня назад, прямо в Египет. А лучший сюрприз случился, когда я открыл замечательные экономические результаты в обоих местах, совпадающие точно с периодом, когда в ходу была плата за хранение денег. Один из наиболее убедительных аргументов в пользу того, что деньги Инь имели отношение к исключительным периодам бума – в том, что когда дуэт Инь-Ян был заменён монополией валют Ян, произошёл драматический экономический крах в обоих местах.
Денежные отношения
Весь этот проект начался, когда я искал исторические прецеденты для валют, использующих плату за хранение, чтобы использовать их в другой книге[4]. Я их нашёл и обнаружил, что условия и способ взимания платы за хранение денег были различными в обоих случаях. Но оказалось, если не обращать внимания на разницу в используемых средствах в европейских СРЕДНИХ ВЕКАХ И В ЕГИПТЕ, ТО РЕЗУЛЬТАТЫ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ НЕОЖИДАННО ПРЕДСТАЮТ ОДИНАКОВО ЭФФЕКТИВНЫМИ.
Средневековая плата за хранение
Древняя система римских денег медленно развалилась на протяжении нескольких веков после крушения империи (IV век). Она рассыпалась на сотни местных валют различного качества и важности. Шарлемань (Карл Великий) смог вновь централизовать европейские монетные дворы и унифицировать деньги в течение IХ века.[5] Его монеты ходили параллельно с золотой монетой сарацинской чеканки, импортированной из Леванта.[6] Он также выработал правило, по которому новая чеканка начинается тогда, когда меняется суверен. Это правило будет повторено в хорошо известном континентальном европейском компендиуме законов ХIII века (the Saxenspiegel of 1220).[7]
Вскоре после каролингского периода денежная фрагментация возобновилась и пошла дальше, чем прежде. Раздробленность политической власти в результате соглашений и узурпации в течение трёх веков, сначала среди преемников королевств каролингской империи и затем среди мириад феодалов, не соответствовала количеству монетных дворов. Но они появлялись.[8] К примеру, в 930 году н.э. английский король Этельстан установил, что каждый небольшой город должен иметь свой собственный монетный двор!
В контексте этой традиции местных лордов растущий доход благодаря "Renovatio Monetae" (буквально "Возобновление чеканки", а я буду использовать слова "Новая чеканка" как синоним) был установлен повсюду. Например, в 973 году Эдгар полностью изменил чеканку английского пенни. Едва ли не шесть лет спустя молодой король Этельред II начал чеканку новой монеты. Он повторял это с тех пор через примерно равные интервалы. Главной мотивацией было то, что королевские казначеи давали только три новые монеты за четыре старых,[9] что было эквивалентно налогу в 25 % каждые шесть лет на любой капитал, содержащийся в монетах, или примерно 0,35% в месяц. Таким образом, новая чеканка была грубой формой платы за хранение.
Важно также понимать, что пока существовал связанный со временем налог за хранение, не было снижения стоимости самой валюты. Содержание драгоценных металлов в сменяющихся валютах было постоянным, и применялось суровое наказание, если чеканящий монеты допускал примеси или делал их слишком лёгкими. Второй Свод законов Этельстана уточнял: "Если чеканщик окажется виновным, его рука, которой он совершил преступление, будет отрублена и привязана над монетным двором".[10]
Практика Новой чеканки распространилась за пределами Англии. В 1075 году Харальд Хен реформировал чеканку в Дании, и дальше чеканка менялась регулярно каждые пять или шесть лет. Серебряное пенни Сихрика III Силкберда, короля Дублина (993—1042) – первая монета, отчеканенная в Ирландии, и так же, как в Швеции, Дании и Норвегии примерно в то же время, она имитировала пенни английского короля Этельреда II, "изобретателя" закона Новой чеканки как источника доходов для лордов.
Примерно в это же время Братислав II, первый правитель Богемии, называвший себя "королём", и венгерский Соломон начали такой же процесс, за которым последовал вскоре польский Болеслав III (1102-38). Во Франции и Германии монетные дворы также попали в руки графов, епископов и аббатов. Каждый выпускал свою валюту и начинал свой собственный цикл новой чеканки.
К XII веку старая традиция выплаты налогов постепенно была заменена доходом от новой чеканки до такой степени, что последнее стало наиболее важным доходом для многих местных властей. Заметьте, что ценность монет на протяжении всего этого периода оставалась достаточно стабильной на большей территории Европы.[11] Проще говоря, пока сохранялась плата за хранение валюты, не было ее обесценивания.[12]
Вариантом схемы Новой чеканки была система брактеатных денег (от bractea = тонкая пластинка на латыни).[13] Это были круглые плашки, отчеканенные на серебряных пластинах толщиной с бумажный лист. Что отличает их от монет, с точки зрения нумизмата, это то, что они были отштампованы только с одной стороны, но их большая тонкость позволяла видеть чеканку с другой стороны. Они были настолько тонки, что можно было сделать частичную уплату, отрывая кусочки. Однако более важный пункт с нашей точки зрения — точки зрения денежных систем — был высказан Фрэнком Бергером, германским специалистом по брактеатам: что делает их уникальными — "циркуляция этих валют была лимитирована не только географически, но и во времени".[14] Разумеется, брактеаты были валютами, которые сделали чеканку систематическим ежегодным процессом. Процесс отзыва валюты был связан с большим ежегодным осенним рынком в каждом городе — любой торговец, который хотел продать на данном рынке, должен был обменять старую валюту на новую. С 1130 года и дальше их использование стало широко распространённым, особенно в германской Европе, на Балтике и в странах восточной Европы.
|
