2. Мир смысла
I. Значение "значения". Денотация и коннотация
I.1.
Предположим, что адресат сообщения, информирующего об уровне воды в водохранилище, не механизм, а человек. Зная код, он отдает себе отчет в том, что последовательность ABC означает нулевую отметку, тогда как прочие сигналы указывают на то, что вода находится на любом другом уровне от наименее до наиболее опасного
Итак, вообразим себе, что человек получает сигнал ABC. В этом случае ему становится ясно, что вода достигла нулевой отметки (опасность), но этим дело не кончается. Например, человек может встревожиться. Эта тревога родилась не сама по себе, в какой-то мере она связана с содержанием сообщения. И в самом деле, последовательность ABC, феномен чисто физического порядка, сообщает не только то, что предусмотрено кодом (вода достигла нулевой отметки), или денотативное значение, но несет дополнительное значение — коннотацию, сигнализируя об опасности. С машиной такого не бывает: соответствующим образом настроенный механизм, получив сообщение ABC, реагирует согласно заложенной программе, ему доступна информация, но значение ему недоступно. Механическое устройство не знает, что стоит за последовательностью сигналов ABC, оно не понимает ни что такое нулевая отметка, ни что такое опасность. Машина получает запрограммированное количество бит информации, необходимое для надежной передачи сообщения по каналу связи, и адекватно реагирует.
Когда мы имеем дело с машиной, мы не выходим за рамки кибернетики, а кибернетику интересуют только сигналы Но если в коммуникации участвует человек, то мы должны говорить не о мире сигнала, но о мире смысла. С этого момента речь должна идти уже о процессе означивания, ведь в этом случае сигнал — это не просто ряд дискретных единиц, рассчитываемых в битах информации, но, скорее, значащая форма, которую адресат-человек должен наполнить значением.
I.2.
А теперь нам следует определить содержание термина "значение" по крайней мере в том смысле, в котором он будет использовать-
48
ся в этой книге 15. А для этого прежде всего надо избавиться от вредной привычки путать означаемое с референтом.
Обратимся в связи с этим к известному треугольнику Огдена и Ричардса 16, изображенному ниже.
Пусть символом в данном случае будет знак естественного языка, например, слово "собака". Связь между словом и вещью, на которую оно указывает, в общем, условна и никак не мотивирована природными свойствами собаки. В английском языке стояло бы не "собака", а dog, и ничего от этого бы не поменялось. Отношение между символом и вещью составляет то, что называется референцией, или, как говорит Ульманн17, "информацией, которую имя сообщает слушателю". Это определение пока что нас вполне устраивает, поскольку оно покрывает собой то, что одни называют понятием, другие — мысленным представлением, третьи — условиями употребления того или иного знака и т. д. Во всяком случае, очевидно, что в то время как связь между символом и референтом остается сомнительной, при том что ее произвольный внеприродный характер сомнению не подлежит, связь, устанавливающаяся между символом и референцией, непосредственна, взаимна и обратима. Тот, кто говорит слово "собака", думает о собаке, а у того, кто это слово слышит, рождается в голове образ собаки.
15 Из обширной библиографии на тему см Adam Schaff, Introduzione alla semantica, Roma, 1965, Pierre Guiraud, La semantica, Milano, 1966, Tullio de Mauro, Introduzione alla semantica, Bari, 1965, Stephen Ullmann, La semantica, Bologna, 1966, W VO. Quine, Il problema del significato, Roma, 1966, L Antal, Problemi di significalo, Milano, 1967
16 C К Ogden, I. A Richards, Il significato del significato, Milano, 1966.
17 См. всю главу 3, Op cit, pp 90—130 В частности анализ воззрений Блумфилда (Language, N Y , 1933)
49
1.3.
Спорам об отношениях между символом, референтом и референцией нет конца. Скажем по этому поводу только, что, по сути дела, дискуссии о референте не подлежат ведению семиологии 18 . Те, кто занимается проблемой референта, хорошо знают, что символа из референта не выведешь, поскольку бывают символы, у которых есть референция, но нет референта (например, слово "единорог" отсылает к несуществующему фантастическому животному, что нисколько не мешает тому, кто слышит это слово, прекрасно понимать, о чем идет речь); бывают также символы с разным значением, а референт у них один: всем известен пример из астрономии с утренней и вечерней звездой, относительно которых древние полагали, что утренняя звезда это одно, а вечерняя это другое, между тем, как установила современная астрономия, оба значения отсылают к одному и тому же референту, точно так же два выражения, такие как "мой отчим" или "отец моего сводного брата", относятся к одному и тому же референту, хотя значения их не совпадают, они принадлежат разным контекстам и эмоционально окрашены по-разному. В некоторых семантических теориях денотатом, или означаемым некоего символа, считается целый класс вещей, существующих в действительности и охватываемых данным представлением (слово "собака" относится ко всему классу собак), в то время как коннотацией называют совокупность качеств, приписываемых собаке (набор тех свойств, по которым зоологи отличают собаку от прочих четвероногих млекопитающих). В таком случае, получается, что денотация это то же самое, что и экстенсивность понятия, и тогда коннотация совпадает с его интенсивностью 19. В нашем исследовании мы не будем пользоваться терминами денотация и коннотация в этом значении.
1.4.
Наличие или отсутствие референта, а также его реальность или нереальность несущественны для изучения символа, которым пользуется то или иное общество, включая его в те или иные системы отношений. Семиологию не заботит, существуют ли на самом деле единороги
18 Среди авторов, напротив, особенно выделяющих проблему референта, помимо Блумфилда, упомянем исследователей материалистической ориентации (мы не говорим "марксистской", т. к. их позиция определена "Материализмом и эмпириокритицизмом" Ленина), таких как уже цит. Шафф и Л. В. Резников (L. О. Reznikov, Semiotica e marxismo. Milano, 1967).
19 По поводу такого использования терминов см., в частности, A. Pasquinelli, Linguagio. scienza e filosofia, Bologna, 2a ed., 1964 (приложение А), где сравниваются и обсуждаются позиции Рассела, Фреге, Карнапа, Куайна, Черча. См. также Ludovico Geymonat, Saggi di filosofia neorazionalistica, Torino, 1953, (Исчерпывающая библиография у Шаффа).
50
или нет, этим вопросом занимаются зоология и история культуры, изучающая роль фантастических представлений, свойственных определенному обществу в определенное время, зато ей важно понять, как в том или ином контексте ряд звуков, составляющих слово "единорог", включаясь в систему лингвистических конвенций, обретает свойственное ему значение и какие образы рождает это слово в уме адресата сообщения, человека определенных культурных навыков, сложившихся в определенное время.
Итак, семиологию интересует только левая сторона треугольника Огдена — Ричардса. Зато она рассматривает ее с большим тщанием, отдавая себе отчет в том, что здесь-то и рождается все многообразие коммуникативных явлений. Так, идя от значения к символу, мы получаем отношения именования (ономастика), когда какие-то смыслы привязываются к какому-то звуковому образу, и напротив, взяв точкой отсчета звучание, мы получаем отношения семасиологического порядка (какой-то звуковой образ получает определенное значение) . К тому же, как мы увидим далее, отношения между символом и его значением могут меняться: они могут разрастаться, усложняться, искажаться; символ может оставаться неизменным, тогда как значение может обогащаться или скудеть. И вот этот-то безостановочный Динамический процесс и должно называть "смыслом". Именно в таких значениях, определив их раз и навсегда, мы и намерены употреблять соответствующие термины, памятуя о том, что некоторые авторы толкуют их по-другому .
1.5.
Напомним, однако, ради более точного словоупотребления о некоторых разграничениях, введенных соссюровской лингвистикой, которые представляются нам весьма уместными в семиологическом исследовании (и действительно, цель предлагаемых читателю глав как раз и состоит в том, чтобы показать пригодность соссюровских категорий не только к исследованию речевой деятельности, но также и визуальных кодов).
Соссюр определяет лингвистический знак как неразрывное единство означающего и означаемого, сравнивая их с двумя сторонами одного листа бумаги: "лингвистический знак объединяет не вещь и имя,
20 Кроме Ульманна, cit, см. также: Klaus Heger, Les bases méthodologiques de l'onomasiologie et du classement par concepts, in "Travaux de linguistique et de litt", III, 1, 1965; с анализом работ Бальдингера, Вейнрейха, Огдена и Ричардса, Косериу, Потье и др.
21 Например, Ульманн пользуется этими терминами совсем не так: вершина треугольника для него "смысл", тогда как "означаемым", сравнимым с "meaning" и понимаемым как непрестанно расширяющийся процесс означивания, у него оказывается вся левая сторона треугольника. Мы предпочитаем держаться более принятой среди французским семиотиков терминологии.
51
но понятие и акустический образ" . Означаемое это не вещь (означаемое "собака" это не та собака, которую изучает зоология), и означающее это не ряд звучаний, составляющих имя (звукоряд "собака", изучаемый фонетикой и регистрируемый с помощью электромагнитной ленты). Означающее — это образ этого звукоряда, в то время как означаемое это образ вещи, рождающийся в уме и соотносящийся с другими такими же образами (например, дерево, arbor, tree, baum и т. д.)
I.6.
Связь означающего и означаемого произвольна, но навязанная языком, который, как мы увидим, является кодом, она не может быть изменена по усмотрению говорящего. Напротив, именно необходимость подчиниться коду помогает уловить разницу между означаемым и понятием, умственным представлением, смешение которых и вызвало нарекания разного рода критиков соссюровской лингвистики , считавших это неразличение опасной уступкой интеллектуализму. И по мере выработки более точного определения слову "код", мы также постараемся избежать отождествления означаемого с привычными операциями, производимыми над означающим (этот более эмпирический подход позволяет избежать гипостазирования означаемого, представления его в виде некой платоновской сущности, но он также не свободен от недостатков). Означаемое уместно определить как то, что благодаря коду вступает в семасиологические отношения с означающим. Иными словами, благодаря коду определенное означающее начинает соотноситься с определенным означаемым. И если потом это означаемое принимает в голове у говорящего форму понятия или же воплощается в определенных навыках говорения, то это касается таких дисциплин, как психология и статистика. Парадоксальным образом, когда семиология, кажется, вот-вот определит означаемое, в тот самый миг она рискует изменить самой себе, превратившись в логику, философию или метафизику. Один из основателей науки о знаках Чарльз Сандерс Пирс пытался уйти от этой опасности, введя понятие "интерпретанты", на котором следует остановиться подробнее24.
22 Ferdinand De Saussure, Cours de linguistique générale, Paris, 1915. Фердинанд де Соссюр Курс общей лингвистики. — В кн.: Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 99 (как известно, книга построена на основе курсов, прочитанных с 1906 по 1911 г., ит. перевод под ред. Туллио де Мауро, Ban, 1977).
23 См., к примеру, замечание Огдена и Ричардса, op. cit., гл. 1.
24 Работы по семиотике Чарльза Сандерса Пирса объединены в Collected Papers of C.S P., 1931, 1936. В связи с трудностями реконструирования концепции Пирса, отсылаем читателя ко вполне удовлетворяющей целям нашего исследования работе Нинфы Боско, Nynfa Bosco, La filosofia pragmatica di Ch S Peirce, Torino, 1959; (см. также Огден и Ричарде, op. cit, Прил. Д. и М. Бензе, op. cit., где.однако, понятие "интерпретанты" поглощено понятием "интерпретатора").
52
1.7.
Пирс представлял себе знак — "что-то, способное для кого-то в некоторых ситуациях быть заместителем чего-то иного" — примерно так же, как Огден и Ричарде, а именно в виде треугольника, основание которого составляют символ, или репрезентамен, соотнесенный с обозначаемым объектом, в вершине же треугольника находится интерпретанта, которую многие склонны отождествлять с означаемым или референцией. Важно подчеркнуть, что интерпретанта это не интерпретатор, т.е. тот, кто получает и толкует знак, хотя Пирс не всегда достаточно четко различает эти понятия. Интерпретанта это то, благодаря чему знак значит даже в отсутствие интерпретатора.
Можно было бы принять интерпретанту за означаемое, ведь ее определение гласит: "то, что знак рождает в уме интерпретатора", но с другой стороны в ней усматривают определение репрезентамена (коннотация-интенсивность). Более перспективной представляется гипотеза, согласно которой интерпретанта — это иной способ представления того же самого объекта. Иначе говоря, чтобы установить, какова интерпретанта того или иного знака, нужно обозначить этот знак с помощью другого знака, интерпретантой которого в свою очередь будет следующий знак и т. д. Так начинается непрерывный процесс семиозиса, и это единственно возможный, хотя и парадоксальный способ обоснования семиотики своими собственными средствами. Языком в таком случае следовало бы называть систему, которая объясняет сама себя путем последовательного разворачивания все новых и новых конвенциональных систем 25.
Казалось бы, не так уж трудно разорвать этот круг, разве не получим мы означаемое слова "собака", указав пальцем на какую-либо собаку? Но даже если не принимать во внимание того, что значение слова "собака" может обогащаться и модифицироваться от культуры к культуре (для того, чтобы определить значение слова "корова", житель Индии, как и мы, укажет на корову, но для него значение этого слова неизмеримо богаче, чем для нас), то в случае таких слов, как "красота", "единорог", "однако", "Бог", не знаешь, на что и указывать. Единственный способ объяснить значение этих слов (описать означаемое соответствующих означающих), не прибегая к платоновским идеям, мысленным образам и навыкам словоупотребления, это
25 Это объясняет, в каком смысле (см. по этому поводу Барт, cit.) не лингвистику следует считать ответвлением семиологии, но семиологию — отраслью лингвистики, ибо невербальные знаки получают значения только благодаря словесному языку. Вполне возможно, что в перекличке различных интерпретант какого-либо знака, словесное определение получает наибольший вес. Однако, интерпретантой словесного означающего вполне может служить фигуративный знак
53
перевести эти лингвистические знаки в другие, описать условия их использования, в итоге, включить в систему языка в качестве ее элементов, объяснив код при помощи кода. И коль скоро язык, описывающий другой язык, это метаязык, то семиология оказывается не чем иным, как иерархией метаязыков. Как мы увидим ниже, ряд достаточно строгих структуралистских концепций ограничивается тем, что определяют означаемое в терминах его сходства/различия с ближайшими означаемыми в пределах того же самого языка или в сравнении с означаемыми других языков 26. Как бы то ни было, должно быть ясно, что семиология изучает не мыслительные операции означивания, но только коммуникативные конвенции как феномен культуры (в антропологическом смысле слова). Таким образом, нимало не претендуя на исчерпывающее объяснение проблем коммуникации, семиология ограничивается тем, что ставит их так, чтобы они были узнаваемы и описуемы.
1.8.
Итак, благодаря коду определенное означающее связывается с определенным означаемым. Связь означающего с означаемым прямая и однозначная, она строго фиксирована кодом в том же смысле, что и в примере с водохранилищем, когда ABC означало нулевую отметку. Но мы уже знаем, что предполагаемый адресат сообщения, в разбираемом случае человек, получив сообщение ABC, отдает себе отчет в том, что это не просто нулевая отметка, но еще и сигнал опасности. Денотация "нулевая отметка" сопровождается коннотацией "опасность".
Это коннотативное значение рождается именно тогда, когда означающее и означаемое формируют пару, которая становится означающим нового означаемого 27.
К примеру, словом "петух" называют всем известную домашнюю птицу (в этом случае интерпретантой могло бы быть изображение петуха или, скажем, такое определение: "оперенное двуногое, кукарекующее на рассвете", и т. п.), но в определенном контексте это слово
26 См А 2 III 2
27 См , в частности Barther, Elementi, cit, гл IV Барт вернулся к этому вопросу в R Barthes, Système de la Mode, Paris, 1967 Иное понимание коннотации (чаще всего как эмоциональной ауры, окружающей понятие в связи с какими-то сугубо личными ассоциациями) см у Шарля Балли — Ch Bally, Linguistica generale, Milano, 1963, особенно второй раздел Однако, как верно подчеркивает Чезаре Сегре во Вводной статье, лингвистика Балли это лингвистика "речи" (parole), a не "языка" (langue), акцентирующая индивидуальные особенности говорения и, стало быть, призванная уловить рождающийся смысл там, где код еще не установил точных соответствий и мы имеем дело с "мыслью, которая еще не стала сообщением" (с 171)
54
приобретает созначение (коннотацию) "дать петуха", т. e. "сфальшивить при пении". Однако созначение "сфальшивить при пении" не следует непосредственно из представления о петухе. Когда говорят, что певец дал петуха, представление о петушином крике опосредуется представлением о скверном пении. Стало быть, коннотация спровоцирована не одним только означающим, но оказывается преобразованием прежних означающего и означаемого в новое означающее. И может статься, эта коннотация породит новую, в которой уже вновь сложившийся знак весь целиком выступит в роли нового означающего. Так, во фразе "Подпевая оппозиции, министр такой-то регулярно давал петуха", метафора "подпевал" (министр не пел, а говорил) делает возможным употребление выражения "дать петуха" (сфальшивить при пении), в данном случае подчеркивающего, что министр говорил очень неубедительно. Будучи разложенной на смысловые составляющие, эта фраза приобретет следующий вид: первичная денотация, порождающая первичную коннотацию (петух = фальшивое пение), на основе которой возникает вторичная коннотация (фальшивое пение = лживые речи). На схеме это будет выглядеть так:
55
|
