A theory of justice




Скачать 8.81 Mb.
Название A theory of justice
страница 6/74
Дата публикации 17.09.2014
Размер 8.81 Mb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Философия > Документы
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   74

Эта первичность правильности (right) над благом в справедливости как честности оказывается центральной особенностью концепции. Она устанавливает определенные критерии устройства базисной структуры в целом; это устройство не должно порождать предпочтений и установок, противоречащих двум принципам справедливости (т. е. определенным принципам, которые приняты с самого начала); они должны гарантировать устойчивость справедливых институтов. Таким образом, сама формулировка того, что есть благо, что представляет моральную ценность и какого рода личностями должны быть люди, подвержена ограничениям. Любая теория справедливости должна устанавливать пределы такого рода, чтобы ее первые принципы выполнялись при данных обстоятельствах. Утилитаризм исключает те желания и склонности, которые, будучи поощрены или дозволены, с учетом ситуации приведут к меньшему чистому балансу удовлетворения. Но это ограничение, по большей части, формально, и в отсутствие относительно детального знания обстоятельств нет никаких указаний на то, каковы эти склонности и желания. Само по себе это не возражение утилитаризму. Это просто особенность утилитаристской доктрины, которая в определении того, какие формы морального характера должны поощряться в справедливом обществе, существенно опирается на естественные факты и случайности человеческой жизни. Моральный идеал справедливости как честности изначально присущ первым принципам этической теории. Это характерно для концепции естественных прав (договорная традиция) при сравнении ее с теорией полезности.

При сравнении справедливости как честности и утилитаризма, я имел в виду только классическую доктрину. Это взгляды Бентама и Сиджвика и утилитаристских экономистов Эджворта и Пижу. Утилитаризм такого сорта, который представлен Юмом, не служит моей

41

***

цели. Строго говоря, это не утилитаризм. Например, в своих хорошо известных аргументах против локковской договорной теории Юм утверждает, что принципы верности и преданности основаны на той же полезности, и следовательно, ничего нельзя достичь обоснованием политического долженствования при помощи исходного договора. Доктрина Локка представляет для Юма излишнюю перетасовку аргументации: можно было прямо перейти к полезности16. Но все, что Юм подразумевал под полезностью, это общие интересы и потребности общества. Принципы верности (термин Юма в переводе на русский язык звучит как „верноподданность" — примеч. ред.) и преданности выводятся из полезности в смысле, в котором поддержание социального порядка невозможно до тех пор, пока эти принципы не чтутся повсеместно. Но тогда, предположил Юм, каждый человек должен выигрывать, исходя из его долговременных преимуществ, если закон и правление удовлетворяют предписаниям, основанным на полезности. Нет при этом никакого упоминания о приобретениях одних, которые перевешивали бы потери других. Для Юма полезность, судя по всему, тождественна некоторым формам общего блага; институты удовлетворяют его требованиям, когда они действуют во имя всеобщих интересов, по крайней мере, на большом отрезке времени. Теперь, если эта интерпретация Юма верна, тогда снимается конфликт с приоритетом справедливости и устраняется несовместимость с локковской договорной теорией. У Локка роль равных прав заключается в гарантии того, что допускаются только те отклонения от естественного состояния, которые соблюдают эти права и служат общим интересам. Ясно, что всякие изменения естественного состояния, которые Локк одобрил бы, удовлетворяют этому условию; они таковы, что рациональный человек, заинтересованный в продвижении своих целей, согласится на эти изменения в состоянии равенства. Юм нигде не оспаривал уместности этих ограничений. Его критика договорной доктрины Локка никогда не отрицает этого фундаментального положения и даже признает эту точку зрения.

Заслуга классического взгляда, сформулированного Бентамом, Эджвортом и Сиджвиком, заключается в ясном осознании того, какова ставка в споре, а именно, относительный приоритет принципов справедливости и прав, следующих из этих принципов. Вопрос в том, могут ли тяготы одних быть перевешены большей суммой преимуществ, которыми пользуются другие, или же вес справедливости требует равных свобод для всех и позволяет только те экономические и социальные неравенства, которые в интересах каждого человека. В противопоставлении классического утилитаризма и справедливости как честности неявно присутствует различие в понимании природы общества. Одно понимание рассматривает вполне упорядоченное общество как схему кооперации во имя взаимных преимуществ, регулируемую принципами, которые выбрал бы человек в исходной ситуации справедливости. При другом понимании мы рассматриваем общество как эффективное управление социальными ресурсами для того, чтобы максимизировать удовлетворение системы желаний, построенных беспристрастным наблюдателем из многих индивидуальных

42

***

систем желаний, принимаемых в качестве данного. Сравнение с классическим утилитаризмом в его более естественном варианте проявляет этот контраст.

7. ИНТУИТИВИЗМ

Я буду обсуждать интуитивизм несколько шире, чем это принято: а именно, как доктрину о существовании ни к чему не сводимого семейства первых принципов, которые сопоставляются друг с другом для того, чтобы определить наиболее справедливый баланс, оцениваемый с точки зрения наших обдуманных суждений. По достижении определенного уровня обобщения интуитивист утверждает, что не существует конструктивного критерия высшего порядка для выделения того или иного из конкурирующих принципов справедливости. Хотя сложность моральных фактов требует некоторого числа различных принципов, нет единого стандарта для их рассмотрения или для приписывания им весов. Интуитивистские теории, в этом смысле, имеют две особенности: во-первых, они состоят из множества первых принципов, которые могут противоречить друг другу и давать противоположные директивы в различных случаях. Во-вторых, тут нет точного метода, нет правил приоритета при сравнении принципов: мы устанавливаем баланс через интуицию, руководствуясь тем, что кажется нам самым правильным. Но если и существуют правила приоритета, они более или менее тривиальны и не оказывают существенной помощи в формировании суждения17.

С интуитивизмом ассоциируются самые различные взгляды, например, что концепции правильности и блага являются неанализируемыми, что моральные принципы, сформулированные подходящим образом, выражают самоочевидные суждения о допустимых моральных требованиях, и так далее. Но я не буду обсуждать эти вопросы. Подобные специфические эпистемологические доктрины не являются необходимой частью интуитивизма в моем понимании. Вероятно, было бы лучше, если бы мы говорили об интуитивизме в широком смысле как о доктрине, допускающей множество интерпретаций. Тем не менее, концепция справедливости может быть плюралистичной, не требуя в то же время от нас взвешивания ее принципов интуицией. Она может содержать требуемые правила приоритета. Более общий подход к пониманию интуитивизма состоит в прямой апелляции к нашим обдуманным суждениям при сравнении принципов. Насколько этот взгляд обязывает нас к определенным эпистемологическим теориям — это отдельный вопрос.

При таком понимании можно выделить множество видов интуитивизма. К интуитивизму можно отнести не только наши повседневные понятия, но и, вероятно, философские доктрины. Один из способов различения интуитивистских взглядов заключается в рассмотрении уровней общности их принципов. Интуитивизм, основанный на здравом смысле, представляет группы специфических предписаний, каждая из которых применима к частной проблеме спра-

43

***

ведливости. Одна группа предписаний применима к справедливой оплате труда, другая — к налогообложению, еще одна — к наказанию и т. д. При обсуждении понятия справедливой оплаты труда, например, мы должны найти баланс различных конкурирующих критериев, скажем, требований сноровки, обучения, усилий, ответственности, риска при работе, и конечно же, учета потребностей. Невозможно ничего решить с помощью лишь одного из принципов, и между ними должен быть найден некоторый компромисс. Определение оплаты труда существующими институтами также представляет, в сущности, частичное взвешивание этих требований. На это взвешивание, однако, обычно оказывают давление различные социальные интересы, власть и влияние различных слоев общества. Эти критерии могут, следовательно, не удовлетворять никакой из концепций справедливой оплаты труда. И этот вариант весьма правдоподобен, поскольку личности с различными интересами будут склонны к утверждению критериев, подходящих для реализации их целей. Люди с большими способностями и образованием будут склонны делать упор на требованиях сноровки и обучения, в то время как люди, лишенные этих способностей, будут упирать на требования удовлетворения потребностей. Но дело не только в том, что наши повседневные представления о справедливости рождаются под влиянием нашей собственной ситуации; к тому же они окрашены обычаями и нашими ожиданиями. И по каким критериям мы должны судить о справедливости самих обычаев и о законности этих ожиданий? Для того чтобы достичь некоторой меры понимания и согласия, которые выходят за пределы просто фактического разрешения спора между конкурирующими интересами и опоры на существующие соглашения, а также установившиеся ожидания, необходимо перейти к более общей схеме для определения баланса предписаний, или, по крайней мере, заключить его в более жесткие рамки.

Таким образом, мы можем рассматривать проблему справедливости, имея в виду определенные цели социальной политики. И все же этот подход также полагается на интуицию, так как обычно сводится к сравнению различных экономических и социальных целей. Предположим, например, что аллокативная эффективность (allocative efficiency) (структура распределения ресурсов для производства товаров и услуг, наиболее отвечающая интересам потребителей — примеч. ред.), полная занятость, больший национальный доход и равное распределение приняты в качестве социальных целей. Тогда при нужном взвешивании этих целей и существующем .институциональном порядке, предписания честной оплаты труда, справедливость налогов и т. д. займут свое место. Для того чтобы достичь большей эффективности и беспристрастности, надо следовать политике, которая делает упор на умении и усилиях по оплате труда, оставляя предписания по потребностям реализовываться через другие средства, например, через безвозмездные социальные выплаты (welfare transfer). Интуиция социальных целей обеспечивает основание для решения того, имеет ли смысл честная оплата труда в свете политики налогов. То, как мы взвешиваем предписания в одной группе, сообразуется с тем, как

44

***

мы взвешиваем их в другой. На этом пути мы ухитряемся ввести согласованность в наши суждения о справедливости; мы двигаемся за пределы узкого de facto компромисса интересов к более широкому взгляду. Конечно, мы все еще апеллируем к интуиции при сравнении целей высшего порядка. Различные взвешивания их никоим образом не являются тривиальными вариациями; напротив, часто соответствуют глубоко противоположным политическим убеждениям.

Принципы для философских концепций являются принципами самого общего рода. Они не только призваны объяснять цели социальной политики; само по себе выделение этих принципов должно определять баланс этих целей. Для иллюстрации, давайте обсудим простую, знакомую всем, концепцию, основанную на собирательно-распределительной дихотомии (aggregative-distributive dichotomy). Она имеет два принципа: базисная структура общества должна быть устроена так, чтобы, во-первых, произвести наибольшее благо в смысле наибольшего чистого баланса удовлетворения и, во-вторых, распределить удовлетворения равным образом. Оба принципа имеют, конечно, характер ceteris paribus фраз (при прочих равных условиях). Первый принцип — принцип полезности, действует в этом случае как стандарт эффективности, принуждая нас производить как можно больше, оставляя прочее равным. А второй принцип служит нам стандартом справедливости, ограничивающим преследование совокупного (собирательного) благосостояния и выравнивающим распределение преимуществ.

Эта концепция является интуитивистской потому, что в ней не дается правила приоритета для определения того, как эти два принципа будут сбалансированы. Весьма разные веса совместимы с принятием этих принципов. Без сомнения, вполне естественно сделать определенные предположения о том, как большинство людей могли бы на самом деле балансировать их. При различных комбинациях всеобщего удовлетворения и степенях равенства мы, конечно же, даем этим принципам различные веса. Например, если есть большое всеобщее удовлетворение, но не равным образом распределенное, мы могли бы, вероятно, полагать, что в этом случае более настоятельным является увеличение равенства, по сравнению со случаем, когда большое совокупное (собирательное) благосостояние уже было равно разделено. Для более формального изложения используем изобретение экономистов — кривую безразличия18. Предположим, что мы можем оценить, в какой мере конкретные устройства базисной структуры удовлетворяют этим принципам; представим всеобщее удовлетворение на положительной полуоси X, а равенство — на положительной полуоси Y. (Последнее может иметь верхнюю границу при полном равенстве.) Мера удовлетворения устройства базисной структуры этим принципам может быть представлена точкой на плоскости.

Ясно, что точка, которая находится выше и правее любой другой, представляет лучшее устройство: оно более совершенно по обоим критериям. Например, точка В лучше, чем точка А на рис. 1. Кривые безразличия образуются множеством точек, рассматриваемых как равно справедливые. Таким образом, кривая I на рис. 1 состоит из

45
* * *


Равенство

Всеобщее благосостояние Всеобщее благосостояние

Рис. 1 Рис. 2

точек, приравненных точке А, которая лежит на этой кривой. Кривая II состоит из точек, приравненных точке В, и так далее. Мы можем предположить, что эти кривые медленно спускаются вниз, а также, что они не пересекаются. В противном случае представленные ими суждения были бы несовместимыми. Наклон кривой в некоторой точке выражает относительные веса равенства и всеобщего удовлетворения в той комбинации, которую представляет точка. Изменение наклона кривой безразличия показывает, как сдвигается относительная важность принципов, когда они более или менее удовлетворены. Таким образом, двигаясь вдоль любой из кривых безразличия, мы видим, что по мере того как равенство уменьшается, увеличивается сумма удовлетворений, требуемая для компенсации дальнейшего уменьшения равенства.

Более того, с этими принципами совместимы весьма различные взвешивания. Пусть рис. 2 представляет суждения двух различных людей. Сплошные линии — это суждения человека, который отдает относительно большой вес равенству, в то время как пунктирные линии изображают суждения другого человека, который отдает относительно большой вес всеобщему благосостоянию. Таким образом, первый из них приравнивает D с С, а второй оценивает D выше. Эта концепция справедливости не налагает ограничений на то, что является правильным взвешиванием, и следовательно, позволяет различным людям придерживаться различных балансов принципов. Тем не менее, такая интуитивистская концепция, если она отвечала бы нашим обдуманным суждениям, не была бы бесполезной. По крайней мере, она выделила бы значимый критерий, так сказать, систему координат наших обоснованных суждений о социальной справедливости. Интуитивисты надеются, что раз эта система координат, или принципы, идентифицированы, люди сбалансируют их более или менее одинаково, по крайней мере, когда они беспристрастны и не будут уделять своим интересам чрезмерного внимания. Или если это не так, тогда, по крайней мере, они могут согласиться на некоторую схему, посредством которой может быть найден компромисс в приписывании им весов.

Важно понимать, что интуитивист не отрицает, что мы можем описать, как мы уравновешиваем конкурирующие принципы, или

46

***

как некоторый человек делает это, в предложении, что мы придаем им различный вес. Интуитивисты допускают возможность, что эти веса могут быть изображены кривыми безразличия. Зная описание этих весов, суждения, которые можно при этом сделать, предсказуемы. В этом смысле суждения имеют непротиворечивую и определенную структуру. Конечно, можно сказать, что в приписывании весов мы руководствовались, не осознавая этого, будущими стандартами, или же тем, каким наилучшим образом достичь поставленной цели. Вероятно, веса, которые мы приписываем, — это те веса, которые получились бы, если бы мы применяли эти стандарты или преследовали эту цель. Допустимо, что любое балансирование принципов в этом смысле подчинено интерпретации. Но интуитивист говорит, что на самом деле нет такой интерпретации. Он утверждает, что не существует выразимой этической концепции, которая лежит в основе этих весов. Геометрическая фигура или математическая функция могут служить их описаниями, но нет конструктивных моральных критериев, которые устанавливали бы их разумность. Интуитивизм утверждает, что в наших суждениях о социальной справедливости мы должны рано или поздно прийти к множественности первых принципов, в отношении которых мы можем только сказать, что их правильно балансировать так, а не иначе.
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   74

Похожие:

A theory of justice icon В. А. Геодакян Россия, Москва, Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова, ран
«asynchronous» theories are needed. This article suggests a theory, which gives interpretations and predictions
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции