Мировой экономики




Скачать 2.29 Mb.
Название Мировой экономики
страница 1/14
Дата публикации 18.06.2014
Размер 2.29 Mb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Экономика > Документы
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
Предварительные замечания

Летом 1922 года доктор Рудольф Штайнер прочитал серию лекций на тему мировой экономики.

Можно только поражаться тому, что знания и прозрения доктора Штайнера, покрывающие буквально все области от философии и физики до искусств, вклю­чают и экономику. На первый взгляд этот цикл лекций дает весьма неожиданную точку зрения и особое понимание экономики.

При повторном взгляде можно обнаружить причину этого: экономика рас­сматривается не как система, но как органическая жизнь, будучи следствием реше­ний и образа действия живых людей. А органическая жизнь требует для своего понимания иного научного подхода, чем, например, физика. В случае последней можно взирать на материю, строить теории, ставить эксперименты, короче — следовать хорошо известному научному пути.

В случае экономики, однако, мы имеем дело с иным миром, с иным предме­том. Он требует вхождения внутрь себя и попытки понимания того, что происхо­дит, «изнутри». Это, в свою очередь, требует такого рода мышления, которому мы не обучены и к которому не привыкли: живого мышления для понимания живого мира действий.

Тогда, когда доктор Штайнер дал эти лекции, наш мир только что прошел через одну из главных катастроф современной цивилизации: первою мировую войну. Как мы знаем теперь, за первой мировой войной последовала еще худшая вторая мировая война.

Мы знаем также, что одной из основных исходных причин первой мировой войны — которая привела ко второй — был тот факт, что проблемы экономичес­кой жизни не могли быть разрешены с помощью национального экономического подхода, а также тех мыслей, которые основаны на теории, а не на реальности.

Эти лекции представляют собой новый подход к экономической реальности через живое мышление, то есть применение как наших мыслей, так и «знания» нашего сердца.

В то время, летом 1922 года, лишь немногие люди поняли то, что имел в виду Рудольф Штайнер. В наше время мы можем пережить, как продолжающаяся традиционность экономического мышления ведет человека ко все нарастающим катастрофам: как для него самого, для его человеческого достоинства, так и для всего нашего окружения.

Чтение и изучение данных лекций может послужить отправной точкой призыва к пробуждению, — найти в себе мужество и взять на себя нелегкий труд действительного открытия реальности: того, что мы — люди, обладающие соб­ственной свободой и ответственностью перед всеми живыми существами нашей планеты Земля.

Р.С.Х. Мейс,

доктор экономических наук, голландский банкир
ПЕРВЫЙ ДОКЛАД

Дорнах, 24 июля 1922 года

Сегодня я, прежде всего, хотел бы дать своего рода введение, а завтра — перейти к тому, что в определенном отношении образует круг национально-экономических, социально-экономических вопро­сов, которые в настоящее время должен задавать себе человек.

Национальная экономика, о которой теперь говорят, является, собственно, новым творением. Она возникла в эпоху, когда экономи­ческая жизнь народов чрезвычайно усложнилась по сравнению с пре­жними хозяйственными отношениями. И поскольку мы будем стро­ить этот курс, ориентируясь, в основном, на студентов-экономистов, то с самого начала укажем на своеобразие современного экономичес­кого мышления.

Совсем не надо очень далеко уходить в прошлое, чтобы увидеть, как, по сравнению с прежними отношениями, изменилась хозяйствен­ная жизнь в течение, скажем, только XIX века. Примите во внимание хотя бы тот факт, что, например, Англия в значительной степени об­рела новый экономический облик уже в первой половине XIX столе­тия; сравнительно мало радикальных изменений в экономической структуре Англии последовало в дальнейшем ходе этого века. Серьез­ные социальные вопросы, которые в новое время соединяются с воп­росами экономическими, возникли в Англии уже в первой половине XIX века. И уже тогда те, кто начинал развивать социально-экономи­ческое мышление в новом духе, могли проводить свои исследования в Англии; в то время подобные исследования, скажем, в Германии были бы бесплодны. В Англии первой трети XIX столетия уже образовались широкие торговые связи, и, благодаря такой структуре торгового дела, в английской экономике была создана основа для торгового капитала. В Англии не было необходимости искать какую-либо иную исходную точку для новой экономики, кроме торгового капитала; он произошел из всей совокупности торговых отношений, существовавших уже в первой трети XIX века. Начиная с этого времени, экономическое раз­витие в Англии происходило в определенной последовательности. Только нельзя забывать, что вся английская экономика была возмож­на лишь на основе тех отношений, которые сложились у Англии с колониями, особенно с Индией. Английская экономика вообще немыслима без связи Англии с Индией. Иначе говоря, эта экономика, получившая возможность образовать крупный капитал, была постро­ена, в известной мере, за счет экономически девственной страны. Мы не должны упускать это из виду, переходя теперь от английской эко­номики к германской.

Обращаясь к германской экономике, мы видим, что она, напри­мер, в первой трети XIX века, в своих существенных чертах следует хозяйственным обычаям, сложившимся еще в эпоху средневековья. Хозяйственный уклад и хозяйственные связи в Германии первой тре­ти XIX столетия полностью оставались старыми. А потому и все тем­пы хозяйственной жизни были другими, чем, например, в Англии в первой трети, и даже в первой половине XIX века. В Англии уже в первой половине столетия действовало то, что можно назвать расче­том на быстро изменяющиеся жизненные обычаи. Общий ход эконо­мической жизни в существенных чертах оставался прежним, но он уже был рассчитан на быстрое изменение привычных навыков. В Гер­мании же сами эти навыки оставались консервативными. Экономи­ческая жизнь здесь еще двигалась со скоростью улитки — в соответ­ствии с тем, что в техническом смысле ее условия в течение долгого времени оставались почти неизменными, и что так же медленно ме­нялись и потребности.

Но во второй трети XIX века в этом отношении происходит пе­реворот. Под влиянием развития промышленности быстро растет сход­ство с английскими условиями. В первой половине XIX столетия Гер­мания в основном была еще аграрной страной, но она быстро превра­щалась в индустриальную. Намного быстрее, чем где бы то ни было в другом месте земного шара.

Это связано с еще одним обстоятельством. Можно сказать так: в Англии переход к индустриальной структуре народного хозяйства про­исходил инстинктивно, его, собственно, не осознавали. Он осуществ­лялся подобно явлению природы. В Германии первой трети XIX века существовали средневековые условия — она оставалась аграрной стра­ной. Но в то время, как экономические отношения внешне складыва­лись так, что их можно было назвать почти средневековыми, человечес­кое мышление основательно изменилось. В сознание людей входила мысль, что должно прийти что-то другое, что существующие условия больше не соответствуют времени. И получилось так, что преобразова­ние экономических отношений во второй трети XIX века происходило в Германии сознательнее, чем в Англии. В Германии люди гораздо луч­ше понимали — в Англии об этом совсем не думали, — как входить в современный капитализм. Если бы вы теперь прочли, о чем тогда спо­рили, что обсуждали в связи с переходом к индустриализму, то получи­ли бы представление, как удивительно люди мыслили тогда в Германии. Они видели полное освобождение человека в том, что называлось либе­рализмом, демократией; они считали исцелением человечества выход из средневековых связей, из старого корпоративного строя и переход к полностью свободному положению — так это называлось — человека в экономической жизни. Поэтому в Англии мы не найдем ни одной эко­номической теории, подобной созданной в Германии в расцвете оха­рактеризованной мною эпохи. Шмоллер, Рошер1 и другие исходили в своих взглядах из расцвета этой либеральной экономики. Они вполне созна­тельно основывались на том, что следовало из этого духа. Англичанин такое экономическое учение нашел бы просто никчемным. Он бы ска­зал, что о таких вещах незачем размышлять. Поэтому посмотрите толь­ко на радикальное различие между тем, что говорили об этих вопросах в Англии — возьмем лишь таких людей, которые достаточно занимались теорией, подобно Биконсфилду, — и тем, что говорили в Германии Рих­тер, Ласкер или сам Брентано. Таким образом, в Германии люди созна­тельно вступали в этот второй период.

Затем пришел третий период, по сути дела период государствен­ный. В последней трети XIX века германское государство консолиди­ровалось принудительными средствами. Консолидировалось не так, как мечтали идеалисты 48-го года и даже 30-х годов, но чисто прину­дительными мерами. И это государство постепенно и вполне созна­тельно подчинило себе хозяйственную жизнь. Так что в последней трети XIX века вся структура хозяйственной жизни была пронизана принципами, противоположными прежним. Во второй трети столе­тия она развивалась в духе либеральных воззрений, теперь же в ней возобладали воззрения в духе государственного принципа. Это нало­жило на хозяйственную жизнь Германии особый отпечаток; и хотя в ее развитии использовались элементы сознательности, но целое все же опять оставалось неосознанным.

Важнейшим отныне являлось то, что таким путем не только в мышлении, но и в самом хозяйстве создалась радикальная противо­положность между экономикой Англии и экономикой Средней Евро­пы. И на этой противоположности основывались хозяйственные свя­зи между ними. Развитие всей экономики XIX века вплоть до XX века было бы немыслимо без этой противоположности между Западной и Средней Европой. Она определяла, каким образом продавали, выво­зили и производили товары.

Как на основе владения Индией постепенно образовалась воз­можность развития английской экономики, так на основе противопо­ложности между западной и среднеевропейской экономикой стало воз­можным дальнейшее расширение хозяйственной жизни. Ведь эконо­мическая жизнь основывается не на том, что мы видим в ближайшем окружении, но на обширных взаимных связях во всем мире.

С этой противоположностью мир вступал и — не мог войти в мировое хозяйство. Ибо оно основывалось на инстинктивных элемен­тах, проявившихся как обрисованная мною противоположность меж­ду Англией и Средней Европой. В XIX веке мир, сам того не осознавая, не замечая, пришел к тому, что эта противоположность становилась все актуальней и актуальней, все глубже и глубже. И возникла громад­ная проблема: экономические отношения развились из противопо­ложностей, они несут в себе эти противоположности все дальше и дальше в будущее; но в то время как противоположности все больше и больше возрастают, невозможно осуществлять совместную хозяй­ственную деятельность. Это была великая проблема XIX века: проти­воположность творит экономику, экономика усиливает противопо­ложность, противоположность требует разрешения. Отсюда вопрос: как разрешить противоположности? Историческое развитие показа­ло, что люди были не в состоянии ответить на него.

То, что я говорю сейчас, можно было бы говорить в 1914 году, в мирное время. Но тогда обнаружилась неспособность решить эту про­блему мировой истории. И тогда пришла болезнь, если взглянуть на вещи со стороны экономики.

На противоположностях основывается, в сущности, возможность всякого развития. Назову только одну такую противоположность. Из-за того, что английская экономика сложилась гораздо раньше, чем экономика Средней Европы, англичане не могли производить некото­рые товары так же дешево, как Германия. Возникла большая противо­положность в связи с конкуренцией; «Made in Germany» — это был вопрос конкуренции. А затем, когда война кончилась, встал вопрос: каким образом можно теперь, после того как люди поразбивали голо­вы, вместо того, чтобы заняться поисками решения — каким образом можно теперь справиться с создавшимся положением? Тогда я думал, что прежде всего должны найтись люди, способные понять необходи­мость создания противоположностей в другой области; ибо жизнь ос­нована на противоположностях и может существовать только тогда, когда есть взаимодействие, игра противоположностей. В 1919 году мож­но было сказать: укажем на те противоположности, к которым, собственно, направляется развитие мировой истории, — на экономичес­кую, государственно-правовую и духовно-культурную, — на противо­положности трехчленного разделения социального организма.

Что же, в сущности, было правильным в нашем намерении вне­сти мысль о трехчленном разделении в сознание возможно большего числа людей? Сегодня я охарактеризую это только с внешней сторо­ны. Самое важное тогда состояло в том, чтобы эта мысль вошла в сознание возможно большего количества людей прежде, чем в эконо­мике возникнут последствия, которые вскоре действительно возник­ли. Подумайте: когда мы впервые заговорили о трехчленном разде­лении, у нас еще не было сегодняшних затруднений с валютой; наобо­рот, если бы тогда оно было понято, эти трудности никогда бы не пришли. Но люди оказались не в состоянии понять что-либо в дей­ствительно практическом смысле. Мы старались тогда разъяснить трех­членное разделение, а нам отвечали одно: да, все это было бы хорошо, мы это тоже понимаем; но все же первая наша задача — противодей­ствовать падению валюты. Этим людям можно было только сказать: но ведь решение и заключается в трехчленном разделении! Займитесь им, оно — единственное средство противодействия падению валюты! Люди спрашивали, как добиться того, что как раз и должно было прий­ти с трехчленным разделением, с трехчленностью. Следовательно, они не понимали трехчленного разделения, хотя и утверждали, что пони­мают.

Теперь дело обстоит так, что необходимо сказать следующее: се­годня нельзя говорить с людьми, с вами, например, в тех же формах, что и прежде; нужен другой язык. Я и хотел бы дать вам это здесь, в этих докладах. Я хотел бы показать, как теперь можно мыслить об этих вопросах, особенно если человек молод и сможет еще участво­вать в создании того, что должно образоваться в ближайшем буду­щем.

Итак, можно характеризовать XIX столетие, как эпоху всемирно-исторических экономических противоположностей. Но можно пойти еще дальше назад, к тому времени, когда люди только начинали ду­мать об экономике. Если вы возьмете историю экономики, то увиди­те: раньше все происходило инстинктивно, и только в новое время экономическая жизнь так усложнилась, что люди почувствовали не­обходимость думать об этих вещах.

Я говорю теперь, собственно, для студентов, говорю о том, как следует им ориентироваться в экономической науке. Поэтому я хотел бы указать на самое существенное, от чего все зависит. В то время, когда пришлось задуматься об экономической науке, уже больше не было мыслей, способных охватить такую область, какой является на­родное хозяйство. Для этого просто не было идей. Я приведу вам при­мер из естествознания, чтобы показать, что это именно так.

Дело в том, что мы, люди, имеем физическое тело, обладающее, как и другие физические тела, некоторой массой. После обеда оно ста­новится тяжелее, чем до обеда. Его можно даже взвесить. Это значит, что мы являемся частью всеобщей массы. Но с этой массой, являю­щейся свойством всей весомой материи, мы мало что могли бы сде­лать в связи с человеческим телом; самое большее, мы могли бы бро­дить в мире как автоматы, а не как сознательные существа. Я уже не раз говорил о том, что нам нужно для образования понятий, имею­щих какой-то смысл, что необходимо человеку для мышления. Чело­веческий мозг, если взвесить его отдельно, весит приблизительно 1400 граммов. Если бы все 1400 граммов давили на расположенные у осно­вания черепа кровеносные сосуды, они были бы совсем раздавлены. Вы не могли бы прожить и минуты, если бы человеческий мозг давил всей своей тяжестью в 1400 граммов. Счастье для человека, что суще­ствует закон Архимеда: всякое тело в воде теряет в весе столько, сколь­ко весит вытесненная им жидкость. Итак, если в воде находится тело какого-либо веса и объема, то оно теряет в своем весе ровно столько, сколько весит точно такой же объем воды. Мозг плавает в мозговой жидкости и теряет при этом 1380 граммов, ибо таков вес этой жидко­сти, равной по объему человеческому мозгу. Мозг только 20-ю грам­мами давит на свое основание, и такое давление это основание может выдержать. Если мы теперь спросим себя, для чего все это нужно, то должны будем сказать: мы не могли бы мыслить мозгом, который являлся бы только имеющим вес веществом. Мы не мыслим весомой материей, мы мыслим устремлением вверх. Сначала вещество должно потерять свою тяжесть, и тогда мы можем мыслить. Мы мыслим тем, что отлетает от Земли.

Но мы осознаем себя во всем теле. Благодаря чему мы осознаем себя во всем своем теле? В нашем теле имеется 25 биллионов красных кровяных телец. Они очень малы, но все же имеют определенный вес; они имеют этот вес потому, что содержат в себе железо. Каждое из этих 25 биллионов кровяных телец плавает, плавает в плазме крови и теряет в весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость. Так что и здесь, в каждом отдельном кровяном тельце образуется некое устремление вверх, и оно образуется 25 биллионов раз. Мы осознаем себя во всем своем теле благодаря тому, что устремляется вверх. И можно сказать: когда мы принимаем в себя пищевые вещества, они должны сначала в значительной мере потерять свой вес, должны пре­образоваться в нас, чтобы иметь возможность служить нам. Этого тре­бует организм.

Способность мыслить таким образом и руководствоваться по­добными представлениями была утрачена в ту эпоху, когда возникла необходимость мыслить экономически. В ту пору стали считаться толь­ко с весом вещества и перестали задумываться о том, какое, например, превращение претерпевают в организме все вещества, получая уст­ремление вверх.

Еще пример. Вспомните: когда вы учили физику, вам говорили о спектре, показывали, как с помощью призмы образуется цветовая по­лоса — красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиоле­товый. Видимая часть спектра простирается от красного до фиолетово­го. Но вы знаете, что перед видимой областью существует так называе­мое инфракрасное излучение, а за ней — ультрафиолетовое излучение. И если кто-то говорит лишь о свете, то он не охватывает явление в целом, он должен говорить о том, что свет полярно видоизменяется с двух сторон. Он должен говорить о том, что свет за пределами красного погружается в теплоту, а за пределами фиолетового — в химические процессы и, собственно, исчезает как свет. Итак, если кто-то дает только учение о свете, то он дает лишь некий отрывок. И мы получаем невер­ное учение о свете. В то время, когда появилась необходимость мыслить о явлениях экономики, физика, физическое мышление были в состоя­нии создать лишь некое неверное учение о свете.

Я привел вам этот пример потому, что здесь имеется подходя­щая аналогия. Рассмотрите теперь, пожалуйста, не человеческое хо­зяйство, а хозяйство воробьев или ласточек! Это ведь тоже своего рода хозяйство; но это хозяйство в животном царстве, не так уж далеко проникающее в царство людей. У сусликов, например, даже существу­ет, можно сказать, некий звериный капитализм. Существенная черта хозяйства животного мира заключается в том, что природа предлагает свои плоды, а каждое отдельное животное берет их себе. Человек отча­сти еще находится в этом животном хозяйстве, но он должен выхо­дить из него.

Хозяйство, которое впервые можно назвать собственно челове­ческим, сравнимо со световой, видимой частью спектра, а то, что от­носится к природе, мы должны сравнить с инфракрасной его частью. Здесь мы входим в область сельского хозяйства, в область экономи­ческой географии и так далее. В этом направлении мы не можем точно определить границы экономического учения. Оно вступает в область, которая должна изучаться совсем иначе. Это — с одной стороны.

С другой стороны, именно при наших усложнившихся экономи­ческих отношениях постепенно приходят к тому, что экономическое мышление человека, собственно, опять отказывается работать. По­добно тому, как свет в ультрафиолетовой части спектра перестает быть светом, так человеческая деятельность в экономике перестает быть чисто экономической, хозяйственной деятельностью. Я не раз описы­вал, как это произошло. Начало этого явления относится, собственно, только к XIX столетию. До этого времени в хозяйственной жизни еще многое зависело от умения одного человека. Отдельные личности еще что-то значили. Банк процветал, если в нем работал один одаренный человек. Я часто приводил занятный пример, как однажды к Ротшильду пришел министр, посланный королем Франции. Он хотел сделать вклад. Ротшильд был как раз занят переговорами с торговцем кожами, и, когда ему доложили о посланце французского короля, сказал: «Пусть он немножко подождет». Тот был страшно шокирован: он должен ждать, а там сидит какой-то кожевник! Когда слуга вышел и сказал ему это, он не поверил. «Скажите же господину Ротшильду, что я пришел по поручению короля Франции». Слуга принес ответ: «Вам все же при­дется подождать». Тогда он забегает внутрь и говорит: «Я посланец короля Франции!» — Ротшильд отвечает: «Пожалуйста, садитесь. Возьмите себе стул». — «Но я послан королем Франции!» — «Пожа­луйста, возьмите два стула.»

Да, так и было тогда в экономической жизни; она осознавалась человеческой личностью. Но теперь стало иначе. Теперь от отдельной личности во всей экономической жизни зависит очень мало. Хозяй­ственная деятельность человека уже очень сильно входит в то, что я хотел бы сравнить с ультрафиолетовой частью спектра. Это та часть, в которой работает капитал как таковой. Работают массы капитала как таковые. Над хозяйственной жизнью расположена ультрахозяйствен­ная жизнь, определяемая в значительной степени собственной энер­гией масс капитала. Таким образом, можно сказать: если мы теперь действительно хотим понять экономическую жизнь, то должны рас­сматривать ее как находящуюся посередине между двумя областями, причем одна ведет вниз, к природе, а другая вверх, к капиталу. И меж­ду ними лежит то, что мы должны постичь как собственно экономи­ческую жизнь.

Но из этого следует, что еще нет понимания того, как правильно определить границы экономического учения и ввести его в общую систему знаний. Ибо мы увидим, что странным образом только та область, которая еще не входит в собственно хозяйственную жизнь и которую можно сравнить с инфракрасной частью спектра, только эта область постигается человеческим рассудком. Здесь можно, наряду с другими процессами, размышлять о том, как возделывать овес, яч­мень и так далее, как в горном деле наилучшим способом добывать руду. По существу, только об этом можно правильно мыслить с помо­щью рассудка, которым мы привыкли пользоваться в науке нового времени.

Это имеет огромное значение! Вспомните: я только что говорил о понимании, в котором нуждается современная наука. Мы потребля­ем пищевые вещества, имеющие определенный вес. Они могут слу­жить нам потому, что в нас они постоянно теряют свой вес и полнос­тью изменяются. Причем настолько, что в каждом органе они преоб­разуются по-разному — в печени иначе, чем в мозгу или в легких. Организм дифференцирован, и для каждого вещества в каждом орга­не существуют свои условия. От органа к органу происходит непре­рывное изменение качества.

Приблизительно так же обстоит дело, когда, обращаясь к эконо­мике в целом, мы говорим о стоимости товаров. Совершенно бес­смысленно, дав определение какому-нибудь веществу, скажем, угле­роду, ставить затем вопрос: как действует он в человеческом теле? — Ведь углерод вплоть до своего веса становится совершенно другим, чем тут или там во внешнем мире. Столь же неоправданно ставить вопрос о стоимости товара. Она меняется в зависимости от того, ле­жит ли товар в магазине или куда-нибудь транспортируется.

Идеи экономики должны быть подвижными. Нам надо отказать­ся от привычки конструировать понятия путем определений. Нужно уяснить, что мы имеем дело с живым процессом и должны образовы­вать понятия в живом процессе. Но люди пытались охватить как раз такие явления, как стоимость, цена, производство, потребление и так далее, с помощью имевшихся в наличии идей. Но эти идеи ни на что не годились. Поэтому мы и не имеем, по существу, учения о народном хозяйстве, не можем с помощью привычных понятий ответить, на­пример, на вопрос: что такое стоимость? что такое цена? Ибо для этого мы должны то, что имеет стоимость, рассматривать в постоянном кругообороте, цену, соответствующую некоей стоимости, рассматри­вать в постоянной циркуляции. Видите ли, изучая простые физичес­кие свойства углерода, вы ничего не узнаете о том, что происходит с ним, например, в легких, хотя он там присутствует, потому что его конфигурация в легких совершенно иная. Так же и железо, которое вы находите в руднике, — иное, чем в экономическом процессе. Эконо­мика имеет дело с чем-то совсем другим, чем то, что существует как железо. И нужно считаться с такими подвижными факторами.

Когда-то, около сорока пяти лет назад, я был в одной семье. Мне показали картину, пролежавшую, я думаю, около тридцати лет на чер­даке. Пока она там лежала, и не было человека, который знал бы о ней что-либо сверх того, что это есть вещь, которая валяется в углу, она в экономическом процессе не имела никакой стоимости. Когда же узна­ли, что это — ценная вещь, картина получила стоимость в 30 тысяч гульденов. А тогда 30 тысяч гульденов были большой суммой. От чего же зависела эта стоимость? Только от того, что изменился взгляд на картину. Картина оставалась на месте, но люди стали думать о ней иначе. Таким образом, как бы не имеет никакого значения то, что «существует» на самом деле. Именно экономические понятия никогда нельзя развивать, следуя внешнему положению дел, их надо развивать следуя самому экономическому процессу. А внутри процесса обстоя­тельства непрерывно меняются. Поэтому об экономической циркуля­ции надо говорить прежде, чем о таких вещах, как стоимость, цена и так далее. В современной экономической науке, как вы знаете, начина­ют с определения стоимости и цены. Но главное — это представление об экономическом процессе в целом. Только тогда выясняются вещи, с которых сегодня необходимо начинать.

В 1919 году, когда все было, в сущности, разрушено, думалось, что люди увидят: надо начинать с чего-то нового, свежего. Но этого не случилось. Те немногие, кто верили тогда, что нужно начинать по-новому, тоже очень скоро впали в инертность: ничего, мол, нельзя сделать! — Тем временем пришло великое бедствие, обесценивание валюты в странах Восточной и Средней Европы, а вместе с ним — полный переворот в положении различных слоев общества. Ибо при дальнейшем обесценивании денег человек, живущий тем, что мы срав­нили с ультрафиолетовой частью спектра, само собой разумеется, дол­жен беднеть. Это происходит и будет происходить, может быть, в боль­шей мере, чем теперь это замечают. Поэтому мы и должны здесь преж­де всего указать на понятие социального организма. Ибо все яснее становится, что обесценивание валюты обусловлено существующими государственными границами. Государственные разграничения вме­шиваются в экономический процесс. Это требуется осмыслить, но сна­чала нужно понять социальный организм. Все экономисты, начиная с Адама Смита2 вплоть до новейших, принимают в расчет в качестве социальных организмов небольшие области. Они совсем не учитыва­ют, что уж если пользоваться простой аналогией, то она должна соот­ветствовать существу дела. Эти люди вовсе не учитывают, что анало­гия должна быть правильной. Видели ли вы настоя­щий взрослый организм, составленный, например, та­ким образом: вот один человек, вот второй человек, вот третий человек и так далее. Хороши были бы челове­ческие организмы, склеенные между собой таким спо­собом; этого все-таки у взрослых организмов не быва­ет. Но это случается с государствами. Организмы нуж­даются в свободном пространстве между собой. Отдель­ные государства вы можете сравнить, самое большее, с клетками организма. И только всю Землю, как хозяй­ственное тело, вы можете сравнить с неким организмом. Это надо принять во внимание. Очевидно, что с тех пор, как появилось мировое хозяйство, мы можем сравнивать от­дельные государства только с клетками. Земля в целом, понятая как хозяйственный организм, есть социальный организм.

Это нигде не принимается во внимание. Все экономическое пе­рестало соответствовать действительности, ибо хотят установить прин­ципы, которые должны иметь значение только для одной клетки, от­дельной то других. Поэтому, изучая, например, французское эконо­мическое учение, вы находите в нем иные принципы, чем когда изуча­ете английское, немецкое или какое-либо другое экономическое уче­ние. Но, как экономисты, мы нуждаемся уже в понимании целостного социального организма.

Это я и хотел сказать вам сегодня в качестве введения.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Добавить документ в свой блог или на сайт

Похожие:

Мировой экономики icon Исследования. 2
Другими словами, основу современной рыночной экономики всех стран и мировой экономики в целом составляют отношения, связанные с инвестированием...
Мировой экономики icon Программа дисциплины «мировая экономика» Москва
Изучение мировой экономики базируется на базе предварительного ознакомления студентов с дисциплинами политической экономии и макроэкономики...
Мировой экономики icon 8 Рыночное и государственное регулирование валютных отношений Мировой...
Мировой опыт свидетельствует, что в условиях рыночной экономики осуществляется рыночное и государственное регулирование международных...
Мировой экономики icon 1. Экономика и политика России и государств ближнего зарубежья: аналит...
Экономика и политика России и государств ближнего зарубежья: аналит обзор, апр. 2007 / Рос акад наук, Ин-т мировой экономики и междунар...
Мировой экономики icon Поведение потребителя и маркетинг брэнд-моды
При этом век ушедший, создав новое направление в маркетинге, дал импульс широкой гамме «разнообразных стилей и тенденций в мировой...
Мировой экономики icon Российской Федерации Государственный Университет- высшая школа экономики факультет Экономики
Итоговый государственный междисциплинарный экзамен по направлению «Экономика» специализация «Управление рисками и страхование» включает...
Мировой экономики icon Программа государственного экзамена для специальности №08. 00. 14...
Программа государственного экзамена по специальности №060600 (080102. 65) – Мировая экономика утверждена на заседании кафедры мировой...
Мировой экономики icon Типпельскирх История Второй мировой войны. Блицкриг «История Второй...
Второй мировой войны. Этот капитальный труд увидел свет в 1954 году и до сих пор не потерял актуальности. Данная книга представляет...
Мировой экономики icon Александр Нилов Цеховики. Рождение теневой экономики. Записки подпольного миллионера
«Цеховики. Рождение теневой экономики. Записки подпольного миллионера»: Вектор; Санкт-Петербург; 2006
Мировой экономики icon Правила приема граждан в негосударственное образовательное учреждение...
Образования «санкт-петербургский университет управления и экономики» на основные образовательные программы высшего профессионального...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции